Текст книги "Мы все были солдатами"
Автор книги: Павел Шафаренко
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Хорошо, – согласился генерал.
– А где пленный? – спросил я командира полка.
– Наверное, уже отправлен в штаб дивизии.
– Уточните. Я хочу сам его допросить.
Зашел начальник штаба капитан И. И. Титов и доложил, что пленного допросил я отправил в штаб дивизии.
– С какой задачей оставили гитлеровцы своего радиста, – спрашивает Жмаченко начальника штаба. – Уж не собираются ли они вновь вернуться в Харьков?
– Собирать и передавать данные о проходящих через него войсках, о размещении в городе крупных штабов и тыловых баз…
Явился и комендант штаба.
– Когда наш полк ворвался на Холодную Гору, сюда вскоре подошел и штаб. Я присмотрел для него этот домик и, взяв с собой на всякий случай пару автоматчиков, пошел договориться с хозяевами. Стучу потихоньку в дверь. Хозяйка открывает.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – И глазами показывает на чердак.
Я сразу сообразил, в чем дело, автоматчиков вперед, а сам за ними. По лестнице поднимаемся осторожно. Сразу открываем дверь. Прямо перед нами за столом сидит «гражданский» и работает ключом на радиостанции. На столе немецкий автомат, кассеты, гранаты с длинными ручками…
– Хенде хох! – крикнул я во весь голос. Человек вскочил, наушники с него слетели, вытянулся в струнку, руки вверх тянет…
– Обыскать!
У «гражданского» оказался наш паспорт. А в немецком обмундировании, что висело на спинке стула, унтер-офицерская книжка СС.
– Кто вы? – спрашиваю его.
– Унтер-офицер войск связи СС, господин старший лейтенант, – отвечает гитлеровец безо всякого акцента.
– Где научились по-русски?
– Родители до революции жили в России.
– Что делали здесь?
– Передавал сведения. Не успел уйти. Больше ничего не скажу. Ведите в свой штаб.
…Наблюдательный пункт дивизии разместился в нескольких домиках на Холодной Горе. Светает. Я дремал не более часа.
– Что-нибудь новое есть? – спрашиваю у Мелентьева.
– Да! Не хотел вас будить. 305-я стрелковая дивизия освободила Люботин. Разговаривал лично с комдивом Даниловичем.
– Молодцы! Теперь и дорога на Полтаву тоже закрыта. Скоро гитлеровцы «завертятся»…
Командир 305-й стрелковой дивизии полковник Иван Антонович Данилович – наш бывший начальник штаба. И я искренне рад его успехам.
Несколько позднее позвонил командир 81-го полка полковник П. К. Казакевич.
– Перед Гавриловкой и по дороге на Люботин стоят колонны машин. Немцы контратакуют с танками и авиацией. В 53-м артполку раздавлена батарея Стеблинского. Обстановка в целом очень тяжелая. Гитлеровцы рвутся на Люботин и Богодухов. Первый эшелон полка долго не продержится…
– Гавриловку удерживать во что бы то ни стало! Буду просить авиацию на ваше направление у командующего армией…
У телефона Билютин.
– Вышел к Южном вокзалу. Немцы отходят на Липовую Рощу.
– Хорошо!
Незаметно летит время. И опять докладывает Казакевич.
– Первый эшелон полка разрезан. Гитлеровцы рвутся к шоссе на Богодухов. В направлении на Люботин двинулись колонны стоявших на дороге машин. Оттуда к Гавриловке подходят танки и мотопехота…
– Значит, – сделал я вывод, – 305-я дивизия Люботин не удержала…
– Подготовьте, Павел Константинович, второй эшелон для контратаки. Авиация перед Гавриловной будет через 30 минут.
У телефона командир 73-го полка Штыков.
– Вышел на Московскую улицу. Гитлеровцы отходят.
– Продолжайте наступление до встречи с нашими частями…
– Трудно будет, – говорит Жмаченко, – 81-у полку удержать Гавриловну. Захватив Люботин, гитлеровцы бросят все силы, чтобы овладеть ею и прорваться на Богодухов. Сталинград они еще не забыли…
Так проходит около часа. В Гавриловке идет тяжелый бой. Взволнованный, ко мне подходит заместитель по политчасти П. Н. Павлов.
