Текст книги "Сила времени"

Автор книги: Павел Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

X

Макс съехал с кровати, даже не умываясь, достал свой старый конструктор и железную трубку и принялся мастерить себе костыль. Сказав себе: „Лежать уже хватит, пора приступать к делу, а не тратить время на пустое отслеживание своих боков”. С помощью созданного костыля доковылял до турника, а повиснув на нём, ощутил сильную боль во всем теле и голове. Он встал на здоровую ногу, отдыхая, затем снова и снова упражнялся, пока боль уже переносил легко, промучившись до самого обеда, принялся за еду. Устало пережевывая пищу, понял, что ему предстоит очень важная задача – нереальная в данный момент. Пугало ужасное осознание того, что не готов, а чувствовал себя как перед своей очередной двойкой: беззащитным и слабым – предоставленным воле учителя. Ему стало так плохо от этой мысли, что задумавшись, он опрокинул на себя бокал горячего чая, и стиснув зубы, терпел боль; когда ему жгло обе ноги – и сильнее всего ослабевшую ногу. В этот момент кость заныла в ноге, а у него от боли даже помутнело в глазах. Однако, попытался расслабиться и управлять болью, понять как же она действует, только расслабившись, понял: рассеивается по всей ноге и становится уже не так больно, а когда одну из мышц напрягаешь, то уходит в другие мышцы. Но если резко напрягаешься, то всю ее силу приходится терпеть в одном месте, – а это намного больнее. „Значит, – подумал Макс, – нужно выбирать из путей самый сложный, ведь чувствуя боль сложнее расслабиться, нежели дергаться, а результат от преодоления сложного радует. Как же я буду помогать Светлане, если не знаю как? А чтобы понять, нужно все время об этом думать, еще что-то делать. Да учиться надо хорошо, готовиться поступать, читать книги – все нужно: как и когда?”

Вернувшись в комнату, тихо включил музыку и стал изучать новую тему по геометрии, довольно сложную. Музыка отвлекала и мешала, сколько раз бы он не читал и не пытался выучить, – ничего не выходило. Макс устал и вымотался, но сказал себе, что выучит, сделав немного громче мешавшую музыку и начав сначала внимательно читать и запоминать прочитанное. Ему было очень тяжело сквозь усталость, головокружение и слабость во всем теле – делать два дела сразу. Однако решил: „Если даже этого не смогу, то о чем тогда вообще может идти речь?” Он уже ни на кого не обращал внимания не вставал из-за стола до тех пор, пока не выучил тему. Вместо того чтобы радоваться, что удалось решить сложнейшие задачи самостоятельно, сказал себе: „Этого мало!” – А когда встал со стула, не упал, успев удержаться за стол, преодолевая сильную головную боль, понял, что упадёт на пол, если не ляжет прямо сейчас. До кровати было всего два шага, но он не лёг на неё, а взяв свой костыль и часто останавливаясь, побрёл в зал – на диван. Долго лежал с закрытыми глазами, расслабившись, пытался восстановить силы, которых и так было очень мало.

