Текст книги "Пикировщики"

Автор книги: Павел Цупко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Но нет! Вот, блеснув раздвоенным хвостом, самолет ведущего вошел в пике.

– До чего ж здорово! Красиво! – восхищается Константин. Он, побывавший в десятках атак, повидавший в боях таких отважных командиров, как Богомолов, Рубленко, Челышев, не мог не восторгаться боевым почерком Василия Ивановича Ракова. И летчик старался во всем подражать своему командиру.

– Вижу цель! – обрадованно закричал Шигаев. – Вон!

– Где? Где? – Перенес взгляд на остров летчик.

– Да вон же, в лесу! От берега к лесу ведет дорога. От нее в стороне подковка. Это ж артиллерийский портик! Орудие!

– Ага! – кричит и летчик. – Вот оно какое! Размалеванное!

А Раков уже вышел из пикирования и отходит от острова. За ним мелькнул самолет Григория Пасынкова, затем Сохиева.

– Правее шесть градусов! – наводит на цель Шигаев. – Пошел!

Чудовищная сила инерции отрывает тело от сиденья, бросает вперед. В плечи больно врезаются привязные ремни. Но Константин прильнул к прицелу, ловит в него замаскированное длинное орудие, нажимает на кнопку сброса бомб, ощущает привычное вздрагивание машины и перегрузку. Но вот в глазах посветлело. "Петляков" уже мчится над синими волнами туда, куда повернули отбомбившиеся экипажи.

Все пикировщики быстро стекаются в группу. Усенко взглянул на часы и поразился: от боевого развертывания до выхода из боя прошло всего четыре минуты! Вот это организация! Как же много в бою зависит от командира!

На развороте виден остров. Большая его часть окутана дымом и пылью. Особенно густые клубы там, где располагалась батарея.

С гордостью думает Усенко о своих новых боевых товарищах.

При разборе боевого вылета Василий Иванович опять отметил грамотные действия и меткость бомбоудара своего заместителя.

Когда летчики покинули КП, Усенко подсел к комэску.

– Товарищ командир, можно вопрос?

– Пожалуйста! – кивнул Раков, не отрываясь от бумаг: он уточнял боевое донесение. – Что у вас?

– Та-а... Почему вы на цель выходите не прямо, как все, как учили еще в авиашколе, а с разворота?

– Хм! Ясно почему! Так выгоднее, лейтенант. Не понимаете? – Василий Иванович отодвинул бумаги. – Стараюсь поставить себя на место врага: что бы я делал при виде чужих самолетов? Конечно, изготовился бы к бою, определил элементы движения целей, их курс, высоту, скорость и стал бы ждать, когда они приблизятся к упрежденной точке. Так?

– Так-то оно так! Но при чем здесь...

– Стоп-стоп! Не спешите, слушайте! Итак, противник изготовился, ждет. А я что делаю? Делаю вид, что пролетаю стороной. На самом деле рассматриваю размещение нужных целей, расположение зениток, уточняю направление своей атаки. А противник в это время, видя, что я пролетаю стороной, может решить, что я его не трону, иду на другую цель. У него, естественно, наступает спад боевой готовности, он в какой-то степени демобилизуется. Вот тогда-то, когда он меньше всего ждет, я его и атакую!

– Понимаю. Это здорово! Но... Почему все-таки с разворота?

– Все потому же! Когда я прохожу стороной, зенитчики измеряют высоту полета моего самолета – а определяют они ее весьма точно, сами знаете. Значит, у них все расчеты подготовлены для измеренной высоты, а я разворотом набираю еще двести, триста метров! Пока они опомнятся да внесут поправки, эти драгоценные секунды работают на меня. А дальше? Попробуйте с ходу без подготовки попасть в центр мишени, в "десятку"! – Василий Иванович хитро прищурил глаза и, довольный, заразительно рассмеялся.

Константин раздумывал над ответом Василия Ивановича, хмыкал.

