Текст книги "Маленькие труженики гор"

Автор книги: Павел Мариковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Лазиус черный

Очень распространен, многочислен, устраивает свои гнезда везде и по-разному: в почве, в стволах гниющих деревьев, под камнями. Не затворник и, хотя любит подземную жизнь, бродит, охотится на поверхности земли. Такой же небольшой, как и желтый лазиус, но черный. Научное название – лазиус нигер.

Разногласие

В лесу у тихой проточки, рядом со старым лавролистным тополем видна норка диаметром почти в два сантиметра. На ее стенках сидят муравьи – черные лазиусы. Они поводят во все стороны усиками, ударяют брюшками о землю, постукивают друг друга головами. Что-то происходит у лазиусов, какое-то событие встревожило скрытый под землей муравейник. Надо разведать, узнать, в чем дело.

Вот в глубине входа мелькнула большая черная голова, блеснули прозрачные крылья. Все стало понятным. Муравьи сегодня намерены распроститься со своими воспитанниками – крылатыми самками и самцами. Действительно, событие важное! Оно происходит раз в год, у лазиусов обычно в конце лета, обязательно в погожий день. Крылатым муравьям предстоит брачный полет, и масса врагов и неожиданностей подстерегают их в пути. Поэтому и вход в муравейник нарочно расширили: дверь, через которую провожают крылатых братьев и сестер, должна быть широко раскрыта, хотя бы ради того, чтобы обладатели нежных прозрачных крыльев не помяли их.

Сейчас, видимо, разлет вот-вот начнется, хотя снаружи ни одного крылатого муравья нет, да и охранники, стерегущие дверь, как бы в раздумье: «Выпускать ли пленников на свободу?».

По небу же плывут облака. Долго сидят муравьи наверху, размахивая усиками, ударяют брюшками о землю, постукивают друг друга головами, будто советуются, а в глубине темной норы все сверкают прозрачные крылья...

Несколько неугомонных продолжают расширять вход, отламывая челюстями кусочки земли, относят их в сторону. Но вот появляются три деловитых муравья. Один хватает палочку, другой – камешек и волокут их ко входу. Третий завладел сухим кусочком листика и сразу закрыл им вход в жилище. Еще несколько соринок – и входа как не бывало.

Те, кто расширял вход, мечутся в смятении. Разногласие для них неожиданно. Но что поделать, коли погода нелетная и молодым «авиаторам» полагается еще посидеть дома.

По небу по-прежнему плывут облака, они все гуще, темнее и вскоре закрывают солнце. На тихий тугай налетает ветер, старый лавролистный тополь раскачивает ветвями и шумит листьями. Холодеет. Потом мелкий дождь вяло падает на землю, на нашу палатку, напевая тихую монотонную песню.

Нет, не летать сегодня крылатым муравьям на свободе...

Ложные сумерки

Над горами светит солнце, бурная речка переливается голубым, зеленым, синим, пышные травы разукрашены цветами. Пахнет дикой земляникой, полынью, эстрагоном. Слышен звон крыльев насекомых. Жарко...

Но вот из-за склона ущелья, покрытого еловыми лесами, показывается краешек белой тучи. Она растет с каждой минутой, быстро сереет и закрывает синее небо. Сразу становится сумрачно, прохладно. Речка темнеет, затихает звон крыльев насекомых. Налетает порыв ветра. Он пригибает ветви ивы, серебрит листья тополей, прокатывается волнами по траве. Раздаются далекие раскаты грома, на землю падают редкие капли дождя.

Домашние пчелы, недовольно гудя крыльями, мчатся на пасеку. Большая белая бабочка с красными глазчатыми пятнами – красавец аполлон – легла на теплый камень и раскрыла свои чудесные крылья. Быть может, для того, чтобы согреться. Бабочки белянки, пеструшки, перламутренницы, голубянки попрятались в траве.

В это время на дорогу, вьющуюся узкой лентой среди валунов, с обеих сторон, навстречу друг другу, выползают маленькие блестящие черные муравьи лазиусы. Они тянутся вереницей, нерешительно, робко, кое-кто возвращается обратно. Расстояние между муравьями сокращается. Вот они и встретились посередине дороги и потекли в обе стороны живым ручейком. Здесь, оказывается, по сторонам дороги небольшие родственные муравейнички. Одни муравьи ходят охотиться от дороги в гору, другие – к речке.

Я сижу на большом камне рядом, занят своим делом, но краешком глаза слежу за муравьями. Скоро светлую дорогу пересекает оживленная процессия муравьев. Они неторопливы, эти крошки, деловиты и без излишней суеты движутся в обоих направлениях, сталкиваясь на пути друг с другом, задерживаются только на долю секунды, чтобы обменяться мимолетным сигналом дружелюбия.