Максим думал: „Как можно лежать, когда столько дел, которые не переделать и за пять лет, а у него всего один год времени?” Пытался прикинуть: сколько ещё времени пролежит дома? Как он думал: прошло уже чуть больше месяца, но лучше себя нисколько не чувствовал, даже ещё хуже: болела и кружилась голова, а слабость просто доставала. Нужно было часами лежать неподвижно, чтобы хоть чуть-чуть восстановить утраченные силы. Это лежание ему надоело тем, что спать совсем не хотелось, а думать было трудно. Немного окрепнув, Макс открыл глаза, каково же было его безграничное удивление, когда в углу зала, – прямо возле его комнаты стояла наряженная новогодняя ёлка. “Вот это да! – искренне удивился он, а посмотрев на календарь, еще больше удивился, потому что было уже тридцатое декабря! “Значит, уже завтра Новый Год! Надо же!” Немного почувствовал прилив сил от таких мыслей, встал с дивана и дохромал до ёлки, сел возле неё в кресло. Даже возникло ощущение, что ёлка придаёт ему какую-то внутреннюю силу. Она почти не пахла хвоей, но смотря на неё, Макс знал, что она живая. Ель живая, но скоро умрёт: „Ведь её срубили с корня…” Его радость прошла ещё и потому, что вспомнил: завтра все уйдут в гости, а он так и будет сидеть один дома, как и сегодня. Это одиночество попыталось расстроить Максима, но собравшись, он отодвинул эти мысли, сказав себе: „Для меня Новый Год будет только в следующем, году, когда осуществлю свою мечту! А сейчас я должен забыть не только о Новом Годе, но и своём дне рождения – обо всем том, что может помешать приблизиться к мечте… – мелькнула мысль в голове. – Стоит ли брать на себя всё это? – Но не ответил себе на этот вопрос, – это уже давно для себя определил и выкинул эту мысль от себя, добавил. – Жизнь и так не имеет смысла, а если никого не сделать счастливым, даже посвятив этому всю свою жизнь! Зачем тогда жить? – И обозлившись на себя за эту секундную слабость, добавил, – чтобы кушать и ходить в туалет?! В этом ты видишь себя и свою любовь?!” Макс никогда не ругался, даже сейчас не позволил себе неприличного слова. Однако, ещё раз подумав о расстроившей его мысли, спросил себя: “Почему я злюсь? Ведь я уже принял решение, мало того, сделал первый шаг, как говорят: “На пути к успеху!” Так от чего же я расстроился? Что, опять слабость сбивает с пути?! Неужели духа? Или неуверенность в себе, еще не ушедшая навсегда пытается преградить путь?! Все долой!” – Максим наступил на гипс и упал, ударившись головой об подлокотник дивана, из его носа пошла кровь. С трудом поднялся на ноги и дошел до ванны, немного отдышавшись, потянул руку к выключателю и потерял сознание. Грузно, всем телом упал на пол, сразу же очнувшись, ещё слышал, как в голове эхом отдаёт шум падения.

Перед глазами Макса все плыло: и стены, и пол, и шкаф – весь коридор как будто штормило. Уже не мог встать: больная нога острым порывами боли отдавала в голову, при каждом, даже малейшем движении мутнело в глазах, а он, преодолевая эту жуткую боль, успевал схватиться одной рукой за стену, а другой за шкаф, чтобы сохранить положение сидя. Головокружение переносил уже не совсем тяжело, но когда начинало ныть сердце, сразу ложился и не двигался. Но убрать руки от стены и шкафа Максим не мог – это означало: еще раз упасть. Силы снова оставляли его напрягая и без того болевший живот, убрал руки, и хоть резко, но плавно лег спиной на пол. Было жарко, и холодный пол коридора немного приводил в себя. Лежа на нём, Макс думал: куда теперь ползти в зал, в ванну или в комнату – дальше всего. Даже сам не понял: как пришло решение: сначала в ванну, а потом в комнату. “Хватит лежать! – Сказал себе, – простыть, ещё не хватало!” – Оставив костыль, пополз в ванну. “Как жалок человек! Ведь я сейчас ничем не отличаюсь от собаки, еще и слабее и беспомощнее её! Да, дела…” Только умывшись, он уже знал, что сил у него всего минут на пять, а еще нужно сходить в туалет и почистить зубы – на это времени ему хватало, а идти в комнату – нет. Он так и остался сидеть в ванной, закрыв глаза, как бы в полусне. Сон не мог одолеть его, но он как бы спал, видя перед собой девушку с темными волосами и смуглой кожей, которая улыбалась ему и что-то хотела сказать. Вроде бы и нравилась бороться с собой каждый миг, а она звала его к себе, но для чего, он никак не мог понять и не хотел даже думать об этом. Зашевелился, прогоняя это видение, но оно крепко держало; тогда Макс попробовал расслабиться, а помогло это только тем, что он чуть не упал в ванну, успев открыть глаза и схватиться за раковину. Ещё раз, намочив голову холодной водой, уже резко встал, сделал несколько прыжков по коридору, и, взяв свой костыль, похромал в комнату, рухнув на кровать, уже не просыпался до следующего вечера.

