355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Павел Васильев » Гвардия советского футбола » Текст книги (страница 14)
Гвардия советского футбола
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 00:34

Текст книги "Гвардия советского футбола"


Автор книги: Павел Васильев


Соавторы: Олег Лыткин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Отработав в Иране год с небольшим, Нетто вернулся в Москву. Наконец-то в «Спартаке» вспомнили о своей легенде, предложили должность тренера в спортивной школе. А в 1974 году Николай Гуляев позвал Игоря Нетто на должность второго тренера «красно-белых». Этот год стал самым успешным в тренерской карьере Игоря Александровича. «Спартак» занял второе место, пропустив вперед только киевское «Динамо». Но в следующем сезоне в силу разных причин спартаковцы отступили со второго места на десятое. Оргвыводы последовали незамедлительно. Тренеры Гуляев и Нетто были отправлены в отставку, а начальник команды Николай Старостин – на пенсию. Для «Спартака» это волевое и непродуманное решение московских профсоюзных боссов обернулось падением в первую лигу. Нетто же вновь оказался не у дел.

Работа с греческим «Панионисом» не принесла Игорю Александровичу ни лавров, ни удовлетворения. Примерно те же проблемы, что и в «Шиннике», – игроки клуба-середняка были довольны своим статусом и не желали перетруждаться. К тому же умерла Юлия Вильгельмовна. Игорь Александрович тяжело переживал потерю матери.

О личном

После возвращения из Греции Нетто уже не работал на высшем уровне. Тренировал мальчишек в спартаковской школе – это он нашел Игоря Шалимова. И конечно же ветеранский футбол. Тут Игорь Александрович был в своей стихии – и на поле выходил, пока позволяло здоровье, и тренировал. Правда, жена Нетто, Ольга Михайловна, мягко говоря, не одобряла участие мужа в ветеранских матчах. Не секрет, что такие игры не всегда идут на пользу здоровью, иногда даже опасны для немолодых людей. Так, во время одного из матчей не выдержало сердце олимпийского чемпиона Николая Тищенко, а через несколько лет в раздевалке умер другой герой Мельбурна, Сергей Сальников.

Пришлось взять паузу. Позднее Игорь Александрович все-таки вернулся в ветеранский футбол. А его брак с актрисой Ольгой Яковлевой к тому времени распался.

Вот так от спортивной жизни Игоря Нетто мы перешли к жизни личной. Игорь Александрович всегда старался произвести впечатление успешного человека, и мало кто догадывался, что на самом деле он одинок и несчастлив. Ибо Нетто никого не посвящал в свои проблемы.

Во время Олимпиады в Мельбурне Игорь влюбился в гимнастку Галину Шамрай. Но она предпочла другого – товарища Нетто по сборной и «Спартаку» Анатолия Ильина. Того самого, что забил победный мяч в финальном матче. Что никак не отразилось на отношениях двух футболистов. И если на поле Ильину порой доставалось от капитана, то в обычной жизни они были приятелями.

Через некоторое время Игорь встретил другую девушку – Ольгу Чернышеву. Вскоре он сделал ей предложение, и Ольга ответила согласием. Даже был назначен день бракосочетания – 9 января 1958 года. Но свадьбу расстроил отец невесты – высокопоставленный военный не пожелал видеть зятем футболиста. Перечить воле отца Ольга не стала. А через несколько лет вышла замуж за другого футболиста – Игоря Численко.

Игорь очень хотел сыграть свадьбу не в какой-нибудь другой день, а в свой день рождения. И осуществил-таки свою мечту. Правда, благословения матери на этот брак не получил, Юлия Вильгельмовна вообще не пришла на свадьбу. Александра Генриховича к этому времени уже не было в живых. Да и товарищи по команде отговаривали почти тридцатилетнего капитана от женитьбы на восемнадцатилетней девушке.

Избранницей Игоря Нетто стала студентка Щукинского театрального училища Ольга Яковлева – соседка Нетто по лестничной клетке. Точнее, она приехала из Запорожья и снимала квартиру у знаменитой актрисы Зои Федоровой, жившей в том же доме, что и Нетто.

