Текст книги "Курсант. На Берлин 4 (СИ)"

Автор книги: Павел Ларин

Соавторы: Павел Барчук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Я встал и подошел к окну, за которым по-прежнему барабанил дождь.

– Мы познакомились с Мюллером чуть больше месяца назад в Хельсинки. И я уверен, тогда он понятия не имел об архиве. Это сто процентов. Если бы знал, его поведение было бы совершенно иным. Он бы давил, угрожал. А он лишь присматривался. Но потом… как только я оказался здесь, в Берлине, информация об архиве у него появилась. Каким-то образом. Это произошло недавно.

Марк молчал, задумчиво глядя в одну точку.

– Значит, кто-то здесь, в Берлине, слил эту информацию? – наконец произнес он.

– Именно. И вариантов не так много. Марта Книппер – первый и самый очевидный. Она знала об архиве и имеет связи в высших кругах. Не исключено, что она могла использовать эту информацию для своих целей. Хотя, по идее, это противоречит ее связи с англичанами.

– А как насчет Клячина? – неожиданно спросил Марк. – Он, получается, тоже вхож в определенные круги, если так свободно явился на премьеру.

Я усмехнулся.

– Клячин? Нет, это вряд ли. Он скорее заинтересован в наживе, в драгоценностях из архива и в бумагах, которые можно дорого продать…

– Ты уверен? – Марк поднял на меня взгляд. – Вспомни, Алексей. Полгода назад, когда мы были в Подмосковье, Шипко вроде бы убил Клячина в драке. А он снова объявился. Сначала в Хельсинки, теперь здесь. Он уверяет, что сбежал из Союза, что беспокоится исключительно о своём благе. Но ты ему веришь?

Слова Марка заставили меня задуматься. Клячин. Бывший чекист, а ныне вроде как беглец. Но слишком уж он живуч и слишком уж хорошо осведомлен.

– Нет, не верю, – наконец ответил я. – Моя интуиция подсказывает, что Клячин врет. Он не просто сбежал. Он находится здесь по чьему-то приказу. Возможно, Берия…Учитывая, что мы с тобой и Подкидыш, работаем на Шипко, который напрямую подчиняется Сталину, конфликт интересов вполне реален. Если Клячин действительно «засланец» Берии, то он вполне мог передать ее Мюллеру. Зачем? Чтобы дестабилизировать ситуацию. Создать хаос. Или, возможно, использовать архив для своих собственных интриг.

Я посмотрел на Марка.

– Да. Ты прав. Клячин – очень реальный кандидат. И это делает всю эту игру еще опаснее.

Внезапный, громкий стук в дверь разорвал тягучую тишину. Марк и я переглянулись. Кто мог заявиться в такой час? Я двинулся к двери.

Открыл створку и завис, изучая нежданную гостью. На пороге стояла мадам Жюльет. Просто какой-то странный день появления без вести пропавших. «Француженка» не давала о себе знать ровно столько же, сколько я не видел Клячина. Что за вечер встречи старых друзей?

Лицо блондинки было искажено гримасой горя, по щекам текли слезы. Она всхлипнула, а потом, заломив руки в драматическом жесте, громко выкрикнула:

– О, Алексей! Какой подлец! Какой обманщик, этот Эско Риекки! Бросил меня! Бросил, и уехал в Хельсинки! Как он мог! Мое сердце разбито! Позволите?

Мадам Жульет, не дожидаясь ответа, буквально отпихнула меня в сторону и вошла в дом.

Марк, услышав шум, появился из гостиной. Его лицо выражало смесь недоумения и готовности к действию. Вот только немного не понятно, к какому. Плачущая женщина – опасный фактор.

Мадам Жюльет, продолжая стенать, акуртно толкнула дверь. Едва она захлопнулась за её спиной, как лицо «француженки» мгновенно преобразилось. Слезы испарились, гримаса горя сменилась ехидной усмешкой, а заламывающие руки опустились, чтобы одернуть мятый подол платья.

