Текст книги "Точка отсчета"

Автор книги: Патрисия Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава 22

Мы поднялись в воздух при сильном ветре и низком атмосферном давлении, что значительно повлияло на маневренность нашего «Белл джетрейнджера», и, покинув остров Уорд, некоторое время шли вдоль Ист-Ривер. Первую остановку сделали в Ла-Гуардиа, где вертолет заправился горючим, а мы с Люси – сырными крекерами и содовой из автоматов. И еще я позвонила в Университет Северной Каролины. На сей раз меня соединили с директором консультационного совета, что показалось мне добрым знаком.

– Понимаю ваше желание защитить себя от возможных неприятностей, – сказала я, закрывая за собой дверь телефонной будки. – Но пожалуйста, подумайте еще раз и пересмотрите свое решение. После Клер Роули убиты еще двое.

– Вы можете приехать лично?

– Как раз собиралась это сделать.

– Тогда все в порядке.

Я тут же перезвонила Тьюн Макговерн и рассказала ей о своих открытиях и планах.

– Думаю, Кэрри сбежала из «Кирби» в том самом белом вертолете, который мы видели над фермой Кеннета Спаркса, когда работали на пожарище.

– Она летает? – удивилась Макговерн.

– Нет-нет.

– Тогда...

– Пилот – тот, другой. Ее напарник. Тот, кто помог ей сбежать. Тот, кто все это делает. Первые два дела были только разминкой. В Балтиморе и Венисе. Мы бы никогда не обратили на них внимания. Полагаю, Кэрри выжидала удобного момента, чтобы втянуть нас. Выжидала до Уоррентона.

– И вы считаете, что их целью был все-таки Спаркс, – задумчиво констатировала Тьюн.

– Да. Она хотела сделать так, чтобы на место прибыли мы.

– Как во все это вписывается Клер Роули?

– Чтобы выяснить это, я и лечу в Уилмингтон. По-моему, Клер в некотором смысле ключ к тому, что там произошло. Она – связующее звено между Спарксом и убийцей. Кем бы он ни был. И еще я считаю, что Кэрри ждет меня, потому что знает, о чем я думаю.

– То есть она там?

– О да. Уверена. Она рассчитывала, что Бентон приедет в Филадельфию, и он приехал. Теперь она рассчитывает, что мы с Люси прилетим в Уилмингтон. Кэрри знает о нас все.

– То есть вы – ее следующая цель?

От этой мысли у меня похолодело в желудке.

– Да.

– Мы не можем рисковать, Кей. Будем ждать вас там. На университетском стадионе. Не беспокойтесь, никто ничего не заподозрит. Когда приземлитесь, пошлите сообщение мне на пейджер.

– Нельзя допустить, чтобы Кэрри догадалась о вашем присутствии. Иначе все пропало.

– Доверьтесь мне. Она ни о чем не догадается.

Мы вылетели из Ла-Гуардиа с семьюдесятью пятью галлонами топлива, и впереди нас ждал невыносимо долгий путь. Три часа в вертолете всегда были для меня максимумом возможного. Тяжесть наушников, шум, вибрация... Казалось, голова лопнет от перегрева, а кости уже никогда не встанут на место. Нам повезло с попутным ветром, фактически увеличившим скорость со ста десяти до ста двадцати узлов.

Люси снова доверила мне управление, и на сей раз я работала спокойнее, без рывков, не сопротивляясь порывам ветра и восходящим и нисходящим потокам воздуха, трясшим нас, как сердитая мать трясет непослушного ребенка, а подстраиваясь под них. Мне нравилось то, что я делала. Нравилось наблюдать за птицами, и иногда я даже замечала самолет одновременно с Люси.

Время тянулось монотонно, будто размазанное пятно. Мы шли вдоль береговой линии до реки Делавэр, миновав которую сделали остановку для дозаправки возле Солсбери, штат Мэриленд, где я воспользовалась туалетом и выпила колы. Полет продолжился над Северной Каролиной с ее свинофермами, длинными алюминиевыми сараями и водоочистными отстойниками цвета крови. В воздушное пространство Уилмингтона мы вошли около двух часов. При мысли о том, что может ожидать нас там, нервы у меня начинали звенеть.