Почему же и мать футболиста, и тренеры невзлюбили невесту? Видимо, почувствовали, что Ольга – человек, не созданный для семейной жизни. Театр для нее был всем. Она осуществила свою мечту – стала выдающейся театральной актрисой. А вот в семье существовали серьезные проблемы. И главная из них – нежелание Ольги Михайловны иметь детей.

Ольга Михайловна вообще не жаловала футбол, была к нему равнодушна. Попытки Игоря Александровича приобщить супругу к своей профессии успеха не возымели – заглянув в раздевалку «Спартака», актриса так скривилась от вида потных, уставших мужиков, украшенных синяками и шрамами, что Нетто пожалел о том, что взял жену на матч. Кроме того, Ольга Михайловна иногда могла разыграть супруга. Например, однажды посоветовала ему вымыть голову с хной перед встречей спартаковского коллектива: волосы стали огненно-рыжими, и Игорю Александровичу пришлось в срочном порядке смывать краску. В другой раз позвонила на ипподром, куда, к неудовольствию жены, любил ходить Игорь, и попросила объявить по радио, чтобы футболист Нетто срочно возвращался домой, где у него якобы случился пожар.

И, конечно же, театр. Ольга Яковлева была ведущей актрисой Театра им. Ленинского комсомола, затем примой Театра на Малой Бронной. Репетиции, спектакли, гастроли… Она была любимой актрисой режиссера Анатолия Эфроса, который отдавал ей все главные роли. Естественно, в театре были недовольные этим и распространяли про Эфроса и Яковлеву разные слухи и небылицы, которые доходили и до Игоря Нетто. А он, по воспоминаниям знакомых, был весьма ревнив. Масла в огонь подливал и сам Анатолий Васильевич. Он мог при большом стечении народа заявить, что не знает, кто такой Нетто, и что вообще футбол ему не интересен. Мог позвонить Яковлевой в любое время суток, а мог просто явиться к ней домой и начать репетицию за закрытой дверью. Вряд ли это могло понравиться Игорю Александровичу. Но он старался не показывать того, что творилось у него на душе.

В январе 87-го Эфрос скоропостижно умер, и для фаворитки режиссера начались черные дни. Ей перестали предлагать роли, из Театра на Таганке пришлось уйти. Игорь Александрович пытался поддержать супругу, но сделал это, наверное, неловко. Сказал, что театров много и что после ухода из театра жизнь не заканчивается. Привел в пример себя: рассказал, как ему было непросто после завершения выступлений. Ольге Михайловне это не понравилось.

Вот так на ровном месте родился конфликт, приведший к расторжению брака, длившегося 27 лет. Никто из знакомых и родственников так и не узнал, что супруги развелись. Они продолжали жить в одной квартире – правда, Ольга Михайловна на несколько лет уезжала работать во Францию. Лев Александрович Нетто случайно узнал об этом событии в жизни брата, когда оформлял ему визу и увидел штамп в паспорте. Игорю Александровичу пришлось во всем признаться брату.

Игорь Александрович приветствовал перемены, происходившие в стране в конце 1980-х. Он провел три дня возле Белого дома в августе 1991-го, но в новую жизнь, как и многие из его поколения, не вписался.

Болезнь

Однажды Игорь Александрович пришел на футбол и не был пропущен охранником, увидевшим, что пропуск его просрочен. Фамилия Нетто охраннику ничего не говорила. Об этой истории случайно узнал Никита Павлович Симонян, капитану сделали новый пропуск. Но всё это были мелочи по сравнению с тем, что приключилось с Игорем Нетто в лихие девяностые.

Игорь Александрович заболел – стал терять память. В медицине это называется болезнью Альцгеймера. Нетто мог забыть ключи, забыть закрыть дверь, забыть выключить воду. То, что было давно, он помнил в деталях, а вот то, что случилось утром, – не всегда. Лев Александрович не сразу заметил эту перемену в младшем брате. Однажды во время средиземноморского круиза Игорь Александрович вдруг захотел навестить мать, узнать о ее самочувствии. Лев Александрович тщетно пытался объяснить, что Юлия Вильгельмовна умерла 26 лет назад. Лишь фотография с похорон смогла убедить Игоря Нетто, что матери больше нет.

