Текст книги "Точка отсчета"

Автор книги: Патрисия Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Могу помочь, если хочешь.

Люси отпила кофе. Я начинала злиться на нее.

– На сей раз все будет по-моему. – Боль во мне разрасталась, захватывая каждую клеточку тела. – Я не стану хлопать дверью. Не стану убегать, как делала всегда, начиная с того дня, когда умер отец. Потом ушел Тони. Потом погиб Марк. Я отсекала себя от каждого из них. Старалась забыть их, как забывают старый дом, переезжая в новый. И знаешь что? Это не сработало.

Люси опустила глаза.

– Ты разговаривала с Джанет?

– Она знает. И злится, потому что у меня нет никакого желания ее видеть. Я вообще никого не хочу видеть.

– Можно бежать и в то же время оставаться на месте. Если ты ничему у меня не научилась, запомни хотя бы это. Не жди, пока жизнь пройдет мимо.

– Я многому научилась у тебя. – Солнце уже поднялось, и в кухне стало светлее. – Очень многому. – Люси долго смотрела в пустой дверной проем, ведущий в гостиную, потом добавила: – Мне все время кажется, что он вот-вот войдет.

– Знаю. И мне тоже.

– Я позвоню Тьюн. Как только что-то выясню, пришлю тебе сообщение на пейджер.

* * *

Солнце припекало уже вовсю, обещая еще один безоблачный, жаркий день, и спешащие на работу люди щурились, поглядывая на поднимающийся на востоке пылающий диск. Я влилась в густой поток машин на Девятой улице, миновала заключенную в железную ограду Капитолийскую площадь с ее старинными белыми зданиями и памятниками Джексону и Вашингтону. Что-то, может быть, вид этих монументов, навело меня на мысль о Кеннете Спарксе, о его политическом влиянии. Я вспомнила, как боялась его и восхищалась им, когда он звонил, предъявляя требования и высказывая жалобы. Сейчас мне было ужасно жаль его.

Случившееся в последние дни не очистило его имя от подозрений по той простой причине, что даже те из нас, кто знал, что мы, возможно, имеем дело с серийным убийцей, были не вправе разглашать эту информацию. Конечно, Спаркс ничего не знал. Мне отчаянно хотелось поговорить с ним, снять камень с его души, как будто, сделав это, я и сама вздохнула бы с облегчением. Депрессия давила, сжимая грудь холодными, безжалостными щупальцами, и, когда я свернула с Джексон-стрит, вид катафалка, из которого выгружали закутанное в черное тело, потряс меня, как никогда раньше.

Я старалась не думать о том, что останки Бентона скоро будут лежать в таком же черном мешке или в темном, холодном стальном ящике за закрытой дверцей холодильника. Ужасно знать то, что знает патологоанатом. Смерть не абстракция, и я представляла все, что его ждет, все звуки и запахи того места, где нет любящего прикосновения, а есть только клиническая объективность и подлежащее расследованию преступление.

Я выходила из машины, когда подъехал Марино.

– Ты не против, если я приткнусь сюда? – спросил он, хотя и знал, что внутренняя стоянка не для полицейских.

Марино всегда нарушал правила.

– Валяй, – кивнула я.

Он захлопнул дверцу и стряхнул пепел. Похоже, капитан вернулся в свое обычное состояние, когда мог наплевать на весь мир, и меня это почему-то ободрило.

– Зайдешь в кабинет? – спросил он, поднимаясь вместе со мной к двери, которая вела в морг.

– Нет, сразу наверх.

– Тогда я скажу, что, возможно, ждет тебя на столе. Мы получили официальное заключение по идентификации Клер Роули. Ответ положительный. Помог волосок из расчески.

Я не удивилась, но подтверждение, пусть и ожидаемое, снова наполнило меня грустью.

– Спасибо. По крайней мере теперь мы знаем наверняка.

Глава 17

Лаборатория трассеологических улик находилась на третьем этаже. В первую очередь меня интересовал здесь электронный сканирующий микроскоп (ЭСМ), в котором образец, например, металлические опилки из дела Шепард, попадал под пучок электронов. Составляющие образец элементы испускали электроны, и на видеоэкране появлялись соответствующие образы. Короче говоря, электронный сканирующий микроскоп распознавал все сто три химических элемента, будь то углерод, медь или цинк, а благодаря глубине фокуса микроскопа, высокому разрешению и сильному увеличению трассеологические улики, такие, как мельчайшие частицы пороха или волоски листа марихуаны, представали перед вами с поразительной ясностью.

Местом пребывания предмета нашей гордости была небольшая, лишенная окон комната с бежевыми встроенными шкафчиками и полочками, столом и раковинами. Ввиду того, что чрезвычайно дорогостоящий прибор очень чувствителен к механической вибрации, магнитным полям и электрическим и температурным колебаниям, окружающая его среда контролировалась самым тщательным образом.

Система вентиляции и кондиционирования воздуха работала независимо, а освещение обеспечивалось за счет не создающих электрических помех ламп накаливания, которые были направлены строго в потолок, так что помещение освещалось тусклым отраженным светом. Стены и потолки из толстого железобетона не реагировали ни на людскую суету, ни на движение транспорта по проходящей неподалеку скоростной автостраде.

