Текст книги "Долина долгих снов"

Автор книги: Павел Загребельный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Увайс

Сколько дней прошло с того времени, как он шмыгнул в кусты возле плантации цветов Неба, Увайс не мог сказать точно. Тогда его спас кожушок. Никто из белобородых, бросившихся искать мальчика, не обратил внимания на лежащего в кустах странного зверька со взъерошенной чёрной шерстью. Если бы кто-нибудь дотронулся до зверька, то легко обнаружил бы, что это просто вывернутый мехом наружу овечий кожушок, под которым спрятался Увайс. Но кому бы пришло в голову это сделать?!

Увайс не смог бы объяснить толком, почему он убежал именно тогда, когда их заставляли пить сок. Убежал и всё. А когда уже убежал, то стал думать о том, как выручить Полю и Максима.

Единственное, что он мог сделать, – это проследить, куда их отвели белобородые. Пробраться в храм нечего было и думать. И он понял, что ему остаётся одно: идти к своим горам, вырваться из Долины долгих снов, чтобы привести кого-нибудь на помощь Максиму и Поле.

Около полуночи он достиг берега Тёплой реки. Там он нашёл небольшую чёрную лодку. Определив рукой, куда течёт река, повернул лодку против течения: он хорошо помнил, что белобородые везли их по течению.

Однако вскоре река подошла к мрачной чёрной пещере, из которой, словно из бани, валил горячий пар.

Обойти это место не было никакой возможности: сверху нависали над обрывом стены Яшмового храма. И тогда Увайс – будь что будет – поплыл в пещеру. Там было темно и жарко, так что пришлось сбросить не только кожушок, но и рубашку. Когда жара становилась нестерпимой, мальчик погружал голову в воду; хоть и тёплая, она всё же немного охлаждала. Дышать горячим паром было неимоверно трудно. Мальчик грёб тяжёлым веслом, выбиваясь из последних сил, задыхаясь, потеряв всякую надежду на то, что ему удастся выбраться из этого ужасного подземелья на широкий простор, где над светлыми водами струятся потоки целительного свежего воздуха.

Пещера закончилась неожиданно. Увайс едва не закричал от радости, но удержался, вспомнив, что за ним, возможно, уже следят с берега.

Он ещё некоторое время грёб, чтобы подальше отплыть от Яшмового храма, но потом сообразил, что на блестящей поверхности реки лодка даже ночью отчётливо видна. Стоит кому-небудь заметить лодку, и Увайс погиб! Мальчик быстро поплыл к берегу. Он собрал свои вещи (хотя какие там были вещи!), оттолкнул лодку – пусть себе плывёт в пещеру.

Но войдя в джунгли, Увайс понял: пробираться лесом – это совсем не то, что плыть по свободной реке в хорошей лодке.

Гигантские стволы деревьев были опутаны крепкими, как стальные тросы, лианами, плети этих лиан свисали отовсюду, через каждый шаг приходилось останавливаться и распутывать их. Колючие кусты рвали на Увайсе одежду, ноги его ежесекундно проваливались в какие-то норы, вязли в тине, скользили на округлых телах ядовитых змей, от укусов которых мальчика спасала только его грубая обувь.

Увайс шёл очень медленно. Он не мог свободно идти между клубами лиан, в зарослях шёлковых деревьев с десятками воздушных корней, которые образовали непролазные дебри. Ему приходилось всё время держаться вблизи Тёплой реки. А река петляла и извивалась. И Увайс за день почти не продвигался вперёд. Гор, к которым он так рвался, всё ещё не было видно. С самых высоких деревьев, на которые влезал мальчик, он видел лишь безбрежное зелёное море джунглей и низкое, покрытое плотной пеленой облаков, небо.