– Убит Казакевич!
– Как? Когда? Я ведь только сейчас ставил ему задачу!..
– Какой человек погиб! – печально говорит Ф. Ф. Жмаченко.
Несколько минут мы стоим молча. Я смотрю на ставшие суровыми лица офицеров и солдат. Слышен зуммер телефона. Капитан Мелентьев берет трубку.
– Перед 81-м полком гитлеровцы отходят на Люботин.
Через 30 лет после этих событий, работая над книгой в Центральном архиве Министерства обороны, я нашел такую запись:
«Командиру 25-й гвардейской стрелковой дивизии.
Ваша дивизия в Харьковской операции и занятии г. Харькова сыграла основную и решающую роль. Между тем в сообщении Совинформбюро и, по-видимому, в донесении фронта ей надлежащее место не отведено…»
И далее:
«…Ваша дивизия, частично 305-я и 5-й гвардейский танковый корпус остались в тени, обойденными. А здесь-то, на этом участке решалась судьба Харькова. Для правдивости в освещении занятия города, а также для представления ряда лиц к высшей награде, а Вашей дивизии, кроме того, к ордену Ленина, представьте мне нарочным ход событий 15.2.43 и в ночь с 15 на 16 февраля сего года.
Командующий 40-й армии генерал-лейтенант Москаленко.
…После освобождения Харькова дивизия с утра 17 февраля начала продвигаться в направлении Ковяг. 3-й батальон 78-го полка, следуя во втором эшелоне, остановлен в селе Ярошевка. Ветренно. Сыро. Солнце изредка пробивается сквозь тучи, освещая на окраине села единственный уцелевший домик с посадкой. Возле него на нескольких полусгнивших бревнах разместился первый взвод 8-й стрелковой роты.
– Вот уж и Харьков позади, – с воодушевлением говорит командир взвода лейтенант П. Н. Широнин, – впереди Полтава и Днепр…
– Видать, из Харькова не все гитлеровцы удрать успели, – говорит сержант И. В. Седых. – Сколько их, переодетых, выловили жители города… Мимо нас целую колонну вели… Кто в чем…
Богатырского роста гвардеец И. М. Чертенков продолжает разговор:
– А как срывали немецкие вывески, объявления, всякие указатели… Один дядько колотит топором по вывеске, а сам во весь голос ругается, будто живой фашист перед ним…
– Написано по-немецки, а зачеркнуто по-русски, – улыбаясь говорит Широнин.
– А ты, Петя, что хочешь рассказать? – спрашивает он у Шкодина.
– Недалеко от штаба батальона, где я был в наряде, установили громкоговоритель. Целый день стоит возле него толпа – слушают передачи из Москвы. Подошел я как-то к ним, смотрю, некоторые плачут. Окружили меня, спрашивают:
– А не вернется немец опять в Харьков?
– Ни в коем случае! – говорю я им, – можете жить спокойно. И плакать не надо – освободили ведь.
А одна женщина вытирает слезы и говорит:
– Эх, сынок! После этой войны долго еще плакать мы будем…
– Рассказывают, – вступает в разговор Скворцов, – только на тракторном заводе фашисты расстреляли 16 тысяч ни в чем не повинных жителей…
– Измучился народ в оккупации, – говорит Широнин, – даже и рассказать ведь было некому. А сейчас все горе, что накопилось, ищет выхода…
– В походную колонну! – раздается команда.
И вновь шагает первый взвод по истерзанной врагом земле.
…К рассвету 26 февраля город Валки был полностью очищен от яростно сопротивлявшегося врага. 25-я гвардейская дивизия вышла в резерв фронта. Вечером, вместе с адъютантом мы пьем чай у хозяев нашей квартиры, местных педагогов Ивана Ивановича и Ирины Ивановны Чебыкиных.
Вспомнился прощальный прием у командующего 40-й армией. 19 февраля, в связи с переходом дивизии из Воронежского в Юго-Западный фронт, меня вызвали к генералу К. С. Москаленко. У него сидел член Военного совета генерал К. В. Крайнюков. Они поздравили меня с награждением орденом Суворова II степени. Командующий вручил мне орден вместе с поздравительным письмом Михаила Ивановича Калинина:
«Не имея возможности лично вручить Вам орден Суворова II степени, которым Вы награждены Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 февраля 1943 года, посылаю Вам его с настоящим письмом.