– Ну вот, – произнесла она будничным тоном, оглядывая нас по очереди, сначала меня, потом Марка, – надеюсь, для гестапо это выглядело достаточно убедительно. Вы же в курсе, что за вашим забором ошивается парочка мужчин определённой наружности. Идиоты… С конспирацией у них явные проблемы. Но… Несмотря на отсутствие ума у ваших соглядатаев, пришлось даже всплакнуть. А это, знаете, весьма опасно для женщины в моем возрасте. Кожа уже не та, морщины сразу видны.

Мадам Жульет прошествовала мимо нас в гостиную, плюхнулась в кресло, закинув ногу на ногу, а потом все таким же будничным тоном произнесла:

– Итак, господа, перейдем сразу к делу. Алексей, где архив? Я, видишь ли, собираюсь его забрать.

Глава 4
Появляются новые факты

Я мог бы сказать, что слова мадам Жульет прозвучали как гром среди ясного неба. Но не скажу. Потому что и небо ни черта не ясное, и слова не были совсем уж неожиданными.

Положа руку на сердце, в глубине души я ждал чего-то подобного. Конечно, не было конкретного понимания, кто именно окажется самым умным в той многоходовочке, которую я устроил в банке. Однако, внутреннее ощущение все эти недели упорно нашептывало мне:«Леха, не может быть, чтоб наша авантюра прошла настолько гладко. Это же архив, за которым гоняются серьёзные люди. Много серьезных людей. Неужели ты думаешь, что все прокатит и нас оставят в покое?»

И все же, врать не буду, мадам Жульет заставила меня поволноваться. Это было похоже на те эмоции, которые испытываешь, стоя на краю пропасти. Сердце резко упало куда-то вниз, в область желудка, и замерло.

Она знает. Эти два слова гулко отдавались в сознании, заглушая даже стук дождя по окнам.

Мадам Жюльет сидела, развалившись в кресле, как хозяйка положения, которая точно знает, что все козыри этой партии в ее руках. Глаза «француженки» – холодные, оценивающие – скользили по моему лицу, выискивая трещины в броне.

Рядом замер Марк. Его рука непроизвольно сжалась в кулак. Почему-то только одна, правая. Будто Бернес на полном серьезе собирался кинуться в драку, закрыв глаза на тот факт, что перед ним – женщина. Тишина в гостиной стала густой, тягучей, как смола.

– Архив? – Я усмехнулся. Старался говорить как можно более легкомысленно, даже скептически. – Мадам, вы, кажется, перепутали меня с кем-то. О каком архиве речь?

– Мммм… Ты хочешь выдержать интригу, Алексей… Ну хорошо. – Блондинка деловито кивнула. – Тот архив, который был украден около месяца назад в банке. Я использую слово «украден», однако, оно в данном случае не совсем уместно. Думаю, ты понимаешь это.

– В банке у меня украли шкатулку с семейными драгоценностями. Жаль, конечно, но… – Я тяжело вздохнул и развел руками.

– О, милый Алексей, – Жюльет перебила меня, ее звучал ласково, даже нежно. Тянулся как патока. – Не трать силы на этот дешевый фарс. Он был хорош для гестаповских щенков, для истеричной немки Книппер, даже для твоего финского друга с его вечными претензиями на холодную рассудительность. Но не для меня.

«Француженка» медленно поднялась, ее движения были плавными, хищными. Два шага – и она оказалась прямо передо мной. От нее пахло дорогими духами и… порохом? Или это показалось?

– Я наблюдала, Алексей. Стояла рядом с витриной ювелира напротив «Дисконто-Гезельшафт». Видела, как ты вышел из хранилища с этой шкатулкой. Видела панику, выстрелы, этот… цирк с конями. Видела, как тебя сбили с ног. И видела, как ты передал шкатулку тому парнишке, что откатился в сторону. Аккуратно, под шумок, под прикрытием падающих тел. Очень чисто. Браво. Действительно, браво. Наш хороший знакомый Шипко гордился бы тобой. Если бы знал, конечно. Просто он пока не в курсе случившегося. Никто не в курсе. Думаю, ты должен оценить степень моей лояльности к тебе. Я скрыла такую важную информацию…

Каждое слово мадам Жульет било, как молоток по наковальне. Она явно наслаждалась моментом.