Где-то на третий или на четвёртый день странствий Увайс почувствовал, что за ним следят. Какие-то тени мелькали между деревьями справа и слева, чьи-то голоса доносились до слуха, и мальчик мог бы поклясться, что это человеческие голоса. Холодными тисками страх сжал сердце Увайса. Ночевать на земле было опасно, и Увайс с нечеловеческими усилиями взобрался на толстую ветку, которая находилась довольно высоко над землёй.

Усталость оказалась сильнее осторожности, и мальчик заснул так крепко, как не спал ещё ни разу после бегства из Яшмового храма.

Проснувшись утром, Увайс хотел, как всегда, спрыгнуть вниз, но, глянув на землю, так и прирос к своей ветке. Внизу стояло с полсотни темнокожих людей, и все они смотрели на Увайса. Мальчик до того растерялся, что даже не заметил нежных, ласковых улыбок на лицах этих людей. Он не узнал и Путры, который стоял под самой веткой и протягивал к нему руки.

– Что вам нужно? – испуганно крикнул Увайс, выхватывая нож.

Люди что-то заговорили, но мальчик не понял ни одного слова. Тогда Путра догадался, что в тени деревьев мальчик не может видеть его лицо. Он немного отступил назад и, ударяя себя в грудь рукой, несколько раз повторил:

– Путра, Путра, Путра.

Путра обводил руками всё вокруг, показывал на своих товарищей, на джунгли и крепко зажимал что-то невидимое в кулаке. Он хотел сказать Увай-су, что все джунгли – в их руках, что здесь хозяева – они, а не белобородые и альбиносы, и что, следовательно, ему, Увайсу, не нужно бояться.

И мальчик спрыгнул вниз.

Целый день плыл Увайс на большой лодке Путры. Двадцать гребцов дружно били вёслами по тихой воде. Мальчик с надеждой смотрел вперёд, но горы не появлялись. И ещё два дня плыла чёрная лодка по Тёплой реке, пока, наконец, путники не достигли большого озера, которое лежало у самого подножья гор.

В одном месте Увайс увидел много бледных, похожих на мертвецов людей, которые купались в горячих водах озера. Путра знаками пояснил ему, что это набираются сил те, кто долгие годы спал после напитка забвения в Яшмовом храме. Потом Путра повёл Увайса к тому месту, где в озеро время от времени сползали холодные языки снежных лавин, и рассказал, как однажды он увидел в такой лавине трёх людей. Они плыли по озеру на снежных глыбах, как на плотах, и нужно было спасти этих людей, пока «плоты» не растаяли в горячих водах. Увайс понял, что это было как раз то место, куда они скатились со скалы.

Увайс обнял Путру и поцеловал его. Потом попробовал объяснить, что его зовут Увайсом.

– Ты – Путра, – сказал он, указывая на товарища, – я – Увайс.

– Увайс, – повторил Путра и засмеялся. – Увайс.

Мальчик, как мог, объяснил ему, что он доберётся до вершин гор и вскоре спустится снова в долину, чтобы освободить своих товарищей, которых альбиносы заперли в храме. Путра, оказывается, уже позаботился о своём маленьком друге. Увайсу принесли небольшой мешочек с едой, крепкую тонкую верёвку, сплетённую из лиан, острый топорик, который мог в случае надобности заменить альпинистский ледоруб, и какие-то длинные колючки с неизвестного дерева, крепкие и острые, как стальные крючья, которые альпинисты вбивают в щели скал, преодолевая особенно крутые подъёмы.

Потом Путра проводил мальчика к такому месту, где бы ему не угрожали лавины, падающие с гор, и они попрощались.

Удобных выходов из долины не было. Сразу же пришлось взбираться на почти отвесную каменную стену, в которой не было ни одного приметного уступа. До самого вечера Увайс штурмовал крутой склон, забивая колючки и привязывая себя к ним верёвками. Но когда перед заходом солнца он добрался до небольшой площадки и оглянулся, то увидел, что Путра и его товарищи совсем близко. Если и дальше подниматься такими темпами, то до вершины хребта ему не добраться и через месяц, не то что через день или два. Высмотрев выше ещё одну, чуть побольше, площадку, Увайс решил добраться хотя бы туда, чтобы там заночевать и отдохнуть к завтрашнему штурму неприступных скал.

