Текст книги "Наследники"

Автор книги: Павел Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Вдова

Часы в кабинете адвоката показывали три минуты десятого, когда зазвонил внутренний телефон.

– Артемий Андреевич, к вам посетитель, – звонким голосом известила секретарь. – Протасова Бэлла Альбертовна.

– Да, я жду ее, – отозвался Павлов. – Пусть заходит, и, пожалуйста, организуй чай.

Он поднялся из-за стола, когда дверь уже открылась.

– Вы пунктуальны, Бэлла Альбертовна, – похвалил он пожилую женщину. – Доброе утро! Располагайтесь. – Адвокат жестом показал на массивный диван, обтянутый бежевой кожей.

– Здравствуйте, Артемий Андреевич, – проговорила вдова, не без усилий присаживаясь на диван. – Увы, это утро для меня далеко не доброе… Как и многие предыдущие.

Артем подвинул стул к сверкающему глянцем журнальному столику и сел напротив Протасовой.

– Сейчас принесут чай, – сказал он. – Или, быть может, вы предпочитаете кофе?

– Благодарю, но кофе мне уже нельзя, врач запретил, – вздохнула она.

Павлов внимательно смотрел на посетительницу. Прежде ему доводилось встречаться с ней, только было это лет пять назад. Но даже учитывая минувшие с того момента годы, он был поражен происшедшими переменами с Протасовой, словно прошли не пять, а все двадцать пять лет. Пальцы, беспрестанно комкающие вышитый платок, опущенные уголки губ, глубоко запавшие глаза, наполненные безысходной тоской, красноречиво говорили сами за себя – к безутешному горю, обрушившемуся из-за смерти супруга, добавилась новая беда, и Артем мог только догадываться, что происходит в душе этой хрупкой, интеллигентной старушки, которая вот-вот готова расплакаться прямо у него в кабинете.

– Бэлла Альбертовна, давайте постараемся не волноваться и начнем с самого начала, – нарушил паузу Павлов. – Для того чтобы я смог вам помочь, мне нужна ясная картина происходящего.

– Да-да, конечно, простите, – пробормотала вдова и перевела взгляд на Артема. – До нашей встречи Андрей Васильевич был женат, но развелся в шестидесятых годах… Мы поженились в 1974 году, через год у нас появилась дочка Марина. К сожалению, она родилась с серьезным недугом. Не буду вдаваться в медицинские термины, суть в том, что у нее парализована нижняя часть тела. И все это время, вплоть до смерти Андрея Васильевича, мы прожили вместе… Есть ли смысл перечислять заслуги моего покойного мужа перед страной?

– Андрей Васильевич был талантливым и выдающимся писателем своей эпохи, – подтвердил Артем. – Это факт. Но для дела по спору о наследстве сейчас большее значение имеет материальная сторона. То есть то имущество, которое осталось после его ухода. Давайте начнем с этого.

Протасова молча положила на столик папку с документами.

– Хорошо, можно и короче, – добавила она, прежде чем адвокат взял папку в руки. – Загородный дом в Барвихе, в котором в настоящее время проживаем мы с Мариной. Трехкомнатная квартира на Маросейке… Дачный участок с домом в Крыму… Деньги… У Андрея было два счета. Он не скрывал от меня свои сбережения… В общей сложности там около пятидесяти миллионов рублей…

Голос Бэллы Альбертовны предательски дрогнул, и она, торопливо промокнув глаза платком, быстро взяла себя в руки.

– Вы сказали, что до вашей женитьбы у Андрея Васильевича была другая семья, – напомнил Артем.

– Да, супругу звали Раиса Денисенко, – пояснила Бэлла Альбертовна. – Племянница Никиты Хрущева, кстати.

Адвокат удивленно приподнял бровь.

– Да-да, Андрей Васильевич был не промах в выборе невест, – грустно улыбнулась вдова. – Впрочем, это к делу не относится. Раиса умерла давно, где-то в середине девяностых. От этого брака у моего покойного мужа остался сын Петр. У Петра есть ребенок… То есть внук Андрея Васильевича… Зовут Эдуард. Весьма непростая личность, это если говорить мягко.

