Текст книги "Участковый. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Павел Ларин

Соавторы: Павел Барчук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Бодр? Ну да. Я очень бодрый теперь. А еще – мокрый, злой и совершенно раздражённый. Чертова кураторша! Так и знал, что она меня надурила. Понятие «стабилизировать ситуацию» – очень растяжимое. Этак они мою недоумершую персону будут держать в роли инквизитора тысячелетиями.

Однако, в чем Профессор был прав, так это в том, что спать больше не хотелось.

Я поднялся с мокрого стула, отряхивая форму и пытаясь привести её в более-менее приличное состояние.

– Мне нужно в отдел. Иначе будет новый скандал.

– Позвольте! В таком-то виде? – Удивился вампир.

Даже Толик издал подозрительный звук, похожий на телепатический «хрюк». Будто посмеялся.

– Слушайте, мне вообще некогда сейчас бежать домой переодеваться. Я и без того опоздал на службу. Думаю, бороться с преступностью можно и в мокрой рубашке. Переживут как-нибудь преступники мой помятый вид.

– Разумеется, – кивнул вампир. – За Аней присмотрит Толик. О ее безопасности можете не беспокоиться. А вам… – он посмотрел на меня с нескрываемым интересом, – Советую быть осторожнее. Ваш оппонент сделал первый ход. Ждите второго.

– Да уж и так, осторожнее некуда. – Буркнул я. Затем посмотрел на Толика. – Скажите, а ваш слуга, он кто вообще? Просто… Очень у него странный вид. А самое интересное, когда Анатолий передвигается по городу, на него никто не обращает внимания. На человека без лица, если что. Да и вообще… Я видел, как он унес Аню. Это была телепортация?

Профессор перевел взгляд на Анатолия. Уставился на него так внимательно, будто видел впервые. Затем снова переключился на меня.

– Иван Сергеевич… Есть такие вещи, которые смертным лучше не знать. Для покоя своей души. А вы, условно говоря, все-таки смертный, хоть и с более широким кругозором. В Нави обитают… ммм… создания, назовём их так, которые способны на многое. И если вы будете понимать, что это вообще имеет место быть, скорее всего, ваш сон станет весьма неспокойным и тревожным. Просто считайте, что Анатолий – мой личный помощник с большими возможностями. Поверьте, так лучше для вас самого.

Я больше не стал задавать вопросов. Мой и без того хреновый сон мне очень дорог. Не хотелось бы лишиться его окончательно. Судя по словам вампира, Толик та еще дрянь, страшная и опасная.

Я молча кивнул и, хлюпая ботинками, побрел к выходу. Мысленно уже составлял список того, что нужно сделать: найти способ прочитать Договор «между строк», выяснить, что связывало Аню с Вороновым, и, самое главное, не дать полковнику Безрадостному разорвать меня на части в отделе.

Глава 3

Дорога до отделения милиции прошла в лихорадочных размышлениях. Соображал обо всем, что приключилось за последние сутки, и о словах Профессора. О том, что сказала Лилу, не думал. Потому как, думай-не думай, стерва она хитромудрая и все тут. Сидеть мне, похоже, в инквизиторах до скончания веков.

Значит, какой-то умник решил меня нагнуть за счет конфликта с вампирами, умирающей девушки и возможного тюремного срока, который непременно маячил бы на горизонте, если бы Аню нашел Семёнов. То есть, Профессор прав. Моя скромная персона реально кому-то мешает. Осталось понять, кому и в чем.

Далее – мне нужно выяснить, каким боком в этой истории оказалась замешана девушка Аня. Я ее видел всего лишь один раз. Нас вообще ничего не связывает. Просто посидели на кладбище, поговорили…

– Ах ты ж… сука! – Выругался я, резко остановившись на месте.

Именно в этот момент мне вспомнилась тема нашей с Аней беседы. Она жаловалась на парня. Сказала, этот мудак все время пытался ее поцеловать, но в шею. Совпадение? Не думаю. Да еще оставил засос… Зачем, спрашивается? Может, специально?

Я обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда только что пришел. Захотелось вернуться к Профессору, проверить Анину шею, что там за поцелуи у нее остались, и обсудить это с вампиром.