Поздравляю Вас с заслуженной высокой наградой и шлю пожелания дальнейших успехов в Вашей боевой деятельности и личной жизни».
Обращение Михаила Ивановича Калинина тронуло меня до глубины души.
Уходить из армии не хотелось. За это время я сработался с ее командованием и штабом. Командующий знал мой стиль работы, я понимал его требования. Но приказ – есть приказ…
– Мы, гражданские, – услышал я голос Ивана Ивановича, – не представляли себе силы фашистов. Но за время оккупации многое поняли. Сколько войск, танков, орудий, машин прошло через наш город. А сколько авиации… И откуда у гитлеровцев такая сила?
– Почти вся Европа на них работает.
– Все равно, – говорит Ирина Ивановна, – силой и жестокостью ничего не добьешься…
– А ведь все-таки выстояли, – продолжает Чебыкин. – Удержали столицу.
– А Сталинград! – говорит Ирина Ивановна.
– О нем мы узнали в оккупации. Передавали эту весть друг другу шепотом. Но вскоре на заборе у церкви появилось только одно слово – «Сталинград». Как на пожар, бросились к нему местные полицаи. Замазали красной краской. Люди потом ходили смотреть на заборе красное пятно…
– Будем надеяться, что теперь ваши мучения кончились…
– Вы думаете, что фашисты сюда не вернутся?
– Не должны. Но ведь на войне всякое бывает…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЮЖНЕЕ ХАРЬКОВА
27 февраля 1943 года. На много километров растянулись на марше части 25-й гвардейской, совершающей марш из Валок в район Змиева. Задача – не допустить к Харькову гитлеровцев, перешедших в наступление на этом направлении. Дивизия снова вошла в подчинение 3-й танковой армии. В ходе боевых действий я ближе узнал и командующего армией генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко, уяснил его стиль и методы руководства. Как и большинство танковых начальников, он знал цену времени и добивался высоких темпов в наступлении и активности в обороне. За сутки нам предстояло пройти около 80 километров при уже начавшейся распутице и под ударами вражеской авиации.
…Сожженное село. В центре его, у сохранившейся среди посадки церкви – колодец. Здесь остановилась на малый привал идущая в головной походной заставе 8-я рота 78-го полка. Люди снимают вещмешки, жуют сухари, пьют воду, доливают баклажки. Кое-кто переобувается. Потом закуривают.
– Ну, зачем было сжигать? – спрашивает Шкодин своего командира.
– Чтоб нельзя было в нем жить, обогреться, обсушиться, с народом поговорить, – разъясняет Широнин, – чтоб надолго ослабить нас…
К роте подходит пожилой, с аскетически худым лицом священник. Из-под мятой, темной шляпы развеваются длинные седые волосы. Старенькое пальто накинуто на подрясник. На ногах валенки в кожаных заплатах.
– Гражданин командир! Разрешите солдатам слово сказать.
– Ну, что ж! Попробуйте…
– Сыны мои во Христе! Бейте супостатов фашистов, паки можете. Было здесь село цветущее. Все сожгли антихристы. Сколько людей побили и повесили. Имущество разграбили. Молодежь в Германию угнали…
– А вас почему не тронули? – раздается простуженный голос гвардейца.
– Политика, сыны мои… Политика. Судите сами: село сожгли, людей нет, кому нужен храм божий?..
– Спасибо, батюшка! – благодарит командир роты старший лейтенант И. И. Ленский.
И сразу слышна команда:
– В походную колонну!
Рота уходит.
– Попробовал поп – не понравилось, – замечает кто-то в двигающейся колонне.
Священник смотрит вслед. На фоне уходящей роты выглядит он очень маленьким, и кажется, что ветер вот-вот унесет его…
Как только начался марш, я выехал вперед вместе с командирами частей, артиллеристами, инженерами и разведчиками. Нужно было разобраться в ситуации, провести рекогносцировку и организацию взаимодействия. Тогда командиры смогут встретить подходящие части и, не теряя времени, вывести их на участки обороны.