Болезнь прогрессировала. Сильный, еще не старый человек на глазах превращался в беззащитного ребенка. Ольга Михайловна отказалась ухаживать за бывшим мужем. Игорь Александрович перебрался к брату. В трехкомнатной квартире проживало шесть человек. Узнав о тяжелом положении капитана, Никита Симонян, Анатолий Исаев, Алексей Парамонов сумели пробить для Игоря Александровича квартиру в Бескудникове. Российский футбольный союз выделил деньги на сиделку.

В марте 1999 года у Нетто случился инсульт. Игорь Александрович больше месяца пролежал в Боткинской больнице. Но лучше не становилось. 30 марта Игоря Александровича не стало. Ему было 69 лет.

Конечно, про смерть великого футболиста узнали все. На прощании присутствовали и Ольга Чернышева, на которой когда-то чуть не женился Нетто, и Ольга Яковлева, и чиновники от спорта. Игоря Нетто похоронили на Ваганьковском кладбище, недалеко от Льва Яшина и Эдуарда Стрельцова. Небольшой спартаковский стадион в Москве на Преображенке назван его именем.

ВАЛЕНТИН ИВАНОВ

Как-то в беседе он вдруг высказался на совсем иную, но, видно, волновавшую его тему:

– Да, «Торпедо» – странная судьба… Вот, смотри, «Спартак», значит, народная команда. Пускай… ЦСКА – армейская. «Динамо» – понятно, «Локомотив» – железнодорожная. А мы? Мы, выходит, рабочая, заводская. И что делать, если завод, рабочие оказались вдруг никому не нужны? Что делать прикажешь? Ладно… Давай следующий вопрос.

А в другой раз вдруг сообщил, так, между прочим:

– Нет, не думаю, что мы когда-то были так уж сильнее иностранных команд. Особенно по части техники, тактики… Просто всегда выходили, как на бой с ними. Да и здоровье у людей было – не чета нынешним. Опять же – мы любили футбол иначе. А проигрывать – не любили. В кровь расшибись, а не проиграй! Для нынешних это непонятно. Но и сравнивать современный футбол с прежним – пустое. Скорости были не те, что нынче, свобода не та. Но важно, знаешь ли, своему времени соответствовать. Вот мы соответствовали тому времени, тому уровню, а некоторые – Яшин, Стрельцов – его превосходили. А из нынешних… Кого вспомнят? Что они выиграли?..

* * *

Самый торпедовский торпедовец. Эту характеристику дал Валентину Иванову Константин Бесков, который хорошо знал Валентина Козьмича и по работе в клубе, и по сборной страны. Действительно, почти вся жизнь Иванова прошла в «Торпедо». Равно как и почти все успехи автозаводцев связаны с именем этого выдающегося футболиста, а впоследствии и знаменитого тренера. Да и сборная СССР с Ивановым блистала. В 1956 году Валентин Иванов был среди тех, кто выиграл олимпийское золото Мельбурна, а четыре года спустя он в составе сборной СССР стал победителем первого Кубка Европы.

На поле Валентин Иванов был виртуозом своего дела – он обладал превосходной техникой, мощным ударом с обеих ног, безупречным видением поля, а главное, в игре он всё делал очень своевременно. Знал, когда обвести, когда ударить, а когда отдать передачу. Тренер Иванов зарекомендовал себя как требовательный и настойчивый специалист, умевший добиваться результата и находить в игроках скрытые возможности.

Любопытно, но один из самых выдающихся нападающих нашего футбола начинал… в воротах. В дворовой команде, куда Валентина привели старшие братья Владимир и Николай, нужен был вратарь. Вот и поставили в ворота самого младшего. Валя возьми да отбей пенальти. С тех пор его долго ставили в ворота, хотя мальчику хотелось играть впереди, забивать голы. И со временем он оставил опостылевший пост номер один и перебрался поближе к чужим воротам.

