Текст книги "Мэр"

Автор книги: Павел Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– С глупостью он связан, – отрубил мэр. – А киоски – это всегда грязь, уход от налогов и контрафакт. Народных интересов там нет и никогда не было. Лущенко знал, что вопрос подкинул кто-то из прихлебателей Козина, и ставил все точки над «i» решительно и однозначно. Дабы не было иллюзий относительно значимости «хлебобулочных киосков». – Игорь Петрович, мне вот сестра из соседней области позвонила. Она говорит, что к нам направляют войска. Мэр на мгновение замер, но тут же взял себя в руки. – Зачем? – удивленно поднял он брови. – Хлебные мятежи подавлять. Лущенко развел руками: – Не смешно. Мы даже наряды милиции у магазинов стали снимать. Слава богу, народ у нас, я бы сказал, сознательный и неглупый. И не такое переживал – вполне, кстати, достойно. А потом ему позвонил Чирков. – Внимательно слежу за вашими успехами, Игорь Петрович, – проронил он. – Справляетесь… вижу… – Спасибо, Станислав… – начал мэр и… все-таки добавил: – Георгиевич. – Да, кстати, а что там за история с ТВ? Мне доложили, что вы решили сами формировать сетку телевидения? «Уже доложили…» – ненавидяще зажмурился Лущенко. – Я занял только тридцать минут. А что… я совершил нечто необратимое? – Как сказать… – задумчиво произнес Чирков. – Вы же знаете, как болезненно реагируют ветви власти на вопрос разделения полномочий. Вы вторглись в чужие владения, и это оценивают. Лущенко сглотнул. Он не мог так сразу сообразить, какая из ветвей власти в претензии. «Четвертая? Кто там у них за СМИ отвечает? Или само отключенное от эфира народное движение «Свои»?» Назвать их стройные колонны пятой властью язык не поворачивался. – Желаю вам отпраздновать День независимости России без отхода от протокола, – ровным голосом произнес Чирков. – Спасибо, – похолодел Игорь Петрович. Сейчас у него под контролем было все, однако намек на возможные инциденты был слишком явен. А в течение ближайшего получаса в приемную администрации позвонили сразу два журналиста и четыре инспектора ГИБДД. – В город движутся колонны внутренних войск. Языки Когда ему позвонили, Василий неторопливо резал колбаску под пиво и поглядывал в телевизор, где только что показывали мужа его сестры Алены. – Василий Игоревич? – Да, это я, – стараясь не испачкать жиром телефон, приложил поудобнее трубку к уху Василий. – А кто говорит? – Это Сериканов. Роберт Шандорович. – Здрасте. – Василий Игоревич, администрация города в моем лице официально просит вас выступить представителем городского бизнеса на встрече иностранных гостей. – Меня? – Да. Именно вас рекомендовал Игорь Петрович. Василий аккуратно прижал трубку к щеке и принялся вытирать руки салфеткой. – А Алена что говорит? – Алена Игоревна не возражает. Василий задумчиво хмыкнул. Иногда сестра поручала ему то или иное дело, хотя с ее состоянием она вполне могла нанять еще с две-три сотни квалифицированных функционеров. Как раз для таких случаев. – Машину я пришлю… – продолжил Сериканов. – У меня с языками… – Там будут переводчики. Если что – подскажут. Да от вас там ничего и не потребуется. Встретим, свозим в ресторан, а утром проследим, чтобы им выделили достойное место в праздничной колонне. – И это все? – поразился Василий. – Это же обычный протокольный визит, – рассмеялся собеседник. – От нашего брата требуется одно: присутствовать и говорить дежурные комплименты. Василий кивнул. Он уже понимал, какого рода это поручение. – Ну как, есть еще вопросы? – поинтересовался Сериканов. – Скажите, Роберт… Шандорович, а что это за войска в город идут? Мне жена сказала, а ей – соседка. Сериканов рассмеялся: – Это обычный слух. И довольно бредовый. Так что не берите в голову, Василий… Игоревич. Нам с вами главное – завтра Игоря и Алену не подвести. Войска Едва Сериканов позвонил, Петр Владиленович сорвался с кресла и схватил трубку: – Роберт! Что это за войска? Я ни фига не понимаю! Сериканов устало вздохнул: – Не бери в голову, Петр. Слух это, и довольно бредовый. – Какой слух? Мне уже раз двадцать позвонили! Они же в полусотне километров от города! – Никто никаких войск в город не