– Я, кажется, припоминаю этого парня, – промолвил Артем, слегка наморщив лоб над переносицей, будто что-то припоминая. – Ваш муж обращался ко мне. Молодому человеку требовалась юридическая помощь. Речь шла тогда о ДТП. И виновником был этот Эдик.

– Да, все верно. К сожалению, это неприятное событие никак не вразумило или, как теперь принято говорить у его сверстников, не вправило мозги юному отпрыску, – со вздохом проговорила Бэлла Альбертовна. – Собственно, он и его отец Петр – все, кто остался от той семьи. Причем у меня нет уверенности, что Петр жив – он как-то внезапно исчез из поля зрения, и я давно ничего не слышала о нем. В общем, на тех родственниках можно поставить крест.

– Ошибаетесь, – возразил Артем. – По закону, даже если Петр и в самом деле умер, Эдуард может требовать долю своего отца по праву представления.

Увидев недоуменное выражение на лице Протасовой, Павлов объяснил:

– К примеру, у пожилого мужчины есть два сына. У одного из них – тоже сын, а у другого – дочь, то есть, внук и внучка. Неожиданно глава семейства (наследодатель) и один из сыновей, у которого дочка, погибают в автокатастрофе. В таком случае наследниками по закону будут оставшийся сын и внучка, то есть дочь второго погибшего сына.

– Теперь понятно, – кивнула Бэлла Альбертовна.

– Но это произошло бы в том случае, если бы не было завещания, – продолжал Артем. – Насколько я понимаю, Андрей Васильевич составил завещание, по которому оставлял все имущество и деньги вам с дочерью?

– Разумеется. Именно так было прописано в первом завещании, которое я хранила у нас дома. Оно у меня с собой. Показать?

– Позже, – остановил ее Павлов. – Пожалуйста, продолжайте.

– Примерно пару лет назад Андрей Васильевич познакомился с семейной парой, это Руслан Сацивин и Лидия Коржина. Как я поняла, они представляют некий фонд, оказывающий помощь ветеранам войны и труда… Если меня не подводит память, он называется «Гарантия помощи» или «Центр помощи “Гарантия”»… Эти двое обладают феноменальной способностью убеждать людей и вынуждать их делать то, что они скажут! Они быстро находят общий язык с собеседником и моментально втираются в доверие…

На первых порах Андрей Васильевич держался настороже, ведь мы все знаем, как изворотливо и последовательно действуют мошенники, добираясь до цели! Но время шло, и ничего противозаконного со стороны этой парочки я не замечала. Я успокоилась. Сацивин и Коржина стали постоянными гостями в нашем доме, они часто приглашали Андрея на какие-то торжественные мероприятия, выставки, лекции и прочее… Лишь однажды я встревожилась не на шутку – муж как-то обронил, что Сацивин предложил оформить уход за нами в виде пожизненной ренты, на что Андрей Васильевич ответил категорическим отказом.

– Я попрошу вас дать мне координаты этих благодетелей, – сказал Артем, делая пометки в блокноте.

– Конечно, только в последнее время они практически не отвечают на мои звонки.

– Давайте перейдем ко второму завещанию вашего супруга. Я правильно понял, что нотариус зачитал вам совершенно другое завещание, нежели то, что хранилось все эти годы у вас?

Стараясь не упустить ничего важного, Бэлла Альбертовна рассказала адвокату все, что произошло в нотариальной конторе.

Выслушав, Павлов погрузился в размышления, размеренно барабаня пальцами по столу.

– Копия этого второго завещания у вас есть? – наконец спросил он, поднимая глаза.

Протасова отрицательно покачала головой.

– Мне стало плохо, и я потеряла сознание, пришла в себя только в карете «Скорой», – пояснила она. – Марине дали возможность сфотографировать это завещание на телефон… У меня есть…

– Вы позволите?

– О чем разговор!

Отыскав нужное фото на смартфоне, Бэлла Альбертовна показала его адвокату.

