Текст книги "Солдаты великой земли (Сборник воспоминаний южноуральцев — участников Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.)"

Автор книги: Павел Кузнецов

Соавторы: Николай Цыганов,Михаил Воробьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Советские войска, наступая несокрушимой лавиной, все ближе подходили к Берлину. Тысячи танков, орудий разных калибров, самолетов сосредоточивались для сокрушающего штурма.

…Наша часть наступала на Берлин с юга, где кольцо советских войск должно было сомкнуться. Перед нами была поставлена задача – выйти к Потсдаму.

В сражении за Берлин танкисты, как и воины всех других родов войск, показали образцы боевой отваги, неиссякаемого наступательного порыва. Ничто не могло их остановить на пути к победе. Ломая сопротивление врага, выбивая его из опорных пунктов, они во взаимодействии с пехотинцами и артиллеристами, при мощной поддержке с воздуха упорно пробивались к центру города. Впереди шли экипажи Акиншина, Потапова, Пупкова, Коротеева, Любовца.

До здания рейхстага оставалось два-два с половиной километра, когда мы получили приказ отрезать Котбусскую группировку немецко-фашистских войск, отступающих под ударами Советской Армии. Совершив стремительный марш, танки вышли на шоссе, вдоль которого отходили гитлеровские части.

Впереди двигался батальон, которым командовал капитан Акиншин. Скоро разведка донесла, что в сосновом лесу, тянувшемся левее шоссе, находится противник. Молодой комбат, проявив присущую ему решительность, развернул танки влево. Завязался горячий бой. Все дальше углубляясь в лес, танкисты Акиншина беспощадно громили врага. Однако воспользовавшись тем, что батальон далеко врезался в расположение противника, гитлеровцы стали обходить его, грозя окружением. Батальон оказался в очень трудном положении. Но тут батальон Пупкова, действовавший правее, пришел на помощь. Гитлеровцы, пытавшиеся взять советских танкистов в клещи, сами оказались в стальном кольце.

Танкисты успешно справились с поставленной задачей. Было взято в плен большое количество гитлеровских солдат и офицеров, уничтожено много техники врага.

Знаменосцы свободы

После разгрома Котбусской группировки противника Уральский добровольческий танковый корпус участвовал в боях за освобождение Чехословакии.

Танки шли через Судетские горы, по дороге, извивавшейся между высокими скалами и ущельями. Противник, приспособившийся к местности, поставил на крутых поворотах зенитные пушки, преграждая путь сильным огнем. Зенитные орудия били по танкам прямой наводкой. Преодолеть сопротивление противника вновь помогло хорошо организованное взаимодействие с пехотой. Пулеметчики и автоматчики, которыми командовал отважный майор Старостин, выбирались на горные кручи и внезапными ударами сверху выводили из строя расчеты вражеских пушек.

В одном месте путь танкам преградил завал из огромных вековых сосен. Деревьев гитлеровцы навалили столько, что на расчистку дороги ушло бы много времени. Но тут на помощь пришла русская смекалка. Пустив в ход топоры, солдаты, срубая ветки, пробили в завале широкий коридор. По этому коридору танки и автомашины проскочили вперед. Скоро нами был освобожден первый чехословацкий город – Белина.

Братский чешский народ встречал нас с распростертыми объятиями, с великой радостью и ликованием. В лице советских воинов он видел своих спасителей, своих братьев, избавителей от фашистского рабства.

Особенно волнующей была встреча в столице Чехословакии. В Прагу наша часть, наступавшая с северо-запада, вступила первой. Была глубокая ночь. Навстречу танкам устремились толпы народа. По славянскому обычаю нам на полотенце поднесли хлеб-соль. Люди, плача от радости, обнимали наших солдат и офицеров, матери протягивали им своих детей. Кругом звучали приветственные возгласы: «Наздар! Наздар!».

Наши части подошли к Праге, когда восставшие чехи мужественно сражались против немецко-фашистских захватчиков на улицах города. На окраине Праги мы увидели большую баррикаду, сооруженную из булыжника. Как только наши танки приблизились, из-за этой баррикады вышел чешский офицер, руководящий восставшими. Мы с ним обнялись, как братья. У меня до сих пор хранится серебряная пластинка с видом Праги, подаренная чешскими друзьями в знак братства и нерушимого союза русских и чешских воинов.

