Текст книги "Золотой череп. Острова отверженных (СИ)"

Автор книги: Павел Селеверстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Старик самодовольно выпятил грудь и продемонстрировал давно не стираную рубаху в заплатах.

– У меня в команде не хватает людей, так что вам придётся занять места матросов, – добавил он. – Особой сноровки это не потребует, но выполнять приказы нужно неукоснительно. В противном случае болтаться на верёвке придётся не только мне, но и вам судари тоже.

Сликкер хмыкнул и, развернувшись на каблуках, двинулся к капитанскому мостику. Этот человек уже витал в других сферах, но Всебор бросился вдогонку.

– Постойте, капитан! – крикнул он. – Что вы собираетесь делать?

– Ты ещё не понял? – Сликкер мрачно сверкнул единственным глазом. – Ты, видать, думал, что старина Сликкер решил из-за старческих причуд выкрасить «Пьяного краба» зелёной краской?

– Не без того конечно, но...

– Но всё равно не понятно, – фыркнул пират. – Всё очень просто. Чтобы вырваться из порта, надо занять чужое место. Неделю назад в Спумарис пришёл «торговец» по имени «Морская лань» – ну точь в точь моя распрекрасная шхуна. Такая же зелёная и потрёпанная. Через пару дней она должна отчалить из гавани, взяв нескольких пассажиров и почту. И вот я смекнул, что моя посудина вполне может за неё сойти. Ведь капитан сторожевика у выхода из порта ничего не подозревает. Пушки-то у них зачехлены, да и кого ловить-то? Что, да как, сразу не сообразят, подождут пока кораблик подойдёт ближе, вышлют ялик с таможенниками. А я не будь дураком даже останавливаться не стану. Рвану так, что только они меня и видели. С попутным-то ветром, да с моим опытом. Эх!

Сликкер залихватски взмахнул рукой и жадно потянул носом.

– Если б ты знал, каково это моряку несколько месяцев стоять на привязи, – бросил старик. – Да ещё в вонючей бухте, где свежаком и не пахнет.

Вымазанные зелёной краской, измученные без сна и отдыха, Всебор и Жиль сидели на канатной бухте и молча наблюдали за тем как лихо управлялся Сликкер отдавая последние команды. Старик грязно ругался, иногда пускал в ход кулаки, но матросы исправно и с нескрываемой искренностью выполняли все его приказы.

Скоро должна была прибыть смена караула и Сликкер торопился, иногда бросая тревожный взгляд на двух дрыхнувших у трапа солдат. Наконец, он отдал распоряжение обрубить швартовы.

Шхуна, подгоняемая ветром и течением, медленно отошла от причала. Тяжёлый дубовый трап, приглушённо заскрипел и, соскальзывая с подпорок, рухнул в мутную воду.

Захлопали спускаемые паруса, зазвенели, натягиваясь ванты. Первый раз в жизни Всебор ощутил морскую качку, и от восторга его сердце застучало быстрее.

– Ох, не нравится мне всё это! – прошептал Жиль, озираясь по сторонам. – Влезли мы с тобой в историю, по сравнению с которой поход за эльфийской реликвией покажется лёгкой прогулкой.

– Ну что сухопутные души?! – рявкнул капитан, поворачиваясь к компаньонам. – Теперь мы в одной связке и обрубить её может только смерть.

Из-за линии горизонта медленно выбиралось солнце, в портовых тавернах надирались петухи, а где-то у выхода из бухты, на сторожевом корвете пронзительно звякала корабельная рында.

Глава 3

Теперь Сликкер почувствовал себя в родной стихии. Из сварливого старика с дурными манерами, он превратился в сурового морского волка. Даже его безобразная внешность приобрела какую-то особую красоту, – густую бороду расчесал ветер, кожа лица перестала отливать свинцом и зарумянилась, на потрёпанном грязном сюртуке разгладились складки.

Капитан занял место у штурвала и радостно сверкнул единственным глазом.

– Ни за какие сокровища я больше сюда не вернусь, – рявкнул он. – Лучше пойти на корм рыбам, чем коптиться в затхлом спумарийском порту.

Всебор и Зубастик вскочили на ноги и бросились на корму. Их родной город, в котором они прожили всю сознательную жизнь медленно, но неотвратимо растворялся в утренней дымке. И в этом было что-то щемящее и завораживающее.

