Текст книги "Лучший из миров"

Автор книги: Павел (Песах) Амнуэль

Соавторы: Песах Амнуэль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Павел Амнуэль
Лучший из миров

Фантастический рассказ

– Падла! – воззвал секретарь.

Молчание.

– Падла! – повторил секретарь громче.

– Ругаться-то зачем? – буркнул кто-то в очереди, и секретарь посмотрел на буркнувшего, подняв на лоб огромные очки.

– Вызывают Падла, – обиженно объяснил он. – Имя такое: Падел. Компрене ву?

– Может, все-таки Павел? – спросил я на всякий случай.

Секретарь взглянул на экран компьютера.

– Падел, – сообщил он со злорадством. – Нормальное имя, нечего стесняться. И не такое бывает. Давеча приходил доктор наук из Института правоведения, так он по паспорту вообще Перкосрак. Интересно, как его жена называет.

– В зависимости от настроения, – предположил я. – Если хорошее, то Перик, а если плохое…

– Понял, понял, – махнул руками секретарь. – Идите, вторая дверь направо.

– И все-таки я Павел, а в компьютере ошибка, – поставил я точку в разговоре.

* * *

– Садитесь в кресло, – не глядя на меня, сказал Бен-Дор, дежурный Центра Дружественного Солипсизма имени Эрве Цвирна. – Расслабьтесь. Видите перед собой зеленую точку? На нее и смотрите. Я объясню вам принцип действия аппарата, и начнем.

– Не надо объяснять, – усаживаясь в кресло, попросил я. – Всё это я знаю, сам инструкцию писал.

– Неважно, – отмахнулся Бен-Дор. – Моя обязанность – зачитать инструкцию, ваша – подписать согласие.

– Ну да, – вздохнул я. – Инструкцию надо соблюдать.

– Итак, – начал Бен-Дор, – сначала основы. Как теперь установлено, Вселенная является квантовой системой, находящейся одновременно во всех своих возможных состояниях, запутанных друг с другом.

– Правильнее сказать, – встрял я, – волновая функция Вселенной находится в состоянии суперпозиции.

– Не перебивайте, – отрезал Бен-Дор. – Имейте терпение.

– Угу, – буркнул я и закрыл глаза. Смотреть на зеленую точку во время чтения инструкции не имело смысла.

– Итак, все варианты Вселенной существуют в запутанном виде, но в ходе эволюции живые существа приспособились не замечать огромное множество состояний Вселенной, кроме одного. Мозг не может обработать почти бесконечно большое количество информации. Так люди и жили, не подозревая, что мироздание гораздо богаче их представлений. Это можно сравнить с восприятием дальтоника. Мир содержит семь чистых цветов и многие тысячи цветовых нюансов, которые для дальтоника скрыты. Для него мир – это оттенки серого. Можете как угодно долго рассказывать дальтонику о прекрасном цветном мироздании, он не поймет и никогда не сможет насладиться всем богатством цветов.

– Если не вживить ему в мозг чип… – пробормотал я.

– Гхм… Да. Именно это наука сумела сделать. Сейчас каждый желающий получил возможность воспринять всё богатство реальной Вселенной. Мира в суперпозиции.

– Так-таки всё богатство… – буркнул я.

– Перестаньте меня перебивать! – взорвался Бен-Дор. – Да, не всю суперпозицию. Пока только одну дополнительную реальность. Это как дальтоник смог увидеть, кроме оттенков серого, еще один-единственный цвет – ну, скажем, зеленый. Мозг человека эволюционировал миллионы лет, он не может пока выдержать, если…

– Послушайте! – перебил я Бен-Дора, и тот застыл, воздев руки к потолку. – Я плачу за время! Не надо рассказывать мне то, что я знаю. Переходите к делу!

Бен-Дор сложил руки на груди и сказал скучающим голосом.

– Хорошо. Подпишите согласие.

Я провел указательным пальцем в воздухе изящную кривую линию. Бен-Дор зафиксировал и, зевнув, сказал:

– Приступим. Одну ветвь из суперпозиции миров выберет генератор случайных чисел. Нажмите на кнопку в правом подлокотнике.

Я нажал. Бен-Дор потерял ко мне всякий интерес, кивнул и пальцем указал на зеленую точку, висевшую в воздухе перед моими глазами.

Я крепко сжал подлокотники, приготовился и…

Фу, какая гадость!

Я сидел теперь не в кресле, а на очень неудобном стуле, предназначенном, видимо, для трехногих существ с неустойчивым вестибулярным аппаратом. Мир кругом меня раскачивался, кружился и норовил обрушиться на голову, если я сделаю лишнее движение, причем любое движение наверняка считалось здесь лишним. Видимо, это был город, хотя местные, возможно, были уверены, что это цветник. Я-то прекрасно понимал, что всё относительно, наблюдаемое зависит от наблюдателя, да и вообще я заказал это посещение, стоившее мне трехмесячной зарплаты, не для того, чтобы сравнивать эту ветвь суперпозиции со своей.

Я попытался, не качая головой, скосить взгляд и увидеть, наконец, того, ради кого затеял эту популярную нынче авантюру.

Увидел.

– О, черт! – воскликнул я, не сдержав эмоции.

– Святая Мария, чтоб я так жил! – одновременно со мной завопило во всю глотку существо, сидевшее на чем-то, больше похожем на кол, чем на одноногий табурет.

Самое интересное, что у меня ни тени сомнения не возникло в том, что передо мной я сам, поскольку именно эта встреча была запрограммирована при расчете квантовой запутанности с ветвью суперпозиции, номер которой был выбран генератором случайных чисел.