Мне пора продолжать путь. Я иду дальше, вниз, поглядывая на речку, на скалы, на дорогу, думая о том, что некстати задержался в походе, что давно пора быть на биваке. Но что это? Я встречаю вторую такую же полоску муравьев лазиусов, третью, четвертую... Что стало с муравьями? Когда светило солнце, на узкой дороге их не было. Наверное, лазиусов обманула тучка, обманули ложные сумерки. Неужели муравьи наведываются друг к другу только когда гаснет день, вечером, ночью?... Не потому ли, что в темноте никто не ездит по горной дороге и она становится безопасной для маленьких жителей леса?

В горном ущелье трудно предсказать погоду: не видно, все ли небо затянуло тучами или только одна повисла над головой. Кажется, солнце исчезло надолго. Но вскоре серая туча светлеет, появляется ее ослепительно-белый край, потом проглядывает голубое окошко неба и опять сверкает горячее солнце, горят цветами травы, пахнет земляникой и воздух гудит от крыльев насекомых.

Муравьи на дорожке зашевелились быстрее, все тоньше их черный ручеек, все спешат с дороги в свои темницы, где и будут сидеть до вечера или до следующей обманной темной тучки.

Маленькие и большие сборщики

Холмистые предгорья Заилийского Алатау разукрасились белыми и лиловыми мальвами, осотом, татарником, кое-где желтеет молочай. Иногда под его зонтиком-цветком все черно: это обосновались тли. Им хорошо и в тени, и в тепле. Возле тлей как всегда крутится компания разнородных насекомых. Муравьи среди них самые многочисленные и главные. Они – хозяева, доят тлей, охраняют их. В сторонке сидят цветистые жуки-коровки, высматривают тлей, отбившихся от стада и оставшихся без охраны. Медлительные личинки мух-сирфид хозяйничают в самом загоне, пожирают тлей. Муравьи их не замечают, не видят. Сирфид спасают очень медлительные движения и, наверное, нейтральный или даже тлёвый запах.

На одном цветке тлями завладели черные муравьи. Я всматриваюсь в них и не могу узнать, к какому они относятся виду. По размерам будто формики фуска, но не похожи на них. Под лупой узнаю черных лазиусов. Но почему же они такие крупные? Никогда не встречались такие рослые рабочие этого вида. Может быть, это другой вид? Придется дознаться, в чем дело.

Нелегко проследить, где жилище великанов-доильщиков. Да и муравьи не торопятся, не спеша доят тлей. Мое же терпение на исходе. Наконец, самый большебрюхий пополз вниз. Путь его тянется мучительно долго и следить за ним тяжело. В переплетении дремучих трав маленький муравей как иголка в стогу сена. Наконец, кончились мои мучения. Возле большого камня бугор голой земли – здесь муравейник и конец пути.

Но в муравейнике я вижу самых обыкновенных черных лазиусов. Тогда я догадываюсь, в чем дело. Черный лазиус, небольшой муравей, высылает на сбор сладких выделений самых крупных рабочих. Очевидно, мелкие не подходят для этой цели. Тогда я вспоминаю Алтай. Там маленькую тлю на осоте обслуживали маленькие рыжие лесные муравьи. Получается, что каждый вид муравьев поступает по-разному: крупные муравьи шлют к своим коровушкам мелких доильщиков, мелкие – крупных. Иначе нельзя. Приходится приноравливаться к тлям, а то не дадут молочка, у них свои капризы!

Тетрамориусы

Маленький, черный, большеголовый. Живет и в пустынях, и в предгорьях, и в горах. Всюду многочислен. Совершенно бесстрашен и часто нападает на соседей. Многояден и питается как растительной, так и животной пищей. Гнезда делает в земле. Нередко отдельные семьи объединяются в колонии. Очень плодовит.

Междоусобица

Два муравейничка крошечных муравьев тетрамориусов разделяла глухая дорога. Вокруг лес, добычи в нем мало. И все же неугомонные создания провели через дорогу тропинку и повалили по ней на бой с соседями. Обороняющиеся всполошились и выступили навстречу налетчикам. Вскоре возле муравейника разыгралась настоящая бойня, а на светлой почве дороги даже издали хорошо видно большое темное пятно копошащихся воинов.

Во вспыхнувшей бойне принимали участие и молодые коричневые муравьи с неокрепшими покровами и старые, почти черные, с твердой броней, и бывалые разведчики-солдаты. Все смешались в одну массу.