– Но... Разве таким маневром вы не затрудняете себе и ведомым выход на боевой курс? Ведь мы заранее на карте определяем исходный пункт начала боевого пути. От него штурман производит все расчеты, я устанавливаю нужный режим работы моторов, выдерживаю заданную скорость и высоту. Потом штурман наводит самолет на цель, и мы атакуем ее. Просто!

Раков усмехнулся:

– А после атаки по дороге на свой аэродром строй распадался, вы летели уже не компактной группой, а поодиночке и... становились добычей "мессеров"?

– Ведь потери на войне неизбежны...

– Да! Но их можно намного уменьшить! Как? В моем тактическом приеме все научные элементы бомбометания выдерживаются. Разница состоит в том, что в исходный пункт я выхожу не прямолинейно, а с намеренной дезинформацией противника. И строй моей группы не распадается, так как ведомые знают и ждут маневра. "Мессерам" же к строю не подступиться! Ясно?

Усенко опять задумался. Потом решительно ответил:

– Ясно! Ваш метод беру на вооружение! Спасибо за науку...

С каждым боевым вылетом рос авторитет отважного воздушного бойца и вскоре стал таким же непререкаемым, как и командира.

Большим праздником в жизни Константина Усенко стал день накануне 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Командующий ВВС флота генерал-лейтенант авиации М. И. Самохин прикрепил к его груди правительственную награду – орден Отечественной войны 1-й степени и поздравил с новым воинским званием – старшего лейтенанта.

4

Приближался новый. 1944 год. По отдельным признакам старший лейтенант Усенко все больше убеждался, что надвигались значительные события. Начальника штаба полка и его помощника по разведке все чаще вызывали в дивизию и к командованию ВВС. В полк стало наведываться высокое начальство. Неожиданно устраивались проверки. Усилилась партийно-политическая работа. По всему было видно, что готовится что-то значительное. В кругу летчиков рассказывали, что с Большой земли в Ленинград по "Дороге победы"{4} – железной дороге, проложенной по отвоеванному в январе 1943 года узкому коридору у Ладожского озера, прибывали новые контингенты сухопутных войск, а с пирса канатной фабрики на пароходы и боевые корабли грузили танки, артиллерию, автомашины, людей, боеприпасы, и все это балтийские моряки под носом у немцев в условиях тяжелейшей ледовой обстановки перевозили на Ораниенбаумский пятачок.

Сообщения радио и печати, выступления политработников свидетельствовали о том, что обстановка на фронтах для советских войск складывалась все более благоприятная. Советская авиация в жестоких боях 1943 года захватила господство в воздухе и прочно его удерживала. В результате осеннего наступления от гитлеровцев был очищен

Новороссийск, затем Таманский полуостров, на крымской земле захвачен важный плацдарм. Великим праздником для Константина явилось сообщение об освобождении родного села Кирово, Донбасса, Запорожья, Киева. Такие же радостные вести поступали с западного направления; усилились удары по врагу наших партизан – на исстрадавшейся за долгие годы оккупации советской земле начался долгожданный праздник: она очищалась от фашистской нечисти.

Балтийские летчики, зажатые непогодой, упорно готовились к новым схваткам с врагом: 73-й авиаполк доукомплектовывался до штатного состава, пополнялся новыми машинами, ремонтировались самолеты, подвозились боеприпасы, бомбы, горючее.

Спустя неделю после Нового, 1944 года – 8 января, задолго до рассвета авиаполки были подняты по тревоге, и с утра эскадрильи пикировщиков начали уничтожать артиллерийские батареи и доты – на Синявинских высотах и южнее. Как всегда, ведущим головной группы был Василий Иванович Раков. Вслед за ним в бой шел его заместитель Константин Усенко. На второй и третий день удары балтийских пикировщиков были перенесены на Мгинский укрепленный район врага, и везде после их бомбардировок надолго умолкали вражеские огневые точки, на месте бывших складов зияли обугленные воронки. Каждый день в адрес командования авиаполка поступали благодарственные телеграммы от наземных войск.

5

13 января пикировочный авиаполк получил новое задание. Цели, которые предстояло уничтожить, находились к западу от Ленинграда – в Стрельне, Ропше, Петергофе...