Нет, я не думаю, будто девчонку и правда кровосос соблазнял. На кой черт ему облизывать стейк, но не есть его. Уж простите за сравнение. Однако, если женишок заранее пытался оставить на девчонке следы, которые могли бы намекать на вампиров, то она с этим уродом связалась до нашей встречи. Так получается. А значит, можно расспросить подруг, близких. Узнать, с кем у девчонки были романтические отношения.

Однако от идеи вернуться в дом Профессора мне пришлось отказаться. Если поступлю подобным образом, в отдел вообще попаду хрен его знает когда. Меня начальство, имею в виду, обычное, милицейское, просто кончит на месте.

Поэтому я решил отложить разговор на более позднее время и снова двинулся к отделу.

Видок, конечно, у меня был отвратительный. Благодаря «заботе» Профессора форменная рубашка, как и китель, промокли почти насквозь. Прохожие оборачивались, провожая взглядами мою персону. На их лицах читалось искреннее удивление. Мокрый, помятый лейтенант милиции вызывает у людей некоторое волнение.

В отделении меня встретила знакомая картина: суета, колгота и коллеги, которые бегали по этажам, создавая имитацию бурной деятельности.

Дежурный сержант, когда я с невозмутимой физиономией появился на пороге, удивленно поднял брови, но вопросов о моем внешнем виде задавать не стал. А вот насчет остального…

– Товарищ лейтенант! – Окликнул он меня из окошка. – Вам велено явиться в кабинет к Василию Кузьмичу. Там совещание вроде срочное. Он злой сильно. А вы еще и опоздали…

Я поблагодарил сержанта, затем двинулся по лестнице на второй этаж. Подошел к нужному кабинету, тихонько постучал и, открыв дверь, браво гаркнул в сторону всех присутствующих:

– Разрешите войти?

– Да уж разрешаю! – Раздался недовольный голос полковника.

В кабинете за столом сидели Семёнов, мрачный, как туча; Сериков, сияющий, как пасхальное яйцо; опер Волков и сам полковник. Зама по оперативной работе сегодня не было. Видимо, нашлись более срочные дела.

Семенов бросил на меня короткий взгляд, в котором читалось: «Ну, ты и влип, парень». Я тихонечко просочился в кабинет и устроился рядом со старлеем, на свободном стуле.

– Петров! – рявкнул Василий Кузьмич, как только моя задница прикоснулась к жесткой «сидушке». – Какого дьявола⁈ Мы уже минут пятнадцать тут сидим. Тебя, красавца такого, ждём. Ты же у нас вчера морг посещал. Хотелось бы получить отчет. А заодно объясни-ка опоздание и… – Василий Кузьмич окинул меня взглядом. – И свой внешний вид. Что-то я не заметил дождя на улице. Который хоть как-то мог бы оправдать это… это…

– Непотребство. – Услужливо подсказал Эдик.

– А вас, товарищ капитан, никто не спрашивал! – Гнев полковника моментально переключился на Серикова.

Правда, ненадолго. Начальник отдела посопел пару секунд, пуская ноздрями невидимый пар и гипнотизируя следака яростным взором, потом снова вернулся ко мне.

– Да, Петров! Непотребство. – Закончил Василий Кузьмич свою мысль.

Семёнов кашлянул и попытался вступиться.

– Товарищ полковник, Петров, он… мы вчера засиделись с бумагами. Разбирали и систематизировали. Он, наверное, устал…

– Молчать, Семёнов! – отрезал полковник. – Ты уже нам тут рассказывал сказки. О возможных причинах опоздания лейтенанта Петрова. Спасибо. Накушались. Как в школе, ей-богу. Не хватало еще историй про бабушку, которую Петров все утро переводил через дорогу. Видимо, туда-сюда. Бабушка попалась просто крайне неопределённая. Не знала, на какую сторону ей точно надо. Теперь я хочу услышать что-нибудь от самого лейтенанта.

Все взгляды уперлись в меня. Сериков, смотрел с хищным, голодным интересом, ожидая продолжения спектакля, в котором мне отведена роль жертвы. Волков просто пялился, не скрывая скуки. А вот Семёнов… Он смотрел все с той же обидой. Похоже, крепко я зацепил старлея сегодняшней ситуацией в общаге.