– Здесь сказано, что душеприказчиком назначен Сацивин, – сообщил Артем. – Вы знаете, что это означает?

– Весьма приблизительно. Что-то вроде управляющего?

– Вы правы. Это лицо, на которое возлагается обязанность по исполнению завещания, – объяснил он.

– Даже если он одновременно является наследником? – не поверила вдова.

– Это не противоречит законодательству. Из сего документа следует, что загородный коттедж, в котором вы сейчас проживаете, тоже отошел в собственность этой пары в равных долях. Но с одной существенной оговоркой – вы с дочерью имеете право проживать в нем пожизненно.

– Да, Сацивин потом мне тоже это все разъяснил, – отозвалась Протасова. Из сумочки она достала старомодный бамбуковый веер и, раскрыв его, принялась энергично обмахиваться. – Что, мол, никто нас на улицу не выгоняет… Только я воспринимаю этот жест как брошенную кость собакам!

– Он как-то объяснил, что вам, по сути, ничего не досталось? – спросил Павлов, в упор глядя на вдову. – Просто интересно услышать хоть какую-то версию, если эти люди удосужились ее приготовить для вас.

Бэлла Альбертовна вновь принялась мять платок.

– Он рассказал, что Андрей Васильевич собирался снять фильм по одному из своих произведений… Вроде как заключил договор с какой-то кинокомпанией, но для съемок понадобилась астрономическая сумма! Он не хотел снимать деньги со своих счетов и занял нужную сумму у какого-то бизнесмена в расчете на то, что расплатится с долгами, когда фильм окупится. Но, как выяснилось вскоре, эта кинокомпания оказалась мошеннической организацией, которая попросту присвоила деньги моего мужа… А человек, который ссудил эти деньги Андрею, потребовал их назад. Поэтому мой муж составил такое странное завещание, иначе мне пришлось бы расплачиваться всем имуществом по его долгам. Неужели долги тоже переходят наследникам?!

– Переходят. Таковы нормы Гражданского кодекса о наследстве, – подтвердил Артем. – Наверняка Сацивин убедил вас в том, что изъять у них с супругой имущество будет сложнее?

Бэлла Альбертовна кивнула.

– Предусмотрительные ребята, – оценил адвокат.

– И как только они разберутся с долгами моего мужа, все имущество снова перепишут на нас с Мариной, – добавила Протасова, и в ее голосе прозвучала нотка надежды.

– Нда. Бэлла Альбертовна, вы притчу про Ходжу Насреддина помните, как он обещал научить осла говорить?

Бэлла Альбертовна тяжело вздохнула.

– Но все же эти предприимчивые «благотворители» не учли один важный момент, – внезапно сказал Артем, что-то отметив в блокноте. – А может, просто забыли впопыхах.

Протасова замерла, ее худая рука с веером застыла в воздухе.

– Вы сказали, что ваша дочь имеет инвалидность с рождения, – произнес Павлов.

– Совершенно верно, у нее первая группа.

– А вы являлись нетрудоспособной супругой умершего.

– Да, – нерешительно подтвердила вдова, не совсем понимая, куда клонит адвокат.

– Открываем Гражданский кодекс, статья 1149, – сказал Артем, начиная листать пухлый сборник. – Она гласит: «…нетрудоспособные дети наследодателя, его нетрудоспособные супруг… а также нетрудоспособные иждивенцы наследодателя… наследуют независимо от содержания завещания не менее половины доли, которая причиталась бы каждому из них при наследовании по закону…»

Закончив цитату, он посмотрел на пожилую женщину:

– Вы и ваша дочь имеете право на обязательную долю.

– Господи, мне даже в голову это не пришло, – медленно проговорила Бэлла Альбертовна.

– Странно другое. Нотариус должен знать такие очевидные вещи. – Артем задумчиво крутил в руках ручку. – Или он дилетант, что маловероятно, или состоит в сговоре с мошенниками…

– Артемий Андреевич, вы возьметесь за мое дело? – тихо спросила старушка. – Извините за мою настойчивость, но мне… элементарно больше не к кому обратиться. А вам я полностью и всецело доверяю.

