Текст книги "Тайна архива Сталина"

Автор книги: Павел Гнесюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Павел Гнесюк
Тайна архива Сталина

Только людям с открытым и бескорыстным сердцем проведение, позволяет миновать опасности и направляет их по коротким тропам к древним тайным знаниям.

Глава 1

«Доброе имя есть принадлежность

каждого честного человека, но я

заключил доброе имя в славе моего

Отечества, и все деяния мои

клонились к его благоденствию.»

Суворов А. В.

Александр Иванович и Владимир Сергеевич вели тихую спокойную дискуссию, плавно перетекающей с одной темы к другой, то замолкали, вслушивались в звуки природы, шли рядом по одной из широких дорожек, проложенные вокруг пансионата в поселке Агапово. Мартовский вечер оказался еще холодным, но днем уже начинало подтаивать под солнечными лучами, которые иногда выглядывали из-за туч.

Старые друзья, будучи Хранителями символа Соломона, посвятили отдали годы жизни восстановлению истории символа и в экспедициях, архивах, старинных библиотеках собирали истину, начиная с древнейших времен, иудейской войны и последующих событий от Византии до Киевской Руси.

– Александр Иванович, ты мне собирался рассказать о комиссии, в которую тебя недавно пригласили. – Напомнил старый друг.

– На старости лет становлюсь общественным деятелем. – Профессор звонко рассмеялся. – В нашем научном сообществе уже много лет действует комиссия по восстановлению чести и достоинства ученых, прошедших через машину репрессий.

Хранители свернули на главную дорожку по направлению к озеру, а потом остановились, наслаждаясь пейзажем. Озеро со всех сторон окружал сосновый лес. Первый раз в Агапово Владимир Сергеевич оказался в компании друзей охотников, разбивших походный лагерь на берегу лесного озера. Тихонину понравилась живописная местность, где он задумал построить базу отдыха Фонда культурного наследия, возглавляемого им по предложению министра культуры. С тех пор прошло десять лет.

– Насколько знаю, юридическая реабилитация репрессированных граждан началась еще при Горбачеве? – В голосе Тихонина отсутствовала вопросительная интонация.

– Все так, Владимир Сергеевич, только комиссия, куда меня пригласили, прежде всего изучает архивные источники и другие материалы, чтобы восстановить доброе имя ученых, работавших в разных направлениях, но попавших под каток репрессий в предвоенные и послевоенные годы.

В сосновом бору, на берегу озера, возвели комплекс зданий пансионата, где сотрудники Фонда не только отдыхали, но и получали оздоровительные и лечебные процедуры, а в Агапово, некогда полуразрушенном поселке было образовано современное самоокупаемое подсобное хозяйство Фонда. От озера хранители, неторопливо шагая, прошли по расчищенной от начинающего таять снега закручивающейся по спирали дорожке, лед потрескивал под ногами. Старики периодически останавливались, чтобы вздохнуть прохладный воздух, насыщенный ароматом хвойного леса, окаймляющего озеро.

– По затянувшейся паузе, мой друг, – Владимир Сергеевич остановился, развернулся и посмотрел в глаза профессору Акимову, – почувствовал интригу или тайну. Тебе удалось столкнуться с необыкновенной судьбой?

– Мне в руки попала папка с делом, заведенным перед войной Управлением НКВД Омской области в отношении ученого-геолога Алексея Фомича Елизарова по итогам экспедиции 1938 года.

– В чем же особенность этого дела? – Профессор не успел ответить, так как Тихонин разразился тирадой. – Я нисколько не умоляю твоих стремлений восстановить память, необоснованно обвиненных ученых. Только хочу напомнить о нашем возрасте.

– А что возраст? – Александр Иванович улыбнулся. – Что же касается дела, то странность в том, что Алексея Фомича на поиски рудного месторождения направила партия.