Центр города и прилегавшие к нему районы еще были заняты противником. Наши танки, провожаемые ликующим народом, двинулись вперед. Бой в городе не затихал, находиться на улицах было опасно, но чехи не хотели уходить.

Первым поднялся на баррикаду, которую уже успели частично разобрать, танк офицера Бирюкова. За ним устремились другие машины.

Бой за освобождение Праги не был легким. Немало советских воинов отдало свои жизни, чтобы принести свободу столице братского чешского народа. Особенно трудно было прорваться к Пражскому кремлю. Но яростное сопротивление врага все-таки было сломлено. Первым к Кремлю пробился танк, которым командовал лейтенант Чередниченко.

В честь советских танкистов, отличившихся при освобождении столицы Чехословакии, в Праге сооружен памятник. На тяжелом советском танке, венчающем памятник, написаны имена наших славных товарищей – погибших героев.

Пройдут десятилетия, века, но благодарные народы Европы никогда не забудут великого подвига Советской Армии, разгромившей фашизм. Трудящиеся стран, освобожденных от фашистского рабства, как и все простые люди мира, произносят имя советского воина с чувством любви и благодарности. Они преклоняются перед его благородством и мужеством. Великая честь называть себя воином могучей Советской Армии, армии-освободительницы, снискавшей глубокую любовь народов!

* * *

После войны мне довелось встречаться со многими из тех, кто вместе со мною сражался в рядах Уральского гвардейского добровольческого корпуса. Виделся я с Героями Советского Союза Романченко, Потаповым, Пупковым и другими, нашими славными гвардейцами. Офицеры Пупков, Коротеев, Потапов окончили Военную Академию и теперь передают свои знания и боевой опыт молодым танкистам.

Коммунистическая партия и советское правительство, заботясь о безопасности нашей Родины, всемерно укрепляют и совершенствуют Советские Вооруженные Силы. Боевая мощь Советской Армии за послевоенные годы неизмеримо возросла. Наши войска оснащены новейшим оружием, совершенной боевой техникой. И наши воины в совершенстве владеют этим могучим оружием.

Вся история Советских Вооруженных Сил – это пример беззаветного служения Отчизне и народу. Созданная и выпестованная Коммунистической партией, великим Лениным, Советская Армия бдительно стоит на страже свободы и независимости своей великой социалистической Родины.

И. С. Токарев
ВОИНСКАЯ ДОБЛЕСТЬ

Все „за“

Бессмертный подвиг Александра Матросова, рядового солдата, в прошлом воспитанника Уфимской трудовой колонии, широко известен в нашей стране.

Я лично знал этого славного человека и охотно расскажу о нем.

Судьба нас свела в сентябре 1942 года в военном пехотном училище. Мы были курсантами одного отделения пятой роты. Матросову, как и мне, шел восемнадцатый год.

Это был голубоглазый юноша среднего роста, очень подвижный и энергичный. Со свойственным нашему возрасту задором изучали мы воинские дисциплины, уделяя главное внимание тактической и стрелковой подготовке.

Нередко совершали мы ночные марши, вели разведку «противника» и, внезапно появившись перед «вражескими» укреплениями, стремительно атаковали их.

В числе отличников боевой и политической подготовки был и Александр Матросов.

Особенно хорошей чертой характера этого славного человека была готовность помочь товарищу. Может быть, поэтому он и дружил с курсантом Козловым, очень болезненным и слабосильным человеком лет тридцати.

Училище меняло дислокацию, и нам предстояло за сутки пройти пешком свыше 70 километров, чтобы выйти в район станции Платовка. Несли на себе не только оружие, боеприпасы, снаряжение, но и продовольствие, словом, полную боевую выкладку. Командованию представился случай проверить выносливость и закалку своих питомцев.

– На войне будет в сто раз тяжелее, – подбадривал командир взвода.

И мы шли, вспотевшие и усталые, стараясь не терять равнения в строю.