– Ты слышал как он отозвался о нашей родине? – всхлипнул Жиль. – Мы ведь можем сюда больше не вернуться.

– Ты и в прошлый раз так говорил, – одёрнул Всебор. – Если всё получится, и доберёмся до «Утренней звезды», то через пару недель мы снова будем сидеть в трактире на Сонной улице, попивать тёмное пиво и заедать его жареной рыбой.

– Эй, вы! Салаги! – зарычал Сликкер. – Двигайте к бизань-мачте. Когда выйдем в открытое море, мне потребуются все паруса. Не хочу, чтобы «Пьяного краба» обскакали какие-то флотские.

Подбежал Клаус и, свирепо покосившись на Всебора, схватил его за рукав.

– Болваны! Когда корабль вышел в море, никто не сидит, сложа руки, – закричал он. – Мигом выполняйте приказ. Иначе несдобровать.

Он больно пихнул Всебора в бок, а Жиля умудрился наградить подзатыльником. В иной ситуации, Клаус получил бы в ответ, но оба понимали, что размениваться на мелочи в такой ответственный момент крайне неосмотрительно.

– Я тебе это ещё припомню, – скрипя зубами, процедил Жиль. – Недомерок малахольный. Ух-х-х!

Завывая в вантах, рванул крепкий ветер и, ослабшие паруса тут же гулко заполоскали. Те немногочисленные матросы, что оказались в подчинении Сликкера явно не справлялись. Суровый бриз таскал их по палубе, не позволяя закрепить хлёсткие концы.

– Дер-ж-ж-жать! Твари безмозглые, – взревел капитан. – Эй вы! Уроды в красных сюртуках, хватайте концы. Да зубы не подставляйте. Вишь как ребятки мослами работают...

Но предупреждение оказалось запоздалым, Жиль таки получил свою порцию, и приглушенно вскрикнув, согнулся пополам. Кто-то угодил ему локтем прямо в солнечное сплетение.

Всебор покосился на окровавленные ладони и болезненно сморщился. Грубые верёвки беспощадно содрали кожу, и теперь раны покалывали и саднили.

– Тонковата шкура, – оскалился долговязый здоровяк-матрос. – Ну, ничего походишь на «Пьяном крабе» пару месяцев, обрастёшь мозолями. Я Вертлюга – так меня все зовут.

Матрос сунул Всебору кусок грязной ветоши и кивнул на ладони.

– Намотай на клешни, – пояснил он. – Когда выйдем из гавани, смотреть на раны будет некогда. У входу в бухту буруны такие, что только лавируй. А будешь клювом щёлкать, может и ветром в воду снести.

– Спасибо! – Всебор смущённо кивнул и принялся обматывать руки.

Теперь паруса были закреплены, и оставалось только вырваться из гавани. Судя по всему, на сторожевом корвете пока ещё ни о чём не догадывались. Торговля Спумариса с другими странами знавала лучшие времена, и каждый купец, заглядывавший теперь в город, на обратном пути мог рассчитывать на снисхождение. Потому досматривались суда без пристрастия, а за определённую мзду можно было обойтись и без досмотра.

Над корабельной кухней курился дымок, по палубе сторожевика бегала вислоухая дворняга. Впрочем, офицеры в чьи обязанности входил контроль над гаванью, уже переместились на бак, и с интересом поглядывали на пиратскую шхуну.

– Если тот гусь в треуголке захочет рассмотреть посудину в подзорную трубу, – пиши, пропало! – бросил Вертлюга. – Сразу просечёт, что «Пьяный краб» это не «Морская лань».

– Итак, судари, молитесь своим богам! – рыкнул Сликкер. – Пушки-то они всё ж расчехлили. Врежут ниже ватерлинии, и прощай дорогая...

Шестеро матросов и Всебор с Жилем столпились у левого борта. Только Клаус куда-то смылся. Королевский корвет, выкрашенный и вылизанный по всем правилам военного флота, мерно покачивался на расстоянии пушечного выстрела. Можно было рассмотреть лица офицеров, и даже обгрызенные уши корабельного пса, который, завидев «Пьяного краба» принялся громко лаять.