– Что-то я не припомню дела, возбужденные в отношении лиц, выполняющих подобные задания, инициированные центральным аппаратом и переданные для исполнения в местные региональные партийные органы. – Принялся размышлять Тихонин.

Диалог прервался, когда хранители остановились на дорожке возле трех березок, утопающих в снегу. Черно-белые деревья раскинули ветви в разные стороны, Профессор Акимов подумал посоветовать завхозу пансионата установить на поляне под развесистой кроной скамейку, летом в тени листы здесь будет приятно посидеть и отдохнуть, возвращаясь после прогулки с озера. Владимир Сергеевич прикоснулся к его руке, беспокоясь о состоянии друга, профессор рассеянно посмотрел по сторонам и продолжил.

– Ты правильно заметил, что такие дел крайне редкие. – Акимов подтвердил предположение друга. – Организация геолого-разведывательной экспедиции шла по линии Омского обкома совместно с Уральским обкомом партии, но и из этих структур также пострадали люди.

– В предвоенные годы шло изменение административно-территориальных образований, что действовали еще с царских времен, – произнес Владимир Сергеевич, – тогда при разделении Уральской области была образована Свердловская.

– Это разделение происходило на несколько лет раньше. Ты хотел высказать гипотезу о турбулентности в партийных органах? – Поторопился объяснить Александр Иванович. – События по трансформации регионов никак не связаны с делом геолога Елизарова.

– Так что же тебя зацепило в судьбе этого ученого? – Попросил уточнить Тихонин.

– В деле упоминаются два дневника и три каких-то геометрических предмета, переданные после скорого суда органами НКВД в спецархив, что в годы войны именовали Сталинским. В деле слово «геометрические» кто-то дважды подчеркнул.

– Тебе известно, что это за предметы? – Заинтересовался Владимир Сергеевич. – Тебе удалось попасть в этот спецархив?

– Из спецархива все ящики с материалами были перевезены в тыл, а при возвращении одного ящика не досчитались. Примечательный факт, здание архива Сталина не пострадало при бомбежках, хотя в округе большинство сооружений – разрушены. Куда подевались дневники Елизарова и что собой представляют эти предметы никому не известно.

– Я ни в коей мере не останавливаю тебя перед дальнейшими исследованиями жизни уважаемого ученого Елизарова. – На Тихонина навалилась сильная обеспокоенность за друга. – Хочу тебя только предостеречь, Александр Иванович, просто так материалы из архивов госбезопасности не пропадают.

За разговором хранители не заметили, как вышли на дорожку, по направлению к трехэтажному зданию, входящему в комплекс для размещения приезжающих на отдых. На территории пансионата Агапово лечебно-оздоровительный корпус, крытый бассейн, открытый бассейн причудливых очертаний и три фонтана. Через ухоженный парк с беседками отдыхающие проходили на оборудованный пляж с шелковистым песком на берегу озера. Огороженная территория пансионата круглосуточно охранялась. В поселке кроме животноводческого комплекса построили дороги, жилые дома, здания социального и культурного назначения.

***

Алексея Елизарова разбудил визг тормозов от остановившегося возле дома автомобиля, пришлось подняться с постели и выглянул в окно. Последние полгода его сон стал прерывистым, Алексей просыпался от постороннего шума или стука, запредельная нервозность не давала сосредоточиться и днем. Чувство напоминающей тревогу Алексея, было вызвано арестами нескольких руководителей отделов и сотрудников геолого-геодезического треста, где он трудился. Поговаривали, что эта участь коснется и других учеников профессора геологии Мезенцева.

На протяжении пяти лет, совместных исследований и работы в тресте, отношение Мезенцева к молодому геологу оставалось по-отечески теплым и дружеским, учитель видел в Елизарове надежду, на продолжение дела и исследований в будущем. Благодаря протекции Мезенцева, Алексей вместе с невестой Олесей, получил крохотную квартирку на втором этаже в новом доме, построенном железнодорожным управлением для рабочих и инженеров на улице Лобкова.