Я поднялся с места, вытянулся в струнку, стараясь не обращать внимания на злорадство Эдика.

– Товарищ полковник! Вчера поздно вечером, возвращаясь домой, я решил проверить район старого депо, так как появилась информация о странных звуках, доносящихся оттуда в ночь убийства Воронова. В темноте не заметил открытый люк и… упал в технический колодец…

Рядом тихонько «хрюкнул» Семёнов. Так понимаю, это была реакция на мои слова. Старлей просто прибалдел от того, какую чушь я нёс.

– Просидел там несколько часов, пока меня не нашли рабочие утром. Сразу прибыл в отделение, не заходя в общежитие. Иначе опоздал бы еще больше. – Отчеканил я уверенным тоном.

При этом смотрел полковнику прямо в глаза, взгляд не отводил.

Ложь была на грани фола, но другой легенды у меня не имелось. Промокнуть до нитки в техническом колодце – звучало хоть сколько-то правдоподобно. Рассказывать, как меня кто-то поливал из ведра водой – вообще мало тянуло на реальную историю. Ну… Если, конечно, не вдаваться в подробности.

К тому же, судя по тому, как начальник отдела отчитал Семёнова, старлей тоже не стал говорить правду о нашем утреннем приключении. А значит, можно не бояться, что мы будем врать разное. Все равно же время.

Безрадостный несколько секунд молча изучал меня. Я прямо видел, как работают шестеренки в его голове. Полковник пытался понять, говорю я правду или сочиняю. Версия была настолько бредовой, что могла оказаться вполне достоверной.

Я стоял столбом, пялясь в одну точку. Ждал решения начальства.

Семёнов, сидевший рядом, несколько раз вздохнул и поелозил на стуле. Он-то, в отличие от остальных, знал, что произошло на самом деле. Вернее, частично знал. Мокрая форма для Виктора тоже оставалась загадкой. Но по его этой возне и вздохам я понял, старлей считает меня потерянной для общества личностью. Мое наглое, уверенное вранье произвело на него неизгладимое впечатление.

– В колодец… – Хмыкнул, наконец, полковник. – Идиотизм… Как нам бороться с преступностью, если под носом ни черта не видим. Ни трупов, ни канализационных люков. Ну теперь хотя бы понятно, чего нам тут Семёнов ахинею несусветную нёс. Он тебя сам потерял. Будь осторожнее, лейтенант. Ты нам нужен целым. Садись.

Я с облегчением рухнул на стул. Первый этап был пройден успешно. Теперь оставалось самое сложное – рассказать начальству все, что смог выяснить, но в той пропорции, которая позволит одновременно выполнить долг инквизитора и сохранить честь мента.

– Итак, – полковник сложил руки на столе. – Прошло два дня. Труп в кустах не опознан. Свидетель Поташевский – в бегах. Никакого движения. Мне уже звонили из горкома, интересуются, почему у нас в мирном городе морозные покойники появляются…

Внезапно начальник отдела осекся и замолчал. Потом его глаза медленно начали округляться, а внимание снова сосредоточилось на мне.

– Погоди-ка, Петров… Какой, к чертовой матери, Воронов? Ты о чем вообще? У нас что, еще и Воронова убили? Это кто такой⁈ Почему я не в курсе⁈ – Голос Василия Кузьмича с каждым предложением набирал громкость, грозя вот-вот перейти на крик.

Ровно пять минут потребовалось полковнику, чтоб до него дошла информация, сказанная мной ранее. Ну что ж… Не все обладают быстрым и живым умом…Зато он человек хороший. Если верить Семёнову.

В общем-то, момент настал. Если я сейчас не расскажу о том, что выяснил, дело скорее всего «похоронят». Что мне это даст?

С одной стороны, как инквизитор, я поступлю верно, если промолчу. Но с другой… История с этим убийством становится все запутаннее и сложнее. Тайком я ею уже заниматься не смогу. Значит, мы должны выяснять причины случившегося всем составом.

– Товарищ полковник, разрешите отвечать? – спросил я, приняв окончательное решение.

– Ясен пень, Петров⁈ Отвечай! – рявкнул багровеющий Безрадостный.