– Я тронут вашими словами, Бэлла Альбертовна, и вашим доверием, – сказал Павлов. – И я знал вашего супруга. Пускай наше знакомство было поверхностным, но я ничуть не сомневаюсь, что это был порядочный, честный и самоотверженный человек, многое сделавший для нашей страны. И я верю, что он никогда бы не предал свою любящую семью, в какие бы неприятности ни попал. Конечно, я возьмусь за ваше дело, и, уверен, совместными усилиями мы восстановим справедливость.

Глаза Протасовой заблестели от слез.

– Вы не представляете, как мне было важно ваше согласие, – прошептала она. – Вот только… мы сейчас практически нищие… и заплатить я вам смогу не скоро… я…

– Оставим пока разговоры о финансах, – мягко остановил Артем вдову. – Сейчас главное – результат. Первичные цели намечены. Не падайте духом, Бэлла Альбертовна, ваше дело правое, и победа будет за нами!

Встреча с отцом

Из последнего вагона прибывшей на остановку Бирюлево-Товарная электрички вышли двое молодых людей. Двери поезда закрылись, и тот, стремительно набирая скорость, с шумом унесся прочь. Парни продолжали стоять, c заторможенным видом оглядываясь по сторонам. Со стороны могло показаться, что их разбудили минуту назад и, еще не проснувшихся, вытолкали на перрон.

– Ты точно уверен, что это где-то тут? – наконец спросил Алекс. Слегка покачиваясь, он бестолково ерзал по карманам.

– Думаю, что да, – ответил Эд. Разбитая накануне неизвестным громилой губа уже начала заживать и выглядела получше, затянувшись корочкой, зато под правым глазом расцвел фиолетово-желтый «фонарь».

Он икнул, посмотрев на приятеля:

– Сигареты ищешь?

– Ну да.

– Мы же перед электричкой последнюю выкурили.

Алекс выругался и снова взглянул на Эдуарда:

– Ты бы хоть очки нацепил. Выглядишь, как бомж с помойки.

– Ага, бомж, – с мрачным видом ответил тот. – Ты, знаешь ли, тоже не на Тома Круза похож. Между прочим, ты сам на мои очки и сел, придурок.

Это обвинение ничуть не смутило Алекса.

– Нечего свои вещи раскидывать где попало, – равнодушно бросил он. – Ладно, пошли, раз уж приехали.

Нетвердой походкой друзья двинулись к выходу.

– Ненавижу, когда «синька» заканчивается, – проговорил Алекс. – Такое ощущение, что вроде ты перед распутьем – или дальше гужбанить, или в завязку уйти… И ты завис, как лох, между небом и землей… Ты какую дорогу выбираешь?

– Вот именно, лох и есть! Не «перед распутьем», а «на распутие»! – злобно отозвался его дружок.

– Чего? – недоумевающе остановился оторопевший Алекс.

– У тебя бабки-то есть? – спросил Эд, не глядя на товарища.

Алекс замотал головой.

– Тогда о чем базар? – сплюнул под ноги парень. – Были бы деньги, тропинка бы быстро нашлась… Кстати, где твоя боевая подруга? Я про Лерку.

– Умотала к сестре в Волгоград, та замуж выходит, – коротко пояснил Алекс, и они замолчали.

Дальше побрели молча. Спустившись по ступенькам вниз, молодые люди зашагали вдоль бетонного забора, сплошь изрисованного граффити. Под подошвами обуви сухо похрустывали камни.

«Бомж», – повторил про себя Эдуард фразу, брошенную Алексом со смесью сочувствия и презрения, и ему стало тошно. «Бомж из помойки»…

Точно, он бомж. И к тому же полный лох! А чего, собственно, обижаться? Своего жилья нет, морда разбита, шмотки не стираны, изо рта перегар, все соответствует…

– Ты говорил, что с батей в контрах, – возобновил разговор Алекс, которому, судя по всему, было скучно идти молча и заниматься самоанализом.

– Ну да, – нехотя протянул Эд.

– Че так?