А на следующее утро поздний ленинградский рассвет взорвался мощным грохотом артиллерийской канонады. Доносилась она до аэродрома Гражданка с юго-запада.

Комиссар полка капитан Савичев собрал летчиков и технический состав на митинг и сообщил, что началось наступление войск Ленинградского и Волховского фронтов совместно с Краснознаменным Балтийским флотом за окончательное освобождение города Ленина от фашистской блокады, что на штурм мощнейших укреплений Северного вала, которые немцы сооружали более двух лет, первыми с "ромбовского" пятачка бросились войска 2-й ударной армии генерала И. И. Федюнинского и бригады морской пехоты.

Громовое "ура" было ответом балтийцев на сообщение комиссара о наступлении. Летчики рвались в бой. Но... небо было хмурым, облака цеплялись за верхушки оголенных деревьев, все время валил густой липкий снег:

авиация в такую погоду не летала. Не должна летать. А балтийские штурмовики полетели! В сплошном снегопаде на высоте двадцати – двадцати пяти метров от земли при видимости менее километра они звеньями появлялись над укреплениями врага, крушили их бомбами, взрывали реактивными снарядами, расстреливали пушечным огнем – расчищали путь штурмующим батальонам. Уже в обед радио, газеты и листовки донесли до жителей города имена героев этих бесстрашных штурмовых ударов: Карасева, Клименко, Фоменкова, Максюты, Родионова...

Пикировщики гордились собратьями по оружию и... завидовали им. Увы! Их держала проклятая погода.

Второй день начался мощным наступлением наших войск в районе Пулкова. Здесь помимо армейской артиллерии ударили орудия главного калибра линкора "Октябрьская революция", крейсеров "Максим Горький", "Киров", "Петропавловск", десятков эсминцев. Под гром этой небывалой канонады в наступление устремились гвардейцы 30-го стрелкового корпуса генерала Симоняка, все войска 42-й армии генерала Масленникова.

А морские пикировщики все ожидали погоды.

И тогда не выдержал самый выдержанный из летчиков Василий Иванович Раков, он позвонил прямо командующему:

– Разрешите мне попробовать звеньями? Не могу сидеть!

Командующий Михаил Иванович Самохин сдался наконец и поставил задачу: уничтожить командный пункт дивизии СС в Ропше.

Вылетели тремя звеньями: впереди Раков, за ним Усенко и Косенко. А снегопад над аэродромом не прекращался. Видимости – никакой, как в тумане. Прижимаясь из-за низких облаков почти ко льду, балтийские пикировщики пересекли Финский залив и появились над берегом. Погода здесь была получше: снег шел, но не так густо, как на севере Ленинграда, а облачность приподнялась до тысячи двухсот метров, горизонтальная видимость увеличилась до двух километров. "Петляковы" сразу попали под ливень снарядов вражеских зениток. Уклоняясь от них, звенья пикировщиков, не сворачивая, держали курс на Ропшу.

– Второй вариант! – раздалась по радио команда Ракова.

Это значило: бомбить звеньями с пикирования! С такой высоты пикировать вещь почти немыслимая: не успеешь войти в пике, как надо выводить, иначе врежешься в землю. Константин был удивлен такой командой ведущего. Но ее же подал Василий Иванович! Он-то наверняка знает, что можно, а что невозможно. Риск, конечно, преогромный. Однако если быть предельно точным...

– Николай Александрович! Как хочешь, но должен меня вывести точно на цель! Ни метра в сторону! – приказал Шигаеву.

– Попробую. Только и ты дай мне нужную скорость и высоту.

Справа промелькнул дырявый купол петергофской церкви. Вокруг земля почернела, обуглилась, затянулась дымами и взрывами – там шел тяжелый бой. Самолеты вышли на прямую дорогу. Она вела к Ропше. По обеим сторонам дороги громоздились руины некогда прекрасных зданий, уничтоженных гитлеровцами, сожженных пригородных поселков Луизино, Настолово, Сибилево. Удручающая картина разрушений острой болью отдавалась в сердце летчика. Он уже не думал об опасности варианта удара, а только об уничтожении фашистского логова.