ЦИАМ – ЗИС

«Только в четырнадцать лет я закрепился в нападении. Чувствовал себя очень счастливым. Стал мечтать о настоящей команде, где все играют в одинаковых футболках, где игрокам выдают бутсы, где матчи судит настоящий судья. Мои приятели ходили записываться в такие команды, и кое-кого, даже таких, кто в нашей дворовой „табели о рангах“ стоял ступенькой ниже меня, принимали. Мне же никак не удавалось выбрать удачный момент. Дело в том, что летом – хочешь не хочешь – надо было ехать в пионерский лагерь. Без этих ежегодных моих поездок матери трудно было бы свести концы с концами в довольно скудном бюджете нашей большой семьи. А для того, чтобы попасть в настоящую команду, надо было оставаться летом в Москве».

Валентин Иванов – коренной москвич. Родился 19 ноября 1934 года в семье рабочего, выходца с Орловщины. Был четвертым, самым младшим ребенком в семье. Любопытно, но Козьмичом Валентин стал случайно, благодаря ошибке работницы загса; два старших брата носили более традиционное и правильное в этом случае отчество Кузьмич. Осенью 41-го отца, как ценного специалиста, эвакуировали с заводом в Куйбышев, а семья осталась в осажденной столице. Кузьма Иванов больше не вернулся в семью, и Валентин Козьмич этой деликатной темы никогда не касался. Не будем касаться и мы. Но семье пришлось нелегко в послевоенные годы. Старшие братья и сестра так и не смогли закончить семилетку, с юных лет пришлось идти работать. И Валентин после седьмого класса устроился на завод имени Баранова, где трудились Владимир и Николай Ивановы.

«Зато, окончив семилетку, я оказался игроком сразу трех команд: нашей дворовой, команды Центрального института авиационного моторостроения им. Баранова и первой юношеской команды „Крылья Советов“. В ЦИАМ я пришел по стопам братьев – Володя работал там слесарем-сборщиком, Коля – модельщиком. Явился я туда на другой день после получения паспорта и тоже стал учиться на сборщика. В „Крылья Советов“ (их стадион находится и сейчас в том же Мееровском проезде) меня привел кто-то из ребят.

Моим первым тренером стал Виктор Сергеевич Бушуев. Он не имел больших теоретических познаний в футболе, как и его коллеги с других стадионов, не был знаком с научной методикой тренировок. Он просто очень любил свое дело, любил нас, ребят, любил футбол, в который играл всю жизнь. Мы тогда были уверены, что он и живет на „Крылышках“ – он там дневал и ночевал, там его можно было застать в любое время. Он сам чинил мячи, сам смотрел за полем, сам выдавал нам бутсы, сам утрясал дела с нашим календарем, сам договаривался об играх с другими командами. Мы были за ним как за каменной стеной. Он заботился о том, чтобы мы могли играть и тренироваться сколько душе угодно. И „Крылышки“ выпускали в большой спорт футболистов и хоккеистов. Среди них Севидов, братья Котовы, Кучевский, Прилепский, Грошев и еще множество известных мастеров».

Первая юношеская команда «Крыльев Советов» участвовала в первенстве Москвы. Во время поединка со сверстниками из «Спартака» юный нападающий приглянулся тренеру «Торпедо», в прошлом известному футболисту Георгию Ивановичу Жаркову. А потом тренер «Крыльев» Николай Архаров сообщил Валентину, чтобы тот связался с другим торпедовским тренером Николаем Котовым. И в декабре 1952-го Иванова позвали на просмотр в «Торпедо».

Автозаводцы пригласили тогда группу молодых игроков и отправили всех на сбор в Сухуми. Иванов понравился тренерам и в первый день нового, 1953 года был зачислен в команду, с которой будет связана вся его жизнь. Параллельно с зачислением в «Торпедо» состоялся перевод Валентина на ЗИС. И на первый сбор «Торпедо» Иванов отправился будучи рабочим автозавода.