– Этот парнишка, – блондинка выдержала театральную паузу, а потом продолжила, – он мастер наряжаться. То уличный оборванец, то скупщик краденного с большими связями. Впрочем, все это неважно. А вот то, что я его знаю – это, как раз, наоборот. Весьма важный нюанс. – Мадам Жульет наклонилась чуть ближе, ее голос снизился до шёпота. – Тень. Позывной его – Тень. Прекрасный актер, надо отдать ему должное. Но недостаточно хорош, чтобы обмануть меня. Он недостаточно хорош, а ты недостаточно умён. Вот ведь совпадение…

Я стоял молча, при этом мой мозг работал как быстро набирающий обороты механизм. Мир сузился до лица мадам Жульет, до этих насмешливо-холодных глаз.

Нет, тот факт, что хозяйка борделя далеко не так проста, это я в курсе. Она прямым текстом ещё в Хельсинки сказала, что ей велено наблюдать. Потом несколько раз отвлекала Эско Риекки. Я, в принципе, давно в курсе, что эта красивая блондинка работает на НКВД. Чисто предположительно, на Шипко.

Но сейчас она назвала позывной Ивана. И это немного больше, чем просто осведомлённость иди просто наблюдение. Она знает Ваньку. Знает все.

Обман, тщательно выстроенный, стоивший нервов и риска, рухнул в одно мгновение. Я смог обвести вокруг пальца Мюллера, Марту, Риекки, британцев… но не мадам Жульет. Хреново… Очень хреново…

– Кто ты? – Спросил я в лоб. Решил, сейчас это будет самой лучшей тактикой.

«Француженка» отступила на шаг, легкая улыбка тронула ее губы.

– А ты как думаешь? Вы ждёте связного больше месяца. Как думаешь, кто я?

Бернес тихо выдохнул. Видимо, это был звук крайней степени изумления. Хотя я, если честно, не особо удивился. А вот собственный идиотизм осознал в полной мере. Ну конечно! Мадам Жульет и есть тот канал связи, который мы ждали. Это ведь вполне очевидно. Почему я не подумал сразу.

– Разочарованы? – Хмыкнула блондинка, бросив быстрый взгляд в сторону Бернеса, – Думали, связной будет бородатый мужик в кожаной тужурке с папироской во рту и портфелем, полным шифровок? – Она рассмеялась, коротко и тихо. – Жизнь, дорогой Алексей, куда ироничнее дешевых штампов. Вы ждали меня почти месяц. Ждали человека из Центра. Человека, который скажет волшебные слова, вручит задание и… исчезнет в берлинских сумерках до следующего контакта. Ну что ж, поздравляю. Он перед вами. Вернее, она.

Мадам Жульет снова села в кресло, устроилась поудобнее, поправив складки платья.

– Позывной «Племянница». Ваш связной. Ваша единственная палочка-выручалочка в этом городе. И ваша единственная надежда не угодить в гестаповский подвал в ближайшие сорок восемь часов. Потому что ваш красивый спектакль в банке, Алексей, хоть и обманул толпу, но поднял слишком много пыли. Мюллер зол как черт. Он чувствует подвох. Британцы в ярости – их приманка ускользнула. А фрау Книппер… – Жюльет презрительно сморщила носик. – Эта дурочка мечется, как угорелая, и ее метания привлекают ненужное внимание. Ситуация, как говорится, на грани фола.

Блондинка замолчала, давая словам впитаться в наше с Бернесом сознание. Марк молчал, его лицо было каменным. С одной стороны, нам бы радоваться. Наконец появился человек, который был необходим. Но с другой стороны… архив.

Мне вот просто интересно, эта история когда-нибудь закончится? И желательно не моей смертью или арестом. Я уже реально устал от всего, что связано с архивом. Тем более, когда принял для себя решение уничтожить его.