Когда мама разбудила Макса тридцать первого декабря, то было уже половина шестого вечера.

– Вставай кушать, уже нужно ужинать, а ты ещё не завтракал, – сын всё потягивался, а она всё подгоняла, – давай-давай, вставай!

Он любил, как готовила мама: всего было так много и так вкусно, что всегда не знаешь: что же съесть первое, а в итоге только пробуешь всего понемножку, наевшись до отвала. Его родители что-то говорили ему наперебой, но Макс их почти не слышал, увлечённый едой: он уже несколько дней так не ел – все не было аппетита, а сегодня немного окреп. Это ощущение давало очень большие надежды на быстрое выздоровление. Даже себе поражался, чувствуя, что уже соскучился по школе, и было даже радостно, что попал со своими болезнями прямо на школьные каникулы. Целых пятнадцать дней у него есть, чтобы окрепнуть, раньше снять гипс и начать ходить. Это так обрадовало, что он аж перестал есть и заулыбался.

– Что это с тобой, Максим? Я ему говорю, что мы сейчас уходим в гости, а он улыбается!

– А что мне остаётся делать? Не идти же с вами.

– Чем же это ты собрался заниматься, пока нас нет? Очень интересно.

– Спать лягу, чем еще, или почитаю, пока спать неохота.

– А телевизор что не будешь смотреть?

– Наверное, нет. Хотя ещё не знаю, если будет нормальный фильм, то обязательно посмотрю. – Макс уже пил чай с тортом, согреваясь им после холодных салатов, и смотрел на маму, такую нарядную, что подумал: “Прямо как ёлка! Ну, умеют же женщины наряжаться!”

– Ну, всё, покушал? Мы пошли. Наверное, только утром будем дома, или вообще вечером. Так что не теряй!

– Хорошо-хорошо, не переживай так.

– Ты не обидишься, что тебя одного оставляем в такой праздник, Максим?! Только честно!

– Не вы же виноваты! – Съязвил Макс и больше ничего не сказал, сухо смотря на мать. Ему стало больно оттого, что она даже не придала значение сказанному. “А с другой стороны, – подумал, – даже лучше: зачем портить праздник?”

– Зайдите к тете Рите, пусть Ромка придет, мама! – Уже в закрывающуюся дверь крикнул он и ощутил себя таким одиноким и никому не нужным, что снова защемило сердце…

Вспомнил о Свете: „Она тоже смотрит телевизор, тихо плачет и, наверное, думает обо мне, таком маленьком и беспомощном, ничего не понимающем.” Макс знал: внутри нее происходит борьба: за веру, а любовь помогает ей. – Наверное, от этого так тяжело на душе, не хватает сил, когда в тебя не верят, – он представил, как для нее это сложно, – но она сможет, она сильная и этим поможет мне: даст силу, с помощью которой у меня и получиться осчастливить ее. Я люблю тебя, Светочка! – Услышит ли она его в эту Новогоднюю ночь? Скорее “да”, чем “нет” – так и должно быть.

В девятнадцать часов Максим лег на диван, чтобы поспать хоть пару часов до прихода Романа, стараясь представить: какая нарядная сейчас Светлана Викторовна; жаль, что я не увижу…

Когда он уже засыпал, ёлка всё ещё стояла у него перед глазами…

XI

„Хороший выход из положения!” – Подумала Светлана, проснувшись уже вечером от шума пришедших гостей. Сначала она даже разозлилась на своего мужа, что он не отменил праздник. Потом, однако, подумала: „Стоит повеселиться и хоть немного отвлечься, чтобы в новом году было все хорошо, а он был таким же веселым и таинственно-загадочным, как этот”. Света улыбнулась, вспомнив, как говорят: „Как встретишь Новый Год, так его и проведешь! Так-то”. Решив поздороваться с пришедшими гостями и чувствуя боль в области живота, села на диване, закрыла глаза, но не смогла встать.