Впереди показались развалины Ропши. Где-то там в полусохранившемся дворце прятался вражеский штаб...

– Ведущий лег в разворот! – предупредил Шигаев.

– Вижу! – ответил летчик. – Все вижу, Николай! Небольшой доворот – и головное звено уже ринулось в атаку. Зениток здесь было тоже много, особенно "эрликонов", – самолеты сразу попали в море огня. Но разве есть у фашистов такая сила, которая заставила бы его, Костю Усенко, балтийского летчика, его товарищей свернуть с боевого курса?!

– Пошел!

В прицел попали взрывы бомб звена Ракова, видно, как оседают стены дворца. Константин подводит перекрестие на уцелевшую часть здания, сбрасывает бомбы и выводит машину из пике почти у земли. Под крыло с бешеной скоростью несутся верхушки оголенных деревьев, печные трубы на месте сожженных домов, движущиеся за танками по заснеженному полю густые цепи советских бойцов в белых маскхалатах.

– Цель накрыта! – музыкой звучит в душе летчика радостный крик Шигаева. Скоро Ропшу возьмут! Вон как наши пошли! Теперь их никто не остановит до Берлина!

На аэродром "петляковы" возвращаются иссеченные осколками и пулями. Были и горестные потери. Но общее радостное настроение охватило всех. Стояла жестокая стужа. Руки примерзали к металлу. Дул сильный пронизывающий ветер, а технический состав на открытом воздухе ремонтировал боевые машины.

Враг не выдержал натиска наших войск, дрогнул, начал отступление. Михаил Иванович Самохин немедленно перенацелил авиаполки на удары по коммуникациям. Звенья пикировщиков Ракова, Усенко, Пасынкова, Косенко, летчиков других авиаэскадрилий полка непрерывно штурмовали немецкие колонны на дорогах, уничтожали железнодорожные эшелоны на станциях Волосово, Елизаветино, Молосковицы, разрушили железнодорожный мост в Кингисеппе.

Под могучим натиском советских войск сверхмощный Северный вал затрещал и рухнул: 19 января войска 2-й ударной и 42-й армий соединились у поселка Русско-Высоцкое: девятисотдневная блокада Ленинграда была ликвидирована. Войска фронта отбросили противника на сто пятьдесят – двести километров и вышли на реку Нарва к границе с Эстонией.

За мужество и героизм, проявленные личным составом при снятии блокады Ленинграда, 73-й пикировочно-бомбардировочный авиаполк военно-воздушных сил Краснознаменного Балтийского флота был преобразован в 12-й гвардейский.

Герой Советского Союза Василий Иванович Раков уходил из авиаполка: он был назначен заместителем командира 9-й штурмовой авиадивизии. Прославленный командир передал эскадрилью в надежные руки своего заместителя Константина Степановича Усенко и, тепло распрощавшись с однополчанами, уехал к месту новой службы.

На плечи молодого комэска легли новые заботы.

Корабли врага идут на дно

1

Весна на Балтике вступала в свои права. Небо все больше голубело, наливалось синевой приближающейся теплой поры года. Началось бурное таяние снегов. Лед на Финском заливе посерел, порыхлел, в его массивах появились озера-полыньи. Кромка сплошного льда постепенно отодвигалась на восток и достигла нашего острова Сейскари.

Тогда-то воздушная разведка и обнаружила, что гитлеровцы усиливают гогландский минно-артиллерийский рубеж. Огромнейшей полосой, составленной из многих рядов донных и якорных мин, металлических сетей, надежно укрытой от глаз толщей непрозрачной воды, он смертельной преградой тянулся поперек всего Финского залива от северных шхер Финляндии до острова Гогланд на юге и поворачивал на восток к Кургальскому рифу в Лужской губе. В сентябре 1943 года пикировщики, ведомые Раковым и Усенко, уничтожили мощные морские артиллерийские батареи на острове Большой Тютерс и в Курголово, прикрывавшие этот рубеж, а тральщики Краснознаменного Балтийского флота проделали в нем проходы для подводных лодок. И вот теперь, по весне, гитлеровцы начали "штопать" рубеж, выдвинули в его район специальные корабли – минные заградители – минзаги. Под охраной боевых кораблей они ставили новые ряды минных заграждений.