Сигнальщик на носу сладко зевнул и, взмахивая флажком, подал знак, приказывая бросить якорь. Несколько матросов с корвета вяло стягивали брезент с ялика и ворочали блоками на талях, готовя шлюпбалки к спуску.

– Хочет, чтоб остановились, – смахивая горячий пот со лба, прошептал Вертлюга. – Дурачьё! Остановиться, значит подписать себе приговор.

Всебор с любопытством покосился на матроса. Обветренное вытянутое лицо, смуглая кожа, светлые глаза и длинные просоленные патлы, собранные в хвост. Вертлюга выглядел, так как и должен был выглядеть представитель его профессии. Грубый в обхождениях, поджарый и жилистый по виду.

– «Что-то нам сулит этот день, – промелькнуло вдруг в голове. – А ведь старина Жиль прав, это приключение может выйти нам боком».

Он подумал о Сейбилене, о том, что старик с лёгкой душой занимается в данный момент повседневными заботами, даже не подозревая о случившемся. И ему стало жалко, этого умудрённого опытом, обиженного жизнью человека, который столько для него сделал.

– Что с нами будет, если не получится? – Зубастик стоял рядом и, стуча зубами, дрожал. – Ох, как я не люблю военных...

Похоже на шхуне испытывали одинаковые чувства все кроме Сликкера. Сложная ситуация забавляла пирата, возможный исход его не страшил, он вошёл в азарт и выжимал из судна всё, что было возможно, меняя курс следом за ветром.

– Ещё немного и они поймут, что мы их дурачим, – бросил Вертлюга. – Вот тогда и начнётся настоящая потеха.

Но видимо на корвете уже заподозрили неладное, и офицеры начали громко и суетливо отдавать команды. Послышался свисток боцмана, и на палубу высыпали гвардейцы.

Они выстроились в шеренгу и принялись заряжать мушкеты. Осознание того, что из-под носа уплывает суточный заработок, заставило командира корвета, громко и визгливо выругался.

– Поднять цепь! – завопил он, в ярости взмахивая руками. – Перекрыть выход этим чертям...

Только теперь Всебор заметил, что на прибрежной скале замыкавшей выход из гавани был установлен огромный ворот с барабаном, к которому крепилась толстая ржавая цепь. Натягивая на ходу камзолы, к вороту бежали солдаты береговой стражи.

– Придурки! Этим меня уже не остановишь! – оскалился Сликкер. – Я и не из таких сетей выскальзывал...

«Пьяный краб» поравнялся с корветом и, глумясь над незадачливым противником, Сликкер отвесил командиру военного корабля издевательский поклон. Загрохотала наматываемая на барабан цепь, – несчастные служаки изо всех сил пытались вытянуть её на поверхность, но было уже поздно. Под всеми парусами шхуна вырвалась в открытое море, а ей вслед трескуче защёлкали ружейные выстрелы.

Когда началась пальба Всебор и Жиль, вместе с остальными матросами, попадали на палубу. Схлопотать кусок свинца в шаге от свободы то ещё удовольствие, а стреляли флотские со знанием дела, прицельно и кучно. Пули свистели над самой головой, яростно разносили в щепу и без того ветхие доски корабельной обшивки. Только Сликкеру было всё нипочём. Старик, чуть ссутулившись, так и стоял на мостике, вцепившись обеими руками в облезлый штурвал.

Лёжа на досках палубы, Всебор краем глаза наблюдал за этим странным, но смелым и в то же время очень жестоким человеком. И чем больше он думал, тем меньше доверял капитану.

– «Да приятель, это тебе не полукровка, с его прямолинейностью, – подумал Всебор. – С пиратом не договорится».

Тягаться со стариком в ловкости, да ещё там, где он ощущал себя полновластным хозяином, было бы верхом глупости. Сликкер просто его прикончит.

– Знаешь, я тут вдруг подумал. А ведь на галерах должно быть не хуже, – прошептал Жиль. – Может ну эту «Утреннюю звезду»?

– Поздно уже. Балда! – огрызнулся Всебор. – Теперь придётся идти до конца.

Пальба с корвета стихла, но ещё какое-то время до слуха доносилась брань какого-то офицера. Быстро сняться с якоря и пуститься вдогонку военные не могли, да и желания у них, судя по всему, такого не было. Но зелёную двухмачтовую шхуну они наверняка взяли на заметку.