Валентин дебютировал даже раньше, чем планировал, – уже в начале чемпионата. Автозаводцы потеряли двух ведущих нападающих, и тренеру Виктору Маслову не оставалось ничего иного, как бросить в бой восемнадцатилетнего Иванова, сыгравшего лишь матч за дубль. Первый выход пришелся на игру с вильнюсским «Спартаком». «Торпедо» потерпело поражение 1:3. Валентин ничем не выделялся, но и в следующей встрече вышел на поле с первых минут. И дальше Маслов выпускал Иванова на поле.

Был момент, когда Валентин ненадолго потерял место в основе – во второй половине чемпионата 1953 года, когда Виктора Маслова сменил Николай Морозов. Но вскоре и новый тренер разглядел талант в молодом футболисте. И с тех пор Валентин Козьмич играл всегда, если не был травмирован. В первом же своем сезоне он завоевал бронзовую награду.

В 19 лет Валентин Иванов – важный игрок основы. А в двадцать он получил приглашение в сборную СССР и принял участие в турне по Индии. Валентину очень хотелось сыграть в товарищеском матче с чемпионами мира – сборной ФРГ. Но обстоятельства сложились так, что пришлось слушать радиорепортаж на больничной койке. За две недели до матча Валентин повредил колено. Прямо с игры с ЦДКА он был доставлен в ЦИТО.

Повреждение мениска. Потребовалась операция. Техника в то время была далека от совершенства, и место повреждения было определено ошибочно – разрез был сделан с внешней, а не с внутренней стороны колена. Операция затянулась на три с лишним часа, действие наркоза стало заканчиваться. Колено так и не восстановило свою полную подвижность. Почти полгода Иванову пришлось ходить с палочкой. Грустно, конечно, но Валентин утешал себя тем, что он еще легко отделался. Немало футболистов завершали карьеру после таких травм с осложнениями.

«Но ни в дни неудач, ни в часы успеха я ничем не мог помочь своей команде. Обо мне заботились, меня навещали, мне помогали, меня лечили. А мне нечем было за все это отплатить. Торпедовцы приезжали на стадион из Мячкова, я – из дому. После матча в раздевалке ребята обсуждали перипетии игры, сидели усталые, стаскивали с себя потные футболки, расшнуровывали бутсы, выглядели так, как выглядят люди, заслужившие после тяжкого труда свой отдых. И мне так хотелось чувствовать то же, что и они, даже если мы проиграли. Чувствовать эту огромную усталость, ощутить мягкий ковер под натруженными босыми подошвами, которые еще горят, только освобожденные от крепко зашнурованных бутсов. Ощутить теплую струйку душа, смывающего соленый липкий пот. Но главное – ощутить себя причастным к тому, что происходило сейчас на поле и происходит здесь, в раздевалке… Вы легко поверите, если я признаюсь, что все это время, а в дни матчей особенно, меня посещали невеселые мысли. Я стоял со своей палочкой на негнущейся ноге у подножия той вершины, на которой находился совсем недавно и взобраться на которую мечтает каждый футболист. Я проделал этот путь быстро, быстрее многих. Я был на вершине в 21 год. И вот – снова внизу. И кто знает, взойду ли когда-нибудь еще раз».

В 1956 году завершил выступления капитан автозаводцев Агустин Гомес, и капитанская повязка перешла к 21-летнему Валентину Иванову. В то же время образовалась связка Иванов – Стрельцов. Валентин и Эдуард очень быстро нашли общий язык на поле – они понимали друг друга с полуслова. Не случайно Гавриил Качалин взял обоих торпедовцев на Олимпиаду в Мельбурн.

Сборная СССР вернулась из Австралии с золотыми медалями. Но ни Иванова, ни Стрельцова в числе награжденных не оказалось, ибо, согласно действовавшему в ту пору регламенту, медали вручались только участникам финальной встречи. В финале же ни тот ни другой не играли. В полуфинале с Болгарией Валентин получил сильный удар по ранее травмированной ноге. Доиграть встречу – а замены тогда были запрещены – Иванов сумел, но рассчитывать на него в финале Гавриил Качалин не мог.

Там же, в Мельбурне, Валентин познакомился с олимпийской чемпионкой гимнасткой Лидией Калининой. Через три года они сыграли свадьбу. На следующих Олимпийских играх, в Риме, Лидия Гавриловна побеждала уже под фамилией Иванова.