Знакомство с местностью показало нам, что главного удара противника надо ждать с юга и юго-запада – откуда вели к Харькову хорошие дороги. Редкие проселки, выходившие к нашему переднему краю с юго-востока, оказались труднопроходимыми, особенно в районе Змиева, у впадения реки Мжа в Северский Донец. Однако и они могли быть использованы врагом.
Правее и левее нас соседей не было. Высланная вдоль северного берега реки Мжа, разведка только на южной окраине Мерефы встретила батальон войск НКВД.
Как могут сложиться здесь боевые действия? Главные силы дивизии, занимая двумя полками Тарановку и Змиев, закрывали дорогу на Харьков на сравнительно узком участке фронта. Река Мжа была еще скована прочным льдом, и существовала возможность обхода наших позиций через Пролетарское и Соколово. Если противнику это удастся, Тарановка и Змиев не только ее сыграют роль мощных узлов обороны на пути к Харькову, но станут ловушкой для двух наших стрелковых полков и частей усиления.
Значит, надо готовить к обороне село Пролетарское, держать под нашим наблюдением подходы к Соколово, возможно дольше удерживать Тарановку и Змиев, не допуская выхода врага к реке до того, как она станет непроходимой для танков.
28 февраля после форсированного 80-километрового марша дивизия с ходу заняла оборону. В Тарановке сосредоточился 78-й полк К. В. Билютина, в Змиеве – 81-й полк А. П. Мелентьева и в районе Замостье, Зидьки 73-й полк Н. Г. Штыкова. Поддерживавшая нас 179-я танковая бригада полковника Ф. Н. Рудкина, имевшая 24 танка, была использована на участке 78-го полка в Тарановке.
1 марта я объезжал полосу обороны дивизии, проверяя ее состояние. Выход противника к нашему переднему краю ожидался уже на следующий день. Вместе со мной были командующий артиллерией дивизии полковник М. Ф. Гусельников и адъютант И. Г. Козырь. Во второй половине дня мы приехали в 78-й полк. Село Тарановка, которое он оборонял, расположено на холмистой гряде. Самым высоким и важным местом являлся центр села. Его пересекали железная дорога и шоссе Лозовая – Харьков. На площади возвышалась старинной постройки церковь с толстыми стенами и узкими, в виде бойниц, наполовину зарешеченными окнами. Отсюда открывался хороший обзор во всех направлениях. В центре Тарановки, на 306-м километре, находился железнодорожный переезд, через который шла грунтовая дорога из Краснограда на Харьков. За южной окраиной Тарановки, ближе к станции Беспаловка, был еще один железнодорожный переезд. На него выходило шоссе Лозовая – Харьков.
Достаточно было посмотреть на карту, чтобы оценить значение Тарановки не только в полосе обороны 25-й дивизии, но и на рубеже наших войск по северному берегу реки Мжа от Мерефы до Замостья. Она перекрывала дороги на Харьков с юго-востока, юга и частично с юго-запада, а железнодорожный переезд в Беспаловке блокировал путь к Тарановке с юга.
В том году март выдался сырой и теплый. Быстро таяли снега. Проезд тяжелой техники вне дорог оказался крайне затруднительным. Это обстоятельство еще больше повышало значение Тарановки. А захват гитлеровцами железнодорожного переезда у Беспаловки по условиям местности обеспечивал бы им поддержку бронепоездами в боях за Тарановку и Змиев.
Осмотрев работы и уточнив с Билютиным некоторые вопросы организации обороны и обеспечения, мы отправились к станции Беспаловка. Там проходил левый фланг дивизии. Надо было посмотреть, что успели сделать оборонявшие его подразделения.
Беспаловка, маленькая пригородная станция, лежала в развалинах. Невдалеке от вокзала виднелись стены небольшого разрушенного здания метеопункта, а за ним пруд и молодой сад. Впереди под еще не сошедшим снегом просматривалась уходящая вдаль долина Касьянова Яра и почти у самого горизонта – очертания совхозной усадьбы.