– Прощай, Спумарис! – с дрожью в голосе проговорил Жиль. – Я буду тосковать по твоим грязным кривым улицам.

Через некоторое время, как и предупреждал Вертлюга, началась невыносимая болтанка. У входа в спумарийскую гавань находились многочисленные отмели, по которым, с рёвом перекатывались вспененные буруны, отчего даже на глубине возникала зыбь.

– Эй вы, олухи небесные, – закричал Сликкер. – Мигом к фок-мачте, да шкоты ослабьте. Хочу поймать фордевинд.

Матросы бросились выполнять приказ, и вскоре грязные косые паруса наполнились ветром, снося пиратскую шхуну в юго-восточном направлении. А Всебор и Жиль непривычные к морской качке, изо всех сил цеплялись за натянутые ванты. Эти неуклюжие попытки устоять на ногах вызывали у моряков неподдельное веселье.

– Чёрт! Они ещё смеются! – процедил Зубастик. – Уж лучше ещё раз пройти через Гринберийский лес, чем кувыркаться на этом корыте.

Однако через полчаса, родные берега превратились в туманную полоску земли и болтанка, наконец, закончилась. Где-то в сизой дали, всё ещё различалась островерхая царская гора и желтоватый королевский замок, окружённый крепостными стенами.

Юго-восточный ветер доносил запахи фруктовых садов и рыбачьих коптилен. Дышалось легко, прохлада, исходящая от морских брызг заставляла сердце замирать от восторга и странных доселе незнакомых ощущений. Никогда в жизни, Всебор не чувствовал под ногами качающуюся палубу и той скорости, которую способна развить быстроходная шхуна, а сейчас всё это он испытал одновременно.

– Сразу видно судари, что вам не знакома морская жизнь, – вкрадчивым голосом, произнёс Клаус. – Это вам не фунт изюма сожрать!

Клаус стоял у фальшборта и приноравливался к порывам ветра, чтобы опрокинуть в воду котёл с помоями. Но, судя по всему, он слишком медлил и часть нечистот, стихия вернула ему назад.

– Я говорю, это вам не изюм жрать, – повторил коротышка, смахивая с рубахи остатки тухлой брюквы. – Море дураков не любит.

– А ты у них что, кашеваром? – поинтересовался Жиль.

– Ну, так, кроме меня на «Пьяном крабе» стряпать никто не умеет, – бросил Клаус. – Я и обувку могу сшить, ежели потребуется.

– И когда у вас обед? – оживился Зубастик. – Говорят у моряков котелки добрые.

– Вот скоро и нахлебаешься, – послышался голос Сликкера. – Боцман! А ну-ка прими штурвал.

От группы матросов отделился широкоплечий, мускулистый крепыш с серебристым свистком на груди. Его обритая голова тускло сверкнула на солнце, и Всебор заметил, что вся кожа черепа этого человека исполосована длинными узкими рубцами.

– А теперь, сухопутные крысы, пройдёмте-ка на ют, – произнёс Сликкер, приближаясь к Всебору и Зубастику. – Как следует, потолкуем, кое-что выясним.

Обходительность старика вызывала подозрения, и неосознанно Всебор потянулся к гиперборейской сабле. Наверное, пират заметил его порывистый жест, но вида не подал, только в единственном глазу засверкал бесовской огонёк. Растянув тонкие губы в улыбке, Сликкер оголил кривые зубы и с показным смущением рассмеялся.

– Вы ребятки, верно, подумали, что я зверь, – произнёс он. – Но быть зверем, естественное состояние для капитана корабля. Особенно когда в его подчинении такие скоты.

Старик взмахнул трёхпалой рукой и ткнул узловатым пальцем в сторону Клауса.

– Уж поверьте, стоит им спустить хотя бы разок и всё. Бунт тебе гарантирован. Боцмана на корм акулам, а капитана отправят в путешествие по доске, или протянут под килем, или вздёрнут на рее. Такие как мой денщик только с виду тихони, а если какая напасть или того хуже мятежом запахнет. Ох, да что там. О-го-го! Только пуля в башку.

Сликкер с интересом уставился на Всебора. Ему явно доставляло удовольствие дурачить людей и рассказывать всякие небылицы.