– Мы же раньше вместе жили. Грызлись постоянно из-за всякой ерунды. В общем, однажды я к нему в заначку залез, он как раз на гараж копил. Намечалась туса в ночном клубе, девки там и все такое, а у меня голяк полный. Бабла не было вообще, отец ни копейки не давал, все жизни учил… Ну я взял, а он, разумеется, потом просек…

Алекс цокнул языком, на лице его расплылась дурашливая улыбка:

– Елы-палы, так это тогда, когда ты всю тусовку поволок потом в сауну? Еще душ из шампанского устроил бабам?

Эд лишь слегка улыбнулся, вспоминая события недавних лет.

– Что-то в этом роде. Батя взъярился, конечно. Ну а потом еще была одна кривая история с кредитом, когда я его в поручители записал. Сам я в пролете оказался, и бате пришлось всю сумму выплатить. Эту тему я тебе уже как-то рассказывал.

– Было дело. Вы сейчас хотя бы общаетесь?

– Очень редко.

Алекс окинул друга скептическим взглядом.

– И ты считаешь, сегодня тебе подфартит, бро?

Эд пожал плечами.

– Лучше он пошлет меня сейчас, чем я не предприму попытку навести мосты. И потом буду сожалеть о том, что не рискнул, – сказал он.

– Долго еще?

– Нет, вон, видишь, промзона начинается, там где-то гаражи должны быть…

Оглядываясь по сторонам, приятели пересекли железнодорожные пути и двинулись дальше.

– Кажется, здесь.

Алекс почувствовал промелькнувшую в голосе Эдуарда неуверенность и спросил:

– Ну и дырища… А почему мы сюда приперлись?

– Потому что городской номер не отвечает, балда. Старик либо дома, либо в гараже возится со своей ржавой рухлядью.

– А мобильный?

– Он не берет трубу.

Алекс почесал затылок.

– Похоже, зря я решил составить тебе компанию, – недовольно заметил он. – Только время потерял.

– Даже не вздумай слинять, – рассердился Эдуард. – Мне нужна хоть какая-то поддержка! Вон, гляди, ворота открыты! И «Газель» рядом стоит! Он же водилой подрабатывает, значит, здесь.

– Знаешь, Эд, у меня что-то очко играет, – признался Алекс. – Вот не знаю, но задом чувствую, не следует нам с твоим папашей встречаться.

– У меня больше нет вариантов! Или мы с батей прижимаем родню моего деда с наследством, или Граф меня на ремни порежет.

– Постой. Как хоть твоего папаню зовут?

– Петр Андреевич.

С этими словами Эдуард медленно поплелся к открытому боксу. Помедлив, Алекс последовал за приятелем.

Почти минуту Эд стоял у «Газели», покрытой застарелыми разводами грязи, словно все еще не решаясь на последний шаг, отделяющий его от встречи с родным отцом, затем, вздохнув, вошел внутрь.

В тесном помещении, заваленном старыми запчастями и покрышками, царил полумрак. В нагретой за день железной коробке, невзирая на распахнутые ворота, стояла неимоверная духота. Посреди гаража на деревянном ящике восседал грузный мужчина лет шестидесяти в темном и столь же лоснящемся от грязи комбинезоне, надетом прямо на голое тело. Лысина c редкими клочьями светлых волос блестела от пота. Склонившись над пластиковым ведром, он поочередно вынимал детали, не спеша прочищая их смоченной в бензине щеткой.

– Пап? – нерешительно позвал Эд. Алекс встал у ворот, с любопытством заглядывая внутрь.

Толстяк обернулся, удивление на его мясистом красном лице сменилось ленивым презрительным равнодушием:

– А, это ты… Еще и друга привел?

– Ага. Знакомьтесь, это Леша. Алекс то есть. А это Петр Андреевич, – представил их друг другу Эдуард.

– Ну я дико рад знакомству с Лешей-Алексом, – усмехнулся мужчина, не сделав даже попытки приподняться, чтобы пожать руку Алексу. – Че надо-то?