…Вторая половина дня. Юго-западная окраина Замостья. Отсюда открывается панорама правого берега еще покрытой льдом реки Мжа. Видны Змиев, Пролетарское, Чемужовка, Соколово. Кругом следы войны – взорванный мост, сожженные и разрушенные дома, разбитые дороги. Закончилась рекогносцировка местности и постановка задач. Командиры разъехались. Я задержал командира 78-го полка полковника К. В. Билютина.
– Вы ведь понимаете, Кондрат Васильевич, что решающим пунктом в полосе обороны дивизии является село Тарановка. Через него идут дороги на Харьков. Село надо удержать во что бы то ни стало, пока река Мжа станет непроходимой для танков. Иначе гитлеровцы по наикратчайшему пути хлынут в обход Харькова с юго-востока…
– Вполне возможно, – подтверждает командир полка.
– Вероятнее всего, немцы одновременным ударом с юга и запада вдоль дорог попытаются захватить Тарановку с ходу. Чтоб этого не случилось, надо хотя бы небольшими силами прикрыть железнодорожный переезд у Беспаловки. Он блокирует подходы к Тарановке с юга. Направьте туда усиленный взвод. Задача эта хотя и очень важная, но временная.
– А чем прикрыть направление со станции Беспаловки?
– Подвижным отрядом заграждения.
– В полку осталось очень мало людей, а Тарановка тянется на восемь километров…
– Подойдут главные силы дивизии, и я передам вам фронтовиков, прибывших на пополнение из госпиталей. Заберем из других частей минометчиков и артиллеристов, не имеющих материальной части, младших командиров, не имеющих подразделений. С вами будет танковая бригада полковника Рудкина, у нее 24 танка. Полк будет поддерживать вся артиллерия дивизии. Если станет очень туго, из Змиева контратакует врага 81-й полк Мелентьева. А северный берег реки Мжа обороняет 73-й полк. Он страхует это направление на случай неожиданного развития событий на правом фланге вдоль северного берега реки.
– Все ясно, товарищ генерал! – говорит Билютин. – Тарановку мы удержим!
На всем участке 78-го полка развернулись работы.
Когда мы подошли ближе и нам представился командир взвода лейтенант П. Н. Широнин, я сразу вспомнил его фамилию. О нем рассказывал мне Билютин. В конце февраля в бою за Червоное Широнин, прикрываясь дымом возникших пожаров, на трех самоходках с десантом гвардейцев с тыла ворвался в село и решил успех всего боя, почти не понеся потерь. Это был смелый и обдуманный маневр, в нем уже была видна командирская зрелость.
Передо мной стоял худощавый, спортивного вида лейтенант, но уже в годах, видимо из запаса. На мои вопросы он спокойно и обоснованно доложил по местности организацию своей обороны. Здесь уже успели поработать дивизионные саперы майора Дорохова, и Широнин показал нам, где поставлены противотанковые и противопехотные мины, пояснил, как они прикрываются огнем. За короткое время его гвардейцы вместе с саперами успели оборудовать кроме основных и ряд ложных позиций.
Я подивился боевой смекалке воинов. Ложные позиции уводили врага от окопов взвода на переезде и намного увеличивали живучесть подразделения. Несколько таких позиций было устроено и на еще покрытом льдом пруду.
– Сколько людей у вас? Как с оружием и боеприпасами? – спросил я Широнина.
– Взвод пополнен до двадцати пяти человек, – начал докладывать он, – в том числе за счет сержантов и старшин, не имеющих подразделений в связи с большим некомплектом людей. Во взводе четыре коммуниста. Самые молодые – командир второго отделения сержант Сухин и бойцы Торопов и Шкодин, им по двадцать. Самый пожилой Андрей Аркадьевич Скворцов, ему уже сорок девять. Он участвовал еще в первой мировой войне, после Октября – в Красной гвардии, сражался против Колчака и басмачей. Восемь человек воюют с первого года войны, а остальные со второго…
Потом Широнин сказал, что командир полка дал ему все, в чем он нуждался, а также усилил 45-миллиметровой пушкой.
Подошли командир 8-й роты старший лейтенант И. И. Ленский и командир 3-го батальона старший лейтенант И. Д. Петухов. Комбат доложил, что у него сейчас всего две стрелковые роты по два взвода, а во втором взводе 8-й роты людей еще меньше – всего 20 человек. Учитывая важность этого направления, он определил роте меньший район обороны.