Первая авиаэскадрилья гвардейских морских пикировщиков получила приказ сорвать установку вражеских мин.

Утро 23 марта 1944 года выдалось хмурым, дождливым. Слоистые облака плотно укрыли небо, не оставляя никаких надежд на прояснение. Но гвардии старший лейтенант Усенко повел своих товарищей на боевое задание. За Шепелевским маяком пикировщикам удалось набрать высоту в полторы тысячи метров, и это обрадовало ведущего: под нижней кромкой облаков он взял курс в район острова Готланд.

За годы войны Константин атаковывал разные цели, поэтому знал, как подойти к той или другой. А вот бомбить весьма маневренные и насыщенные зенитками боевые корабли не приходилось, и он заметно волновался. Правда, теперь с ним летел Сергей Давыдов, бывший штурман Ракова, превосходный специалист и храбрый воин, имевший на боевом счету около десятка потопленных судов, и это подбадривало Усенко. И все же для уточнения деталей летчик проконсультировался у своего молодого, но более опытного в таких делах заместителя Юрия Хрисанфовича Косенко. Теперь он уверенно искал врага.

Сплошной лед внизу оборвался внезапно, открыв серо-свинцовую колышущуюся поверхность моря, усыпанную белыми пятнышками льдин.

– Вон они, минные заградители! – показал Давыдов на появившиеся у горизонта корабли. – Штук пятнадцать!

Корабли шли на север в необычном строю: слева полукольцом друг за другом следовали девять судов охранения, в большинстве своем сторожевики, справа шесть крупных минных заградителей, которые ставили мины.

– В самый раз поспели! – Давыдов поднялся со своего сиденья, чтобы получше разглядеть противника. – Работают! Давай по головному!.. Стоп! Вижу "худых"! Командуй!

Усенко включил радиопередатчик:

– Внимание! Я – ноль десятый! Над кораблями две пары "мессеров". "Маленькие", очистите дорогу!

"Маленькие" – это "яки" Кудымова. Дмитрий не заставил себя ждать, отдал приказ, и четверка "яков" бросилась на "мессершмиттов", завязав с ними воздушный бой. "Петляковы" беспрепятственно сближались с кораблями, и, когда до них осталось не более пяти километров, ведущий группы подал команду:

– Боевое развертывание! Удар нанести по большим кораблям звеньями с пикирования! Как поняли? Я – ноль десятый!

Ведомые подтвердили получение приказа и перестроились в колонну звеньев. Головное звено легло на боевой курс, и небо вокруг него сразу загустело шапками дымных разрывов: враг открыл губительный зенитный огонь. Стреляли все корабли и минзаги: темные, низко сидящие в воде их борта опоясались желтыми бликами огненных вспышек.

– Пошел!

Нос ведущего "петлякова" энергично опустился, перед глазами летчика оказалась сплошная вода, и на ней чечевицеподобный по форме крупный минный заградитель, корпус и дымовая труба которого были окрашены в серый цвет. С носа и кормы корабля, с его бортов яростно стреляли зенитные и "эрликоновые" пушки. Разрывы снарядов и светящиеся строчки трассирующих очередей крупнокалиберных пулеметов закрыли оптику прицела, но комэск все же успел поймать в перекрестие прицела нос минзага. И вдруг нос корабля двинулся, стал уходить вправо.

"Врешь! Не уйдешь, там мины, вернешься", – с уверенностью подумал летчик.

Действительно, через несколько секунд минзаг начал едва заметное движение влево. В этот момент Усенко направил три двухсотпятидесятикилограммовки в цель. Линия горизонта вернулась на обычное место – Пе-2 вышел из пикирования. Рядом с ним справа и слева появились ведомые, сверху – "яки" прикрытия.