Исключительно тяжело было в пути Козлову. Он так ослаб, что едва передвигал ноги. Матросов, которому самому было нелегко, помог товарищу: на протяжении всего перехода нес его винтовку и вещевой мешок.

– Не вешай голову. На новом месте устроимся по-курортному, нам не привыкать, – подбадривал он товарища.

На одном из привалов командир взвода сказал комсомольцам: «Матросов молодец, выручает Козлова, как родного брата. Я предлагаю обсудить вопрос о приеме Матросова в ряды ВЛКСМ».

Мы, конечно, не возражали. Позвали Сашу.

– Матросов, мы тут решили предложить тебе вступить в комсомол, – сформулировал лейтенант наше общее желание. – Как ты на это смотришь?

– Чувствую себя неподготовленным, – скромно ответил Матросов.

– Пусть подумает. Время грозное, а комсомол ко многому обязывает, – посоветовал комсорг роты.

В зимнем лагере, куда переместилось училище, пришлось временно жить в бывших кавалерийских конюшнях. Начали строить землянки для жилья, кухню, столовую, мастерские и классы. Восемь часов боевой и политической подготовки, четыре-пять часов работы. И так ежедневно. Наступившие холода торопили со строительством.

…Строительство своей землянки первой закончила пятая рота.

– Тепло в солдатской жизни – не последнее дело, – посмеивался Козлов, приминая еловые ветви, прикрытые соломой.

Саша Матросов, конечно, был рядом с ним, и в его голубых глазах светилась радость по случаю трудовой победы. Да и кто из нас был не рад?

Между тем занятия в поле участились. Ночные марши чередовались с дневными стрельбами. Мы заметно возмужали, посерьезнели, мальчишеские заскоки уступили место серьезной солдатской дисциплине и спайке.

На одном из выходов в поле Матросова единогласно приняли в члены ВЛКСМ.

– Буду учиться еще упорнее, – пообещал Саша. И свое слово он крепко держал.

Вдруг занятия прекратились…

– Сдать постельные принадлежности, учебные пособия и приборы! – взволнованно распорядился лейтенант.

– Почему сдать? – не выдержал Козлов.

– Потом узнаете.

В роту прибыл помощник военного комиссара училища. Его обступили со всех сторон.

– Почему нет занятий? Куда переводится училище?

В это время прозвучал горн: «Строиться на обед!» Ни один курсант и не подумал идти в строй.

– Не пойдем на обед, пока не скажете, – гудели голоса курсантов.

– Товарищи! Не хотел раньше времени говорить, но уж ладно скажу, – улыбаясь, ответил политработник. – Половина училища завтра отправляется в действующую армию!

Громовое ура как по команде взметнулось над ротой. Теперь уже все в строю, но ура не прекращается. По душе пришлась новость, ничего не скажешь.

– Я вижу вы все «за», – говорит помкомиссара и довольный уходит в соседнее подразделение.

Последний привал

В начале февраля 1943 года два батальона курсантов выгрузились на станции Земцы Великолукской области. Кругом видны следы жестокой войны с фашистскими полчищами.

На зимнем фоне особенно мрачным и неприглядным показалось нам все окружающее. Сожженные деревни, с торчащими дымоходами, изуродованные деревья, воронки от бомб и снарядов, подбитые танки, исковерканные орудия и машины напоминали огромное кладбище.

Позднее я увидел в глубине рощи еле видимые норы-землянки. В них спасались от гитлеровской чумы советские люди – старики, женщины и дети.

Сколько гнева породило это в нашей груди! Хотелось как можно скорее схватить за глотку отступающих фашистов и отомстить за поруганную родную землю.

…Батальоны курсантов влились в состав гвардейской стрелковой бригады. 50-километровые марши с каждым шагом приближали нас к фронту. Остался позади разрушенный Торопец. Идем только ночью, чтобы не заметил противник с воздуха.

– Последний привал, – объясняет командир роты, и мы буквально падаем в снег.

Кончаются шестые сутки. Осталось 17 километров до переднего края. Вслушиваемся в отдаленную канонаду. Становится немного не по себе, когда раскаты грома доносятся с ясного неба.