Драка началась рано утром и с наступлением жары должна была прекратиться. Но сегодня из-за гор поползли облака, повеяло сыростью и прохладой. События же приняли неожиданный оборот – и нападающим не повезло. Гнездо обороняющихся было более многочисленным и сильным. Поэтому вскоре налетчики были оттеснены, а масса борющихся, оставляя после себя кучки трупов, стала медленно продвигаться через дорогу к тем, кто затеял эту баталию. Вот уже передовые воины появились у входа муравейника зачинщиков. Инициатива оказалась на стороне правых, война перешла на чужую территорию.

Наступил вечер. Тучи стали еще темнее. Лес загудел от ветра. Порывы его налетали на поле сражения и уносили вместе с пылью трупы погибших воинов. Здоровые и те, кто еще был жив, с трудом удерживались за землю цепкими ногами. Трудно сказать, что умерило пыл драчунов, но постепенно их стало меньше, и в наступившей темноте все быстро закончилось. Почему была затеяна междоусобица, какой толк во взаимном уничтожении?

И в другом месте то же происшествие. Здесь жители муравейника сбились плотной кучкой, копошатся встревоженно.

Обычно подобные скопища возникают или при нападении на врагов или во время обороны от захватчиков. Но здесь нет сражающихся, нет и трупов погибших воинов, а просто так толкаются.

Всматриваюсь через лупу в муравьев. Все дело, оказывается, в двух чужаках. Они забрели сюда, давно пойманы, распялены и казнены. Их появление вызвало большую тревогу, мобилизацию внимания и подозрительности. Муравьи еще ощупывают друг друга, иногда по ошибке хватают собрата, слегка терзают, прежде чем разберутся, ищут лихорадочно, нет ли еще кого-либо, пробравшегося в их среду.

А может быть, эти двое, растерзанные, не простые муравьи, а особенные, разведчики, и пришли сюда не случайно. Их появление – признак предстоящего сражения. Ведь муравьи тетрамориусы очень часто затевают массовые битвы с соседями.

Разделка туши

Асфальтовое шоссе сжато с обеих сторон высокими тополями, по нему беспрерывно мчатся машины. А в тополевой аллее неумолчный гомон воробьев.

Мы остановились в тени тополевой аллеи, чтобы сменить колесо, вынуть проколотую камеру и завулканизировать ее. Пока этими несложными и, увы, неизбежными хлопотами автомобильных путешествий поглощены мои помощники, я брожу по придорожному леску в надежде увидеть что-либо интересное. Но поиски напрасны. Громадная армия пернатых уничтожила вокруг решительно всех насекомых. Неудача меня обескураживает и я даю зарок больше не останавливаться там, где нашла приют колония воробьев. Но, как всегда бывает, насекомые все же находятся. Сперва на светлой почве я вижу множество темных крупинок и, приглядевшись, с удивлением узнаю в них помет гусениц. Потом замечаю и прогрызенные листья и кое-где отставших от своих сверстников толстых гусениц, а на земле, на траве – белоснежных бабочек. Это ивовые волнянки – стилпнотиа салицис. Бабочки сверкают блестящим белым одеянием, у них узкие черные колечки на ногах и большие черные глаза. У самок черные тоненькие, как ниточка, усики, у самцов усики широкие, нежно-перистые, заботливо спрятанные под крылья.

Но дела у бабочек плохи. Самки большие, грузные, с тяжелым раздувшимся брюшком, плохие летуньи. Упав на землю, они не в силах подняться: на них тотчас нападают муравьи тетрамориусы. И какое они устраивают возле добычи пиршество! Муравьи будто давно ожидали бабочек, все поднялись наверх, заняты до предела, трудятся. Они невзыскательны, им все идет в пищу.

И что поразительнее всего, в этой поспешной заготовке провианта соблюдается строгая последовательность, насекомые трудятся ловко и споро. Я перехожу от одной лежащей на земле бабочки к другой и всюду вижу одно и то же. Вначале на боках брюшка самок муравьи снимают густые белые чешуйки, обнажая между перепонками нежную и тонкую просвечивающую зеленью кожу. Потом кожу прогрызают – и доступ к провианту открыт. Тщательно выпивается кровь, снимаются мышцы, остатки тканей, пока не показываются нежные зеленые, круглые, как шарики, яйца. Все брюшко самки набито зелеными яйцами.

Тетрамориусы – жители этой тополевой аллеи, каждый год занимаются промыслом бабочек-неудачниц. Старики, показывая пример молодежи, разделывают тушу как заправские мясники.

Жаль, что нет времени еще понаблюдать за работой тетрамориусов. Машина налажена, пора садиться за руль: путь еще долог...