Но когда Увайс повис над пропастью, снизу донёсся голос Путры.

– Увайс! Увайс! – кричал Путра, и в голосе его слышались беспокойство, тревога.

Мальчик не мог оглянуться. Малейшее неосторожное движение – и он скатился бы на острые камни. Когда же через час, добравшись до просторной площадки, он посмотрел вниз, то едва не вскрикнул от неожиданности и ужаса. За ним по той самой каменной стене, по которой он только что взобрался сюда, лезло десятка два каких-то необычно белых человеческих фигур. Они лезли медленно, но упорно, их было много, и они могли помогать друг другу, тогда как Увайс был один.

– Альбиносы! – сразу понял мальчик и заметался по площадке, не зная, что делать. Словно подтверждая его ужасную догадку, снизу в последний раз донёсся слабый отчаянный крик Путры:

– Увайс! Увайс!

Значит, они напали всё же на его след. Альбиносы бросили отряды своих воинов к горам в расчёте на то, что Увайс в конце концов будет вынужден прийти именно сюда, чтобы выбраться из долины. И вот теперь его преследуют.

Их преимущество не только в том, что их много, а Увайс один. Их птичьи глаза всё видят и в темноте, мальчик же вынужден сидеть на этой площадке всю ночь и лишь утром сможет продолжать подъём. Но за ночь альбиносы догонят его! Что тогда будет с Максимом и Полей? О своей судьбе Увайс уже даже не думал.

Он посмотрел вверх. Над ним нависала тысячеметровая стена. Единственное спасение теперь было в том, чтобы взбираться по этой стене всю ночь, не дать альбиносам приблизиться хотя бы на метр. Пока ещё было видно, Увайс осмотрел ближайший участок стены, отметил все выступы и щели, которые можно было использовать при подъёме, и снова повис над пропастью.

Густые облака, окутывавшие скалы, ускорили наступление темноты. Увайс полз вверх всю ночь, не останавливаясь ни на минуту, и всё-таки альбиносы почти догнали его. Утром, когда на мгновение разошлись облака, Увайс увидел белые фигуры, совсем недалеко от себя, а потом долго слышал их резкие голоса, долетающие из облаков. Однако днём альбиносы двигались заметно медленнее. Нужно было воспользоваться этим и как можно дальше оторваться от альбиносов. Мальчик забыл об усталости, об обломанных ногтях на пальцах рук, о изодранных в кровь коленях. Его сознанием неотступно владела одна мысль: уйти от альбиносов, не дать им догнать себя, каких бы усилий это ни стоило.

Но к вечеру Увайс совсем обессилел. Хотелось спать, руки и ноги стали тяжёлыми, как гранитные глыбы.

Он понимал, что больше не выдержит. Ещё несколько десятков метров – и конец.

Даже утро не принесло обычной радости, так как для Увайса и ночь и день слились теперь в сплошную полосу неимоверных страданий, от которых, – он это чувствовал, – вот-вот разорвётся его маленькое сердце.

И как же он обрадовался, когда его рука вместо голого камня нащупала, наконец, мокрую, прохладную подушку снега! Это был снег его родных гор, тот снег, который давал начало быстрым рекам киргизских долин.

Взобравшись на отлогий склон, Увайс натирал снегом лицо и руки, катался по снегу, смеялся и плакал от радости и даже затянул какую-то киргизскую песню – громкую и раздольную, как бескрайние долины в предгорьях Тянь-Шаня.

Весело двинулся он вверх по склону, зная, что теперь уже альбиносам не догнать его. Он не слышал, как испуганно закричали альбиносы, ступив на холодный, скрипучий снег, не слышал сурового голоса их начальника, подгонявшего своих подчинённых. Не видел Увайс, как альбиносы, выйдя из облаков и попав на сияющий под сказочно ярким солнцем снег, попадали на землю и так пролежали до самого вечера. Солнце ослепило их, привыкших, как чёрные нетопыри, к ночной жизни, и они не могли сделать дальше ни одного шага.