– Давай снизимся до шестисот футов, – сказала Люси. – И сбрось скорость.

– Хочешь, чтобы я это сделала?

– Ты же пилот.

Получилось, может быть, не совсем гладко, но я справилась.

– Думаю, университет будет не на воде. Как тебе вон те кирпичные строения?

Со всех сторон нас окружали вода, жилые комплексы, водоочистные сооружения и промышленные предприятия. К востоку сиял и пенился океан, казалось, не замечавший собравшихся над горизонтом темно-фиолетовых облаков. Шторм приближался, хотя, похоже, не спешил.

– Что-то не хочется мне здесь садиться, – сказала я в микрофон.

– Теперь уже придется, – ответила, оглядываясь вокруг, Люси. – Если она здесь.

– Там, где, по ее мнению, должны быть мы, – не совсем уверенно ответила я.

– Я возьму управление. – Она вздохнула. – Даже не знаю, на что я больше надеюсь: на то, что ты права, или на то, что ошибаешься.

– Зато я знаю. Ты надеешься, что встретишься с ней. Ты так этого хочешь, что мне становится страшно.

– Не я привела нас сюда.

– Не ты, – согласилась я. – Нас привела сюда она.

Мы оба знали это. Кэрри пыталась уничтожить Люси. Кэрри убила Бентона.

Университет был уже под нами, и мы быстро отыскали стадион, где нас обещала ждать Макговерн. На поле с десяток мужчин и женщин играли в футбол, но Люси обнаружила подходящую для приземления площадку рядом с теннисным кортом. Совершив над выбранным местом два круга, мы не обнаружили никаких препятствий, если не считать нескольких отдельно стоящих деревьев. Среди припаркованных в стороне автомобилей я заметила синий «иксплорер» с человеком за рулем, а в судье, бегающем по полю в шортах и рубашке и со свистком на шее, с удивлением узнала Тьюн Макговерн.

Я еще раз огляделась, как будто Кэрри наблюдала за всеми нами со стороны, но небо оставалось чистым, и взгляд мой не зацепился ни за что подозрительное. Едва колеса коснулись травы, как синий «иксплорер» сорвался с места и подлетел к площадке, остановившись все же на безопасном расстоянии от продолжающих вращаться лопастей. За рулем сидела незнакомая женщина, а рядом с ней мужчина, в котором я, к немалому для себя изумлению, узнала Марино.

– Не могу поверить.

– А он-то здесь откуда взялся?

Люси тоже была поражена.

Все две минуты, пока она не выключила двигатель, Марино смотрел на нас через лобовое стекло. Оставив Люси заниматься вертолетом, я прошла к машине и забралась на заднее сиденье. Марино встретил меня далеко не дружелюбно и не только не улыбнулся, но и вообще не сказал ни слова. Макговерн и ее команда продолжали играть, не обращая на нас никакого внимания, однако я заметила под скамейками спортивные сумки и поняла, что они готовы к худшему. Мы как будто ждали появления вражеской армии или неприятельской засады, и я невольно подумала о том, что Кэрри, если она где-то неподалеку, должно быть, смеется над нами.

– А ты здесь откуда взялся? – спросила я, обращаясь к Марино.

– Неужели ты думала, что можешь летать куда хочешь и никто о тебе ничего не узнает? – раздраженно проворчал Марино. – Я добирался сюда, наверное, так же долго, как вы.

Сидевшая за рулем женщина обернулась и протянула руку:

– Будем знакомы. Джинни Коррелл.

Очень симпатичная, лет сорока с небольшим, блондинка в строгом бледно-зеленом костюме вполне могла бы сойти за преподавательницу университета, если бы не пистолет в спрятанной под жакетом кобуре, не двусторонняя связь и сканер в машине.

Как только Люси оказалась в салоне, Джинни развернула «иксплорер».

– Объясняю ситуацию, – заговорила она. – Мы не знали, будет ли кто-то следить за вами или ловушку готовят здесь, а потому ожидали и того, и другого.