– Сиди-сиди, Светочка! – Поспешила остановить её Людмила Александровна, – как ты себя чувствуешь? – Света не ответила, – ты не переживай: мы всё принесли с собой. Сейчас немного посидим, вас поздравим и пойдём. Светик, ну скажи что-нибудь.

– Я ничего не готовила, Люда. – Тихо, и не открывая глаз, проговорила она.

– Ничего не надо, мы тебя пришли проведать и поздравить. Надеюсь, мы не зря пришли, если честно, я не хотела тревожить тебя, с большим трудом меня уговорил Вадик.

“Что же это со мной? – Недоумевала Света, – нельзя же так относиться к людям, которые тебя любят и уважают. Да! Раньше я и своих коллег отталкивала, держа привычную дистанцию. Но всем ведь из-за этого казалось, что я смотрю на них свысока, а они: кто, обидевшись, кто, оскорбившись, а кто и вообще пытались не общаться со мной, или очень холодно ко мне относились. Господи! Я же этого совсем не замечала за собой, сколько думала, страдала: почему, да почему со мной так происходит: вроде бы и педагог хороший и человек неплохой, а люди, коллеги и родственники – все от меня. Сейчас мне так стыдно перед всеми ними! Прости, Господи!

– Таня, ты на меня не обижаешься? – Светлана обняла сидящую рядом Людмилу. – Что я так некрасиво вас встретила…

– Да что ты, нет, конечно. Я же понимаю, тебе сейчас нелегко, и тоже переживаю за тебя, Светочка… – у Люды побежала слезинка по щеке.

– Людочка, я тоже тебя люблю, очень люблю! Наверное, как сестру, или даже больше – как родную. Прости, что все время я так вела себя… – Света тоже пустила слезинку, как и Людмила – больше от счастья, чем от безысходности.

– По тебе в школе уже все соскучились, Света! Тебя там все ждут, хоть и каникулы сейчас, но все волнуются и переживают за тебя… – вытирая слёзы, говорила Люда. Успокоившись и выдохнув воздух, сказала, – как знала, что буду плакать, и не накрасилась, а-то всё бы сейчас растеклось, – Светлана не отвечала, вытирая слезы, – ладно, пойду накрывать стол, время уже одиннадцать… – Людмила ещё раз посмотрела на себя в зеркало, поправляя рукой свои русые, кудрявые волосы. Улыбнулась своей лучезарной улыбкой, всегда присутствовавшей на лице с выразительным взглядом серо-голубых глаз и красивым разрезом губ, правильным носом. Сказала себе: „Даже краски не нужно!” – Встав с дивана и оставив Свету одну, пошла на кухню своей завораживающей походкой. „Светлане сейчас тяжело. Боже, как же я её понимаю…”

– Ну что, здесь будем или в зале?

– Не волнуйся Вадик, конечно в зале, как и всегда. Не переживай, Света в порядке. Она теперь совсем другая, ты просто еще этого не понял.

– Ладно, Артур давай отнесём стол. Пусть дамы накрывают время-то уже много.

– Еще нужно ёлку зажечь, видео подключить, или не будем записывать Новогодний концерт…

Светлана не хотела ни вставать с дивана, ни лежать на нём. Уже перестал болеть живот, и довольная этим, наслаждалась хорошим самочувствием; пыталась почувствовать каждую клеточку своего тела, расслабившись и слушая сердцебиение, регулируя дыхание. Ее все устраивало: даже температуры не было. Только сил было немного, и Света решила не делать резких движений, тогда всё будет хорошо. Отвлеклась от своих мыслей, когда кто-то поцеловал её в губы. Этот поцелуй ей очень понравился, вновь привлекла к себе отпрянувшего мужа, желая ещё и ещё.

– Ты будешь переодеваться, Светик? – Но вместо ответа она снова его поцеловала.

– Зачем, мы ведь никуда не идём?!

– Я просто спросил, как ты хочешь?