Зато Увайс, забыв об усталости, бодро шагал по склону, подставляя свое исхудалое, но весёлое лицо под солнечные лучи, которые падали и падали из голубых небесных просторов.

– Эгей! – радостно выкрикивал он. – Гей-гей-гей!

И вдруг мальчик остановился. Он замолчал и прислушался. В горах возник какой-то странный звук – далёкий и слабый, так что непривычное ухо никогда бы не уловило его. Но Увайс отличил бы этот звук от тысячи других.

Далеко-далеко наверху, там, где должна была быть пещера с цветами Неба, лаяла собачка Битка.

– Эгей-гей-гей! – закричал Увайс и замахал руками, идя навстречу своим спасителям.

Бескрылая птица

– Ты обратила внимание на правую руку Диаса Питара? – спросил Максим Полю, когда они вышли из алтаря.

– Нет, а что такое?

– Посмотри сама.

– А всё-таки?

– Об этом не расскажешь словами.

– Так для чего же ты мне говоришь об этом?

– Чтобы ты завтра обратила внимание.

– Ну хорошо, обращу. А теперь давай спать.

– Попробуем, если альбиносы не вздумают позвать нас на свидание.

– Не думаю. Как видно, тут всё делается без поспешности.

Ночь миновала спокойно. Альбиносы, должно быть, совсем забыли о своих необычных пленниках или были заняты чем-то другим, более важным, потому что Полю и Максима никто не потревожил ни ночью, ни на следующий день. Служитель принёс еду и питьё для Диаса Питара; юноше и девушке не предназначалось ничего, будто их и не было в храме.

– Нам всем тут хватит, дети мои, – сказал Диас Питар, деля еду. – Да разве человек может погибнуть, если он употребляет в пищу всё, что его окружает. Наши деды считали, что во всём есть душа и потому грешно убивать и есть животных. Они не ели ничего зелёного, пока оно не высыхало, потому что во всем зелёном тоже есть душа. Наши деды были ласковые люди. Мы и сейчас ещё такие, но вскоре перестанем быть такими!

Эти слова Диас Питар подтвердил решительным взмахом правой руки, от которой Поля не могла отвести глаз.

Максим сказал вчера правду: правая рука Диаса Питара могла поразить кого угодно. Представьте себе большую мужскую руку, пальцы которой, сильные, подвижные пальцы, сжаты в кулак, и никогда больше не разогнутся. Уже много-много лет эти сильные пальцы ничего не делали, так как перестали двигаться, перестали разгибаться, застыли в этом большом, угловатом кулаке. И пальцы эти жили. Все эти годы на них росли ногти, как растут они у всех людей. А так как ногтям некуда было деваться, то они постепенно впивались в кожу ладони.

Поля не выдержала. Она не могла больше видеть эту стиснутую в кулак руку.

– Кто это вам сделал? – спросила она Диаса Питара, указывая на его правую руку.

– Никто, – просто ответил Диас Питар. – Я сам.

– Сами? Но зачем? – воскликнула девушка.

– В тот день, когда альбиносы бросили меня в этот храм, я поклялся, что буду бороться с ними не на жизнь, а на смерть. В знак этой клятвы я сжал кулак, чтобы не разжимать его до тех лор, пока мой народ не вздохнёт свободно. Я думал так: всё хорошее и нужное мы делаем правой рукой: едим, пишем, собираем рис, обтёсываем камень. А разве борьба с врагом твоего народа – не нужное и не прекрасное дело?

– Да, – согласилась Поля. – Но для чего такая пытка?