– Вижу.

– Люди Макговерн уйдут с поля через пару минут, но вообще наши парни здесь повсюду. Одни переодеты студентами, другие работают в городе, проверяют отели и бары и все такое. Сейчас мы отправляемся в университет, к заместителю директора, консультационного совета. Она работала с Клер Роули и приготовила все нужные документы.

– Хорошо.

– И еще, док, – добавил Марино. – Чтобы вы знали. Один полицейский полагает, что видел Кэрри вчера в кампусе.

– Точнее, в «Гнезде ястреба», – добавила Коррелл. – Это кафетерий.

– Короткие, перекрашенные в рыжий цвет волосы, странные глаза. Она покупала сандвич и едва не просверлила парня взглядом, проходя мимо столика. Когда мы начали раздавать фотографии, он сказал, что, кажется, видел именно ее. Хотя, конечно, полной уверенности нет.

– Пялиться на копа – в стиле Кэрри, – заметила Люси. – Выводить людей из себя – ее любимое занятие.

– Мы сейчас пытаемся установить, не покупал ли кто-то, подходящий под ее описание, оружие. Проверяем также случаи с кражей автомобилей. Если она или ее сообщник украли машину в Нью-Йорке или Филадельфии, вряд ли они рискнут появиться здесь.

Кампус представлял собой безупречно подобранную коллекцию модернизированных кирпичных зданий георгианского стиля, удачно расположенных между пальмами, магнолиями, миртами и пиниями. Повсюду цвели гардении, и, когда мы вышли из машины, от их растворившегося в горячем влажном воздухе аромата у меня закружилась голова.

Мне всегда нравились запахи юга, и сейчас, вдохнув их, я на мгновение забыла обо всем плохом, что могло ожидать нас здесь. Стояла пора летней сессии, так что кампус выглядел почти обезлюдевшим. Парковочные стоянки были заполнены едва ли наполовину, велосипедные пустовали. Некоторые из двигавшихся по Колледж-роуд машин везли доски для серфинга.

Консультационный центр располагался на втором этаже Уэст-Сайд-Холла, и наполненный светом зал ожидания для студентов переливался всеми оттенками синего и розовато-лилового. На столиках лежали огромные паззлы в разной стадии завершения, над которыми склонились те немногие, кто пришел сюда со своими проблемами. В приемной нас уже ждали и сразу отвели к доктору Крис Бут, энергичной женщине лет шестидесяти с добрыми, умными глазами. Возраст лишь отчетливее выявил черты ее характера, смуглая кожа покрылась выразительными морщинками, волосы побелели, а хрупкое тело сохранило гибкость и жизненную силу.

Доктор Бут была психологом и занимала угловой кабинет с видом на корпус изобразительных искусств и прекрасный зеленый дуб. Меня всегда интересовало, как личность хозяина проявляется в особенностях его офиса. Здесь на меня словно повеяло покоем и умеренностью, в то время как расстановка мебели, учитывающая интересы самых разных посетителей, свидетельствовала о проницательности и предусмотрительности. Тот, кто хотел уюта и был открыт для помощи, мог свернуться на диванчике с мягкими подушечками, другому предлагались на выбор кресло-качалка или стул с жесткой прямой спинкой. Преобладающим цветом был нежно-зеленый, на стенах висели картины с парусниками, в терракотовых горшках красовались антуриумы.

– Добрый день, – с улыбкой приветствовала нас доктор Бут. – Очень рада познакомиться с вами.

– А я очень рада познакомиться с вами, – ответила я.

Джинни уселась на стул, мне приглянулось кресло-качалка, а Марино, постояв в растерянности, направился к дивану и осторожно опустился на самый краешек, вероятно, опасаясь, что подушки могут запросто поглотить его. Доктор Бут вернулась к столу, на котором не было абсолютно ничего, если не считать баночки диетической пепси. Люси осталась стоять у двери.

– Я очень надеялась, что кто-нибудь обратится ко мне, – начата доктор Бут, как будто это она созвала нас на совещание. – Но, честно говоря, не знала, с кем связаться и вообще нужно ли это делать.

Она поочередно посмотрела на каждого из нас. У нее были чудесные серые глаза.

– Клер была особенная. Да, я знаю, что о мертвых все так говорят...

– Не все, – цинично возразил Марино.

Доктор Бут грустно улыбнулась.

– Я лишь хотела сказать, что за годы моей работы здесь побывали сотни студентов, а Клер глубоко запала в душу. Я возлагала на нее большие надежды, и известие о ее смерти стало для меня сильнейшим ударом. – Она помолчала, глядя в окно. – В последний раз мы виделись за две недели до трагедии, и я часто анализирую наш разговор, стараясь отыскать в нем ответ на вопрос, почему такое случилось.

– Вы виделись с ней, где? – спросила я. – Здесь, в кабинете?

Она кивнула:

– Да. Мы просидели целый час.

Люси нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

– Прежде чем мы перейдем к теме вашего разговора, не могли бы вы рассказать немного о самой Клер? Кто она? Из какой семьи?

– Конечно. Кстати, если понадобится, у меня есть журнал регистрации, там отмечены даты и время всех консультаций. Вообще же я знаю Клер на протяжении трех лет. С перерывами.

– С перерывами? – переспросил Марино.

Решив устроиться поудобнее, он переменил позу и в результате сполз к спинке дивана.

– Видите ли, Клер сама оплачивала учебу в колледже. Она работала официанткой в Райтсвилл-Бич. Работала, откладывала деньги, оплачивала семестр, потом снова работала. В те периоды, когда Клер работала, мы с ней не встречались, и, наверное, именно в последний такой период у нее и начались проблемы.

– Извините, ребята, но мне придется вас оставить, – заявила вдруг Люси. – Хочу удостовериться, что возле вертолета кто-то есть.

Люси вышла, закрыв за собой дверь, а меня окатила волна страха. Я не была уверена, что она не устремится на улицы города искать Кэрри. По тревожному взгляду Марино я поняла, что он думает о том же. Что касается Джинни, то она, не догадываясь о нашем состоянии, спокойно сидела на стуле, всем своим видом выражая внимание к рассказу доктора Бут.

– Примерно год назад Клер познакомилась с Кеннетом Спарксом. Не думаю, что сообщаю вам нечто такое, чего вы уже не знаете. Она увлекалась серфингом, а у него дом в Райтсвилле. Короче говоря, у них случился бурный роман, конец которому положил Спаркс.

– Она в это время училась, – уточнила я.

– Да. Они расстались летом, и Клер вернулась в университет только к февралю. Тогда же преподаватель английского заметил, что она постоянно засыпает на занятиях и от нее пахнет спиртным. Профессор обратился к декану, и Клер дали испытательный срок с условием, что она будет приходить ко мне. Боюсь, все это было связано со Спарксом. Клер воспитывалась в приемной семье, так что ситуация сложилась неприятная. В шестнадцать лет она ушла из дому, приехала в Райтсвилл и соглашалась на любую работу, чтобы выжить.

– Где сейчас ее родители? – спросил Марино.

– Мы не знаем ее родителей.

– Я имею в виду приемных.

– Они в Чикаго. Никаких связей с ней не поддерживают с тех пор, как Клер ушла из дому. Но они знают, что она погибла. Я разговаривала с ними.

– Доктор Бут, вы можете как-то объяснить, почему Клер Роули поехала к Спарксу в Уоррентон?

– Она не могла примириться с тем, что ее отвергли. Возможно, отправляясь туда, Клер надеялась что-то исправить. Я знаю, что она перестала звонить ему прошлой весной, потому что Спаркс сменил номер телефона. Так что у нее оставался один вариант: приехать к нему самой.

– В старом «мерседесе», принадлежащем психотерапевту по имени Ньютон Джойс? – спросил Марино, возвращаясь в первоначальную позицию.

Доктор Бут удивленно посмотрела на него:

– Нет, этого я не знала. Значит, она приехала на машине Ньютона?

– Вы с ним знакомы?

– Не лично. Но его репутация мне хорошо известна. Клер начала посещать его, вероятно, потому, что ей не хватало общения с мужчиной. Она ходила к нему последние два месяца. Я бы его определенно не выбрала.

– Почему? – спросил Марино.

Ее лицо напряглось.

– Все это очень некрасиво, – сказала доктор Бут после долгой паузы. – Возможно, именно этим объясняется мое нежелание разговаривать, когда вы позвонили в первый раз. Ньютон – богатый, испорченный молодой человек, который никогда не работал, однако решил заняться психотерапией. Преследуя при этом не вполне благородные цели.

– Он, кажется, бесследно исчез, – то ли спросил, то ли констатировал Марино.

– Что ж, меня это не удивляет. Он часто уезжает, никого не предупредив, и отсутствует порой несколько месяцев, а то и лет. Я работаю в университете уже тридцать лет и помню его мальчишкой. Очаровательный был паренек, мог уговорить кого угодно на что угодно, но при этом всегда заботился о своих интересах. Меня очень обеспокоило то, что Клер начала посещать его. Скажем так, в высокой нравственности Ньютона никто бы не обвинил. У него свои правила. Впрочем, надо признать, его никогда не поймали за руку.

– Не поймали за руку? А что такого он делал? В чем вы могли бы его обвинить?

– В попытке контролировать пациентов, влиять на них, подчинять себе.

– Он вступает с ними в сексуальные отношения? – спросила я.

– Доказательств никто не предъявлял. Я бы сказала, что он видел в отношениях с пациентом нечто вроде игры, цель которой – установление полного контроля. Клер определенно находилась под его влиянием. Точнее, полностью зависела от него. Ему достаточно было щелкнуть пальцами... – Доктор Бут щелкнула пальцами. – Она приходила сюда, готовая говорить о нем часами. Вот почему я так удивилась, когда узнала, что Клер отправилась к Спарксу. Мне казалось, увлечение Ньютоном заставило ее забыть Кеннета.

– Как по-вашему, мог ли Джойс предложить ей отправиться к Спарксу? Обосновав такой визит терапевтическими причинами?

Доктор Бут иронично улыбнулась.

– Он мог, конечно, предложить ей повидаться с ним, но сомневаюсь, что его цели были бы чисты как первый снег. Если все было так, как вы предполагаете, то он просто хотел убедиться в своей способности манипулировать ею.

– Хотелось бы мне знать, как эти двое нашли друг друга, – пробормотал Марино, подаваясь вперед. – Наверное, кто-то порекомендовал ей этого Джойса.

– Нет. – Доктор Бут покачала головой. – Они познакомились на фотосессии.

Кровь застыла у меня в венах.

– Что вы имеете в виду?

– Ньютон большой поклонник Голливуда. Каким-то образом ему удалось втереться в доверие к тем, кто занимается продюсированием. Он часто бывает на съемочных площадках, фотосессиях. У нас в городе есть студия «Скрин Джемс», а Клер изучала кинопроизводство. Мечтала стать актрисой. Видит Бог, красоты ей было не занимать. На пляже она работала моделью для какого-то журнала. Ньютон же входил в состав съемочной группы в качестве фотографа.

– Вы упомянули, что этот парень часто и подолгу отсутствовал, – сказал Марино. – А где еще он может жить?

– Я действительно не настолько хорошо его знаю, – ответила доктор Бут.

* * *

Через час управление полиции Уилмингтона получило ордер на обыск дома Ньютона Джойса в историческом районе города, в нескольких кварталах от воды. Белое каркасное одноэтажное строение приютилось в конце тихой улочки, состоящей из старых, как будто уставших от времени домиков с верандами и крылечками.

Двор лежал в тени огромной магнолии, сквозь густую листву которой просачивались лишь тонкие лучи света, в воздухе роились насекомые. Мы с Макговерн стояли на покосившемся заднем крыльце, ожидая, пока детектив откроет дверь. Он сделал это просто: разбил стекло, просунул руку внутрь и открыл замок.

Первыми, с прижатыми к туловищу пистолетами, вошли Марино, Макговерн и детектив Скроггинс из полиции Уилмингтона. Я последовала за ними, безоружная, поеживаясь, словно от холода. Место, которое Ньютон Джойс называл своим домом, действительно было, мягко говоря, мрачным.

Первой комнатой оказалась небольшая гостиная, приспособленная для нужд ожидающих пациентов. Ее заполняли старый викторианский диван, обтянутый красным бархатом, угловой столик с мраморным верхом, украшенный лампой из матового стекла, и еще один столик, заваленный журналами многомесячной давности. За открытой дверью я увидела другую комнату, напоминающую кабинет и производящую еще более странное впечатление.

Желтоватые и сучковатые сосновые стены были увешаны фотографиями актеров и моделей (насколько я могла понять) в явно рассчитанных на публику позах. В отношении автора у меня сомнений не возникло: вся эта галерея, насчитывавшая сотни снимков, демонстрировала увлеченность одного человека, Ньютона Джойса. Представить пациента, излагающего свои проблемы в окружении стольких красивых тел и лиц, было невозможно. Большую часть письменного стола занимал компьютер, с которым соседствовали ежедневник и телефон. Пока детектив Скроггинс прослушивал записанные на автоответчик сообщения, я прошлась по комнате.

На книжных полках тома классики в дешевых и дорогих переплетах, покрытые многолетним слоем пыли. У стены еще один диван, старый, кожаный, вероятно, для пациентов. Рядом маленький столик, на нем стакан с водой. Воды осталось на самом дне, на ободке – пятно от помады бледно-персикового цвета. Напротив дивана – роскошное кресло с высокой, украшенной искусной резьбой спинкой, кресло, заставляющее подумать о троне.

Марино и Макговерн отправились проверять другие комнаты, а я прислушалась к записанным на автоответчик голосам. Все сообщения были оставлены после вечера пятого июня, то есть за день до смерти Клер Роули. Звонили в основном по поводу назначенных приемов. Турагент уведомил, что приобрел два билета в Париж.

– Как, говорите, выглядят эти зажигательницы? – спросил детектив Скроггинс, открывая ящик стола.

– Тонкий брусок серебристого металла, – ответила я. – Вы узнаете, если увидите.

– Пока ничего похожего. Но этот парень точно свихнулся на резиновых лентах. У него их здесь тысячи. Сворачивал из них клубки. Что-то вроде мании, наверное. – Он протянул предмет идеальной сферической формы. – Как ему, черт возьми, удавалось такое делать?

Скроггинс недоуменно покачал головой.

Я не ответила.

– Это какие ж мозги надо иметь, – продолжал детектив. – Как вы думаете, он занимался этим делом, слушая пациентов?

– Меня бы сейчас ничто не удивило, – ответила я.

– Ну и псих. Я уже нашел тринадцать, четырнадцать... девятнадцать таких клубков.

Скроггинс раскладывал их на столе, когда из соседней комнаты меня окликнул Марино:

– Док, подойди-ка сюда. Думаю, тебе будет интересно взглянуть.

Я прошла в заднюю часть дома и обнаружила Марино и Макговерн в крохотной кухне. В раковине, наполовину наполненной холодной жирной водой, высилась груда грязной посуды. Мусорное ведро не вместило всех отходов и издавало отвратительный запах. По части неряшливости Ньютон Джойс мог дать сто очков вперед даже такому грязнуле, как Марино, хотя еще недавно я бы просто не поверила, что такое возможно. К тому же неопрятность в кухне никак не вязалась с методичностью, терпением и аккуратностью, проявленными им в осуществленных преступлениях и подтверждавшимися фактом существования девятнадцати резиновых клубков. Впрочем, что бы ни писали авторы учебников по криминалистике и как бы ни вторили им создатели голливудских триллеров, люди плохо поддаются научному обобщению и далеко не всегда и не во всем последовательны. Убедительным примером этого тезиса стала находка, сделанная Марино и Макговерн в гараже.

Он соединялся с кухней дверью, запертой на тяжелый висячий замок, с которым Марино не без труда справился с помощью болтореза, принесенного Макговерн из машины. По другую сторону двери размещалась мастерская, выход из которой перекрывали шлакобетонные блоки. Вдоль выкрашенных в белый цвет стен стояли несколько пятидесятигаллонных канистр из-под авиационного керосина. Большой морозильник из нержавеющей стали тоже был заперт на висячий замок. В углу, на чисто подметенном бетонном полу, высилась горка из пяти алюминиевых коробок и пенопластовых ящиков разного размера. Центральное место занимал большой, покрытый фетром деревянный стол, на котором были представлены орудия преступлений Ньютона Джойса.

Шесть ножей в кожаных футлярах лежали на одинаковом расстоянии друг от друга, образуя идеальный ряд. Здесь же стоял небольшой ящичек из красного дерева с точильными камнями.

– Чтоб меня, – пробормотал Марино, указывая мне на ножи. – Хочешь, док, я тебе скажу, что это такое. Вот те, с рукоятью из кости, ножи для разделки животных. Их делает «Беретта». Коллекционные, у каждого свой номер, а стоят по шесть сотен баксов за штуку. – Глаза Марино горели от вожделения, но прикасаться к ножам он не решался. – Другие, вон те малышки из вороненой стали, с полыми рукоятками для хранения спичек, это так называемые ножи Криса Ривза. Каждый тянет по меньшей мере на четыре сотни.

Где-то в доме хлопнула дверь, и в мастерскую вошли Скроггинс и Люси. На детектива ножи произвели такое же впечатление, как и на Марино. Придя в себя, оба мужчины вместе с Макговерн начали открывать ящички с инструментами и шкафы, в которых обнаружились другие, не менее страшные свидетельства того, что мы попали в дом убийцы. В пластиковом пакете Макговерн нашла восемь силиконовых шапочек для купания, причем все розовые. Каждая лежала в прозрачном мешочке с приклеенным ценником, согласно которому Джойс уплатил за них по шестнадцать долларов за штуку. В другом пакете хранились четыре зажигательницы.

Имелся в этой бетонной пещере и компьютер, заниматься которым поручили Люси. Пока она щелкала клавишами, Марино, вооружившись болторезом, пытался открыть морозильник, оказавшийся, по странному и неприятному совпадению, той же модели, что и стоявший у меня дома.

– Здесь все очень просто, – комментировала Люси. – Он сбрасывал электронную почту на диск. Без всякого пароля. Здесь и входящие, и исходящие. Переписка за последние восемнадцать месяцев. Имя пользователя... так... «Кирби». Понятно от кого, да? Объяснять не надо?

Она саркастически усмехнулась.

Я подошла ближе и склонилась к ее плечу. На экране мелькали электронные письма: как те, что Кэрри отправляла Ньютону Джойсу, выбравшему для себя характерное имя Скиннер[23]23
  Скиннер (англ. Skinner) – живодер.


[Закрыть], так и те, которые он посылал ей.

Десятого мая Скиннер писал:

Нашел ее. Чудный контакт. Как тебе медиамагнат? Ну не молодец ли я?

Кэрри ответила уже на следующий день:

Ты МОЛОДЕЦ. Они нужны мне. А потом прилетай и забери меня отсюда, мой крылатый. Покажешь потом. Я так хочу посмотреть в их пустые глаза.

– Боже, – прошептала я. – Она хотела, чтобы он убил кого-то в Виргинии. Ей нужно было выманить меня. – Люси нетерпеливо и зло постучала по клавишам. – С Клер Роули Джойс познакомился случайно на фотосессии, и она оказалась той самой приманкой, на которую он намеревался взять Кеннета Спаркса. Они вместе отправляются на ферму, однако Спаркса дома не оказывается. Ему повезло. Джойс убивает Клер, снимает с нее лицо и поджигает особняк. – Я помолчала, глядя на экран. – И вот теперь мы здесь.

– Мы здесь, потому что она так хотела, – сказала Люси. – Кэрри хотела, чтобы мы нашли все это. – Она ударила по клавише. – Ты еще не поняла?

Я молчала.

– Кэрри привела нас сюда, чтобы мы увидели это все.

За спиной у меня громко щелкнул болторез. Дверь морозильника открылась...

– Что за хрень! – крикнул Марино. – Вот же!..