Из черной машины, остановившейся в паре метров от подъезда, вышли три военных и вскоре в дверь квартиры трижды раз ударили кулаком, раздался голос с требованием немедленно открыть дверь. От громкой речи проснулась Олеся, дрожа от испуга и прижимая одеяло к своей груди, на глазах выступили слезы, подавляя рыдания, девушка зашептала: "Это несправедливо, но и за тобой, Алеша, пришли!".

Алексей открывал дверь непрошеным гостям будучи уже одетым и печально смирившимся со своей участью, какой она коснулась и его коллег по тресту. В маленькую прихожую вошел офицер НКВД, а следом за ним ввалились два красноармейца.

– Капитан госбезопасности Слепнев, – назвал себя офицер. – Вы, Елизаров Алексей Фомич, похоже уже готовы?

– Да, готов, – обреченно вздохнул Алексей, – позвольте только пальто накинуть?

– Куда вы моего Алешу забираете? – Вскрикнула Олеся, – ведь он ни в чем не виноват, это только чужие наговоры и сплетни. – Девушка заметила нагловатую улыбку на лице офицера, груз обреченности навалился и на нее. – Капитан дайте мне минутку, я соберу кое-какие вещи мужу.

Олеся засуетилась по комнате, вытащила рюкзак, стала торопливо засовывать в него вещи, вытаскивая с полок шкафа то одно, то другое. Солдаты, молча стоявшие возле входной двери, не сводили глаз с Олеси, с ее тела и голых ног, еле прикрытых ночной сорочкой. Девушка так и не оделась, ей казалось, что сон еще не прошел, но это мрачное сновидение вскоре закончится, нужно только вздохнуть и открыть глаза.

– Успокойтесь, не нужны никакие вещи, – неторопливо выговорил капитан.

После этой фразы все присутствующие замерли на мгновение, словно в коротком акте пьесы фантасмагории, а когда движения людей вновь начались, Слепнев громко расхохотался. Капитану нравилось проявлять собственную власть, от этого по телу прокатывалась благодатная теплая волна. Алексей в распахнутом пальто словно от усталости опустился на стул в прихожей, где всегда оставлял свой портфель. Ноги Олеси задрожали, это стало для нее кульминацией нервного напряжения, девушка шагнула, рыдая, к незаправленной кровати и повалилась без чувств.

– Мне приказано доставить вас, Алексей Фомич, в областной комитет партии, – четко проговаривая каждое слово сообщил капитан. – Вам не стоит так волноваться, через час-другой вернетесь к своей жене.

Пока автомобиль проезжал по городским улицам Елизарова не покидал и мучил вопрос – для чего он понадобился высшему партийному руководству области. Алексей не сразу понял, что автомобиль достиг конечной точки маршрута. Возле распахнутой двери автомобиля терпеливо стоял капитан Слепнев

– Алексей Фомич, ну что же вы? – Озадаченно выговорил офицер госбезопасности.

Елизаров выскочил из машины, прошагал через короткую дорожку до парадного входа в здание обкома и потянул за длинную ручку на себя массивную деревянную дверь. Оказавшись в холле первого этажа одного из важнейших учреждений области, он огляделся по сторонам, подошел к зеркалу поправить взлохмаченные волосы и услышал за спиной шаги.

– Товарищ Елизаров! – Раздался голос сзади, в зеркало Алексей увидел подошедшего мужчину неопределенного возраста в цивильном костюме и развернулся к встречающему лицом. – Алексей Фомич, пройдемте, вас уже ждут.