– Вы хотели что-то прояснить, – смущённо отозвался Всебор. – Если речь пойдёт о конечной цели нашего путешествия, то я хотел бы оставить это в тайне.

– Нет, нет! Мне совсем не интересно, что у вас там за цели. Но если ты будешь со мной не искренним, я не смогу тебе и твоему приятелю помочь.

Сликкер положил свою уродливую длань на плечо собеседнику и слегка сжал пальцы. Всебор тут же ощутил боль и рефлекторно сморщился. Эта демонстрация собственного превосходства была более чем очевидна.

– Оставь своего друга здесь и пошли в кубрик. Там всё и расскажешь, – бросил пират. – Только советую не врать иначе...

Старик в ярости сжал кулак и приглушённо скрипнул зубами.

В каюте капитана со вчерашнего дня ничего не изменилось. Всё те же объедки на полу, загаженные переборки, мусор и бесчисленное количество бутылок у стола.

– Садись! – рявкнул Сликкер. – Сейчас мы немного выпьем, и ты поведаешь мне про свою тайну.

Старик с размаху плюхнулся в деревянное кресло, вытащил из ящика непочатую бутылку и, выбив пробку, плеснул какого-то пойла в грязные стаканы.

– Я благодарен тебе за то, что вытащил мою шею из петли, – осушая стакан, бросил Сликкер. – Признаться, я уж стал подумывать, что фортуна от меня отвернулась. Уж очень тот судебный пристав грозился. Деньги-то у меня закончились, и откупать очередную неделю жизни было уже нечем.

Всебор поднёс стакан к губам и чуть отпил. Глотку обожгло огнём. Таких крепких напитков ему не доводилось пробовать ещё ни разу в жизни, хотя за свою жизнь он перепробовал немало всякой дряни, однако эта была самой отвратительной.

– Островной ром, – ухмыляясь, пояснил капитан. – Чтобы его пить, надо обладать опытом. У меня он есть.

Всебор задумчиво поставил стакан на стол и огляделся по сторонам. Он хорошо понимал, что с этим человеком нужно играть по его правилам. Наверняка, копчёный старик рассчитывал ещё раз поживится за их счёт, и если сразу выложить начистоту, что «Утренняя звезда» везёт не золото, а какую-то посылку для Вирекрейского государя, он может с лёгкостью забыть о своём обещании.

– «Нам обязательно надо догнать „Утреннюю звезду“, – подумал Всебор. – Даже если этого разбойника придётся заставить».

Всебор выдавил улыбку и, подняв стакан, хлебнул ещё раз.

– Корабль, от которого я и Жиль отстали везёт золото, – чуть отдышавшись соврал он. – Часть этого золота моя, другая часть принадлежит получателю в Вирекреии.

– Ах, вот оно что? – оскалился Сликкер. – Вот откуда у вас полные кошели монет. Да ещё такого отменного качества.

– Да! Всё верно! Но это золото может от меня уплыть, потому что, не выполнив поручение, я не смогу получить свою долю.

– Эх! Сынок! Так оплошать по-глупому, – пират вскочил с места и полез в буфет за закусками. – И какая у тебя там доля?

– Не меньше тысячи монет, – ничуть не краснея, бросил Всебор. – Доля приличная, только как догнать «Утреннюю звезду»?

– Это мы обсудим чуть позже, – пират брякнул на стол тарелку с заплесневевшими ломтями сыра. – А что, на этой «Утренней звезде» много охраны?

Не трудно было догадаться, к чему клонил хитрый старик, но Всебор решил ему подыграть и прикинуться дурачком.

– О золоте знают только несколько человек, – пожал плечами он. – Охраняют трое гвардейцев переодетых купцами. Остальные обычные пассажиры и члены корабельной команды.

– Это хор-р-рошо! – протянул пират. – Должен тебя предупредить, что капитан корвета, который нас проворонил у выхода из бухты, может пуститься вдогонку, потому до ночи мы все должны работать как черти. Отныне и до той поры пока длится наш договор, ты станешь выполнять обязанности младшего матроса, а твой зубатый дружок стюарда.

Они немного помолчали, потом Всебор взял ломоть сыра и оглядел его со всех сторон.

– «Утренняя звезда» покинула Спумарис три дня назад, – наконец произнёс он. – Если мы перехватим её в открытом море, и вы капитан доставите меня на её борт, я отдам десятую часть своего золота.