"Молодцы! – обрадовался комэск. – Чувствуется школа Ракова!.. Что это Аносов так далеко отошел? Придется на разборе указать ошибку..." Константин вдохнул полной грудью, освобождаясь от нервного напряжения, и потянул штурвал.

– Задержи! Сфотографирую! – попросил Давыдов.

– Командир! Прямое попадание! Минзаг тонет!

Усенко, довольный атакой, прогудел:

– На Балтике порядок! Доложите наблюдения! – Он сбавил скорость, дожидаясь сбора самолетов в группу.

– Потоплен головной минзаг и два корабля охранения. Тонут еще два. Посмотри!

Летчик повернул голову в сторону хвоста Пе-2. Он увидел разбросанные по морю корабли: былого четкого их строя больше не существовало. Два минзага стояли на месте. Из их поврежденных палуб валил густой дым...

Боевые действия на Балтийском море активизировались с каждым днем. Гвардейские пикировщики все чаще вылетали на перехват вражеских кораблей в Нарвский залив, в губу Кунда, в залив Харалахт, в открытое море... В этих боях 12-й гвардейский авиаполк всегда отличался боевыми успехами. Счет потопленных вражеских кораблей неизменно рос. Но и полк нес невосполнимые потери...

Командир 8-й мннно-торпедной авиадивизии полковник Александр Николаевич Суханов давно приглядывался к гвардии старшему лейтенанту Усенко. Ему нравилось, что тот не пасовал перед трудностями и не боялся ответственности, за порученное дело брался горячо, с душой и выполнял его наилучшим образом. Убедившись, что молодой командир с обязанностями, комэска не только справился, но и повысил состояние боевой готовности эскадрильи, к каждому бою, как и его учитель Раков, подходил не шаблонно, а творчески, поэтому и потери у него в группе по сравнению с другими были меньшими, Суханов решил попробовать летчика в роли ведущего авиаполка. Он вызвал к себе Усенко и поставил задачу:

– В районе порта Азери воздушная разведка обнаружила немецкий конвой. Ваша задача, товарищ старший лейтенант, всем наличным составом авиаполка настигнуть этот конвой и разгромить! Вопросы есть? Действуйте!

– А... как же командир полка?

– Будет руководить с земли.

И вот двадцать три "петлякова" под прикрытием двадцати двух "яков" направились в указанный квадрат моря. Впереди всех – зелено-голубая "десятка" ведущего. Константин Усенко оглядывает огромный строй. Его правым ведомым летел Александр Аносов, левым – летчик из запаса таганрогский учитель Иван Александрович Докучаев. Далее виднелись эскадрильи Андрея Барского и Николая Колесникова. Красиво летели пикировщики, будто на параде. Рядом с ними четверки верных "яков".

Слева в стороне показались и остались позади запятые противником острова Большой и Малый Тютерсы. Впереди, насколько хватал глаз, простиралось море. Сегодня оно было неспокойным, потемневшим, взлохмаченным; сильный ветер срывал с гребней волн пену и вытягивал ее в длинные полосы. В этих полосах нелегко разглядеть буруны, поднимаемые кораблями, – главный демаскирующий признак окрашенных под цвет воды судов.

Но летчикам искать буруны не пришлось: в составе конвоя плыли "купцы" транспорты, команды которых не всегда справлялись с необходимостью бездымного плавания. Вот и сейчас на горизонте показались столбы дымов из их труб. Давыдов сразу доложил:

– Вот они, голубчики!

"Голубчики" – четыре крупных транспорта – шли под охраной двенадцати боевых кораблей. Над караваном летели три четверки "Фокке-Вульф-190". Береговые аэродромы тоже близко, и там наверняка находятся в готовности еще эскадрильи истребителей. Ведущий должен правильно оценить обстановку, все учесть. Усенко приметил: транспорты сидят в воде глубоко, значит, нагружены до предела. Большой груз плюс сильная охрана свидетельствуют о его ценности.

Варианты атаки обычно намечаются перед вылетом. Но окончательное решение командир принимает в зависимости от обстановки на месте в воздухе.