Связка Иванов – Стрельцов могла стать сильнейшей не только у нас в стране, но и в мире. Гавриил Алексеевич возлагал на торпедовцев большие надежды и наигрывал их к чемпионату мира 1958 года. Но Эдуарду не довелось принять в нем участие. Валентину Козьмичу приходилось играть, что называется, за себя и за того парня. В 1960 году сборная СССР стала первой в истории победительницей чемпионата (Кубка) Европы. Валентин Иванов участвовал в обоих матчах финального турнира и забил два мяча в ворота сборной Чехословакии.

Слово Андрея Старостина

Но в перерыве между чемпионатом мира 1958 года и Кубком Европы карьера Иванова оказалась под угрозой. В 1958-м сборная СССР крупно проиграла англичанам 0:5. И хотя матч был товарищеским, «разбор полетов» предстоял нешуточный. Нашли и трех главных виновников разгрома, среди которых оказался и Валентин Иванов.

«В чем только нас не обвиняли! Без всякого преувеличения, во всех смертных грехах. И трусы мы, и плохие патриоты, и бездельники, и эгоисты. И никто не вспомнил, что в биографии каждого из нас не только ужасные проигрыши, но и победы, и призы, и неплохо проведенные игры.

…Наконец, встает председательствующий на этом заседании, резюмирует всё сказанное и предлагает проект постановления. Смысл таков: выступление команды признать неудовлетворительным, а трех главных виновников поражения дисквалифицировать и лишить их звания заслуженного мастера спорта. Кто же эти три негодяя? Первый – Никита Симонян, поскольку является капитаном команды, второй – Борис Кузнецов, из-за которого назначен в наши ворота одиннадцатиметровый удар, третий – Валентин Иванов, „не поднявший ногу“, что привело к голу (не помню, то ли третьему, то ли четвертому).

Мы понимали: через минуту все дружно поднимут руки, и – конец, прощай, футбол…

Так, вероятно, всё и было бы, если б в последний момент не раздался голос с места: „Прошу слова“. Это был Андрей Петрович Старостин. Не могу привести его выступление дословно – слишком много лет прошло, но говорил он так, как умеет говорить только Старостин – ярко, убедительно и логично, не оставляя своим оппонентам никаких шансов. Смысл его речи был примерно таков: неужели поражение, даже разгромное, может ослепить взрослых, разумных людей? Да, сыграли плохо, получили серьезный урок на будущее. Однако все мы достаточно знаем и Симоняна, и Иванова, и Кузнецова, общеизвестны их заслуги, их отношение к футболу вообще и к своим обязанностям в сборной в частности. И если даже в одном каком-то, пусть ответственном, матче они сыграли плохо, то такое может случиться с кем угодно…

Старостин сел, и мы почувствовали, что атмосфера в зале изменилась. Всем будто стало стыдно за свое недавнее поведение, за свое стремление во что бы то ни стало найти и принести жертву. Собрание свернуло с накатанной дороги, по которой катилось только что. В конце концов, выступление сборной признали неудовлетворительным, но вину между игроками делить не стали. На том и разошлись… (Кстати, через пару дней подоспела из Англии и кинопленка, которая полностью реабилитировала трех „злоумышленников“ в глазах самых ярых обвинителей.)».

…В финальном турнире первого Кубка Европы участвовали четыре команды. Турнир это был во многом экспериментальный, что никак не должно принижать ценности победы. В полуфинале сборная СССР играла с командой Чехословакии и одержала блестящую победу со счетом 3:0. В той игре Валентин Козьмич забил самый памятный из своих ста пятидесяти голов.