Алексей последовал за встречающим по широкой гулкой лестнице и далее по коридору, застеленному ковровой дорожкой. Мужчина ни на секунду не задержался возле двери, в приемной оказалось пусто, только секретарь поднял голову и доброжелательно выдал: "Товарищ Мотин, ждет вас!". Алексей на мгновение растерялся, когда оказался в начале огромного кабинета второго секретаря обкома партии. Мотин оторвался от каких-то бумаг и по-отечески улыбнулся: "Очень рад вас видеть, Алексей Фомич! Присаживайтесь!" и широким жестом правой руки предложил занять место за столом для совещаний. На первом стуле слева от стола второго секретаря обкома сидел грузный в годах мужчина с налысо бритой головой, он не обращал внимание на происходящее в кабинете и внимательно читал газету.

– Будьте добры, принесите нам три чая, – потребовал от секретаря Мотин.

Алексей, ругая собственную робость, торопливо обошел длинный стол справа, бесшумно выдвинул за спинку стул и опустился на место напротив первого посетителя. Лысый небрежно свернул газету, отложил ее в сторону, из портфеля на соседнем стуле вытащил папку и, сложив на нее свои большие ладони, хмуро уставился на Елизарова.

Второй секретарь решил проявить свою близость к народу, выбрался из своего кресла еще до прихода буфетчицы и занял место рядом с лысым мужчиной. Алексей бросил взгляд на покрытый зеленым сукном стол хозяина кабинета, с массивным письменным прибором, подставкой для карандашей. На левой стороне стола громоздилась стопка каких-то бумаг, а справа на широкой столешнице приставной тумбы разместились несколько телефонных аппаратов.

Дверь в кабинет вновь распахнулась, и миловидная женщина в белом переднике и в головном уборе, похожем на кокошник, принесла разнос со стаканами и блюдце с печеньем, она ловко расставила стаканы с подстаканниками возле мужчин и выпорхнула в приемную. Первый гость отодвинул от себя чай, его движение повторил Алексей.

– Что это вы решили в шахматы поиграть, – улыбнулся Мотин, – пешки на е2-е4 сдвинули.

– Петр Кузьмич, может обрисуем вашему молодому дарованию задачу, – пропыхтел лысый, – а потом и за чай с печеньем примемся.

– Алексей Фомич, позвольте для начала представить вам нашего гостя с Урала, – Мотин похлопал по плечу первого гостя, – Федор Ильич Плотников уже давно курирует промышленность, еще до разделения Уральской области и хорошо знаком с вашим учителем профессором Мезенцевым.

– Позвольте мне слово вымолвить, Петр Кузьмич, – обратился Плотников. – С момента знакомства с Мезенцевым минуло уже больше пяти лет, еще в те годы он убеждал нас начать разработку месторождения на северном Урале.

– Вы говорите о железорудном месторождении, открытом профессором лет двадцать – двадцать пять назад? – Выпалил Алексей.

– Вы правы, товарищ Елизаров, – Мотин отпил немного чая, – только пять лет назад, когда Мезенцев выходил на партийные органы с предложением о начале разработки месторождения, государство ставило перед нами другие насущные задачи. Если бы тогда мы смогли начать работы по геологоразведке, для очерчивания границ месторождения, то сегодня смогли бы решить вопросы по добыче. Я прав, Федор Ильич?

– Несомненно, вы правы, Петр Кузьмич, – Плотников похлопал ладонью по своей папке, лежащей на столе. – Помню Мезенцев рассказывал, что двадцать пять лет назад у него не вышло с полномасштабной экспедицией, то, что профессор нашел на нашей уральской земле, позволило ему теоретически обосновать существование месторождения.

– Очень жаль, что профессор сегодня не в состоянии что-либо исследовать, – в голосе Мотина послышались нотки печали.

– Мы все, кто проработал много лет и учился у профессора Мезенцева, переживаем об ухудшении его здоровье, – Елизаров вспомнил о последнем посещении учителя, – к сожалению его болезнь прогрессирует, но, предположу, многие бывшие студенты и сегодняшние специалисты с гордостью возьмутся за продолжение дела профессора.

– Мы хотим, чтобы геологоразведку провели вы, Алексей Фомич, – Плотников раскрыл свою папку и принялся разворачивать на столе карту, стаканы с остывающим чаем пришлось отодвинуть на дальний край стола.