вводит, – твердо произнес Роберт. – А ты, Петр, лучше бы меня о другом спросил. Козин насторожился: – Ты что… что-то сделал? – Я все сделал, – с невероятной усталостью в голосе выдохнул Сериканов. – Но ты не представляешь, во что мне это обошлось. Аванса уже нет, мне своими бабками пришлось добивать. Козин, не веря в то, что услышал, зажмурился и переспросил: – Ты сделал все, как я просил? – Абсолютно, – отрезал Сериканов. – И Лущенко, и Алена, и мэрия… попали все. Я платил, как ты сказал, – до результата. Козин глотнул: – Базара нет. Возмещу каждый цент. Третья колонна Лущенко обзвонил всех, кто мог хоть что-то понимать, но никто ничего не понимал. Ничего не понимал генерал Доронин, хотя, судя по голосу из трубки, был он в полном смятении духа и принял на грудь уже не один стакан «чая». Ничего не понимал замначальника ФСБ, хотя уже тот факт, что его шефа почему-то в городе не было, настораживал. И даже надежный многоопытный Роберт Сериканов также не понимал ровным счетом ни-че-го. – Бред какой-то! – разводил он руками. – Ну, полный же бред! Ясно, что ни Чиркову, ни кому другому из верхнего эшелона Игорь Петрович звонить не мог. Во-первых, потому, что была ночь, а во-вторых, задать столь узконаправленный и неудобный вопрос часто означало нарваться на слишком неудобный ответ! Лущенко вообще предпочитал задавать Кремлю только те вопросы, ответы на которые он знал заранее. Помочь могли федеральные связи отца Алены, однако ее телефон, когда бы он ни позвонил, или был вне доступа, или был занят – каждый раз! И это заставляло ежиться от пробегающего по спине холодка. И лишь когда ему сообщили, что три колонны из четырех со всех, кроме севера, сторон подошли к черте города, Алена позвонила – сама. – Ты где? – выдохнул Игорь Петрович. – Уже рядом. – Ты министру обороны позвонить можешь? – Зачем? – удивилась Алена. – Он же друг твоего отца. Мне сообщают, что в город идут войска… – начал Игорь Петрович и в этот самый миг все понял. – Это ты, что ли? – А кто же еще? – устало рассмеялась Алена. – Кто может дать столько транспорта без того, чтобы сорвать свои собственные контракты? Только армия. Слава богу, папины друзья помогли. И, слушай, запарили меня эти гаишники. Если б я возле каждого дятла колонны с хлебом тормозила, мы бы и послезавтра не поспели… Лущенко ударил себя ладонью в лоб и тихо, немного истерично рассмеялся: – Ты замечательная жена, Алена… но, бог мой, как же с тобой непросто! – Зато интересно! – отрезала она. – А ты бы лучше улицы от лишнего транспорта очистил – не все одному тебе сиреной и мигалкой обывателей пугать. Дай уж и мне с почетом хоть раз проехать. Мне кажется, я заслужила. Чайник Алена с малых лет умела управлять автомобилем. Сначала это был маленький детский «Москвич» на педалях. Потом – отцовская «двадцать первая» «Волга». Уже в четырнадцать лет она смело садилась за руль и везла всю семью на дачу, несмотря на габариты и вес машины. Генеральскую машину с «блатными» номерами знали все гаишники города и области, а командир дивизии Сабуров был легендарным воякой и считался воспитанником самого Георгия Жукова. Они даже соседствовали дачами. Алена сохранила в своих детских воспоминаниях и образ великого маршала тоже. Однако с того памятного случая – во время грозы – поперек дороги упало дерево, и Алена на одном из первых в городе джипов перевернулась, она за руль не садилась и ездила только с водителем. Отгрузка хлеба шла полным ходом. Солдатики с удовольствием вырвались из душных казарм, развернули походные пекарни и теперь развозили выпеченные булки. Алена не стала никого отвлекать от дел и, когда последняя машина двинулась в назначенный район, накинула платок и вышла на сумеречный утренний проспект. Ее лимузин безнадежно застрял где-то в пригороде. Водитель менял сразу два лопнувших колеса. Доехав до последнего магазина на военном «газике», она решила вспомнить студенческие годы. Подняла руку перед старенькой «шестеркой», и белый автомобиль, взвизгнув тормозами, остановился. За ним, несмотря на слишком ранний час, остановились еще три машины, из которых выглядывали разномастные и разновозрастные