Позади 300-километровый марш. Подумать только, совершили переход, и никто не отстал, не заболел, не обморозился. Нас ни разу не обнаружил враг на пути. Зато немецких кладбищ встречалось за время перехода около десятка. На березовых крестах висят каски, – последняя награда солдатам от гитлеровских генералов.

– Так им и надо блудным собакам. Расползлись по Европе и к нам поживиться пришли, – ворчали бойцы и командиры.

Многие пытались считать кресты, и я попробовал было да разве сочтешь! Ведь их тысячи, один к одному.

После короткого отдыха началось первое фронтовое комсомольское собрание нашей роты. Я в то время был членом бюро и хорошо помню, говорили на этом собрании о задачах комсомольцев в бою, о том, что предстоит схватиться с ненавистными душегубами. Каждый должен быть готов к этому.

Артиллерийские разрывы и глухие удары авиабомб впереди, не прекращаясь ни на минуту, создавали тревожную непривычную обстановку и очевидно поэтому выступления были немногословны, но горячи.

Выступал и Матросов.

– Я буду воевать с гитлеровскими бандитами до последней капли крови. Фашистов надо уничтожать начисто, как сорняк!

Подвиг Матросова

Ночью противник обрушил на сосновый лес, в котором укрылась бригада, сильный артиллерийский огонь. В батальоне появились раненые.

Близился холодный рассвет. Второму батальону было приказано выбить противника из деревни Чернушки.

Роты развернулись в цепь и вышли на открытое снежное поле. Первое боевое крещение началось! Наступали сквозь свинцовый ливень, и скоро снег окрасился кровью бойцов. Откуда противник ведет такой сильный огонь? Оказалось, что у немцев на участке было несколько дзотов, из амбразур которых они и поливали нас пулеметным огнем.

В течение дня все роты по многу раз ходили в атаку, но придвинуться к деревне не смогли.

Оборона врага оказалась достаточно крепкой. Искали обходы, слабые места, но всюду натыкались на сильный пулеметный огонь. К вечеру вновь сосредоточились на исходных позициях в лесу. Среди погибших воинов оказался командир нашего батальона.

Утром следующего дня комиссар батальона объявил командирам подразделений новый план атаки:

– Будем наступать левее, прорвемся в глубину обороны, а потом ударим на деревню Чернушки.

И снова началось наступление, тяжелое и кровопролитное.

Путь нашим войскам преградил дзот. Попытки смельчаков подобраться к нему и забросать гранатами не удавались. Тогда поползли к дзоту Александр Матросов и с ним еще один автоматчик. Немцы беспрерывно стреляли, но отважные бойцы продолжали продвигаться вперед, ловко работая руками и ногами.

В суматохе боя, разгоревшегося по всему участку, я потерял из виду пару храбрецов, но последующие их действия вновь привлекли мое внимание.

– Подстрелили одного, гады, – вскрикнул кто-то.

В это же время автоматная очередь прошила амбразуру, и пулемет врага умолк. Цепи поднялись и с громовым ура пошли в атаку. Казалось вот-вот и мы ворвемся в немецкую траншею. Но пулемет ожил и застучал еще ближе, горластый, ненасытный… Воины залегли, и на взбаламученном искрящемся снегу снова заалела кровь.

Матросов оказался рядом с дзотом. Он кинулся к амбразуре и грудью закрыл ее. Пули пронзили благородное сердце патриота, но пулемет захлебнулся и больше не стрелял.

Курсанты батальона снова бежали вперед, стреляя на ходу по убегавшим немцам. Дзот молчал. Гитлеровцы удирали из траншеи по ходам сообщения. Троих солдат противника схватили и повели в тыл. Из дзота вытащили пулемет и коробки с пулеметными лентами – первый боевой трофей.

Наступление развертывалось успешно, и вскоре батальон соединился о лыжниками бригады. Повернув на север, мы продолжали наступать на деревню Чернушки.

Шла вторая половина дня. Густые свинцово-серые облака низко повисли над землей. Я, как и все бойцы, радовался первому успеху.

Меня позвал командир взвода.