– Стране нужен металл, поэтому вас Алексей Фомич и пригласили в областной комитет партии, – Мотин смотрел на молодого человека с прищуром.

Плотников взял со стола хозяина кабинета карандаш, ткнул в точку на карте и пояснил, признаки наличия руды неглубокого залегания Мезенцев нашел в этих местах. Уральский гость со знанием дела поведал собеседникам о ландшафте местности и об окрестных деревнях и поселках. Плотников уже договорился по многим вопросам с Мотиным, начиная с выделения снаряжения, доставки и сопровождения. О местах, куда предстояло отправиться небольшой группе людей Елизарова, хорошо представлял из красочного описания местности Мезенцев. Это была первая самостоятельная экспедиция Елизарова. Внутренне удивляясь, почему не нашлось геологов поопытнее, Алексей даже не задумывался о трудностях и риске, с чем предстоит столкнуться в этой малообжитой и слабоизученной местности.

– Вспоминая рассказ Мезенцева, – Елизаров склонился над картой, геологоразведку предстоит вести западнее деревни Бурмантовки. Область поисков на западе ограничена северо-восточными предгорьями Урала, а с севера средним коленом реки Лозьва. – Молодой геолог начертил на карте примерные границы участка.

– Самолет приземлится на поле в нескольких километрах от деревни, – Плотников перехватил у Алексея карандаш и чиркнул, – там расположен лагерь лесозаготовителей ГУЛАГ. Вам выделят одного солдата из местных в качестве проводника.

– На подготовку вам выделяется неделя, собирайте команду, но учтите не более двух-трех человек, – рекомендовал Мотин. Группа должна состоять из восьмидесяти человек, включая вас, проводника и нашего сопровождающего.

– Сопровождающего? – Нахмурился Алексей.

– Вместе с вашей группой отправится офицер НКВД, – объяснил Федор Кузьмич, это необходимо для вашей же безопасности. Через неделю самолет доставит вашу группу до Бурмантовки, а все необходимое вам предоставит Федор Ильич.

– Пойдемте, Алексей Фомич, в мой кабинет, что мне временно выделили по распоряжению Федора Кузьмича, – нам нужно еще о многом поговорить и попытаться сегодня набросать список необходимого для вашей экспедиции.

Хозяин кабинета пожелал удачи, пожал мужчинам руки и те покинули его кабинет, позволив хозяину заняться другими неотложными проблемами. Неделя на подготовку к экспедиции пролетела, как один день, голову Елизарова переполнял ворох мыслей, он приказал себе расслабиться и закрыть глаза. Короткий сон прервался, кто-то неприятно тормошил его за плечи. Алексей открыл глаза и не осознал, где находится. Неведомый шум наполнял окружающую обстановку, он огляделся по сторонам, увидел поблизости Олесю, далее сидели два знакомых геодезиста, капитан госбезопасности мирно спал.

– Товарищ Елизаров, – мужчина в летной форме не прекращал будить руководителя экспедиции. – С вами все нормально?

– Все хорошо! – Прокричал Алексей, теперь он отчетливо осознавал реальность экспедиции, хотя не смог до конца избавиться от грез сновидений.

– Товарищ Елизаров, через двадцать минут приземлимся возле поселка лесозаготовки, – громко сообщил летчик и направился в кабину к первому пилоту.

Минуты, отведенные пилотом до посадки, растаяли, транспортная модификация самолета ТБ-3, снижаясь коснулась колесами расчищенной посадочной полосы на выровненном поле. Несколько раз подпрыгнув на неровностях поляны, показавшейся пилотам с воздуха идеально ровной, самолет покатил в направлении какого-то деревянного строения.

Начальник лесозаготовительного поселка выделил лошадей и красноармейца из местных жителей Бурмантовки, хорошо знакомым с окрестностями. Ночь участники экспедиции провели в деревенском доме, проводник разбудил всех ранним утром. Около часа пришлось потратить на переправу людей, лошадей и экспедиционного скарба на противоположный берег реки, а далее проводник уверенно повел группу в северо-западном направлении.