Примерно в 400 метрах впереди взвода была небольшая возвышенность. Она закрывала наблюдение за дорогой на дальних подступах к переезду. Там противник мог сосредоточиваться для атаки.
В ходе своего доклада Широнин сказал, что на возвышенности он будет держать наблюдателей, чтобы своевременно подготовиться к отражению противника, но помешать сосредоточению гитлеровцев ему, мол, нечем.
– Вы знаете, товарищ Петухов, – спросил я комбата, – куда будет бить полковая и дивизионная артиллерия?
– Знаю только, что полковая группа будет вести огонь на это направление, – сказал он, несколько смутившись, – но куда именно, доложить не могу.
Взяв карту у К. В. Билютина, я увидел, что на ней указаны все плановые огни артиллерии, и приказал Петухову нанести их на свою карту. Командующий артиллерией дивизии М. Ф. Гусельников сразу показал их на местности. Потом уже Билютин, видимо предваряя мои вопросы, сказал Петухову, что на это направление предусмотрена контратака танковой и стрелковой рот из резерва полка.
Широнин довольно улыбался. Глядя на него, я подумал: хорошо, если командир знает не только свой маневр, но и то, что будет делать старший начальник и соседи, чтобы помочь ему, если этого потребует обстановка.
Стало темнеть. Я отпустил Билютина и командиров подразделений, и как-то незаметно между мной и Широниным завязалась беседа. Петр Николаевич был коммунистом, призван в армию из Кировской области, последнее время работал в Кирове в школе ФЗО, был женат, имел детей.
– Важно, – сказал я Широнину, – чтобы весь взвод понимал значение обороняемого переезда. Ведь от стойкости каждого бойца зависит многое. Вам будет очень тяжело, это можно сказать уже сейчас, но выстоять надо, не допустить одновременного удара с юга и запада по Тарановке. Она закрывает дороги на Харьков.
Петр Николаевич немного помолчал, потом сказал твердо:
– Да, я это понимаю, товарищ генерал. Сделаем все, что будет в наших силах.
Этот разговор я вспомнил уже после первого боя в Тарановке, где взвод П. Н. Широнина с исключительной стойкостью оборонял небольшой клочок родной земли. То был настоящий подвиг…
…Первый взвод окапывается. Лейтенант Широнин обходит позицию и останавливается возле новичка. Он только сегодня прибыл во взвод.
– Гвардии красноармеец Субботин! – представляется боец.
– Посмотрим, как у тебя с обзором и обстрелом!
Широнин ложится рядом с ячейкой и смотрит.
– Хорошо выбрал позицию. Молодец! А пользоваться гранатой умеешь?
– В запасном полку изучал матчасть и метал одну противотанковую и две ручных.
– Попал в цель?
– Так точно!
– А девушка у тебя дома есть? – спрашивает лейтенант.
– А как же можно без девушки? – улыбается гвардеец.
Командир взвода идет дальше. Работая в школе ФЗО преподавателем по труду, ему приходилось вот так же, как сейчас, обходить каждого, добиваясь, чтобы любая работа выполнялась с интересом и хорошо.
Широнин останавливается возле другого новичка.
– Гвардии красноармеец Силаев!
– Скажи, Силаев, какая у тебя задача?
– Не допустить вражеские танки и пехоту на свою позицию.
– Верно! Как же ты будешь ее выполнять?
– Буду вести огонь из автомата, – несколько смутившись, отвечает боец, – метать гранаты…
– Давай разберемся, Силаев, – говорит Широнин. – Вот с этой позиции ты видишь, что на тебя идет танк с десантом. До него остается 300 метров. Что будешь делать?
– Открою огонь из автомата по десанту!
– Правильно! Но вот десант спрыгнул с танка, развернулся в цепь и, стреляя на ходу, идет за танком?
– Веду огонь по пехоте за танком!
– Пехота залегла, – дает вводную лейтенант, – а танк от тебя уже в тридцати пяти метрах?
– Ложусь на дно траншеи.
– И долго ты думаешь там лежать?
– Пока танк не пройдет через траншею.