– Итак, – Мадам Жюльет сложила руки на коленях, ее взгляд снова стал деловым. – Бумаги. Где они? Не томи. Я не из тех, кто любит повторять вопросы по нескольку раз.

– Они… в безопасности, – ответил я, продолжая анализировать ситуацию.

Вообще, тот факт, что эта дамочка является связным, совершенно не является показателем того, что я должен ей доверять в отношении архива. Если уж на то пошло, по Берлину вон, бегает один товарищ, который тоже служил в НКВД. И что? Вся его верность партии и преданность товарищу Сталину куда-то испарилась, как только дело коснулось этого треклятого архива.

– «В безопасности» – это не адрес, Алексей, – отрезала Жюльет. Ее голос потерял нотки иронии, став более категоричным. – Архив Сергея Витцке – не твоя личная игрушка. Это государственная собственность. Опасная собственность. Твоя задача – обеспечить его сохранность до передачи уполномоченному лицу. Я – это лицо. Я здесь, чтобы забрать бумаги. Желательно как можно быстрее. Пока ваша мастерская импровизации не привела к тому, что его найдут те, кому он не предназначен. Или пока ваш Подкидыш, этот «Тень», не решит, что бумаги слишком соблазнительны, чтобы ими не заинтересоваться лично. Люди ломаются, Алексей. Даже лучшие.

В ее словах, конечно, имелась доля правды. Не про Подкидыша, нет. В Иване я, как раз, уверен. Риск был в другом.

Но доверять мадам Жульет? Не знаю…

– Как я могу быть уверен? Вы сами только что сказали, что ради своей выгоды и своего интереса ломаются даже самые лучшие. Где гарантия, что вы сейчас действуете по распоряжению Центра, а не исходя из личных мотивов?– Спросил я прямо, глядя ей в глаза. – Доверие – улица с двусторонним движением, мадам Жюльет. Особенно в вопросах, которые стоять нескольких жизней.

Жюльет внимательно посмотрела на меня. Казалось, в ее глазах на мгновение мелькнуло что-то вроде… уважения? Или это был лишь отсвет лампы?

Глава 4.2

Тишина в гостиной после моего вопроса стала густой, как берлинский туман за окном. Хотя при этом мадам Жюльет даже не моргнула, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Взгляд «француженки», холодный и оценивающий, сканировал мою физиономию, будто она пыталась забраться в мои мысли и понять, что же замыслил этот наглый мальчишка.

– Гарантия? Личные мотивы?– Она усмехнулась, – Гарантия, милый Курсант, в том, что я стою здесь, а не в кабинете Мюллера с подробным отчётом о твоей ловкой работе в банке. Гарантия – в том, что твой Подкидыш до сих пор дышит и не валяется в канаве с пулей в затылке. Я знала и молчала месяц. Не кажется ли тебе, что с точки зрения «личных мотивов» это несколько глупо? Будь у меня свой, шкурный интерес, я, поверь, объявилась бы гораздо раньше. А в случае твоей несговорчивости и правда могла бы посетить господина Мюллера. Тем более, обо мне, как о спутнице Эско Риекки, уверена, ему известно. Потом, когда гестапо наверняка выстрясли бы из тебя всю правду не только об архиве, но и о том, что ты, возможно, вообще никогда не планировал произносить вслух, я бы, из-за «личных мотивов», конечно, непременно смогла бы договориться с Мюллером. Ну как договориться… Женщины, знаешь, имеют очень большой спектр возможностей для диалога. И вот уже после этого я бы отчиталась в Центр, что архив утерян, например. Знаешь почему? Потому что исходя из «личных мотивов» я могла бы продать его британцам. Но…

Мадам Жульет развела руки в стороны, посмотрела сначала налево, потом направо.

– Как ты видишь, я нахожусь здесь. С тобой и Скрипачом. Потому что мой долг – обеспечить выполнение миссии группы, а не устраивать охоту за призраками или пестать свой «личный интерес». Но теперь пришло время действовать. Архив – это бомба. И Центр требует её обезвредить. Передать в надёжные руки. Мои руки.