– Отыскать корабль в открытом море не так-то просто, – хмыкнул Сликкер. – Для этого нужно нечто большее, чем везение, но мне знакомы маршруты, которыми в Вирекрею движутся «торговцы». Мы выйдем на них, когда судно пойдёт мимо «Черепашьих скал».

Всебор оказался в подчинении у Вертлюги. Опытный моряк отнёсся к этому с полной серьёзностью и сразу же начал гонять его с различными поручениями.

Жиль от своей новой должности тоже оказался не в восторге. Клаус был редкостной занудой и к тому же цеплялся по малейшему поводу, во всём видя подвох. Не мудрено, что через несколько часов у Зубастика иссякло терпение, и они сцепились в рукопашной драке.

Работать и в самом деле приходилось с полной отдачей, всем кроме Сликкера, который заперся в кубрике и выходил только для того, чтобы проверить, как идут дела. Иногда он покрикивал на боцмана, чтобы тот не отклонялся от заданного курса, иногда просто стоял в дверях и задумчиво улыбался.

Но когда в фарватере кормы "Пьяного краба", показались паруса быстроходного корабля, он как угорелый выскочил из каюты и, отпихнув боцмана, занял место у штурвала.

Глава 4

– Должно быть, эти ребята по мою душу! – рявкнул Сликкер. – Вступать в сражение с моей стороны было бы слишком самонадеянно, особенно без пушек, но побороться за шкуру можно и без оружия.

Всебор стоял рядом и с беспокойством поглядывал на капитана. Он чётко понимал, чем всё может закончиться. Ведь всякого кто будет задержан на пиратском судне, без лишних разговоров сочтут пиратом.

– «И тогда уж галер не миновать, – подумал Всебор. – Бедный старик Сейбилен».

– Моя шхуна в скорости способна потягаться даже с корветом, – прихвастнул старик. – Но только при попутном ветре.

А с ветром творилось что-то невразумительное. Воздушные потоки постоянно меняли направления и серые от грязи паруса, то и дело начинали хлопать. Впрочем, старый пират обладал чутьём отменного лоцмана, и умело лавировал, постоянно меняя курс судна. Казалось, Сликкер прирос к штурвалу, он стал его частью и управлял шхуной с потрясающим искусством.

Всебор изо всех сил цеплялся за поручни, потому что громоздкий корабль, сотрясаясь и поскрипывая на волнах, заваливался то на один, то на другой борт.

Где-то в трюме перекатывался незакреплённый груз, истошно лаял запертый на камбузе судовой пёс, а какой-то матрос, которого по его же собственной ошибки включили в команду «Пьяного краба», громко и протяжно повторял одну и ту же вирекрейскую молитву. Ему было страшно.

– «Немыслимо, – подумал Всебор. – За всё время, что я нахожусь на этой посудине, у меня не случилось ни одного приступа морской болезни».

Мысль обожгла. И тут же он ощутил, как к горлу подкатывается комок. Ноги подкосились, перед глазами поплыло. От внезапно нахлынувшей слабости, он разжал пальцы и кубарем покатился по палубе. Да вдобавок ещё получил по хребту помойным ведром, которое сорвалось с какого-то крюка.

– Ну, ты и салага! – ухмыльнулся Вертлюга. – Это надо суметь так палубу загадить.

Всебор, бледный и взмокший от пота, стоял около кормовой надстройки и, ворочая шваброй, пытался смыть за борт отбросы. Его по-прежнему мутило, но гнусные последствия морской качки, потихоньку уходили. Вертлюга принёс полусгнивший лимон и заставил половину сжевать.

– Хватит, с ним возится, – зарычал Сликкер. – Морская болезнь неизлечима, но к ней можно привыкнуть.

От преследовавшего их судна они оторвались. Во многом этому поспособствовала погода. С юго-востока надвинулись тучи, и полил дождь. Однако им повезло дважды, они не только ушли от злополучного корабля, но и миновали грозы. Где-то позади всё ещё бесновалась стихия, скрыв в сизой мгле таинственного преследователя, а «Пьяный краб», шёл освещённый солнечным светом. На него не упало даже капли.

– Добрый знак! – поглядывая на Всебора, сказал боцман. – А ты парень жилистый, но не морская душа. Уж и не знаю, какого чёрта тебя занесло под крыло Сликкера?