– Токарев, тебе, как члену бюро ВЛКСМ, командир роты поручает вернуться назад, к дзоту, и похоронить Матросова. Возьми с собой пару солдат и иди. Сохрани его документы.

Хоронить Матросова? С глубокой болью в сердце я вдруг осознал, что Саши Матросова больше нет среди нас. Вспомнилось комсомольское собрание, на котором он выступал. Подумать только, ведь, это было всего два дня назад!

Холмик у дороги

Саша лежал на правом боку, лицом к амбразуре, совсем как живой. Он будто спал с полузакрытыми глазами после тяжелого труда. Бережно подняли мы боевого товарища и отнесли к дороге, идущей на Чернушки.

– Похороним здесь, на небольшом холмике, – сказал я ребятам.

Земля еле поддавалась лопате… На глубине метра показалась вода.

В левом кармане гимнастерки Матросова – комсомольский билет. Его не задела пуля. Руки мои дрожат от напряжения и волнения. Этот документ надо сохранить. Я прячу в карман пурпурную книжицу и не могу оторваться от мысли: «Саша совершил подвиг, не пожалел себя, чтобы сохранить жизнь товарищей».

Похороны Александра Матвеевича Матросова были сурово просты. Никто не говорил пламенных речей. Земля приняла в свое чрево еще одного настоящего, большого человека.

Возвращаемся в свое подразделение. На сердце тревожно и тоскливо. Из состояния оцепенения вывел крик ура. Это наш батальон ринулся в атаку.

Слава Александра Матросова облетела весь фронт, всю страну, имя его стало бессмертным.

* * *

«Великий подвиг товарища Матросова должен служить примером воинской доблести и героизма для всех воинов Красной Армии», – эти слова приказа Народного Комиссара Обороны выражали чувства всего личного состава Советских Вооруженных Сил.

Тем же приказом гвардейскому стрелковому полку присвоено имя Александра Матросова, славный патриот навечно занесен в списки 1-й роты полка.

С тех пор прошло 18 лет, но подвиг 19-летнего юноши не забыт. Имя его стало символом бесстрашия и готовности к самопожертвованию во имя социалистической Родины.

А. С. Сенников
ОТ ДОНА ДО ОДЕРА

Сверстники давно ушли на фронт, а я оставался по «броне»… В райвоенкомате на мои просьбы неизменно отвечали: «Когда будет нужно, тогда и пошлем». Вызова все не было, и я послал Сталину письмо.

Только таким путем мне удалось, стать военнослужащим.

После коротких курсов политработников я был аттестован политруком роты стрелкового полка и отправлен на фронт.

Война была в полном разгаре.

Присматриваюсь к своему командиру роты иваново-вознесенскому ткачу лейтенанту Валерию Козлову. Он моложе меня, но уже бывал в боях, и мне рассказывали про его «характер».

Козлов любил только наступать. Надо подружиться с ним, ведь теперь мы вместе отвечаем за судьбу России и более, чем за сотню жизней солдат. Валерий – общительный офицер, и я заметил: его уважают бойцы.

Пришли на память суровые дни гражданской войны. Иваново-вознесенские ткачи – добровольцы – под командой большевика Фрунзе громят белогвардейцев. Может быть Валерий сын какого-нибудь ткача-красногвардейца? Узнаю обязательно.

* * *

…Накануне наступления комроты весь недолгий декабрьский день лазил по переднему краю обороны и ставил боевые задачи взводным, а те – командирам отделений.

Первый раз в жизни я проверял, готова ли рота к бою. Под вечер вместе с Козловым провел партийное собрание, поставил задачи коммунистам и комсомольцам. Настроение приподнятое, я волнуюсь. Козлов в заключение своего выступления сказал:

– Утром будем наступать, товарищи. Назад не будем оглядываться, хватит.

Ему горячо аплодировали. С собрания пошли на концерт. Приехали артисты.

Ясная морозная ночь. Сегодня по особенному ярко мерцают звезды. Издалека доносятся глухие рыки артиллерийского огня, а у нас на участке удивительно тихо.

На лесной поляне при свете луны начинается представление артистов.