Я почувствовал, как Марк рядом напрягся ещё больше. Фраза «надёжные руки» в исполнении сотрудницы НКВД, да еще настолько ушлой, как сидящая перед нами блондинка, звучит сомнительно.

С другой стороны я понимал логику Жюльет. Её позиция действительно сильна. Она не шутила, когда описывала свои возможные манипуляции с архивом. Как бы то ни было, но СССР и чекисты – где-то там, очень далеко. Достаточно заполучить бумаги отца, продать их тем же упомянутым британцам – и все. Ищи-свищи фальшивую «француженку» где хочешь. Уверен, она знает, как грамотно «залечь на дно»

Но отдать архив? Нет. Не сейчас. Не ей. Да вообще никому! Это я решил для себя наверняка. Бумаги не увидит никто. Никто не сможет воспользоваться ими для каких-либо целей. Как только появится возможность встретиться с Подкидышем, не опасаясь всех рисков, я уничтожу архив.

– Надежные руки, – повторил я медленно, делая вид, что взвешиваю её слова. – Согласен. Архив опасен. Но его исчезновение после инцидента в банке – наша лучшая защита. Пока его нет, все охотятся за призраком. Как только он снова материализуется… – Я сделал выразительную паузу. – Мадам Жюльет, вы опытный сутрудник. Вы понимаете, что прямо сейчас, в этот дом, за вами могли прийти люди Мюллера? Или британцы? Кто угодно, чёрт его дери, может вынырнуть из-за угла. Архив у меня – это гарантия, что он не попадет в ненужные руки, пока мы не обеспечим абсолютно безопасный канал передачи. Прямо сейчас бумаги – в тайнике, о котором знаю только я.

– Ты и Тень. Или Подкидыш, если вам так удобнее. – Жюльет прищурилась. Саркастичная улыбка не сходила с её губ, но в глазах промелькнуло что-то вроде…недовольства. – Очень убедительно говоришь, Алексей. Практически поэтично… Ты мастер словесной эквилибристики. Но Центр не любит поэзии. Центр любит факты и исполнение приказов. – Она откинулась в кресло. – Ладно. Допустим, я принимаю твою… осторожность. На время. Но сроки горят. Мюллер не дурак, он копает. Британцы нервничают. Фрау Книппер ведёт себя как загнанная крыса, и это привлекает кошек. Когда архив будет передан? Назови дату.

Я внутренне выдохнул. Первый барьер взят. Теперь нужно время.

– Через неделю. Максимум десять дней, – сказал я твёрдо, глядя ей прямо в глаза. – Нужно подготовить всё до мелочей. Безопасный маршрут, чистое место, стопроцентная уверенность, что за нами нет хвоста. Я свяжусь с Подкидышем, предупрежу. Он обеспечит извлечение из тайника и доставку к точке передачи. Но только когда я буду уверен в чистоте операции.

Жюльет с легким недовольством на лице, которое она уже не скрывала, покачала головой, однако не стала спорить.

– Десять дней. Ни часом больше. И если к этому времени архив не будет у меня… – Она не договорила, но угроза висела в воздухе. – Теперь о связи. И о деле, ради которого вы здесь, если вы вдруг забыли, развлекаясь архивными играми.

«Француженка» вытащила из ридикюля изящный портсигар, достала папиросу, закурила, выпустив струйку дыма в потолок.

– Мадам Жюльет, – начал я, воспользовавшись паузой. Старался при этом, чтобы голос звучал просто заинтересованно, а не вовлечено. – Вы же, так понимаю, любите оказываться в нужное время, в нужных местах. Делаете это незаметно, но видите все… Вы были сегодня на премьере?

Я дождался уверенного кивка блондинки, а затем продолжил:

– Там появился один человек… И его появление – как гром среди ясного неба. Не обратили внимания случайно на мужчину, в щегольском костюме, который после кинопоказа подходил к чете Геббельс? Вы в курсе, кто он такой? Центр давал какие-то ориентировки? Видели ли вы его здесь, в Берлине, за это время? Может, за ним следили?