Видимо, в его воображении уже рисовалась картина, как он объясняет своему начальству, с хрена ли в столь спокойном городишке жмурики начали плодиться, как грибы после дождя.

– Хорошо. Тогда сразу уточню. Нет, никаких новых трупов никто не находил. Просто у меня появилась информация по старому.

Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Та версия, которую нужно знать коллегам, формировалась в моей голове прямо на ходу. Такими темпами я скоро книжки писать начну. Сочиняю, как заправский сказочник.

– Вчера, в ходе оперативной работы, мне удалось установить личность погибшего. Это Евгений Воронов, предположительно проживающий в Москве. – Выдал я первую порцию своей полуправды. – Предположительно, потому что это пока неуточненные данные. Первичные.

В комнате воцарилась тишина. Сериков перестал ухмыляться. Его взгляд стал острым и колючим.

– Оперативной работы…– Тихо хмыкнул себе под нос следак. – Ты гляди, сколько у нас умельцев. И участковые, и оперативники в одном лице…

– Капитан! Помолчал бы! – Полковник зыркнул на Эдика раздраженным взглядом, а затем, посветлев лицом, повернулся ко мне и добавил ласковым голосом, – Продолжай, лейтенант.

Василь Кузьмич откинулся на спинку своего кресла, потянул галстук, ослабляя узел.

– Давай только энергичнее. А то меня такими темпами точно инсульт хватит. И выражайся точнее.

– Согласно имеющимся на сегодня данным, – Продолжил я, – Воронов оказался в нашем городе проездом. Он студент-заочник, археолог. Изначально планировал отправиться в Геленджик, но по неизвестной причине остался здесь. Жил в гостинице. И вот что самое важное… – я снова сделал театральную паузу, демонстративно глядя на Серикова, – Крик в ночь убийства был слышен не там, где нашли труп, а в районе старого железнодорожного депо. Тело, судя по всему, было перенесено. То, что кричал именно Воронов, совершенно верно. Мы не смогли добиться ничего от свидетелей, потому что искали не там. Уверен, если опросить жителей домов, расположенных рядом со старым депо, найдутся те, кто подтвердят мои слова.

Эффект был именно таким, на какой я рассчитывал. Сериков вскинулся, будто его кипятком ошпарили. Лицо Эдика пошло красными пятнами, а на лбу выступили бисеринки пота.

– Откуда эти сведения⁈ – выпалил он, вставав с места и опираясь ладонями о стол. – Почему не были доложены сразу? Какой источник? Оперативная разработка? Чья? Дело предельно ясное. Парень умер из-за остановки сердца. У нас это все указано в отчете. А Поташевский ваш, увидев труп, испугался ответственности и сбежал. Нужно объявить его в розыск и закрыть эту историю. Нечего сеять панику.

Эдик выглядел максимально уверенным. Слишком уверенным. Как будто очень хотел поскорее спихнуть дело в утиль. Он специально засыпал меня вопросами, чтоб сбить с толку. Но при этом его ехидность сменилась настороженной агрессией. Похоже, я попал в самое больное место товарища капитана – в его профессиональную компетенцию.

– Источник анонимный, – Ответил я, стараясь сохранять спокойствие. – Но надежный. Пока, простите, не могу его назвать. Ну или назову товарищу полковнику в приватной беседе. Такой была просьба моего информатора. Думаю, те сведения, которые он готов предоставить, гораздо важнее чем ваша, товарищ капитан, осведомлённость. Информация поступила ко мне только вчера вечером, я как раз шел ее перепроверять, когда… упал в колодец.

– Анонимный источник? – Сериков фыркнул, но в его фырканье слышалась неуверенность. – Очень удобно, лейтенант. Очень удобно. И что, вы предлагаете? Гоняться за призраками? На основе каких-то анонимных рассказов.

– Ну, что ж вы, товарищ капитан, а вдруг… – Не удержался Семёнов. По его довольному лицу было видно, что старлей кайфует от того, как бесится Эдик. – Кто-то просто делать ничего не хочет. А Петров, он парень старательный…

– Старательный? – передразнил Семёнова Сериков. – Петров либо скрывает важную информацию, либо фантазирует! Товарищ полковник, это несусветная чушь!