– Моя собственная глупость, – со злостью бросил Всебор. – Глупость и недальновидность.

– Ну, это приятель касается всех нас! – хмыкнул боцман. – Ребятки зовут меня Полосатиком, а родители дали имя Захария. Но можешь обращаться как душе угодно, если потребуется совет.

Всебор перестал драить палубу и с интересом уставился на собеседника. Это из-за шрамов на голове? – поинтересовался он.

– Догадливый! – Боцман хлопнул себя по лысине и оскалился в беззлобной улыбке. – У каждого человека есть своя история. Однажды и ты расскажешь свою. А моя очень похожа на пустую болтовню забулдыг в кабаке, если не считать того, что это сущая правда. Эти шрамы на башке, достались от одной очень прожорливой твари. Есть в океане широты, где неделями длиться штиль, а потом из ниоткуда налетает жуткий шквал и как бешеный зверь начинает всё крушить на своём пути. Как-то и мне довелось попасть в переделку. Шли мы прямым курсом на стареньком, но надёжном галиоте. Тогда мы взяли груз на Сахарных островах, набрались копры и сиропа в бутылях по самые люки. А хозяин наш был человеком предприимчивым, и всё искал выгоды, как бы доставить груз без потерь, да обернуться побыстрее. И вот решил он двигаться не старым каботажным маршрутом вдоль архипелага, а пройти напрямик через Туманное море.

Гнусное скажу я тебе место, на многие мили тянется, вызывая у моряков трепет и ужас. Откопал хозяин в сундуке древние лоции, и давай старпома и шкипера уговаривать. Ну, уговорить-то их оказалось не сложно, посулил, значит им прибавку к жалованью, те и рады стараться. А нас-то простых матросов, кто спросит. Поворчали немного, да что поделаешь. Вот и оказались мы в этом проклятом море в ту пору, когда ветер стих и ничего кроме сырого промозглого тумана вокруг нет. Компасная стрелка выписывает кренделя, петухи в трюме кричат сутки напролёт, а тут ещё старпом по случаю штиля ушёл в запой, и давай день-деньской богохульные песенки горланить. «Всё это не к добру, – сказал тогда старый корабельный плотник. – Хлебнём мы лиха, точно вам говорю». И ведь прав оказался, старая черепаха. К ночи налетел такой ветер, что мигом содрал все паруса. Мачты сгибались и трещали как прибрежный тростник, волны перекатывались от носа до самой кормы, с испугу несколько матросов забрались на самый клотик, а оттуда их вихрем унесло в пучину. Только прощальные вопли и услышали. Ну, думаю, скоро и нам конец придёт. Стал вспоминать молитвы и нашёптывать. А капитан наш совсем озверел, выскочил на палубу и давай размахивать палашом, людей-то не жалко, троих покалечил, а беспомощного человека море быстро прибирает. Кое-как заставил нас на фок-мачте парус развернуть, да что толку, ветер тут же его в клочья изодрал, а потом наш галиот накрыла волна. Должно быть, от напора сорвало крышки люков, и вода хлынула в трюм. Через пять минут судно пошло ко дну, а вместе с ним и наша надежда на спасение. Кто выжил, болтались на волнах и цеплялись за всякий мусор, лишь бы не пойти на корм рыбам. А когда забрезжил рассвет, шторм утих, и снова наступил штиль. Вода гладкая как стекло, ну или как растопленное масло в сковороде. Ни ветерка, ни самой захудалой волны. Одни мы болтаемся посреди моря, а вокруг туман. Выжило то нас не больше десяти, вроде радоваться надо, а на душе так погано, что хоть вой. Откуда ждать спасения, ведь через Туманное море смельчаков ходить днём с огнём не сыскать. А долго ли продержишься, когда под руками только пустой бочонок из-под рома. Вот и стали в голову всякие мысли лезть. Тем, что потопли уже легко, а каково нам. Поневоле завидовать станешь. Так и тосковали мы до полудня, а потом, услышали мы странные звуки, которые вроде как из самой бездны доносятся. Вроде свиста какого-то, но такого тихого и переливчатого, что жутко стало. Стали мы зыркать себе под ноги. Вода хоть и прозрачная, но тёмная, глубина-то в Туманном море огромная, страшно даже подумать. А потом, вижу я, как что-то внизу извивается. То в одном месте, то в другом. Какие-то коричневые ленты. Ну, на своём веку повидал я всякой всячины, извивается и извивается, думаю, чего боятся-то. Однако оказалось, что бояться есть чего. Начали эти ленты к поверхности подниматься и тут-то мы и увидели, какие они огромные и уродливые. Не то рыба, не то червь – должно быть сажени три в длину.