«Это был третий гол в матче с Чехословакией. И ничего он уже не решал – шел второй тайм, и мы вели в счете. Я получил мяч в середине поля, сразу обошел кого-то из чехословацких игроков и пошел вперед вдоль правого края. На пути к лицевой линии я обвел крайнего защитника и повел мяч дальше. Я думал только об одном: продвинуться поближе к воротам и „прострелить“ в штрафную площадь, куда уже мчались остальные нападающие. Я добежал почти до границы поля и повернул налево, к воротам. Навстречу мне ринулся центральный защитник. Надо „простреливать“. Но чувствую – силы еще есть. „Эх, – думаю, – пан или пропал!“ Протолкнул мяч мимо защитника, который остался позади. Теперь мяч между мной и вратарем, и мы оба торопимся к мячу. Кто первый? Я успел чуть раньше. Позади и вратарь, а я с мячом в штрафной площадке, метрах в десяти от ворот, а в воротах уже три защитника. Я сразу заметил, что они прикрыли углы, и пробил в самую середину. Мяч влетел в сетку на уровне метров полутора от земли… Так запомнил этот эпизод я, а кто-то из ребят клялся мне потом, что обвел я по дороге к воротам даже не четверых, а целых пять игроков. Но пусть будет четыре. Это тоже неплохо. Никогда в жизни мне больше не довелось испытать такого восторга, такой радости от одного мига».

Белое и черное

Начало шестидесятых – время расцвета московского «Торпедо». Вернувшийся на тренерский пост Виктор Маслов создал блестящую команду, и Валентин Иванов был ее примой. В 1960 году автозаводцы сначала выиграли Кубок СССР, а потом впервые в истории стали чемпионами страны. В 1961 году торпедовцы заняли второе место, и руководство ЗИЛа расценило этот результат как неудачный.

«Мой пост был в самой гуще борьбы – в районе штрафной площади. Это трудней, рискованней, здесь больше шансов потерять мяч или ошибиться при передаче – и меня, и партнеров здесь охраняет много сторожей и держат нас особенно плотно. Но зато, если уж удастся осуществить свой замысел, – противнику плохо: тот, кому отдал я мяч, находится у самых ворот. Да и я тут как тут, сам могу забить. Словом, я был не настоящим инсайдом, а вторым центральным нападающим. Я был и разыгрывающим, и завершающим атаки. Не случайно ведь почти после каждого сезона я оказывался в числе наиболее результативных игроков… Победа „Торпедо“ на всесоюзной арене не была случайностью – ее подготовили все предшествующие годы. Просто наступил момент, когда количество перешло в качество».

Сезон-62 оказался неудачным для автозаводцев – сказалась отставка Виктора Маслова. Но Валентин Иванов по-прежнему много забивал, был лидером не только «Торпедо», но и сборной СССР. На чемпионате мира в Чили он с четырьмя голами стал самым результативным в нашей команде. Правда, самому Валентину Козьмичу то мировое первенство удовлетворения не принесло, ибо советская команда обидно проиграла чилийцам в одной четвертой финала. Гавриила Качалина сняли, а сборную возглавил Константин Иванович Бесков, хорошо знакомый Иванову по совместной работе в «Торпедо» в 1956 году.

Год 64-й стал для Валентина Козьмича дважды серебряным. Сначала наша сборная заняла второе место на Кубке Европы – проигрыш в финале испанцам был расценен как крупная неудача. В чемпионате СССР автозаводцы стали вторыми, уступив в переигровке тбилисским динамовцам. В решающей встрече, проходившей в Ташкенте, торпедовцы вели со счетом 1:0. Но Валентин Иванов получил повреждение и был заменен. В итоге «Динамо» победило 4:1.

Это серебро (между прочим, очень высокой пробы) Валентин воспринял как личную неудачу. Ведь могло не быть ни той злосчастной переигровки, ни травмы, забей Иванов пенальти в матче последнего тура. Выиграй «Торпедо» в Киеве, и автозаводцы – чемпионы. Но удар Валентина Иванова, одного из сильнейших пенальтистов той эпохи, отразил киевский вратарь Виктор Банников.

В 65-м разрешили играть за родное «Торпедо» Эдуарду Стрельцову. Старые приятели по-прежнему блестяще – словно не было паузы в шесть лет – взаимодействовали на поле. Во многом присутствие Иванова помогло Эдуарду Анатольевичу снова найти себя в большом футболе. И не просто найти, а выиграть чемпионат страны 1965 года и дважды стать лучшим футболистом СССР.