– Боль в руке напоминает мне о боли моего народа, – сказал Диас Питар. – Она напоминает также о том, что борьба никогда не бывает лёгкой, что она не обходится без крови и страданий. Я не терял времени даром. Я готовился сам и готовил свой народ к будущей борьбе. Мы научились переносить казалось бы нестерпимую боль, мы можем без содрогания стоять между четырьмя огнями, умеем стоять на голове или балансировать на неимоверной высоте, не боясь потерять равновесие. Мы умеем задерживать дыхание, когда это нужно. Мы можем обходиться без пищи и питья столько времени, сколько нужно для того, чтобы молодой месяц стал полным.

– Если у смуглолицего народа такие выносливые воины, почему же он не восстаёт против альбиносов? – спросил Максим.

– Вскоре он восстанет, – ответил Диас Питар.

Потянулись дни, однообразные, долгие и тоскливые. Диас Питар каждый день царапал что-то на пальмовом листе, молился, делал физические упражнения, среди которых, между прочим, был и опасный подъём почти под самый купол центрального нефа храма, и время для него проходило незаметно.

– Дни идут за днями, как взмахи ресниц, – говорил он.

Зато Поля и Максим не могли сказать так. Для них течение времени превратилось в настоящую пытку. Дни им казались долгими, как годы, скучными и бесцветными, а ночи были полны тревожного ожидания.

Однажды Максим и Поля заснули крепко и беззаботно, словно маленькие дети. И могло случиться так, что именно в эту ночь они стали бы жертвами злого замысла альбиносов.

Проснулись они одновременно, так как обоим не хватало воздуха, грудь что-то сжимало, а сердце билось глухо, тревожно и ускоренно, словно хотело вырваться на свободу из тесной клетки рёбер и улететь неведомо куда. И не менее тревожно звучал в тёмной пустоте храма чей-то глухой голос.

Максим ничего не понял. Поля разобрала, что голос откуда-то сверху повторял всего два слова: «Белый дым! Белый дым!»

Голос принадлежал Диасу Питару. Поля тронула Максима за плечо.

– Мне нечем дышать.

– Мне тоже, – сказал Максим. – Тут что-то случилось.

Они вскочили на ноги и увидели, что по полу, достигая их колен, стелется густой белый дым. И будто подтверждая это, сверху снова раздался голос Диаса Питара:

– Белый дым! Белый дым!

– Откуда он кричит? – не мог никак понять Максим. – И что это за дым?

– Не время сейчас устанавливать химический состав этого дыма, – направляясь к алтарю Диаса Питара, сказала Поля, – нужно быстрее выбираться отсюда.

– Куда прикажете? – насмешливо спросил Максим.

– Наверх. Раз дым стелется по полу, значит наверху он нам не будет страшен.

В тот же момент появился Диас Питар и, призывно размахивая руками, повёл их за собой. Они брели в волнах белого дыма, как в тумане. Волны эти наплывали одна на другую, и было видно, что они поднимаются все выше и выше.

– Быстрее, – хрипел Диас Питар. – Быстрее! Ухватившись левой рукой за какой-то выступ в стене храма, он ловко полез вверх, зовя за собой молодых товарищей по несчастью.

– Что ж, – сказал Максим, – попробуем и мы, Поля, если не хотим задохнуться в этом белом чаду. Держись за дедом, а я буду прикрывать тебя снизу. Если сорвёшься – поддержу.

– А если ты сорвёшься? – спросила Поля.

– У меня нет такого права, – засмеялся Максим. И они начали взбираться наверх, пользуясь как ступеньками многочисленными статуями и архитектурными украшениями и ежесекундно рискуя полететь вниз.

А белый дым всё поднимался и поднимался, словно тесто в квашне, и страшно было оглянуться, зная, что сзади медленно, но уверенно гонится за тобой удушье.

Уже светало. Где-то за горами зарождалось солнце, оно вот-вот разбудит Долину долгих снов, а здесь в предрассветном сумраке храма трое людей боролись с молчаливым, упрямым и неумолимым врагом.