– Чтобы ты всегда был рядом, дорогой.

– Так всегда будет, дорогая. Ты же знаешь, что мы навсегда вместе.

– Да! Алло! – Света ничего не слышала в телефонной трубке…

– Мама, это я, привет! С Новым Годом тебя и папу!

– Привет дорогой! Спасибо! Тебя тоже! Бабушку там поцелуй за нас, хорошо?!

– Обязательно! Только я на неё обиделся немного!

– Что случилось, Никита?

– Я хотел с тобой Новый Год встречать, а она меня не отпустила…

– Не переживай сынок, мы с тобой еще отпразднуем. Да и бабушке одной тоже плохо, одиноко, понимаешь меня? Не обижайся на неё, обещаешь, малыш?

– Да, хорошо, исправлюсь!

– Вот молодец! Мы с папой тебе подарок уже приготовили. Когда приедешь – увидишь!

– Обязательно, мама! Я уже соскучился по тебе.

– Ну ладно сынок, а-то уже скоро двенадцать. Бабушка, наверное, переживает. Не расстраивай её. – Вместо ответа Никита спросил:

– Мама, как ты себя чувствуешь?

– Нормально дорогой. Целую тебя много-много раз и крепко обнимаю. Ещё раз с Новым Годом тебя, моё солнышко. До встречи.

– Я тоже люблю тебя, моя родная. Будь здорова! – Никита положил трубку, а Светлана еще долго держала, слушая гудки, представляя его рядом с собой, в такой важный для нее момент.

– Ну, давайте садиться за стол! Сейчас уже часы будут бить!

Света вздрогнула, когда пробка из бутылки шампанского громко вылетела и, ударившись об потолок, упала на телефон. Тогда, под бой часов, она положила трубку на аппарат и подняла фужер с шампанским, выпила его одним глотком, радостно поздравив всех с Новым Годом. По телевизору начался концерт, все внимательно смотрели и слушали. Никто ни о чем не говорил, каждый, думая о своих проблемах, иногда отвлекаясь на наполнение опустевших тарелок. Светлана наблюдала за Людмилой, Артуром и Вадимом, видела, что каждого из них что-то беспокоит, а они пытаются хоть на этот вечер забыть о своих проблемах, хоть немного расслабиться и повеселиться. Даже попытался в этой обстановке разобраться с ними, или потом, отдохнув от своих забот. Уже по-новому или со стороны, что кажется проще, разобраться с ними, ожидать новых, зачастую таких же мелочных и ненужных, мало того: ими же самими созданных проблем.

Света вспомнила свои школьные проблемы, которые лично создавала себе: портила отношения со всеми: коллегами, руководством, учениками. Для чего, что же было причиной такого проведения? Её пугал ответ на этот вопрос, но раньше она боялась себе признаться в этом, что только личная гордость, какая-то напущенная важность – нашли приют в её душе и оттуда управляли ей. Самой казалось: так и должно быть, вполне достойно такое поведение. Но вместо уважения и понимания, на что она все время рассчитывала, чего ждала в такие моменты, – выходило наоборот! Её избегали, не замечали, даже боялись идти на уроки, ожидая грубого обращения. Ученики замирали перед ней! Боялись что-то сказать! А она гордилась этим, даже после того, когда узнавала, что девчонки из её класса шли к другим учителям, чтобы те помогли решить им какие-то жизненно важные проблемы или просто посоветоваться, поговорить, пообщаться. Светлана же, оградив себя от этого, страдала в душе, но давила это страдание, сразу же после уроков уходя домой, и никого к себе не подпуская.

Сейчас она смотрела на Людмилу, сидевшую рядом с ней за праздничным столом, в своей душе говоря огромное спасибо зато, что именно она открыла глаза на её заблуждение, совершенно ненужное, предельно мешающее. Прочувствовав, Света согласилась, даже просила совета: как измениться, что-то исправить. Не один раз пыталась… но переступить через себя казалось невозможным, чем-то нереальным и пугающим. Впереди бездна нового и шагнуть в её неизвестность было страшно до панического ужаса, и Светлана сразу же гнала от себя эти мысли, дальше мучаясь и не знала, что делать с собой. Дошло даже до того, что она приходила в паническое состояние, когда сын дома включал фильм ужасов, сразу же бросалась к видеомагнитофону, даже несколько раз чуть не испортила много кассет. Сын с мужем должны были договариваться с соседями о просмотре фильма.