Василий Кузьмич смотрел на нас со следователем с таким видом, будто мы два игрока, которые прыгают по теннисному корту, посылая друг другу мяч. Он вертел в руке карандаш и явно осмыслял все, что было мной сказано. Наконец, начальник отдела поднял руку, требуя тишины.

– Хватит. Раскагакались, как бабки на базаре. Петров, твоя информация, мягко говоря, неожиданная. Могу согласиться, что жителей района возле депо надо опросить. Но… – Полковник тяжело вздохнул, – Зачем кому-то перетаскивать труп да еще так далеко от места смерти? А вообще, конечно…Если парня убили в одном месте, а тело мы нашли в другом, это меняет картину. Это уже не естественная история. Это похоже на убийство. Возможно, неумышленное. Но все же.

Полковник подумал еще пару секунд, а потом ударил кулаком по столу.

– Значит, так. Заводим дело об убийстве Евгения Воронова. Назначаю ответственным следователя Серикова. Петров, ты будешь его помощником, в силу… осведомленности и нестандартного подхода к работе. Семёнов, ты продолжаешь работу на участке, но оказываешь содействие. И чтоб у меня на столе был план оперативно-следственных мероприятий, в конце-концов! Мне сколько раз надо это сказать, что вы работать начали⁈ Чем быстрее, тем лучше! Все ясно?

Сериков скрипнул зубами, но спорить не стал. Он бросил на меня взгляд, полный такой ненависти, что я буквально нутром почувствовал – Эдик отыграется. Непременно. Выждет время, а потом сделает гадость.

– Ясно, – пробормотал следак.

– Так точно, – хором ответили мы с Семёновым.

Волков просто промолчал. Его вообще никто не упоминал.

Когда вышли из кабинета, Сериков сразу пошел в атаку.

– Ну, помощничек, – прошипел он, хватая меня за локоть и оттаскивая в сторону. – Поздравляю с назначением. Теперь мы с тобой одна команда. И я настоятельно рекомендую тебе поделиться со мной всем, что ты знаешь. Всеми твоими «анонимными источниками». Понял?

– Понял, – кивнул я, высвобождая руку. – Но повторю еще раз. Пока не могу. Если вы, товарищ капитан, продолжите вести себя как истеричная, баба, я буду вынужден попросить полковника отстранить меня от дела. А это не в ваших интересах. Потому что вы ни черта не знаете, а мне за сутки удалось выяснить достаточно много. Поняли?

Сериков втянул воздух через сжатые зубы, ядовито улыбнулся и ушел в сторону своего кабинета. Молча

– Ну ты и влип, Вань. – Семёнов, который наблюдал за мной и Эдиком со стороны, подошел ближе, – Сериков тебя теперь живьем сожрет. Он терпеть не может, когда кто-то лезет в его огород.

– Я знаю, Виктор, – устало сказал я. – Но другого выхода не было.

Глава 4

После совещания мы с Семёновым отправились в кабинет участковых. Я чувствовал себя так, будто меня засунули в стиральную машинку, а потом несколько раз в ней прокрутили на режиме особо быстрой стирки. Мокрый, помятый, уставший. Голова была забита таким количеством информации, что хоть на стену лезь. А теперь, в довесок к этому, я еще должен работать в паре с Сериковым.

Семёнов добавлял в мое и без того поганое настроение еще больше напряжения. Он все время что-то бурчал себе под нос про «зарвавшихся сынков прокуратуры» и «зазнавшихся следователей». Видимо, моя стычка с Эдиком его хоть и позабавила, но всерьез взволновала. Старлей даже свою обиду отодвинул на второй план.

– Он тебе, Вань, пакости строить будет, – снова высказался Виктор, когда мы зашли в комнату и присели на стулья. К счастью, в нашем кабинете было пусто. И Капустин, и Лыков отсутствовали. – Эдик злопамятный, как злобный ишак. Однажды я ему на оперативке слово поперёк сказал, так он потом полгода служебные записки подкидывал, что я, мол, нарушаю устав, форму ношу ненадлежащим образом и в участке бардак. Полковник, конечно, их в корзину отправлял, но осадочек, как говорится…

Я только вздохнул в ответ. Мне бы их проблемы – служебные записки. У меня тут вампиры девушку чуть ли не с того света возвращают, а неизвестный враг пытается на этих же вампиров все списать. И судя по короткой беседе с Лилу, моему истинному начальству такой расклад не сильно нравится.