– Будем топить! Ударим с кормовых секторов! – решает Усенко и приказывает по радио: – Внимание! Севернее конвоя вижу "фоккеров". "Маленькие", очистить район!

Пикировщиков сегодня сопровождал 21-й авиаполк истребителей. Его командир майор Павлов Павел Иванович отдал приказ, и "яки" закружили "фокке-вульфов" в виражах воздушного боя, серое небо прочертили огненные трассы. А вот и первый трофей: кувыркаясь, расплетая черный шлейф дыма, к воде полетел сбитый самолет.

– Командир! Сбит "фоккер"! – тотчас последовал доклад Василия Костромцова. – Пошел рыб кормить!

– Порядок, порядок! – торопливо ответил Усенко, внимательно разглядывая строй кораблей.

Транспорты окружены сплошным кольцом охраны. На каждом корабле по десятку зениток – полторы сотни стволов! – ни с какой стороны не подступиться, а прорываться через стену огня – значит кого-то из своих обречь на гибель. "Где же выход? – мучительно думает ведущий. – Если б как-то растянуть немецкую оборону, ослабить..." И вдруг на ум пришел маневр Ракова! "Конечно же!" обрадовался Усенко. Приказал:

– Двадцатый! Вам зайти справа. Остальные со мной атакуют слева с разворота! Как поняли? Прием!

– Вас понял, я – двадцатый! Выполняю. Ребята! За мной!

Звено за звеном гвардейских пикировщиков с двух направлений ринулись к целям. Заградительный огонь зениток весьма плотен, но снаряды рвутся внизу, под "петляковыми", не достают до них – маневр Ракова сработал верно! А Пе-2 уже несутся к воде в стремительном пике! Море забурлило, вспенилось от мощных взрывов крупных авиабомб. Горят транспорты от прямых попаданий, пылают боевые корабли, идут на дно Балтийского моря гитлеровские суда с боевой техникой, с оружием и солдатами. Враг деморализован, заметался в поисках спасения. А летчики-гвардейцы делают новые и новые заходы.

В район боя фашисты срочно вызвали подкрепление: в небе появилось еще несколько групп "фокке-вульфов". По манере полета было видно, что прибыли опытные летчики. Одна их пара сумела обмануть бдительность истребителей прикрытия и прорвалась к ведущему, атаковала его. Сергей Давыдов меткой очередью сразил одного, но второму удалось ударить из пушки по левому мотору и разбить его. "Десятку" резко рвануло влево, но у Усенко хватило сил удержать ее от падения. А на выручку командиру уже бросился ведомый Аносов. Его штурман Павел Белоусов и радист Бут пулеметным огнем помогли Давыдову и Костромцову отбить очередную атаку еще одной пары вражеских самолетов. Подоспели "яки", и фашистские асы поспешили ретироваться.

Машина ведущего получила серьезные повреждения и с трудом держалась в полете. Больше по выработавшейся привычке, чем по надобности, Константин посмотрел вниз с подсознательным желанием найти подходящую площадку для вынужденной посадки! Увы! Вокруг, насколько хватал глаз, простиралась безбрежная морская ширь.

– Сколько самолетов в строю? – забеспокоился командир.

– В строю все! – доложил Костромцов. – Потерь нет!

– Порядок! – облегченно проговорил летчик и приказал: – Осмотреть повреждения машины!

Сергей Давыдов склонился над прицелом, поводил им вправо, влево, рассматривая низ самолета: через оптику его видно, хотя прекрасно понимал, что знание объема повреждений не облегчит положение экипажа, да и морально не успокоит. Но он уже успел хорошо узнать Усенко – тот не бросится в панику, не потеряет самообладания в любой ситуации. Наоборот, сумеет найти дополнительные силы, чтобы бороться за спасение машины и экипажа до последнего шанса. Надежный парень! Обстоятельно доложил:

– Разбит левый руль поворота, повреждены крыло и элерон. До берега сто километров. Дотянем, Костик?

Константин прикинул в уме: сто до берега да там до аэродрома столько же почти час лету! Сказал спокойно:

– Факт! Только бы правый не скис...