Диас Питар хорошо знал расположение верхних отверстий в стенах храма и, по-видимому, вёл Максима и Полю кратчайшим путём. Но всё же им долго, слишком долго не попадалось ни одной, хотя бы самой маленькой, отдушины, из которой повеяло бысвежим наружным воздухом. Казалось, воздух в храме уже весь был отравлен белым дымом, хотя в действительности дым был далеко внизу.

Наконец, Диас Питар добрался до окна, скрытого за изображением двух слонов, и по очереди подтянул к себе Полю и Максима.

– Идите за мной, – приказал он.

Они прошли через длинный узкий тоннель и очутились на большой, в несколько сот квадратных метров, площадке. Эта площадка, очевидно, служила крышей одного из боковых крыльев нефритового храма и была скрыта от взглядов снизу высокой балюстрадой со столбами в виде танцовщиц, оплетённых змеями.

– Тут мы останемся до тех пор, пока в храме будет стоять белый дым, – сказал Диас Питар.

– А долго он там будет стоять? – поинтересовался Максим.

– Много дней. Он тяжелее воздуха, и в нём задыхается всё живое. Альбиносы уже пускали на меня этот дым, но я каждый раз спасался тут. Они думали, что я умру от голода, но мне, чтобы поддержать дух в теле, достаточно нескольких глотков воды, которые я находил в каменных желобах после дождя.

– Они, должно быть, жгут что-то внизу, под храмом, – пробормотал Максим, – и в результате неполного сгорания образуется много углекислоты. Ты, Поля, слышала о Собачьей пещере, где-то в Сицилии, что ли?

– Нет, не слышала.

– Там есть такая пещера, в которой человек чувствует себя совершенно нормально, а собака уже через минуту задыхается и может совсем погибнуть от недостатка воздуха. Объясняется это тем, что в пещере из-под земли выделяется углекислый газ, который, будучи тяжелее воздуха, не подымается высоко, а всё время держится возле самой земли. Вот и мы попали в такую пещеру. Надо было бежать нам всем, – вздохнул Максим.

– Все мы не могли бежать, потому что это сразу бы заметили.

– Тогда вместо Увайса должен был бежать я, – настаивал юноша. – Всё-таки у меня больше сил и выдержки, чем у двенадцатилетнего мальчика.

– Это ещё требуется доказать, – засмеялась Поля. – Не стоит тратить последние силы на бесполезный спор, – сказала она. – Давай сидеть и поглощать тепло.

– Чтобы восполнить те калории, которые мы должны были ввести в своё тело с пищей, – улыбнулся Максим. – Так, к вашему сведению, это не поможет.

– А всё-таки благодаря Диасу Питару мы спасены, – напомнила Поля.

– Нам ещё нужно спастись от голода, – невесело усмехнулся Максим. – Ведь Диасу Питару никто не принесёт есть до тех пор, пока из храма не выйдет весь белый дым. А если так, то значит, нам на этой небесной высоте придётся питаться только пейзажами и вольными ветрами, если, конечно, углекислота не доберётся и сюда. Да вот она, кажется, уже и заявилась к нам.

Действительно, из того самого тоннеля, по которому полчаса назад они шли, появились первые несмелые полосы белого тяжёлого дыма. Поля испуганно попятилась. Диас Питар успокаивающе сказал:

– Ветер будет разносить отсюда белый дым, и он нам не страшен.

Не страшен. Легко так говорить этому удивительному старику, у которого нечеловеческая выдержка и который не боится ничего на свете. А что будут делать они вот тут, под самыми облаками?

Максим подошёл к краю площадки и глянул вниз сквозь причудливые извивы балюстрады. Земли не было видно. Она лежала, укрытая мягким туманом, со своими лесами, реками и строениями, сооружёнными руками смуглых людей, Нечего было и думать о том, чтобы спуститься вниз по внешней стене храма, – в отличие от внутренней, сплошь покрытой архитектурными украшениями, она была почти совершенно гладкой. Нужно было ждать. А чего ждать?