Нападение

На лесном кордоне я поселился в пустующем домике. Он был недавно побелен, покрашен и выглядел очень нарядным. В одиночестве легко работалось. Впрочем, я был не один. Вскоре на полу появились крошечные муравьи тетрамориусы. Из муравьев, обитающих в Семиречье, они, пожалуй, одни проникают в жилище человека и иногда становятся его завсегдатаями. Не заметил я их сразу и допустил оплошность, оставив крошки еды и банку из-под мясных консервов. Обычно этот муравей, разведав еду, мобилизует громадные полчища, и тогда прощай покой!

Вскоре по карнизу пола протянулась настоящая процессия, множество муравьев стало деловито сновать по всему домику. Они забирались всюду: в рюкзак с продуктами, в полевую сумку, в чайник с водой. От них не было спасения. Не давали они и спокойно спать ночью. Муравьи грозили выселить меня из домика. И тогда я задумал расправиться с маленькими мучителями. Скрепя сердце (все же жаль крошечных и таких деятельных созданий), я стал давить непрошеных посетителей. Вскоре добрая сотня трупов усеяла пол. Многие корчились в предсмертных судорогах. Пострадавших муравьев внимательно ощупывали усиками здоровые. В это время, как мне казалось, что-то происходило в их крошечных головках.

Раздольная жизнь

Таких трав, таких цветов давно не было в горах Заилийского Алатау. Необычно обильные осадки весной и летом 1969 года помогли развиться пышной растительности. Всюду синеет мышиный горошек, свечками пламенеют коровяки, склоны гор заняты василистниками, сверкают желтые и белые цветы шиповника.

В густой траве беда муравьям: солнечное тепло не доходит до земли, не согревает куколок, личинок, яичек. А они без тепла хиреют, отстают в развитии. Нет муравьям полного счастья. В годы, бедные травами, мало пищи. Сейчас много пищи, но нет тепла, поэтому все, кто может, переселяются, занимают участки, оставшиеся голыми.

Проще всех решили проблему тетрамориусы. Они не особенно привязаны к своей территории. Вот и сейчас заняли лесную дорогу, обосновались на ней, нарыли новых ходов, всюду видны холмики земли. Здесь солнца хоть отбавляй, а в придорожных зарослях масса поживы.

Что-то произошло неладное с черными слизнями. Медлительные тихони заболели, стали еще более вялыми, переползли на местечки, где жарче солнце, чтобы отогреться под его теплыми лучами, вылечить недуг. Лучшей здравницей для улиток оказалась лесная дорога. Они собрались сюда целыми скопищами. Но многим не помогло и солнце. Грибки, бактерии или вирусы погубили слизней. Зато какую замечательную добычу обрели тетрамориусы! Целые толпы муравьев снуют вокруг черных туш, растаскивая поживу. Еды вдоволь, солнце отлично согревает камеры, самки наложили массу яичек, под каждым камешком на дороге детские гнезда. Роскошная жизнь наступила для этого племени.

Год в заточении

Прошел год, как было закончено строительство здания института и вокруг него проложен асфальт. В течение этого года несколько раз в день я проходил по асфальтовой дороге, ведущей от главного входа к площадке для стоянки машин, и только сейчас заметил на самой середине асфальта небольшое отверстие, из которого выскакивали крошечные муравьи. Каждый нес в челюстях комочек земли и, бросив его в сторону, мчался в свое подземелье за очередной порцией груза. Вокруг дырочки в асфальте уже был насыпан валик земли, слегка примятый и разбросанный ногами пешеходов.

Неожиданная находка меня поразила. Крошечные муравьи тетрамориусы были погребены под асфальтом еще с прошлой осени, пробыли в заточении ровно год, все лето трудились в темноте, не видя света, пытаясь пробиться из плена и – пробились. Может быть, они, бедняжки, пробовали пробраться и в стороны. Но откуда взять столько силы, чтобы провести спасительный тоннель в несколько метров до края дороги.

Чем же они питались во время своего длительного заточения? Может быть, ели корешки растений, случайно напали под землей на дождевого червя, личинку жука или гусеницу бабочки?

С лупой я склонился над гнездом тетрамориусов. Среди вынесенных наружу комочков земли валялись чистые панцири растерзанных на части муравьев. Все содержимое было аккуратно высосано. Те, кто способен был бороться за жизнь своей семьи, своего маленького «государства», питались погибшими, ослабевшими, уставшими.

С уважением смотрел я на маленьких энтузиастов. Сколько кипучей энергии заложено в каждом крошечном тельце. И теперь их ждала постоянная опасность погибнуть под ногами прохожих...