Эд шмыгнул носом, оглядываясь, куда бы присесть. Он был готов к прохладному приему со стороны отца, но не к таким прямолинейным вопросам в лоб наподобие «че надо». Молодой человек испытывал растерянность, которая медленно, но неуклонно вытесняла глухое раздражение.

– Я хотел поговорить, – сказал он, так и не обнаружив подходящего места для сидения – настолько все вокруг было грязным и пыльным. А пачкать и без того засаленные давно не стиранные джинсы не хотелось.

Петр Андреевич вынул из ведра подшипник и посмотрел на него с таким видом, словно перед ним был редкой красоты алмаз:

– Ну?

– Дед же умер. Ну твой отец…

– Умер. Причем полгода назад, – кивнул толстяк, начиная чистить подшипник. – Был на похоронах?

Эдуард покачал головой.

– И чего ты хочешь? Помянуть старика? – спросил отец.

– После его смерти наверняка что-то осталось, – проговорил парень, глядя в сторону. Взгляд наткнулся на еще одно ведро, стоявшее у ворот, доверху заполненное пустыми банками из-под крепкого пива.

«Яблоко от яблони недалеко падает», – невесело усмехнулся Эд про себя.

– Думаю, что осталось, – согласился с сыном Петр Андреевич. – Дед в отличие от нас ерундой не маялся. Книжки всякие писал, картины да рукописи собирал… Да имущество свое приумножал. У родного отца бабки не тырил. Так-то, Эдик.

После неприятного напоминания щеки Эда стали пунцовыми. Странно, но ему было до сих пор стыдно перед отцом.

Между тем Петр Андреевич положил очищенный подшипник на верстак, застеленный рваными газетами, и снова полез в ведро.

– Ты ведь наследник, – выложил последний козырь Эдуард. У него зрело стойкое ощущение, что отец либо издевается над ним, либо окончательно отупел среди своих ржавых железок и не соображает, на что так усиленно он, его единственный сын, намекает, едва ли уже не тычет в лицо.

– Так вот оно что, – наконец протянул Петр Андреевич. Вытерев руки прямо об штаны комбинезона, он уставился на Эда. – Вот зачем ты приперся. Да еще и группу поддержки прихватил.

– Пап, перестань.

– Что у тебя с рожей, кстати? Где приложился? – осведомился отец. В голосе его не было и тени сочувствия, лишь сухое любопытство, и это еще больше разозлило Эдуарда, который и так с трудом держал себя в руках.

– Не важно. Упал неудачно, – нехотя пояснил он. – Так в чем проблема? Я не могу узнать у отца, почему мы не можем наследовать имущество деда? Пускай даже у него была другая семья?

– Ишь ты, вспомнил про кровные узы, – ухмыльнулся Петр Андреевич. – А когда дед, утыканный трубками, в госпитале валялся, ты хоть раз его навестил? Нет. С днем рождением хоть раз поздравил? С днем Победы? Нет.

– Какое это имеет зна… – начал Эдуард, но Петр Андреевич его перебил:

– Ты вылезаешь только тогда, когда у тебя самого припекать в одном месте начинает. Напомнить про твой финт с кредитом, когда я за тебя, дурака, почти два миллиона отдал?! А когда тебя с травкой в клубе взяли? А когда ты чужой «Майбах» разбил? Если бы не дед, впаяли бы тебе срок, и куковал бы ты сейчас на зоне!

– Ты теперь меня всю жизнь этим попрекать будешь? – глухо спросил Эдуард. Его кулаки совершенно бессознательно сжимались и разжимались. Он все меньше и меньше мог себя контролировать, ввергаясь все глубже в водоворот обид от отцовских упреков.

– Нет, только сегодня, – спокойно отозвался Петр Андреевич. Тыльной стороной ладони он смахнул пот с лысины, оставив на лбу грязное пятно. – Я тебе уже давно не нянька. А насчет родственных связей…

Он глубоко вздохнул, переведя дух, потом степенно продолжил:

– Так и быть, скажу тебе кое-что. Старик Протасов – не мой отец. Уж так вышло, что твоя бабуля загуляла с одним хахалем в далекие советские времена. Только старику об этом, конечно, не сказала. Этот хахаль, мой настоящий отец, сам пришел к Протасову и все рассказал. Мол, так и так, давай решать, я люблю вашу жену и прочая ерунда про любовь-морковь. Протасов ему морду набил, а потом к жене, значит. Ну та во всем призналась.