мужчины. – Куда, красавица? – высунулся из окошка пожилой водитель, чем-то похожий на Николая Крючкова в роли таксиста. – Или ты не для этого голосуешь? Не понявшая двусмысленности сказанного, Алена села на заднее сиденье и назвала адрес мэрии. Терпеливо дождалась, когда «жигуленок» наберет скорость, и решила-таки соблюсти приличия и начать беседу. – Скажите, а что вас в такой час гонит на улицу? – Ух ты! – восхитился водитель. – Ну, ты, дочка, спросила! Что гонит? Да не что, а кто! Кто? Моя старуха. Вот захотелось ей на старости лет в Карловы Вары. Говорит, всю жизнь мечтала! Ну что ты с ней поделаешь? Вот и работаю по ночам. – Ну а почему по ночам-то? Ведь опасно. – Так я, дочка, и по ночам, и по вечерам, и по утрам, и даже днем работаю. Так уж получается. Чтобы на эти Вары скопить, зарабатываю копейку. Эх, жизнь – копейка, судьба – злодейка! – Ясно. Это хорошо, что о жене заботитесь! Алена с удовлетворенным видом кивнула, отчего волосы рассыпались из-под косынки, и она принялась их убирать. «Крючков» посмотрел в зеркальце заднего вида на взлохмаченную, но, несмотря на это, очень красивую женщину и – было видно – заинтересовался. – А вот ты чего, дочка, так поздно стоишь одна, да еще и простоволосая, среди города? Неужто тоже по этому делу? Алена не услышала последней фразы и принялась отвечать: – Да я, отец, вроде как тоже на заработки вышла. Вот мужу помогаю производственные проблемы устранять. У него проблемы, понимаешь? Ну, я и заступила на вахту. – А-а-а! Я так и понял. Спросить, знаешь, неудобно было… Старик смотрел на нее через зеркало как-то странно: не то с сочувствием, не то с укоризной. – А почему вы так странно на меня глядите? – Почему странно, дочка? Да что ты! Ты меня не стесняйся, старого! Я всякое видал в жизни-то. Да и жизнь моя что? Так. Тьфу! Копейка. А вот ваша, если на часы посчитать, так тянет на многие тысячи. Сколько там сейчас у вас тариф-то? Долларей сто или уже двести? Инфляция! Тут до Алены дошел смысл его вопросов и взглядов. Она покраснела и рассердилась. Хотя сердиться приходилось на саму себя, за то, что так двусмысленно отвечала. – Ой, да вы что!! Все вы не так поняли! Я вовсе не из этих! Не из ночных бабочек! Я правда мужу по работе помогала и сейчас вот домой тороплюсь! К нему же! Никаких тарифов. Я вам не проститутка! – Ага! Понял. Понял. Так и я не сутенер. Я ж только спросил тебя, дочка, а ты ругаешься! Эх, жизнь – копейка! – Старик, видимо, все равно не верил ее ответам. Она решила больше с ним не говорить. Зачем и кому доказывать, что ты ночью спасаешь мужа от отставки, а город от хлебного кризиса? А тем паче кто тебе поверит, что ты и есть жена мэра города? Ночью, в таком виде? Да уж! Выглядело не очень убедительно. А «Крючков» продолжал рассуждать: – Ну, положим, и это ремесло не самое плохое. Что ж плохого в любви и ласке? А если люди в жизни такого не видали?! Или такая красавица, – он кивнул в зеркало на отражение Алены, – никогда не подойдет? А тут – пожалуйста! Есть деньги – плати и люби! Нет – проходи дальше! – Так вы, значит, за продажную любовь? – Продажная! Эк ты хватила, девонька! Любовь не продается! Ни за какие деньги! Ты же и сама, дочка, небось знаешь. Любовь не вздохи на скамейке… – О, да вы поэт? – Нет, дочка! Я не сочиняю, я ж только рассказываю. Я, когда со своей старухой встречался, много ей стихов читал! О любви! Ну, вот, например: «Любовь – маяк, мерцающий в ночи, не гаснущий во мраке и тумане! Любовь – звезда, которою моряк сверяет путь свой в океане!» Алена рассмеялась: – Браво! Это, если не ошибаюсь, Уильям наш Шекспир? – Ай да девонька! Молодец! Умница! Ну, вот и приехали. Вон наша городская власть, дай бог ей здоровья! А вон твой дом, если тебе, конечно, туда, – он указал на освещенные здания. Алена протянула пятьсот рублей. Водитель не спешил брать, повернулся к ней и посмотрел внимательно в глаза. Потом взял ее за руку: – Девонька, не возьму я с тебя денег. Красивая ты! Шекспира знаешь, про любовь все понимаешь. Ты вот что. Не мое это, конечно, дело. Но ты попробуй как-то это дело бросить! Попробуй, а? Он смотрел на нее так умоляюще, что Алена подавила смешок и с суровым