Я нахожусь с 1-м взводом и думаю, как-то будут завтра драться бойцы. Рядом сидит совсем юноша, младший лейтенант Александр Богаткин. Он поведет в атаку десятки людей и, может быть, его убьет шальная пуля, а пока что он с увлечением слушает концерт.

«А как я сам буду действовать под огнем», – думаю я и не могу ответить.

 
Вы смелые и гордые Отечества сыны,
Вперед! За нашу Родину! Проложьте славы путь, —
 

вплетаются в мои размышления слова песни.

С тех пор прошло семнадцать лет. Утверждаю, лучшего концерта я не слыхал.

…Утром полк построен на той же поляне. Комиссар читает обращение Военного Совета. Когда он произнес последние слова: «За Родину! Вперед на Запад!», – раздался мощный залп. Били пушки всех калибров, и я впервые увидел работу катюш. Сигарообразные, длинные мины отчетливо видны. Началась артиллерийская подготовка.

Роты заняли свои места на исходной позиции. Сигнал. Все поднимаются и бегут вперед на невидимого противника, стреляя на ходу из автоматов и винтовок.

Немцы открыли, встречный огонь, но мы идем безостановочно, еле поспевая за огневым валом артиллерии. Бетонированные укрепления, минные поля, проволока в несколько рядов кольев, ураганный рев пулеметов, минометов, орудий – ничто не могло остановить мужественный порыв солдат и офицеров. Как в тумане, мелькнули траншеи – первая, вторая, третья. И я бежал, как и все, стреляя и крича ура.

В конце концов штурм дивизии закончился захватом Кантемировки. На станции оказались большие трофеи, так нужные для войск. Разбитые итальянские и румынские части отступили, но «союзник» погнал их назад, чтобы восстановить положение. Бой разгорался с новой силой. Мы остались на захваченном рубеже. Тогда полезли германские эсесовские части, но кончилось тем же.

В тот памятный день я видел впервые в жизни, как безжалостная смерть, витая над ротой, выхватывала одного за другим прекрасных людей и моих боевых товарищей.

* * *

Потом потянулись боевые будни. «Взять деревню, атаковать высоту», – следовал приказ за приказом. А сколько их, этих деревень и высот!..

…На сильно укрепленной высоте гитлеровцы задержали наше наступление. Роте поручено прикрыть стык с соседями, чтобы обеспечить продвижение полка.

Бьют вражеские пулеметы. Передвигаемся короткими перебежками, ведя огонь на ходу.

Взвод младшего лейтенанта Богаткина приблизился к самой траншее противника и залег. Но вот взводный встал в полный рост и крикнул:

– За мной, вперед!

И солдаты, несмотря на поток; огня, бросились на врага.

Отделение сержанта Семенова первым ворвалось на высоту. Увидев немцев около Богаткина, Семенов, а за ним Петров бросились выручать командира. У сержанта левая рука на перевязи, но он ловко орудует автоматом, стреляя по фашистам в упор.

Рота овладела высотой, но с новой силой враг атаковал наши позиции. При отходе тяжело раненые Семенов и Петров остались на поле боя. Саша Богаткин, когда узнал об этом, рвал на себе волосы, но сделать ничего нельзя было.

Под утро, рота атаковала Верхнюю Серебрянку, но гитлеровцы покинули ее часом раньше, бросив один танк и несколько неисправных машин. На сельском кладбище обнаружили трупы Семенова, Вани Петрова и еще одного бойца. Вот что передали жители:

– Пленных русских притащили в хату. Офицер потребовал сказать, что за части в Нижней Серебрянке. Тяжело раненные бойцы мужественно молчали. Их избили палками и снова продолжали допрос.

Семенов с презрением крикнул:

– Скоро вам, гады, придет конец. Идет наша Армия!

Палачи отрезали сержанту язык и уши. Жестоко избили, наконец, пристрелили.

Ваня Петров и неизвестный боец подверглись таким же пыткам, но наотрез отказались выдать своих. Им обоим отрезали носы и уши, а потом убили.

Мы похоронили героев и на их могиле поклялись отомстить беспощадно врагу.