– Переживем как-нибудь, Витя. Наверное. – Успокоил я старлея.

– То-то и оно, что «наверное», – Семёнов хмыкнул, а затем полез в ящик стола за папкой с текущими делами. – Ладно, проехали. Теперь работаем. Значит, по Воронову… Надо опрашивать народ, живущий у депо. Можно поговорить с путейцами, работавшими той ночью. Хотя, честно говоря, сомневаюсь, что кто-то что-то видел. А если и видели… Люди у нас не особо разговорчивые насчёт таких дел.

Старлей раскрыл папку, но в этот момент в дверь постучали. На пороге стоял молодой сержант из дежурной части, с лицом, выражавшим легкую панику.

– Товарищ старший лейтенант, вас к телефону! Срочный звонок из колхоза «Красная Заря». Там, вроде как, ЧП.

– Какое еще ЧП? – Семёнов нахмурился. – Опять тракторист с комбайнером подрались из-за того, чей агрегат помощнее будет?

– Да нет, – сержант замялся. – Там что-то с доярками. Говорят, все поголовно… буянят. Пьют. Председатель колхоза умоляет помочь, милицию требует. Говорит, если не разберемся, объёмы молока в районе сильно сократятся. А это… Ну… Вы сами понимаете.

Семёнов тяжело вздохнул, кивнул сержанту, закрыл папку и вышел из комнаты. Вернулся он минут через десять с удрученным и озадаченным выражением на лице.

– Ерунда какая-то… – Заявил Виктор, едва только переступил порог. – Помнишь, я тебе про колхоз рассказывал? Он прямо за городом сразу. Ну… У меня там бабка раньше жила. Так вот… Действительно, председатель звонил. Говорит, все доярки, как одна, второй день пребывают в запое. Даже те, которые отродясь крепче чаю ничего не пили. А тут прям как взбесились. Ну и, естественно, работа встала. Вчера еще худо-бедно с коровами справлялись, а сегодня…Собрались перед сельсоветом и песни поют.

– Что, прости, делают? – Переспросил я, чисто на автомате представив себе описанную Семёновым картину.

– Поют. Песни. И все, так сказать, матерного содержания. – Повторил старлей после минутной паузы. – Дмитрич, председатель, говорит, прямо сумасшествие какое-то. Коллективное.

Я уставился на Семёнова, переваривая услышанное. Пожалуй, соглашусь с ним, это очень странно. Не сам факт обильных возлияний. Всякое бывает. Но вот то, что они это делают всем составом да еще столь по-идиотски… Такое точно вызывает вопросы.

В голове что-то щёлкнуло. Массовое, иррациональное поведение, направленное на абсолютно бессмысленные действия… Черт… Что-то подобное я читал в справочкине инквизитора.

Пока Семёнов бормотал про «бабскую дурь», я мысленно попытался восстановить информацию из своего настоящего рабочего пособия.

По-моему видел нечто похожее в разделе, озаглавленном как: «Классификация низкоуровневых нематериальных сущностей, паразитирующих на эмоциональном фоне человеческих коллективов».

В одном из пунктов описывалась сущность типа «Призрак-Заводила» или Spiritus-Huliganus. У этой дряни особый способ воздействия на человеческий контингент.

Я посильнее напряг мозг и в моей башке буквально начал прокручиваться сухой, бюрократический текст из справочника. Чего уж скромничать, память у меня всегда была на сто баллов.

Призрак-Заводила провоцирует у подверженных влиянию лиц состояние немотивированной эйфории, сопровождающееся потреблением алкогольных напитков в объемах, существенно превышающих индивидуальную физиологическую норму. Косвенным признаком воздействия является совершение коллективом несанкционированных, нецелесообразных и зачастую антисоциальных действий, таких как хоровое пение, несвоевременные пляски, публичные исповеди или признания в любви, а также спонтанные попытки организации художественной самодеятельности низкого качества.