– Вражеская пехота идет в атаку вслед за своим танком. И когда ты поднялся со дна траншеи, пехота, ведя огонь на ходу, была от тебя уже в тридцати метрах?
– Веду огонь по пехоте.
– Кто же будет вести бой с танком?
– У нас сзади пушка, – не сдается Силаев.
– Пушка вышла из строя. Как тогда?
– Бросаю гранату или зажигательную бутылку в корму танка, а потом открываю огонь по пехоте.
– У тебя же задача – не допустить пехоту и танк на свою позицию… Танк надо уничтожить перед позицией, а ты лег на дно траншеи. Только в самом крайнем случае, когда танк все-таки прорвался через нашу траншею, надо метать ему гранату вслед, в топливное отделение.
– Понял, – говорит боец, вытирая со лба пот…
– Кто у тебя дома, Силаев?
– Мать…
– Давно писал ей?
– Да месяца три уже…
– Напиши ей письмо сегодня. Кто знает, когда еще придется ей написать. Пусть старушка успокоится…
Командир взвода подходит к Зимину. Сняв шинель, в одной гимнастерке с двумя медалями на груди, он энергично роет траншею. Завидев подходящего командира, Зимин прекратил работу и принял строевую стойку.
– Где воевал, старшина? – спрашивает его, подавая руку, Широнин.
– И под Смоленском пришлось, и под Москвой, и под Сталинградом. Там меня и ранило. А к вам прибыл накануне прямо из госпиталя.
– Закурим? – предлагает лейтенант.
– Могу угостить табачком, дареный, вместе с кисетом!
– Давай! Ты, старшина, не обижайся, что рядовым бойцом воевать приходится. В полку людей совсем мало, некем командовать.
– Не беда, – отвечает Зимин. – На войне все бывает. Иной раз и генералу в рукопашном бою приходится участвовать. А нам, как говорится, положено по штату этим заниматься…
– Ты до войны где работал? – спрашивает Широнин.
– Председателем колхоза.
– А я педагог. Учил детей труду, созиданию… Ты хлеб растил, другие строили, добывали уголь, варили сталь… Какая жизнь была интересная…
– Ну, скажите, товарищ лейтенант, кому мы мешали?
– Фашизму! Вспомни Испанию, старшина…
– Да, это верно…
– У меня к тебе просьба, старшина. Выберем время, и ты поговори с бойцами, расскажи им, как оборонялись сталинградцы. Ведь и нам здесь предстоит, наверное, не легкий бой…
– И расскажу, и покажу, – поддерживает Зимин.
Из письма П. Н. Широнина к автору:
«…Когда в канун боя Вы уехали с переезда, стало уже темно. Хотелось побыть одному, осмыслить главное из нашего разговора.
– Вам будет очень тяжело, Широнин, – сказали Вы, – но надо выстоять, не допустить захвата гитлеровцами с ходу Тарановки. Она закрывает дорогу на Харьков…
…В подвальчике метеопункта, тесно скучившись, собрался почти весь взвод. Тускло светит «гильза», выхватывая из темноты лица гвардейцев. Они уже поужинали и ждут, что я скажу.
– Нашу оборону смотрел командир дивизии. «Подготовили все правильно, – сказал он. – Здесь надо задержать врага во что бы то ни стало…» – Я обещал комдиву сделать все, что в наших силах…
Люди молчат. Многие из них прибыли во взвод только накануне. Нестерпимо долго тянутся секунды. Поднимается самый пожилой среди нас, «папаша» взвода Андрей Аркадьевич Скворцов.
– Будем стоять до последнего, – как о чем-то окончательно решенном строго говорит он. – Да так, чтоб фашистам страшно стало…
Встает старшина С. Г. Зимин. Его рассказ о героизме бойцов в Сталинграде, где он был ранен, разбудил в душе воинов какие-то новые струны. Что-то незримое произошло в их настроении. Исчезла усталость. В глазах – огонь и воля.
С пола вскочил красноармеец Петр Шкодин.
– Клянусь, товарищи! Я не сделаю ни шагу назад!..
Один за другим поднимаются гвардейцы и обещают стойко встретить врага.
– Разрешите, товарищ лейтенант, песню спеть перед завтрашним боем? – спрашивает старший сержант И. Г. Вернигоренко.