Мадам Жульет медленно повернула голову ко мне. Дым струился от папиросы, сизыми кольцами поднимаясь к потолку. Её взгляд был спокоен, почти равнодушен.

– Мужчина в щегольском костюме? – Она постучала пальчиком по нижней губе, изобразив задумчивость. – Нет, Алексей. Не видела такого.

Мадам Жульет еще немного помолчала, демонстрируя активные попытки вспомнить, а потом, сделалав легкий жест рукой с папиросой, закончила свою мысль:

– Город большой. Людей здесь много. Если бы он был на виду, я бы заметила. Но нет. А Геббельсы…Знаешь, после премьеры я не обращала на них внимания.

«Француженка» говорила гладко, убедительно. Слишком гладко. И слишком убедительно. Но я поймал два момента, две крошечных трещенки в её безупречной маске.

Во-первых, глаза. В тот миг, когда мадам Жульет произнесла «нет» в ответ на вопрос, видела ли она Клячина, её взгляд на долю секунды скользнул чуть вниз и влево – классический признак конструирования образа, а не припоминания факта. Настоящее воспоминание обычно заставляет взгляд уходить вверх или прямо.

Во-вторых, пауза. Перед словами о Геббельсах была микроскопическая, едва уловимая заминка. Не раздумье, а скорее… сдерживание. Как будто она ловила себя на том, что вот-вот скажет лишнее, и вставила эту фразу как буфер.

В общем, мадам Жульет лгала. Я был в этом почти уверен. Она знала Клячина. Или знала о нём. И, скорее всего, видела. Но зачем врать?

– Понятно, – кивнул я, делая вид, что принял её слова за чистую монету. – Просто странная фигура. Настораживает. Ну… Ладно…

– Канал связи будет односторонним. – Жюльет быстро перевела разговор, как будто исключая неудобную тему,–Только от меня к вам. Никаких инициатив. Вы ждали связного? Вот он я. Теперь ждите сигналов. – Она посмотрела на Марка. – Скрипач… Твоя задача приносит первые плоды от дружбы с Магдой Геббельс. Она не только ключ к рецхсминистру, она очень близка с фюрером. Центр требует усилить давление. Не физическое, разумеется, – Блондинка язвительно улыбнулась, – А эмоциональное. Воспользуйся её… ностальгией. Напомни ей о Викторе. Аккуратно. О его идеях. Геббельс в последнее время нервничает. Нам нужно знать, какая именно «возня» там началась, а она точно началась. Его что-то беспокоит в польском направлении. Слухи? Движения войск? Дипломатические демарши? Подробности, Скрипач. Центр жаждет подробностей.

Марк хмуро посмотрел на «француженку», но промолчал. Только кивнул. Игра с тенью Арлазорова ему явно была не по душе.

– Это… тонкая работа, – Ответил я вместо Бернеса.

– Поэтому его и выбрали, дорогой, – парировала Жюльет. – Его «талант» как раз для этого и подходит. Твоя задача, Алексей, – Мюллер. Центру известно, что в гестапо усилилась активность вокруг польского вопроса. Не просто слежка за диссидентами, а что-то более масштабное. Оперативная подготовка. Мюллер курирует все грязные дела на границах. Что он затевает с Польшей? Провокации? Создание «казус белли»? Ищи. Копай. Используй свой статус «верного пса». Лизни ему руку, если надо. Но узнай, какую бомбу он готовит на польской границе. И когда она должна рвануть.

Я слушал молча, стараясь не показать виду, что внутри у меня на самом деле все буквально забурлило.

Польша! Точно! И мне не надо даже добывать точную информацию, я и так знаю, что произойдёт. Знаю с самого детства, со школьных учебников.

Сейчас – май 1939 года… По идее, процесс уже запущен. Отделением абвера в Бреслау должны быть уже завербованы и обучены методам саботажа и партизанской войны многочисленные польские фольксдойче, задача которых – проведение различных акций с целью провоцирования польских властей на репрессии против немецкого населения. В течение всего лета будут устраиваться диверсии и нападения на польские объекты, многочисленные провокации с целью обострения межнациональных отношений. Диверсанты начнут устанавливать бомбы с часовым механизмом в немецких школах, осуществлять поджоги домов, в которых проживают немцы. Германская пресса эти инциденты представит как доказательство польского «террора».