Энергетический профиль Призрака-Заводилы – питается резонансной энергией группового эмоционального подъема низкочастотного спектра. Предпочитает сельские поселения, общежития, стройки и иные локации с высокой концентрацией лиц, длительно пребывающих в состоянии умеренной фрустрации.

– Твою мать… – Вырвалось у меня вслух.

Судя по всему, колхоз упомянутый Семёновым, стал местом активной деятельности этого призрака. А значит… Значит мне придется отложить пока что Воронова в сторону и ехать с Виктором. Проверять, верны ли мои догадки.

Потому что, если мне не изменяет память, а это очень маловероятно, действие призрака проявляется через три стадии. Первая – пьянка. Вторая – песни и пляски. Третья – глубокая депрессия, итогом которой становится летальный исход, причем на добровольной основе. То есть, в перспективе у нас имеется колхоз, где через день-другой весь коллектив доярок может дружно повесится на березках. Очень, очень хреновая перспектива.

– Петров! Ты чего это? – насторожился Семёнов.

– Да так, Вить, – отмахнулся я, с трудом возвращаясь к реальности. – Вспомнил один случай. Похожий. Кажется, я знаю, что там может происходить.

– И что? – с надеждой спросил старлей.

– Надо ехать и смотреть. В двух словах не объяснить. Но… Я с тобой, Вить. Если мои подозрения верны, проблема может обрести очень поганые последствия.

– Да куда уж хуже того, что есть? – Совсем не радостно усмехнулся Семёнов.

– Поверь мне, Витя, будет точно хуже. Давай, быстрее.

Я вскочил со стула и направился к двери. Семёнов рванул вслед за мной. Удивительное дело, но старлей ни на секунду не усомнился в том, что я говорю правду. Имею в виду насчёт хреновых последствий. И не пытался меня отговаривать от совместной поездки в эту «Красную зарю».

Минут через двадцать мы уже выезжали из города на ушатаном милицейском мотоцикле «Урал» с коляской. Семёнов рулил, я сидел в коляске, чувствуя себя каким-то немецким офицером из военных хроник. Отчего-то мотоцикл у меня упорно ассоциировался с фашистами, которые рассекали на подобном транспорте по лесным дорогам и ловили партизан.

Предварительно я попросил Семёнова заскочить в общагу. Мне нужен был справочник и кое-что из арсенала инквизитора.

Чтоб Виктор не задавал неудобных вопросов, я объяснил Семёнову, что в Москве нас якобы учили не только преступников ловить, но и работать со всяким биологическим оружием. А то, что творится в колхозе, весьма напоминает как раз последствия использования такого биологического оружия.

– Ого… Ты понимаешь, о чем говоришь⁈ Это же… Это значит, что у нас в N-ске может прятаться шпион!

Вот такой была реакция Семёнова. И я его, кстати, решил не разубеждать. Версия про таинственного шпиона оказалась как нельзя кстати. Благодаря ей я смогу перед старлеем оправдать свои странные поступки и загадочное поведение, когда такая необходимость возникнет. А она точно возникнет.

– Иван, мы должны сообщить в соответствующие органы, – категорично заявил Семёнов.

– Нет, Витя. Мы пока никому ничего сообщать не будем. Вдруг это ошибка. – Спокойно ответил я старлею. – Надо сначала обладать достоверной информацией. А то наведём шороху, а в итоге окажется, что нет ничего такого. И все. Жди разноса сначала от полковника, а потом от кого-нибудь посерьезнее. Хочешь, чтоб погоны сняли?

Семёнов мрачно хмыкнул и покачал головой. Отдавать родные, по́том и кровью заслуженные погоны, он явно не хотел.

В общем, мы со старлеем договорились так. Будем наблюдать, смотреть, выяснять. И по ситуации решим.

– Так вот ты чего с этим Вороновым взнасался. – С пониманием заявил Виктор. – Сразу догадался, что дело может быть государственной важности?

– Конечно. – Кивнул я, даже не моргнув глазом. – Но сам понимаешь, вслух о таком говорить…По крайней мере, пока нет уверенности…

В общем, мне удалось убедить Семёнова в том, что одновременно с расследованием дела Евгения Воронова мы еще и шпионов будем искать. Но тихонечко. Поэтому, когда из общаги я появился с кейсом в руках, старлей не особо удивился.