Елизаров располагая простейшим набором технических средств, небольшим набором химических реагентов, не имея сложных механизмов, должен в кратчайшие сроки очертить периметр месторождения. Проводник, оказалось, был знаком с магнитными свойствами железа и на карте указал три-четыре места, где сам во время охоты сталкивался с магнитной аномалией. Стрелка компаса крутилась и отказывалась указывать обычное направление на север. Алексей фиксировал отклонение стрелки компаса, это позволяло ему определить геологическое направление. Геодезисты, взяв за координаты базовой точки изгиб береговой линии, колено по реке выступало водной границей месторождения.

Мощную залежь железных руд геологической экспедиции удалось обнаружить за счет использования ручных буровых установок на глубине залегания от полутора до нескольких метров. Более глубокое бурение этими простейшими установками оказалось не по силам, но были более серьезные машины с мощными двигателями. За несколько недель группе Елизарова удалось исследовать лишь небольшую часть территории, что очертил сам Алексей на карте Плотникова во время совещания в кабинете второго секретаря Омского обкома партии. За месяцы изнурительных геолого-разведывательных работ группа Елизарова все дальше поднималась на север, а на карте с каждой неделей все более точно вырисовывались грани в месторождения.

***

Апартаменты руководителя Фонда находились на втором этаже жилого корпуса и состояли из гостиной, кабинета и спальной комнаты с добротной мебелью, качественным текстилем и необходимыми предметами быта, а рядом находились аналогичные апартаменты Александра Ивановича, старинного друга Владимира Сергеевича, профессора московского государственного университета и по совместительству куратора фонда.

Окна апартаментов выходили в сторону пляжа и парковой зоны. Остальные помещения пансионата, за исключением первого этажа, представляли собой уютные комфортабельные номера, для отдыха сотрудников фонда. На первом этаже располагались служебные помещения, малый ресторанный зал, в котором любил ужинать Владимир Сергеевич, а остальную площадь первого этажа занимал большой ресторанный зал пансионата.

Когда Владимир Сергеевич и Александр Иванович еще стояли возле озера, вдыхали кристально чистый воздух, молчали и всматриваясь вдаль, каждый думал о своем. Прогулка подходила к завершению, минуты неторопливо текли. Владимир Сергеевич ощутил, как напряжение последних дней, связанное с подготовкой в Германии выставки «Мировое наследие русской культуры» стало отпускать, и в это мгновение он почувствовал холод и усталость.

Владимир Сергеевич посмотрел на своего друга и увидел, что профессор испытывает такую же усталость. Многолетняя дружба хранителей научила их понимать друг друга с одного взгляда и полуслова, Владимир Сергеевич предложил профессору возвращаться, услышал от него «Пойдем!», повернулся и обратил внимание на администратора ресторана, женщина стояла на аллее и призывала их на ужин. По просьбе Владимира Сергеевича стол был накрыт в теплой беседке.

В зимнее время старые друзья любили ужинать в теплой беседке, возле входа потрескивала дровами простенькая печка, отсекая мартовский холод, пытающийся проникнуть через тонкие стенки. Александр Сергеевич вошел в прогретую беседку первым и занял место слева за круглым столом, установленным не в центре, а поближе к заиндевевшим окнам. Владимир Сергеевич стряхнул с валенок снег, плотно прикрыл за собой дверь, скинул полушубок и шапку и наклонился возле печурки.

Старый хранитель символа Соломона приоткрыл дверцу печки и его обдало жаром горящих дров. Тихонин подбросил несколько поленьев, поднялся, снял висевший на стене меховой жилет, нацепил себе на плечи и, взглянув на друга с улыбкой обронил: "Александр Иванович, не жарко?".