Эд ошеломленно смотрел на отца расширенными глазами.

– Че таращишься? – криво улыбнулся Петр Андреевич. – Се ля ви, парень. В жизни еще не то бывает. Мать мне рассказала правду об отце, когда мне восемнадцать исполнилось. А до этого я Протасова считал предателем – как же, ушел и бросил нас! Как бы то ни было, после того случая старик вообще на мне крест поставил. Развелся и забыл о нас. Спасибо, хоть «двушку» в Бирюлево купил… Только он меня сразу предупредил – мол, ребята, больше ни на что не претендуйте. И в завещании я вас не буду указывать. Поэтому мы в пролете, паря. «Двушка» – это все, что дал нам старик.

– Которую ты потом разменял на «однушку», – машинально поправил Эдуард отца. Тот с нескрываемой злобой взглянул на него:

– Правильно. Разменял, чтобы за тебя, тупицу безмозглую, расплатиться.

– Только вот теперь мне жить негде! – взорвался Эдуард. – Ты бы еще коммуналку купил или конуру собачью!

– Почему негде? – хладнокровно ответил отец. – Ты прописан в Бирюлево, возвращайся в родные пенаты. Я тебя загружу работой, будешь мне в гараже помогать… Может, даже деньжат заработаешь.

– Я лучше сдохну в канаве, чем жить с тобой, – процедил молодой человек. Веко подбитого глаза задергалось, лицо пошло красными пятнами.

– Ого. Да тебе в дурку надо, шизик, – заметил Петр Андреевич. – Давай-ка ты вали отсюда, пока я тебе второй бланш не поставил!

– Это все из-за тебя! – брызгая слюной, завизжал Эдуард, полностью теряя над собой контроль.

– Что?! – Напускное спокойствие Петра Андреевича словно ветром сдуло. Он тяжело поднялся, сверля взглядом беснующегося сына. – Что ты сказал, щенок?!

Он взмахнул толстой рукой, отвесив Эдуарду хлесткую пощечину. Голова парня дернулась, как у тряпичной куклы, и ему стоило усилий не потерять равновесие. Он прижал ладонь к щеке – она полыхала, как если бы по ней прошлись раскаленным утюгом. От удара лопнула заживающая корочка на губе, показалась свежая кровь.

Эд толкнул в грудь отца, и тот, неуклюже взмахнув руками, отступил назад, задел ногой ведро с деталями.

– Эй, мужики, завязывайте! – подал голос Алекс. Он выглядел испуганным, но вмешиваться в противостояние отца и сына не решался.

– Вот гаденыш, – бормотал Петр Андреевич, наклоняясь, чтобы нацепить на ступню слетевший шлепанец. Когда он поднял голову, Эдуард стоял прямо перед ним, с перекошенным от ярости лицом.

– Не дури, сы…

Договорить мужчина не успел – кулак Эда уже летел ему в лицо. Лопнула бровь, заливая кровью обвислую щеку Петра Андреевича. Издав хрюкающий звук, толстяк рухнул, ударившись затылком об угол ящика, на котором он еще минуту назад сидел.

От этого гулкого звука Алекс, до этого в безмолвном испуге взирающий на схватку, вздрогнул и отпрянул назад.

Тяжело и прерывисто дыша, Эдуард навис над отцом, тучное тело которого распласталось посреди гаража. Глаза лежащего были широко раскрыты, в них застыло искреннее недоумение. Из-под головы медленно расплывалось темное пятно крови, превращая пыль в жидкую кашу.

Алекс опасливо приблизился к телу мужчины, наклонился, всматриваясь в его стекленеющие глаза. Потом, бледнея, повернулся к замершему Эдуарду:

– Ты его убил, бро…