Потом – пакт Молотова-Риббентропа и 1 сентября…

Я мог бы выложить всё прямо сейчас: дату, место, метод. Но как? Как объяснить Жюльет источник этих знаний? Приснилось? Голос свыше?

Меня сочтут сумасшедшим. Или предателем, запутавшимся в своих же выдумках. Одних слов, без железобетонных доказательств, будет мало. Центр потребует подтверждения, источники… которых у меня нет.

Но…я точно знаю, что именно надо искать. Если добуду доказательства, и мои слова потом подтвердятся, то когда я сообщу точную дату нападения Германии… Мне ведь тоже могут поверить.

– «Бомба» уже заложена, – сказал я с мрачной уверенностью, которая заставила Жюльет насторожиться. – Мюллер действительно нервничает в последнее время. Он не из тех, кто боится действовать. Он боится провала. Значит, операция уже в движении. Что-то грандиозное. Что-то, что должно оправдать удар. Провокация с жертвами. Обязательно. Под чужим флагом. И сроки… – Я сделал вид, что размышляю, сжимая виски. – Лето. Конец лета. Они не станут ждать осенней распутицы. Им нужен быстрый, сокрушительный удар. Скорость – их козырь. Значит, август-сентябрь. Но что именно и где… Вот это надо выяснить. Я буду копать. Но Мюллер хитёр.

Жюльет внимательно наблюдала за мной. Моя уверенность в сроках явно показалась ей подозрительной, но в то же время рассуждения звучали убедительно.

– «Конец лета»… Слишком расплывчато, Курсант. Центру нужны даты и координаты. Ищи. – Она потушила папиросу. – Сигналы. Запоминайте. Бернес: если тебе нужно срочно передать информацию или запросить помощь, оставь в витрине кондитерской «Бауэр» на Курфюрстендамм, в правом нижнем углу, маленький белый камешек. Я найду. Для тебя, Алексей: три мелких монеты, положенные ребром на перила моста Обербаумбрюкке со стороны Фридрихсхайна. Увижу – свяжусь. Мои сигналы к вам будут поступать через… – Она едва заметно усмехнулась. – Через объявления в газете «Берлинер Тагеблатт». Раздел «Частные объявления. Пропажи». Ищи фразу «найдена дамская перчатка». Дальше будет адрес и время встречи. Не опаздывайте.

Блондинка встала, поправила платье, целенаправленно промаршировала к двери, резко ее распахнула и застыла на пороге. Лицо мадам Жульет снова приняло выражение театрального горя.

– Ну что ж, мои дорогие мальчики, – заговорила она громко, с надрывом. – Спасибо за сочувствие! Этот негодяй Риекки дорого заплатит за слёзы Жюльет! О, моё бедное сердце!

«Француженка» смахнула невидимую слезу и вышла в ночь, оставив за собой запах дорогих духов.

Дверь закрылась. Мы с Марком так и остались стоять возле входа, бестолково глядя друг на друга.

– Десять дней, – тихо произнёс Бернес. – Тебе придётся вернуть архив…И… Ты действительно веришь, что Мюллер что-то затеял с Польшей? И что это случится к концу лета?

Я подошёл к окну, посмотрел в темноту, где, возможно, всё ещё маячили гестаповские наблюдатели.

– Не просто верю, Марк. Я в этом уверен. И мы должны узнать детали. До того, как они станут историей, написанной кровью. А пока… – Я обернулся, – Нам срочно нужно найти Клячина. И выяснить, на чьей стороне он играет на самом деле. И почему мадам Жюльет так старательно делает вид, будто не знает его. Появление дяди Коли рядом с Геббельсами – это не случайность. Это часть чьего-то плана. И нам нужно понять, чьего. До того, как этот план накроет нас всех.