– Любезный Владимир Сергеевич, – принялся снимать верхнюю одежду профессор, – сегодня, когда мы возвращались к пансионату, пробирающийся под воротник мартовский холод, вызвал у меня воспоминание о нашей молодости. Тогда на раскопках в горах на северо-востоке Турции я сильно продрог от дождя и пронизывающего ветра.

– Давай-ка я тебя теплым пледом накрою, – Владимир Сергеевич набросил другу на плечи шерстяной плед, – мог бы сказать, что подмерз, вернулись бы раньше.

Александр Иванович хотел возразить, но затарахтевший телефонный аппарат, заставил старого хранителя вновь подняться из-за стола, куда он только что уселся, ощутив нарастающий аппетит.

– Благодарю! – Владимир Сергеевич выслушал сообщение и односложно среагировал.

Затем он вернулся на свое место за столом, подмигнул другу, включил телевизор, где начинался вечерний новостной выпуск.

– Про новости из Германии мы с тобой забыли за своей прогулкой, – Тихонин ответил на вопросительный взгляд профессора. – Сообщение, что нас интересует, похоже будет во второй половине выпуска, так что мы успеем не только выпить, но и перекусить.

Акимов взял открытую бутылку красного вина, плеснул немного в бокалы и протянул один из них своему другу. Бокалы тонко звякнули от легкого соприкосновения, и ароматная темно-бордовая жидкость со вкусом лесных ягод разогрела кровь хранителей. Они направили свои взгляды на телеэкран и принялись обсуждать выставку, проводимую фондом культурного наследия в Германии.

– Российское искусство восемнадцатого и девятнадцатого века хорошо известно в Европе, – заметил профессор Акимов.

– Если рассуждать о живописи и скульптуре, то соглашусь, – поторопился подтвердить мнение друга Тихонин, – но предметы быта, оружие, одежда и золотые изделия славяно-арийских племен произведут настоящий фурор на западе.

– Раскопки в европейской части России, проводимые под эгидой нашего фонда, – решил вставить свое мнение Александр Иванович, – позволили нам лишь только прикоснуться к тайнам древних.

– А вот и мой Владимир, – Владимир Сергеевич увеличил громкость звука телевизора, – давай послушаем.

Ведущая торопливо что-то вещала, а в нижней части экрана появилась фотография Владимира, сына верховного хранителя символа Соломона.

– На связи репортер Алексей Данилов из Кельна, где открывается выставка Русское наследие мировой культуры, – сообщила диктор, Алексей, здравствуйте, слышите меня?

– Здравствуйте, Ирина, – поздоровался репортер, – Российский Фонд культурного наследия подготовил удивительную выставку, что станет ошеломляющим событием для западной Европы. Позвольте представить директора-распорядителя выставки Владимира Тихонина. Владимир расскажите нашим зрителям в чем предполагаемый успех выставки?

– Наша выставка – это ключевое событие для западного мира, знакомого с русской литературой и живописью. Грандиозность выставки в демонстрации предметов быта, оружия изделий из золота и серебра, изготовленных мастерами славяно-арийских племен, населявших восточную Европу и современные регионы России. Наша выставка – это результат научных исследований, экспедиций и раскопок, проводимых российскими учеными – археологами и историками в последние пять-семь лет при участии Фонда культурного наследия.

Камера взяла Тихонина крупным планом, стоящего на ступеньках арт-холла, здания выставочного центра, где в залах все было готово к встрече посетителей.

– Владимир, – вновь обратился к распорядителю выставки репортер Алексей Данилов, – я знаю, что в одном из залов ваши дизайнеры и искусствоведы подготовили нечто невероятное.

– Наша выставка само по себе событие монументальное, – Тихонин улыбнулся, замолчал на три секунды, чтобы телезрители ощутили важность момента, – то, что вы называете невероятным, это реконструкция поселения, небольшого городища, его раскопки еще будут продолжены и на протяжении нескольких лет нас ждут новые научные открытия. Реконструкция городища, от жилых помещений до культовых строений, потребовала от нас колоссальных усилий, в уменьшенном виде занимает отдельный зал и позволяет понять всем интересующимся какого высокого уровня достигла цивилизация наших предков.