Приехал командир дивизии полковник Проценко и с ним старший лейтенант Курень, Комдив благодарил роту за успехи и поругал нас, командиров, за потери.

– Преследуя врага, не старайтесь бить в лоб, охватывайте, обходите, нападайте с тыла.

* * *

Рота скоро подошла к селу Лозо-Александровка, но взять с ходу его не смогла. В километре от села залегли. Скоро вечер. Неужели и эту ночь придется лежать в снегу?

Гитлеровцы ведут очень сильный огонь, и у нас опять появились раненые.

– Только бы поскорее подошли катюши, – говорит Валерий. – Два залпа, и мы их вышибем из теплых хат.

Ползу вдоль цепи и рассказываю воинам о задаче и плане атаки. Бойцы говорят:

– Фашистские собаки греются по избам. Чем мерзнуть, лучше наступать!

А в это время вернулись из разведки три наших храбреца – Помажико, Староверов и Ибрагимов.

– Не менее батальона фрицев расположилось по хатам. Танков, пушек и минометов немного. Техника хорошо замаскирована, – докладывал Помажико. – Охранение полукругом, а с тыла обороны нет. Штаб в доме райсовета, на площади.

Перед рассветом прибежал связной от комдива с приказанием, немедленно начинать атаку. Козлов лежал с высокой температурой и поручил командовать мне.

Залпы подошедших катюш возвестили начало атаки. Цепь без выстрела двинулась к селу.

Сонные гитлеровцы, перепуганные стрельбой и пожаром, убегали вдоль улиц, но смерть настигала их всюду, скоро Лозо-Александровка была очищена от фашистской нечисти.

Нашими трофеями оказались груженые повозки, несколько автомашин и танков.

Повар Иванов приготовил завтрак и весело приговаривал:

– Кушайте, орлы. Поработали на славу и померзли вдоволь. Не хватит – добавка обеспечена.

И опять приезжал Проценко и крепко благодарил роту. В это время в хату вошли две девушки в кубанках с красными ленточками.

– Партизанский отряд в Фастове. Противник отходит, – доложили они и добавили: – Плохо чувствовали себя фашисты во время вашего наступления на село, бежали в одном белье!

* * *

Рота получила распоряжение: оказать соседнему полку помощь – занять вместе с ними станцию Н. в девяти километрах от нас. Подойти к станции нужно ночью и ударить во фланг и тыл.

…Солнце клонилось к закату и наконец нырнуло за линию горизонта. Рота вышла за окраину села, и холодный неласковый ветер пахнул в обветренные лица солдат.

Не доходя километр до станции, остановились на дороге, ведущей в лес. Изредка гудели паровозы, слышались отдельные выстрелы. Соседнего полка не было. Комбат был с нами. Он приказал рассыпаться в цепь и начать наступление. Пулеметный огонь полоснул со станции по ротной цепи, и нам пришлось залечь метрах в трехстах от нее.

Мерзлый грунт не поддавался лопате. Значит об окопах нечего и мечтать. К половине ночи многие обморозились. Чтобы не вывести всю роту из строя, Курень, командир батальона, распорядился отойти в лес. Собрались там и выяснилось: 12 человек мы уже потеряли.

– Ведите роту обратно в Лозо-Александровку, – скомандовал комбат мне.

Многих вели под руки, и 9 километров показались бесконечными.

Утром роте пришлось снова идти к станции, так как полк подошел и начал бой.

Два часа продолжалась схватка. Фашисты отступили. Мы заняли станцию, смотрим – на всех парах подходит поезд. Гитлеровцы выскакивают на ходу.

– Запоздали, господа захватчики, – шутит Саша Богаткин, весело потирая руки.

Ни один немец не ушел из эшелона. Только разделались с этим, идет еще эшелон, – продовольствие, боеприпасы и обмундирование. Приняли «подарок». Очень кстати.

К вечеру подошли остальные роты батальона, и нас отвели в соседнюю деревню на отдых.

* * *

Война закончилась. Я снова учительствую. В Ново-Баландинской средней школе идет, как и по всей советской стране, напряженная работа. Мы готовим наших детей к новой, счастливой жизни, к труду в коммунистическом обществе.