И вот уже, заполняя подвальчик, гремит как клятва «Священная война».
…Как тяжело нам будет, я тогда не представлял… Но Вы, товарищ комдив, знаете меру тяжести, что нам пришлось испытать. Только семь из двадцати пяти остались в живых, но враг не прошел…»
Рассвет 2 марта застал дивизию в боевой готовности. Командиры на наблюдательных пунктах, артиллерия и танки – на замаскированных позициях, пристрелка плановых огней и реперов закончена, боеприпасы подвезены и выложены у орудий и в погребки, связь проверена. Многие командиры штаба и политотдела были направлены в подразделения 78-го полка и частей усиления. На подходах к Соколово, в район Рябухино и в направлении Лозовой мы выслали разведку, которая еще ночью сообщила о движении противника к Тарановке.
Было сыро и зябко. В утренней тишине послышалась отдаленная стрельба из танковых пушек и орудий. Через несколько минут выстрелы начали громыхать ближе. В бинокль я увидел вспышки ведущих огонь орудий из района западнее Тарановки. В воздухе появились «юнкерсы». Взрывы бомб сотрясали землю, а вой сирен идущих в пике самолетов резал слух и, казалось, ввинчивался в мозг.
Позвонил Билютин и доложил, что немцы атакуют село в районе переезда на 306-м километре и у Беспаловки.
Так, казалось, обычно начался первый бой за мало кому известное село Тарановка. Но ему суждено было войти в летопись героических подвигов нашей армии в годы Великой Отечественной войны.
О подвиге взвода лейтенанта П. Н. Широнина я рассказал в книге «На разных фронтах» (М., Воениздат, 1978). Не отсылая читателя к этой книге, привожу здесь описание самого боя от его начала до завершения.
Рано утром в небе появилась «рама». Сделав круг над переездом и Тарановкой, она полетела в направлении Змиева и, развернувшись, через Соколово ушла за горизонт.
В это время наблюдательный пост в составе сержанта Н. И. Кирьянова и красноармейца П. Т. Шкодина с высотки перед взводом заметил вдали вражескую колонну, двигавшуюся к переезду, который обороняли гвардейцы лейтенанта П. Н. Широнина. Впереди шло охранение – две бронемашины, два танка и до взвода пехоты.
Отправив Шкодина с донесением к командиру взвода, Кирьянов несколько задержался, чтобы с более близкого расстояния уточнить силы противника. За охранением шло 20 танков и самоходных орудий, 15 бронемашин и до батальона гитлеровцев на автомашинах. Кирьянов побежал к лейтенанту Широнину доложить об этом.
И вот из-за возвышенности перед позицией взвода появилось несколько бронемашин. Гвардейцы молчали. Показался еще один танк и машина с пехотой. Вместе с двумя бронемашинами они осторожно спускались с возвышенности к переезду. В этот момент раздался сильный взрыв, и из-под шедшей впереди бронемашины вырвался столб пламени и дыма. Это сработала наша противотанковая мина. Машины остановились. Прозвучал одиночный выстрел 45-миллиметровой пушки, и вторую бронемашину заволокло дымом. Расчет орудия стрелял без промаха. Шедший сзади танк открыл огонь по переезду, пехота спешилась и залегла, а потом постепенно стала отходить назад вместе со своим танком.
Широнин рассказывал потом, что он удивился тогда: с чего бы это гитлеровцы сразу испугались и стали пятиться?
Вскоре пришла разгадка – в небе появилось свыше трех десятков «юнкерсов», которые шли двумя эшелонами. Первый эшелон ушел на Тарановку, второй, построившись в карусель, стал бомбить позиции взвода, захватывая весь район переезда.
В этот налет вышел из строя расчет 45-миллиметровой пушки. Командир поставил за орудие старшину Нечипуренко и красноармейца Тюрина.
Потом на какое-то время стало тихо, фашисты готовились к атаке.
Вдруг гвардейцы увидели, что перед танками огненной стеной встали разрывы наших снарядов – это открыла подвижный заградительный огонь дивизионная артиллерийская группа. Сразу загорелся один танк и самоходное орудие, но остальные машины и пехота проламывались вперед, стреляя с ходу по переезду.