Вот сейчас Света сидела и загадывала желание, искренне веря в силу Новогодней Ночи, чтобы у нее получилось справиться с собой и жить полноценной жизнью. Дарить людям тепло, счастье, а не зависть и страх. “Если удастся справиться с собой полностью, то… – у Светланы захватило дыхание, когда она увидела перед глазами Максима, стоящего у закрытой двери, стучащим в эту закрытую дверь; и с каждым стуком в её сердце слегка покалывало. Она вдруг поняла, что всё зависит не только от Макса, как думала ранее, а от самой неё. Все его усилия ничего не будут стоить, если она просто будет ждать. – Надо же, – подумала Света, – это меня совсем не пугает! Неужели я готова? – Уже совершенно спокойно сказала себе. – Да Максим, я абсолютно готова, наконец-то!” Она налила себе ещё шампанского, сразу же выпила, налила ещё, поставив рядом с собой, теперь уже стала думать. „Он, наверное, уже давно хотел что-нибудь хорошее сделать, а я даже не могла ничего заметить! Интересно, а каким образом я влюбилась в него? Сколько об этом не думаю, до конца понять не могу”.

– Никто не против, если переключить на фильм?

Светлана попыталась представить Максима, каким его видит и что о нём думает? Ей всегда хотелось, чтобы мужчина был со всех сторон непорочен, с чистыми помыслами и здравым рассудком. В то же время действительно быть мужчиной, а не называться им! Во всех, даже очень взрослых и серьёзных людях, своих знакомых мужчинах, даже в своём муже она находила изъяны, которые заставляли её по-другому относиться к ним – убивали всяческие чувства, которые к ним были: уважение, дружбы, даже какой-то небольшой теплоты. От этого Света и ограждала себя всё больше и больше от людей. В тот самый момент, когда держа букет, подаренный Максимом, увидела в еще совсем маленьком мальчике идеального мужчину, о котором мечтала, но думала, что их давно уже нет, что любовь теперь – лишь жалкая выдумка профанов, ничего о ней не знающих. Свету эта любовь захлестнула, сбила с ног, вскружила голову, – всё перевернула; а когда она смотрела в глаза маленького мальчика, а его взгляд был взглядом взрослого мужчины; и в этот момент не он чувствовал себя малышом, а Светлана чувствовала себя маленькой девочкой перед его огромной духовной силой. Как сильно сжалось её сердце, когда он снова растворился в толпе нарядных учеников сентябрьского праздника, а она – взрослая женщина, ещё долго стояла, ища его глазами в толпе и ругая себя за то, что даже имени не успела спросить. “Неужели я всегда буду это вспоминать? – Подумала она и мысленно себе ответила, – конечно же, да! Каждый миг своей жизни! Боже, спасибо тебе за это чувство!” Снова вспомнила, что спустя несколько лет, посмотрела в его глаза, ощутив себя безумно счастливый, ведь он теперь – её ученик! Поняла, он стал ещё сильнее, казалось, что ещё немного, и он уже будет светиться от любви, честности, искренности, справедливости и добра. Хотела научиться у него быть такой открытой для всех, всепонимающей и яркой личностью. Только сейчас поняла, что готова к этому и теперь будет следить за каждым шагом Максима: словами, движениями, манерой одеваться, походкой, – всем, чем возможно, чтобы стать такой же чистой, как и он, а уже чуть позже, когда сам увидит, что она такой стала, – это и будет ему сигналом к действиям. Да! Теперь только так он может ей помочь в осуществлении мечты… “За время каникул нужно подготовить себя к новой жизни”. Сказала себе Светлана и ещё выпила шампанского.