Но долго поиграть вместе им не довелось, ибо в 1967 году (а фактически, даже в 1966-м) 31-летний Иванов закончил карьеру игрока, явно недоиграв отпущенный ему срок. «Тренер „Торпедо“ Виктор Марьенко стал осторожно и ненавязчиво, но всё чаще и чаще заводить со мной разговор о том, что надо уже мне подумывать о переходе на тренерскую работу и что ему, Марьенко, не нужен был бы в этом случае лучший помощник, чем я.

Не знаю, как сложилось бы все в дальнейшем, окажись на моем месте человек с яшинским характером. Но никто, кроме меня, на моем месте оказаться не мог – жизнь не игра, и дублера тут не попросишь. А я мучился, колебался, раздваивался, терзался сомнениями. И это накладывало явственный отпечаток на мою игру. Я стал играть со срывами. То, что еще недавно давалось легко и просто, теперь, под враждебными, как я считал, взглядами тренеров, перестало получаться. Исчезла такая необходимая футболисту, – во всяком случае, с такими психическими данными, как у меня, – уверенность в себе. И тут… И тут у меня появился еще один противник. Пожалуй, самый мощный, последовательный и непримиримый. Против меня восстали трибуны. На каждой игре я подвергался теперь обструкции зрителей. Меня освистывали. Мне кричали: „Балерина!“, „Пора на пенсию!“, „И-ва-но-ва с поля!“ И эти крики пригибали меня к земле, давили на плечи, наливали свинцом тело. Я готов был провалиться сквозь землю. И одновременно меня обуревало желание доказать всем, что я тот же, каким был всегда, каким был всего год назад. Я старался играть безошибочно и, конечно, переигрывал.

Я задержался в футболе еще на сезон. Но выходил на поле без настроения и – впервые за четырнадцать лет, прожитых в большом футболе, – радовался, когда не находил своего имени в списке основного состава на ближайшую игру. Никогда не забыть мне проводов, которые устроил мне стадион, мои друзья и тренеры. Круг почета вдоль трибун Большой арены Лужников я проделал на плечах моих товарищей. Публика устроила мне щедрую овацию, и впервые за эти полтора года я не услышал при упоминании своего имени ни одного свистка. Меня осыпали подарками, приветствиями, адресами. В тот день я снова чувствовал себя счастливым».

Невидимая граница

Валентин Иванов ушел в августе 1967-го. А в сентябре стал старшим тренером «Торпедо». Неожиданно для всех, в том числе и для самого себя. Валентина Козьмича вызвали в партком ЗИЛа и предложили возглавить команду. И как быть? Он отказался. Все-таки огромная ответственность, да и отношения со вчерашними партнерами нужно было выстраивать заново.

«Между игроками и тренером должна лежать некая невидимая граница во взаимоотношениях, без этого тренеру успеха не добиться. А как ее воздвигнешь, эту границу, если еще вчера нынешние твои воспитанники были тебе партнерами? Сегодня ты не в праве прощать им слабости, которые раньше тебя не касались и которыми, вполне возможно, грешил ты сам. Сегодня ты обязан предъявлять к своим товарищам суровые требования, которые и сам не всегда выполнял, о чем они прекрасно знали. Еще вчера для одних я был „Валей“, для некоторых „Валькой“, а завтра для всех должен был стать „Валентином Козьмичем“. Я уже не говорю о человеческой зрелости и опытности, которой должен обладать тот, кто берет на себя роль воспитателя взрослых людей».

Но друзья, среди которых были и Эдуард Стрельцов, и Валерий Воронин, и Виктор Шустиков, поддержали молодого тренера. «Тренируй, Козьмич, мы поможем. Можешь на нас рассчитывать. Мы будем тебе опорой». И Валентин Козьмич согласился. Под руководством тренера Иванова «Торпедо» завершило чемпионат на двенадцатом месте. Неудача, конечно, но не будем забывать, что к сезону команду готовил Виктор Марьенко, а бо́льшую часть первенства автозаводцев тренировал Николай Морозов. Фактически дебютом тренера Валентина Иванова был сезон-68.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю