Текст книги "Резчик. Часть четвертая (СИ)"

Автор книги: Павел Шек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Теория и практика две большие разницы. Мне казалось, бой на мечах должен быть проще и легче. А тут, я изо всех сил старался только чтобы не выронить оружие. Вне зависимости от моего желания, когда мечи соприкасались, мой мог неожиданно взлететь вверх или резко уйти по дуге в сторону. Понадобилось меньше получаса, чтобы я окончательно выдохся. Больше всего болела кисть и локоть. А рука тряслась так, что я вряд ли смог бы взять со стола кружку. В конце концов, Большая скользящим блоком развернула мой меч и ударила по нему сверх, отчего он все же выскочил из ладони, лязгнув о пол.

– Закончим сегодня, – сказала она вернув оружие в бочку.

Свой меч с пола я поднимал левой рукой, возвращая его к собрату. Большая протянула мне небольшое полотенце вытереть пот.

– Тяжело, – вздохнул я, сжимая и разжимая пальцы. А ведь предстояло еще отчет писать и очень не хотелось накладывать исцеление. Проверено, угробит почти половину полученного результата.

– У меня есть мазь, чтобы облегчить боль в суставах, – она прошла к небольшой сумке, поверх которой лежала ее куртка и принесла маленькую баночку с густой мазью. Пахло жиром какого-то животного.

– Слушай, – сказала я, глядя как она втирает мазь мне в запястье, – если я тебе сложный вопрос личного характера задам, ты не обидишься?

– Не обижусь, – как всегда голос тихий, неспешный.

– Вы думаете, что Уга сердится на вас? – под словом "вы" я имел в виду всех тас'хи.

Она подняла взгляд, явно удивленная таким вопросом. Задумалась на секунду, снова макнула палец в баночку с мазью и переместилась выше к локтю. Я поморщился от ноющей боли. Пальцы у нее были сильные, хоть камни дроби, хоть монеты в трубочку закручивай.

– Она гневается, – просто ответила Большая.

– А если она вас простит?

– Она не должна прощать таких, как мы, – покачала она головой.

– Ты не думала, что это ей решать, должна она или не должна? Ведь это эгоистично говорить: – "я не хочу, чтобы меня простили". Получается, что это не она, а вы на нее обижены.

Она снова задумалась. Знать бы, о чем она в этот момент думает. Нет, я все могу понять, но вот это их поведение, когда они отказываются от самих себя, меня напрягает. Отказываются от своего рода, запираются в подвале, куда, судя по всему, другим спускаться опасно для жизни. А лично мне Большая глубоко симпатична. Как и Мариз, Васко. И я на многое готов пойти, чтобы они не вели вот такой вот образ жизни. За что они наказаны? Кто их наказал? В чем их вина?

– Мы не обижены, – наконец сказала она. – Просто не готовы.

– Хорошо, пусть не готовы быть такими же как все, но хоть с матерью-то помиритесь. Она ведь переживает.

– Переживает ли?

– Да она за любую вас кому угодно сердце вырвет! И не смей так плохо думать о ней...

– Страшно, – неожиданно сказала она, сжав мою руку.

– Всегда так, – я крепко обнял ее. Погладил по голове, хоть пришлось тянуться. Все-таки она заметно выше. – Когда совершил ошибку, страшно признаваться.

– Я снова сорвусь..., – в ее голосе был страх. Такой, что засел очень крепко и глубоко. Который так просто не вытравишь.

– По какой причине ты сорвешься? – я отстранился, заглянул ей в глаза. – Злость? Ненависть? Так раздели их с кем-то. Хочешь, я вместо тебя буду злиться? Когда захочешь сорваться, скажи мне. А я разберусь. Кому надо голову откручу, тучи руками разгоню, чтобы солнышко вышло. Ну?

– Я согласна, – она кивнула и немного улыбнулась.

– Вот и хорошо. Не буду торопить, но как будешь готова, поговорить с Угой, обязательно скажи мне.

– Называя Великую мать по имени, прояви уважение, – наставительно сказала она.

– Это я-то ее не уважаю? – наигранно обиделся я. – Того, кто так заботится о своих детях, нельзя не уважать.

И пусть только попробует не простить Большую, ох я ей все тогда выскажу.