– Москва… – Протянул он с уважением, глядя на чемоданчик. – Себе, что ли, поехать отучиться. Видишь, как вас там готовили… Даже биологическое оружие предусмотрено…

Вот уже после этого мы выехали из города и направились в сторону колхоза. Меня в этой дурацкой люльке буквально распирало от желания пошутить. Выкрикнуть парочку фраз из фильмов о советских партизанах и фашистах. Но я держался. Терпел. Уже понятно, мои шутки – это контент для очень узкого круга людей.

Как только пересекли черту города, с обеих сторон дороги потянулись бескрайние колхозные поля. Милицейский китель за время поездки успел окончательно высохнуть, помяться и обрести устойчивый слой пыли. Он теперь выглядел еще хуже, чем до этого.

Все дело в том, что дорога была пыльная и тряская. Семёнов знал ее как свои пять пальцев. Он лихо огибал ямы и ухабы. Настолько что меня в коляске подбрасывало, будто на американских горках, а пылюка не просто летела в лицо. Она устойчивым облаком сопровождала нас всю дорогу.

– Давно с доярками не работал, – орал Семёнов мне в ухо, перекрывая рев мотора и свист ветра. – В прошлом году одна так мужа шваброй по черепу огрела, что мужик чуть кони не двинул. Треснула его неслабо. Оказалось, он ей с подругой изменил. Колхозная драма, в бок вещдок

Я лишь кивал, стараясь не подавиться пылью и не вылететь на очередной кочке. Мысли были заняты другим. Например, как объяснить свои странные методы решения проблемы тому же председателю. Если для Семёнова версия про шпиона прокатила, то остальным такое лучше не рассказывать.

Колхоз «Красная Заря» встретил нас весьма приятной картиной: ухоженные домики, покрашенные в веселые цвета, палисадники с цветочками и кустиками, откормленные гуси и утки, кучками прогуливающиеся возле речки. В общем – сплошная сельская идиллия.

Но самое интересное происходило на центральной площади, расположенной возле сельсовета. Вернее, это была не совсем площадь. Слишком громко сказано. Скорее – небольшой периметр, закатанный в асфальт и украшенный автомобильными шинами, в которых росла трава.

Возле небольшого, скромного бюста Ленина, гордо высевшегося на постаменте, собралась толпа человек в тридцать. И все они… пели. Пели громко, нестройно, но с огромным энтузиазмом. В руках у большинства имелись бутылки с чем-то мутным и это явно была не минеральная вода.

Вся хоровая группа состояла из женщин. Крепкие, дородные, с раскрасневшимися от усердного пения и алкоголя лицами, они облепили постамент вождя мирового пролетариата, надрываясь во всю глотку:

– Ой, то не вечер, то не вече-е-е-ер…

Рядом с этой впечатляющей своим размахом инсталляции метался тщедушный мужчина в помятом пиджаке, с лицом, выражавшим полную безысходность. Увидев нас, он бросился к мотоциклу так, будто мы были самыми важными людьми, а не двумя ментами на древнем «Урале».

– О, слава тебе, Господи! Милиция! – закричал он, хватая Семёнова за рукав. – Витя! Виктор Николаевич, спасай! Они же всё! Умом тронулись! Все доярки! Все! Второй день пьют! Я им говорю – коров доить надо! А они мне хором – «Не даешь любить, так хоть не мешай сердце на лоскуты рвать!». И пошли, и пошли! Уже три часа поют! Коровы не доены, мыча́т, молоко пропадает! Что мне городу-то сдавать? Свои слезы? Главное, утром, еще весёлые были. Матюками тут частушки орали. А сейчас все, как одна, в тоску ударились. Поют, не затыкаются. Но теперь все больше про несчастную любовь. А какая любовь, если у каждой дома муж сидит! И эти, сволочи…Нет бы жён своих угомонили. Ни хрена подобного! Радуются, руки потирают. Вот, мол, проспятся бабы, так они своим паскудницам в глаза тыкать начнут. Раньше-то все чаще бабы им. За пьянку да за дурь. А тут всё на сто восемьдесят градусов развернулось.