Но мои опасения оказались напрасными. Через несколько дней гнездо опустело и дырочку, пробитую в асфальте, занесло мусором. Муравьи расстались со своим жилищем – своей невольной тюрьмой – и переселились на новое место.

Счастливой вам жизни, муравьи!

Кладбище муравьев

Утром солнечные лучи падают сперва на вершину солнечного склона и освещают скалы, прикрытые можжевельником. Потом золотая от солнца полоска ширится и медленно движется вниз, к дну ущелья и нашим палаткам.

Мои товарищи по биваку, любители солнечных ванн, жалуются на ядовитую траву солнечных склонов, от которой, если полежать на земле, тело покрывается красными пятнышками, долго болит и чешется. Я что-то не верю в ядовитые свойства душистой богородской травки, густо покрывающей солнечные склоны ущелья, и мы, заспорив об этом, идем расследовать причину, мешающую наслаждаться утренним солнцем.

– А вы попробуйте-ка, полежите сами! – предлагают мне.

И действительно, стоило прилечь на пахнувшую тимолом траву, как стали ощущаться многочисленные уколы, потом жжение, зуд, а на коже проступили маленькие красные пятнышки.

– Убедились! – торжествуют любители солнечных ванн и начинают уверять, что трава обжигает, даже через простыню.

Я обезоружен, но не сдаюсь, внимательно разглядываю растения и вижу множество ползающих маленьких коричневых муравьев с матовыми головой, грудью и блестящим лакированным брюшком. На самом кончике брюшка в лупу видна крохотная иголочка-жало. Это маленький жалоносный муравей тетрамориус цеспитус. Он живет многочисленными поселениями, связанными друг с другом. В каждом маленьком поселении бывает несколько десятков тысяч особей, а в конгломерате связанных между собой муравейников насчитывается несколько миллионов. И все это государство незримо умещается на небольшой площади в четверть гектара.

– Богородская травка ни причем, – озадачиваю я своих товарищей. – Посмотрите, сколько тут обосновалось муравьев! У каждого муравейника, конечно, найдутся защитники, они и жалят непрошеных посетителей. Теперь, собираясь загорать на солнце, выбирайте место, свободное от муравьев!

И чтобы окончательно убедиться, мы прикладываем к телу муравьев и в лупу наблюдаем, как они старательно вонзают в кожу свой маленький кинжальчик и, конечно, изливают в ранку яд.

Рассматривая как всегда многочисленные и связанные друг с другом колонии этого муравья, я вижу, что большинство муравьев занято перетаскиванием своих товарищей. Но это не обычный перенос, какой нам удавалось видеть у рыжего муравья, и смысл его совсем другой: носильщики стаскивали своих мертвых собратьев в специальные места – муравьиные кладбища. Вон их сколько, этих кладбищ, плотно сложенных кучек мертвых муравьев! Они рельефно выделяются темными пятнами на светлой почве. И каждая колония сносит своих покойников в отдельную кучку.

В каких только позах ни лежат погибшие муравьи! Вот один в страшной боевой схватке раскрыл челюсти и расставил широко в стороны ноги. Другой весь скрючился комочком и подогнул брюшко к самой голове. Третий как-то странно изогнулся... Среди трупов кое-где виднеются и крупные мертвые матки. Их немало – в каждой кучке два-три десятка. Этот муравей очень плодовит и в каждой колонии содержится помногу яйцекладущих самок. Сколько же на каждом кладбище мертвецов? И, взяв на себя труд подсчитать, мы получаем цифру около десяти тысяч! Какова же причина такого бедствия?

Муравьи часто страдают от различных заболеваний, которые вызываются грибками и бактериями. Какая-то свирепая заразная болезнь постигла этот южный склон и сейчас уносит тысячами маленьких муравьев.

Страдают ли от нее личинки? Да, на некоторых кладбищах заметны ссохшиеся беловатые комочки. Но их мало. Мы раскапываем гнезда. В них почти совсем нет личинок. Судя по всему, мор продолжается давно, и все силы муравьев, здоровых и переболевших, направлены на очищение муравейников от погибших товарищей и перенесение их на муравьиные кладбища.

Разве нельзя было бросить трупы где попало? Нельзя. Это вызвало бы загрязнение всей территории и способствовало распространению заболевания. Мор будет продолжаться, видимо, очень долго, до тех пор, пока в живых останутся только переболевшие и невосприимчивые к болезни. Быть может, болезнь унесет всех муравьев, и только немногие счастливцы продолжат существование своей колонии и через несколько лет восстановят былую численность.