– Это ты? – спросил я. Дурацкий вопрос, конечно. Но ничего другого мне в голову не пришло.

– Это ты? – спросил другой я, мысли которого, надо полагать, текли в том же направлении.

– Разрази меня гром!

– Раздери меня святой Шамаил!

Вопили мы одновременно, испытывая, естественно, одинаковые эмоции.

И одновременно оба замолчали, впившись друг в друга взглядами.

У меня – того, другого – оказалось две головы, соединенных общим ухом. Центральным ухом, точнее говоря, поскольку у каждой из голов было и собственное ухо с противоположной стороны лица. Нос на две головы был один, и находился он на тонком хрящике между головами. А ртов, тем не менее, было четыре, по два на голову. Самое же печальное или забавное, или неприятное, или утешительное (ощущения бурлили во мне, как в кастрюле с кипятком) было то, что в этом кошмарном лице… лицах… я легко узнал собственные черты – какими видел их как-то в кривых зеркалах в парке Яркон.

Я (то есть другой я, конечно) был кривобок, трехрук, о четырех ногах разной длины, одет в мой любимый темно-лазоревый костюм, перекроенный, конечно, под мою (другую мою) уникальную фигуру. Свой костюм (в нем я пришел на свидание с собой) я купил на распродаже в гипермаркете «Хаим и Хаим» в Тель-Авиве. И полагал, что город, который сейчас вокруг меня дымил, клокотал и кривлялся, тоже Тель-Авив, но преобразившийся, будто в том же кривом зеркале реальности.

Можно сколько угодно отвергать реальность, можно сколько угодно доказывать себе, что это другой мир, другая ветвь вселенской суперпозиции, но я-то, полжизни отдавший, чтобы изобрести аппаратуру, позволяющую реальностям интерферировать, прекрасно понимал, что это я, я, я и только я, а город этот именно Тель-Авив, каким бы карикатурным мне ни казались и я, и Тель-Авив в этой, одной из многих триллионов, ветви.

– Извини, – сказал я, обращаясь к нему, – за непроизвольную реакцию.

– Извини, – сказал я, обращаясь ко мне, – за недостойное поведение.

– А что ты ожидал увидеть? – поинтересовался я у него.

– Ты ожидал увидеть что-то другое? – поинтересовался я у меня.

– Нет! – воскликнули я и я одновременно.

Конечно, это была ложь. Я хотел увидеть себя в прекрасном костюме от Версаче, гладко выбритым, с огоньком в глазах, довольным жизнью, я хотел знать, что в другой реальности мне хорошо, у меня прекрасная работа, хорошая зарплата, красивая и умная жена, двое изумительных детей…

Он, видимо (наверняка!), ожидал увидеть то же самое.

Самое смешное – и мы оба это осознали: мы действительно увидели то, что и кого хотели.

Только в карикатурной форме. Ибо все внешние отличия ветвей суперпозиции есть всего лишь отражения в кривых зеркалах. Бродить в запутанных ветвях единой квантовой Вселенной – всё равно, что гулять по комнатам, где в беспорядке расставлены кривые зеркала самых разных форм.

Я представил, каким видит себя сейчас мой визави, и ужаснулся – существо с одной головой, двумя ушами и единственным ртом, не способным даже издавать стереозвуки… Кошмарное создание!

Я протянул обе руки, я протянул три, и я крепко пожал все наши пять рук, но оба – я и я – подумали, что никогда больше не стану тратить деньги (даже если в будущем эта процедура будет стоить не больше шекеля), чтобы посмотреть на себя со стороны. С той стороны. С тех сторон. Со всех сторон, из всех ветвей вселенской суперпозиции.

Все-таки эволюция поступила мудро, оставив человеку возможность видеть, ощущать, чувствовать единственный мир. Пусть мы, как дальтоники, не различаем многоцветье реальной Вселенной. Дальтоник счастлив, даже зная, что в природе есть множество цветов. Он живет в лучшем из миров – в собственном мире. Все остальные миры – лишь карикатуры на настоящий.

– Да! – воскликнул я.

– Точно! – воскликнул я.

И тут я вспомнил.

– Послушай, – сказал я. – Как тебя зовут? То есть понимаю, конечно, имя у нас одно на всех, но все-таки?

Если его мир – карикатура на мой, то имя…

– Падел, – сказал я. – А твое?

– Павел, – сказал я. – Таки да, одно и то же имя.

Одно – карикатура на другое. Как и положено.

* * *

– Ну что? – скучающим голосом спросил Бен-Дор, отключив аппаратуру. – Как вам понравилось?

– А вам? – ответил я вопросом на вопрос. – Вы наверняка тоже…

– Нет! – воскликнул он с испугом. – Мне и тут хорошо.

– Ни разу не попробовали? – удивился я.

– И не собирался.

– Но других отправляете!

– Именно поэтому. Я тут такого наслышался, что… нет, не собираюсь. Смотреть на собственную карикатуру? Ни за что. А за свои деньги – тем более.

– Кому как везет, – сказал я философски. – Вариантов в суперпозиции множество, а выбирает случай. Вдруг вы окажетесь писаным красавцем и гением?

– Тем более. Окажусь гением, и у меня останется ощущение собственной неполноценности. А на карикатуру смотреть не хочу.

– Мудрая природа, – заметил я, – не оставила людям никаких шансов. Одна Вселенная. Одна реальность. Один цвет.

– Лучший из миров! – оставил за собой последнее слово Бен-Дор.