Поначалу эти твари вокруг всё ходили, вроде как приноравливались, а потом стали подплывать и пробовать на вкус. Что там было! Крики, ругань, у кого под рукой какое орудие оказалось, тот по воде молотит. Да куда уж. Как только море обагрилось кровью, твари просто озверели. Начали рвать людей, на куски. От кого руку отнимут, кого за рёбра ухватят. Вот и ко мне одна такая гадина подошла и пасть разинула. А зубы, как штыки на ружьях и вся пасть ими утыкана. Уставилась тварь на меня своими белыми безжизненными глазами и хвать за башку, только и успел я завопить, а она меня уже на дно тащит. Слышу, как клычья по черепу скребут, да так противно и мерзко, что всё во мне возмутилось. Думаю про себя: нет не для того меня мать растила, чтобы какой-то гнусный морской червяк брюхо моим мясом набил. Сорвал с пояса, старенький нож и давай размахивать. Ну, в воде-то особо не помашешь, да видать морские духи решили помочь. Не знаю уж как, а попал мой нож прямиком морскому гаду в глаз. Разжал, значит, он, челюсти, и я как пробка из глубины вынырнул. Кровь по роже струится, в голове гудит, от ужаса зуб на зуб не попадает, и вижу я вдали лодку с нашего корабля перевёрнутую вверх дном. «Вот он твой шанс», – думаю я. И давай грести изо всех сил. Да-а-а! Если б не та лодка давно бы уж мои кости на дне морском чернели. Пару дней так и болтался верхом на днище, подбирал всякое барахло с нашего галиота, всё надеялся что-нибудь съестное выудить. Но, судьба распорядилась иначе...

– Эй, боцман! Хватит пареньку байками голову забивать! – крикнул Сликкер. – Давай-ка, смени меня. Нынче твоя вахта наступила.

Захария, развёл руками и, усмехнувшись, двинулся к штурвалу.

Какое-то время капитан и боцман тихо о чём-то переговаривались. Конечно, Всебору хотелось услышать, о чём разговаривали два этих человека, тем более Сликкер постоянно оборачивался и с нескрываемым интересом поглядывал на него единственным глазом.

– Похоже на этом корыте никому доверять нельзя, – нахмурившись, прошептал Всебор. – Ну, ничего, посмотрим еще, чья возьмёт.

Его по-прежнему не покидали сомнения в правильности собственных поступков: верно ли он сделал, что доверился пирату, да ещё наврал про золото, которого на «Утренней звезде» не было и в помине. Никаких гарантий, в выполнении своей части договора Сликкер не давал, не говоря уж о том, что реакция старика могла оказаться непредсказуемой, особенно когда он узнает, что его обдурили.

– «Да уж! Ситуация! – Всебор почесал затылок и отшвырнул швабру в сторону. – Этот одноглазый тип, пострашнее любого орка».

Зазвонил корабельный колокол, призывающий команду на вечернюю трапезу. Всебор повернулся и заметил своего закадычного дружка. Жиль стоял возле рынды и, выпятив резцы, с энтузиазмом дёргал за бронзовый язык.

– Эй, ты! Салага! – зарычал Сликкер. – Если не прекратишь трезвонить, я не поленюсь и лично научу отбивать склянки твоим дубовой башкой.

Пыл Зубастика тут же остыл и, как ошпаренный, он бросился с глаз долой в распахнутую дверь камбуза.

Как и предполагалось, нести четырёхчасовую вахту у штурвала остался Полосатик. Все остальные члены команды разместились в кают-компании и, рассевшись за широким столом, в ожидании примолкли. Сликкер чинно уселся в кресло и, надменно оглядев подчинённых, принялся изучать трезубую вилку. Этот столовый прибор оказался единственным на корабле и приготовлен он был для капитана, остальные довольствовались деревянными ложками.