Тем временем всё в природе происходило по раз навсегда заведённому порядку. Появилось на короткое мгновение солнце, заблестели в Долине долгих снов воды, зазеленели леса, забелели снега на высоких горах, за которыми лежала родная земля Максима и Поли. Потом надвинулись отовсюду облака, затянули небо, и ещё тяжелее и пасмурнее стало на душе у девушки, еще более изнервничавшимся казался Максим.

– Я считаю, что единственная наша надежда теперь – это Увайс, – сказал он голосом, в котором трудно было почувствовать хоть каплю этой надежды. – Как ты думаешь, Поля, удалось ему добраться домой?

– Если он даже достиг гор, то вряд ли ему самому, без помощи, удалось пройти через ледники и снежные перевалы, через которые мы шли к пещере с цветами Неба, – ответила Поля.

Они замолчали, думая об Увайсе. Диас Питар бормотал «бхагавата», что означало «бог»… Где-то далеко внизу жила своей обычной жизнью Долина долгих снов. Над их головами изредка пролетали большие птицы, медленно взмахивая широкими крыльями.

Вдруг Диас Питар, который стоял, вперив взгляд в одну точку, быстро повернулся к Поле и, ткнув рукой в воздух, взволнованно сказал:

– Там птица. Бескрылая птица.

Максим и Поля подбежали к старику и поглядели в ту сторону, но ничего не заметили, – кругом только покрытое облаками небо.

– Вот, вот, она летит прямо на нас! – продолжал выкрикивать Диас Питар. – Разве вы не видите?

Не совсем удобно было признаваться молодым, двадцатилетним людям, что у них зрение хуже, чем у Питара, но так оно и было: ни Максим, ни Поля не видели никакой бескрылой птицы.

Да и как увидеть на большом расстоянии маленькую чёрную точку, которая медленно плыла над долиной! Лишь через несколько минут оттуда, куда показывал Диас Питар, долетел едва слышный звук, похожий на гудение овода или большой мухи. Теперь уже и Максим и Поля увидели, наконец, небольшой круглый предмет, который летел прямо к храму.

– Клянусь, что это вертолёт с нашим Увайсом, или же я не Максим Кочубей! – воскликнул юноша и, поспешно сняв с себя рубашку, полез на балюстраду, чтобы подать знак пилоту.

Диас Питар недоуменно посмотрел на Полю.

– Это летят наши друзья, – объяснила она старику. – В моей стране построены такие бескрылые железные птицы, которые переносят нас туда, куда мы захотим.

– Бескрылые птицы – и летают? – поражённо пробормотал Диас Питар.

– Мы, люди, тоже бескрылые, а вот научились покорять себе небесную стихию, – сказала Поля, наблюдая за тем, как Максим, едва держась на верхушке балюстрады, машет своей рубашкой навстречу большому вертолёту с красными звёздами на фюзеляже.

* * *

В моей квартире зазвонил телефон.

– Кто это?

– Бойко.

– Вы, Иван Терентьевич? Но что с вами? У вас такой радостный голос!

– Немедленно приезжайте ко мне, и вы услышите необыкновенную историю.

Я уже рассказал эту историю. Как видите, надпись на щите черепахи, надпись в несколько строк, привела к целому ряду удивительных приключений и событий.

Стоит ли писать о конце? Ведь известно из газет, и все это помнят, как спускались в Долину долгих снов наши вертолёты, как были освобождены Максим и Поля и как Диас Питар, выпущенный из белого форта, наконец, смог стать во главе своего народа.

Долина долгих снов очнулась от вековечного сна. Нет уже там хищных альбиносов, Яшмовый храм снова стал Храмом звучания семи небесных сфер, и красивый смуглолицый народ учит в нём своих детей музыке и пению.

Увайс и Андрейка заканчивают школу и мечтают, что когда-нибудь их пригласят сооружать самую большую в мире тепловую станцию на Горячем озере в Долине подковы.