А машину командира уже окружили боевые товарищи, будто хотели подставить надежные плечи под крылья раненого. Ближе подошли "яки"...

Полковник Суханов остался доволен новым ведущим 12-го гвардейского: в бою потоплено два вражеских судна и девять повреждено. Конвой разгромлен! При этом группа потеряла всего один Пе-2, но не в бою, а из-за трагического стечения обстоятельств: у летчика гвардии лейтенанта Николая Красикова во время полета выявилась неисправность, и он повернул домой, по пути удачно сбросил бомбы на батарею на острове Большой Тютерс. Но одна бомба осталась в бомболюках и при посадке на своем аэродроме взорвалась. Весь экипаж погиб...

3

Жестокие воздушные морские бои, которые вели летчики совместно с катерниками и подводниками Краснознаменного Балтийского флота, постепенно изменяли оперативно-стратегическую обстановку в Финском заливе. Немцы здесь полностью отказались от наступательных операций, боялись даже сунуться в восточную часть моря, и все свои действия свели только к защите приморского фланга армий и прикрытию морских перевозок.

В весеннем наступлении Краснознаменного Балтийского флота отличились сотни морских авиаторов. Родина отметила их героизм, наградив 1 мая 1944 года орденами и медалями. Командир первой эскадрильи 12-го гвардейского пикировочного авиаполка Константин Степанович Усенко был награжден орденом Красного Знамени. А через несколько дней командующий флотом адмирал В. Ф. Трибуц поздравил его с присвоением очередного воинского звания "гвардии капитан"...

Штаб Ленинградского фронта совместно с Краснознаменным Балтийским флотом приступил к подготовке Выборгской наступательной операции. Предстояло прорвать особо мощные, глубоко эшелонированные многополосные укрепления Карельского вала.

Чтобы обеспечить этот прорыв, полкам штурмовой авиации флота совместно с 13-й воздушной армией были определены конкретные цели на переднем крае, узлы сопротивления и скопления резервов; минно-торпедным и бомбардировочным авиаполкам поручалось систематическими ударами на севере срывать морские перевозки и содействовать высадке десантов на острова прибрежной зоны.

Авиация Краснознаменного Балтийского флота сразу включилась в подготовку операции. Этому способствовали хорошая погода и наступившие белые ночи. Воздушная разведка взяла акваторию Финского залива под неусыпное наблюдение. Одно– и двухмоторные разведчики пересекали его во всех направлениях и вовремя обнаруживали движение транспортов, кораблей и конвоев. Эти данные сразу сообщались на командный пункт генерала Самохина. Там ставили боевые задачи авиадивизиям. В воздух поднимались эскадрильи и полки. Разведанные цели немедленно подвергались сосредоточенным ударам. Потери гитлеровцев росли, и они вынуждены были сократить морские перевозки, а затем совсем их прекратили. Движение судов возобновлялось только в плохую погоду. Поэтому усилия морских пикировщиков были перенацелены на разгром вражеских военно-морских баз на финском берегу – Котка и Хамина, через которые шло основное снабжение войск Карельского перешейка. Гвардейцы наносили удары по этим базам, скрывавшимся там транспортам и кораблям, разрушали портовые сооружения, дороги. Ущерб, нанесенный фашистам, был весьма ощутим.

Но и ряды гвардейцев таяли.

17 мая в очередном налете на Хамину в бою погибло четыре экипажа, в том числе Юрий Хрисанфович Косенко, Николай Александрович Шигаев и Иван Александрович Докучаев.

Гибель Юрия была тем горше, что ровно через две недели – 31 мая 1944 года ему и Григорию Васильевичу Пасынкову Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено высокое звание Героев Советского Союза. Это были первые Герои-пикировщики 12-го гвардейского в Великую Отечественную...

4

Народный комиссар Военно-Морского Флота СССР Н. Г. Кузнецов приказал 12-й гвардейский полк вывести из боевого состава для доукомплектования и переформирования. Командиром авиаполка, к большой радости гвардейцев, был вновь назначен Василий Иванович Раков. Он сразу же взял на себя многие заботы.