– Что же, Владимир, представлено в других залах? – Спросил репортер.

– Хотелось, чтобы оставалась нераскрытой интрига, но через четыре дня, когда выставка наберет темп из вереницы посетителей, вы можете пройти по залам с моим заместителем Аллой Танаевой, кандидатом исторических наук.

– Мы неприметно воспользуемся вашим предложением, – среагировал репортер, – но разве выставка открывается не завтра?

– Завтра мы открываем нашу выставку для важных персон, государственных служащих, без которых это важное событие в области культуры Германии могло не состояться. Также хотел поблагодарить представителей деловых кругов Германии, канцлера и министра культуры ФРГ.

– Спасибо, Владимир, за интервью нашему каналу, – поторопился Данилов, ощущая, что отведенное время заканчивается.

Александр Иванович поднялся со своего стула, потянулся за пультом и выключил телевизор.

– Молодец, твой сын, Владимир Сергеевич, все четко и по полочкам разложил, – профессор хлопнул в ладоши, – теперь, когда ты успокоился, можем поужинать.

Александр Иванович приоткрыл крышку кастрюли, вдохнул распространяющийся аромат и принялся наполнять тарелки наваристым борщом.

– Эх, где наши силы, – Тихонин вздохнул мечтательно, пододвинул поближе к себе тарелку с борщом, – сейчас бы нам с тобой отправиться в Кельн, на выставку.

– А ты вспомни, что с тобой произошло, когда в прошлом году ты решил приехать на раскопки городища, где распоряжался Родинов. Неужто не помнишь? – Профессор изобразил сердитый тон.

– Да помню я, – сердито отмахнулся Владимир Сергеевич, – после этой поездки я провел месяц к клинике.

Старые хранители долго за ужином обсуждали открытие выставки, что так долго готовили их молодые коллеги. Разговор старых друзей то отклонялся от темы выставки на воспоминания молодости, былых экспедиций, то вновь возвращался в исходное русло. Вскоре с ужином было покончено, но хранители долго чаевничали, разговор тихо завершился.

Александр Иванович поднялся со стула, откинув плед со своих плеч, убрал посуду на тумбу, прикрыл хлеб и выпечку полотенцем, молча вытащил из внутреннего кармана своей теплой куртки планшет в кожаном чехле, вернулся на место и принялся рассматривать в какой уж раз фотографии, присланные Родиновым из экспедиции. В какой-то момент первым Александр Иванович решил прервать молчание, отложил планшет и прикоснулся к руке друга.

– Я смотрю, друг мой, Владимир Сергеевич, сморился? – Обронил профессор.

– Да, ты прав, за нашими посиделками не заметил, как темнеть стало. – Среагировал Тихонин, и хранители оделись, сквозь темноту позднего вечера побрели к главному корпусу пансионата.

***

Очередной прилет Владимира в Германию был не первым, за период подготовки к выставке, в качестве директора-распорядителя, он посетил столицу и города этой страны уже с десяток раз. По согласованию с федеральным правительством Германии и Российского фонда культурного наследия местом выставки избран Кельн. До открытия выставки оставалось три дня, но уже на завтра был организован прием важных политиков, деятелей культуры, официальных лиц Германии и из деловых кругов.

После проведения приема на следующий день выставка откроется для всех желающих и судя по ажиотажу в прессе и телевидении отбоя от посетителей не будет, слишком велик интерес к выставленным предметам искусства и древним артефактам. За последние два месяца Тихонин прилетал в Кельн уже восемь раз и дни пребывания стали расписаны по часам. Самолет доставил Владимира в аэропорт Порц, служивший авиационным узлом, как для Бонна, так и для Кельна.