лицом кивнула: – Обещаю, отец! Этим заниматься больше не буду! Брошу прямо сейчас. Старик быстро наклонился, чмокнул ее в руку и тут же отпустил. Алена вышла и проводила ушедшую машину взглядом. «Как там говорил этот «Крючков»? Жизнь – копейка, а смерть – полушка. Судьба – злодейка, а любовь – ловушка!» Мамаша Алена отошла от рейда в «хлебные города» только дома – после ванной и двадцати минут массажа… Игорь как раз говорил по телефону с Серикановым: – Нет. Нет. Я сказал, нет! Ни вашим, ни нашим! Никому нельзя. Пусть радуются празднику частным порядком. Не в колоннах. – Ну-ка, ну-ка, – насторожилась Алена, – я не ошиблась? Ты запретил «Своим» выйти на парад своей колонной? – Да, – заявил мэр. – Неумно, – покачала головой Алена, – очень неумно… Игорь Петрович поджал губы. – Извини, Алена, – через силу процедил он, – я не могу сейчас это обсуждать. Алена всмотрелась в мужа и признала: все так. Хлебный кризис ударил по нему очень болезненно. – Ладно, – согласилась она, – пусть так. Утро вечера мудренее. Выспишься – сам поймешь, что не прав. Игорь Петрович пожал плечами, углубился в чтение разложенных на столе документов, и Алена вдруг подумала, что снова оказалась в той же ситуации, что и перед Эмиратами. – Кротов по удочерению что-нибудь сделать успел? – села она прямо в халате с обернутым вокруг головы полотенцем на стол мужа. – Нет, – оторвался от документов Игорь Петрович. – А если у нас что-то не получится? Я ей не понравлюсь? Мне вожжа под хвост попадет? Лущенко улыбнулся: – Всем мамашам иногда под хвост что-то попадает. Что ж им теперь – детей не заводить? Алена покачала головой: – Я очень боюсь не угадать. Все-таки эта Леночка – живой человек. Игорь Петрович пожал плечами: – А как тут угадаешь? Не будешь же их перекладывать, словно рубашки на полке. Одну примерил – не подходит, вторую… – Так я об этом и говорю, – печально произнесла Алена. Игорь Петрович бросил бумаги на стол и поднял глаза. – Давай не будем торопить события. Пока документы подготовим, все равно какие-то новые мысли появятся. Но мне эта девочка понравилась… Алена вздохнула: – Мне тоже. Третий день глаза ее не могу забыть. Лущенко, уклоняясь от дальнейшего разговора о девочке, пожал плечами, и она вздохнула, сползла со стола и, обхватив его голову, прижала к груди. – Алена, мне еще надо о протоколе праздника подумать, – пробубнил изнутри объятий муж. – Чего-чего? – насмешливо спросила Алена. – Не слышу! – Мне надо о протоколе праздника подумать, – кое-как вывернул голову из рук жены Игорь Петрович. – Роберт звонил, они уже приземлились. Только что в ресторан повезли. Братишка твой Вася не подведет? Алена выпустила Игоря из объятий и ласково провела по ежику его волос: – Откуда я знаю? Да там невозможно что-то напортачить. Ты и сам это знаешь: протокол есть протокол. Не выскочишь. Тост Пол-Ален прибыл на встречу точно в указанное время. Он хорошо знал свою роль и обычно с ней справлялся. Не требовалось от него большего и теперь. Он – в роскошном костюме от Валентино – и Роберт – само собой, в костюме классом пониже, достойно встретили гостей, достойно произнесли отвечающие случаю речи и так же достойно, с коротким заездом в отель, доставили парламентариев в модный ресторан «Кафе Лермонтовъ». И, конечно же, ужин удался на славу. Сначала гости по кругу представились, и выяснилось, что кое-кто даже говорит по-русски, хотя вызванные Робертом толмачи, конечно же, переводили. И, бог мой, кого здесь только не было! Вице-бургомистр Франкфурта Курт Вайнеманн, заместитель председателя парламента Люксембурга Иоган Кюль, вице-мэр Парижа Патрик Дю Буа, председатель международного комитета Риксдага Норвегии Йоп Ян Схерт, депутаты Европарламента Ив Боннэ и Маурис Клема. В конце концов слово взял Пол-Ален. – Мне от лица всех, как и всем в моем лице, выпала эта честь. Переводчики на голландский и французский панически переглянулись и вопросительно уставились на Сериканова. – Эту честь я хотел бы для вас и нас озвучить, ну и там, значит, отметить вклад и высокое доверие. Которое у нас и у вас теперь будет всегда. Роберт Шандорович сделал переводчикам страшные глаза: – Работать!