Когда мы вошли, миниатюрная, с бледной, почти прозрачной кожей Мэри Чен, первоклассный знаток своего дела, разговаривала по телефону. ЭСМ, с его внушительной панелью управления, блоками питания, электронной пушкой, рентгенографическим анализатором и вакуумной камерой, вполне мог сойти за прибор с космического корабля. Увидев нас, Чен кивнула и показала, что сейчас освободится.

– Еще раз измерь температуру и попробуй дать тапиоку. Если ничего не получится, перезвони мне, ладно? – говорила кому-то Мэри. – Я сейчас занята.

Она положила трубку и со смущенной улыбкой повернулась ко мне:

– Дочка. Расстройство желудка. Похоже, переела вчера мороженого. Стоило мне только отвернуться...

Голос ее звучал устало, и я подумала, что Мэри, наверное, провела на ногах всю ночь.

– Я бы и сам от мороженого не отказался, – сказал Марино, протягивая ей пакет.

– Еще один образец металлических стружек, – объяснила я. – Извините, Мэри, но не могли бы вы взглянуть прямо сейчас? Это очень важно.

– Оттуда же или уже другие?

– Пожар в округе Лихай, Пенсильвания. Слышали?

– Кроме шуток? – Она покачала головой, вскрывая скальпелем пакет. – Господи, судя по тому, что говорили в новостях, это просто ужас. И тот парень из ФБР. Жуть, жуть, жуть!

Я промолчала – Мэри ничего не знала о моих отношениях с Бентоном.

– Столько пожаров, здесь и в Уоррентоне, – продолжала она. – Поневоле начинаешь думать, не дело ли это рук какого-нибудь пироманьяка.

– Именно это мы и пытаемся выяснить, – сказала я.

Чен сняла крышку с металлического контейнера и, вооружившись пинцетом, убрала слой ваты, под которым лежали две крохотные блестящие стружки. Потом откатилась на своем кресле к находящейся у нее за спиной стойке и, взяв квадратный кусочек клейкой ленты, положила его на маленькую алюминиевую подставку. Затем, вернувшись к столу, перенесла на клейкую ленту две стружки, каждая из которых была не больше половины ресницы. Прежде чем исследовать образцы с помощью ЭСМ, Мэри решила взглянуть на них через окуляр оптического стереомикроскопа при небольшом увеличении.

– Вижу две различные поверхности, – сказала она, подстраивая фокус. – Одна блестящая, другая тускло-серая.

– Те, из Уоррентона, выглядели иначе, не так ли? У тех обе поверхности были блестящими, верно?

– Верно. Я бы предположила, что одна поверхность подверглась атмосферному окислению.

– Позвольте?

Мэри отодвинулась, и я прильнула к окуляру. При четырехкратном увеличении металлические стружки напоминали полоски смятой фольги с едва различимыми бороздками, оставленными неизвестным инструментом. Мэри несколько раз щелкнула «Полароидом», после чего перекатилась к электронному сканирующему микроскопу и нажала кнопку вентиляции камеры.

– На все уйдет несколько минут. Можете подождать здесь, или прогуляйтесь.

– Я выпью кофе, – заявил Марино, который никогда не был почитателем сложных технологий и, по всей вероятности, просто хотел покурить.

Чен открыла клапан, чтобы наполнить камеру углеродом и очистить ее от возможных загрязнений, например, влаги, и положила образцы на электронно-оптический столик.

– Сейчас нам нужно давление от десяти до шести миллиметров ртутного столба. Это уровень вакуума, необходимый для включения луча. Обычно на установку требуется две или три минуты. Но у нас это займет чуть больше, потому что я хочу получить по-настоящему хороший вакуум, – объяснила она, протягивая руку к чашке с кофе. – На мой взгляд, в новых сообщениях много странного. Недосказанного.

– Что вас смущает? – сухо спросила я.

– Знаете, когда я читаю протоколы с моими свидетельствами в суде, у меня всегда возникает впечатление, что с ними выступал кто-то другой. К чему я это говорю? А вот к чему. Смотрите. Сначала они берутся за Спаркса. Признаюсь, я и сама думала, что, может быть, это он спалил свой особняк и заодно какую-то девицу. Возможно, ради денег и чтобы избавиться от нее, если она что-то знала. Потом случаются два пожара в Пенсильвании. Погибают еще двое. Появляется предположение, что все три пожара связаны. А где в это время находился Спаркс?

Она поставила чашку.

– Извините, доктор Скарпетта, я даже не предложила. Хотите?

– Нет, спасибо.

Давление постепенно понижалось, о чем свидетельствовал и ползущий по шкале зеленый огонек.

– А разве не странно, что та психопатка... как же ее? Кэрри... сбежала из психбольницы в Нью-Йорке? И фэбээровец, который занимался расследованием, вдруг погибает во время пожара. О, думаю, мы готовы.

Мэри включила электронный луч и видеодисплей. Увеличение было поставлено на пятьсот, поэтому она уменьшила его, и на экране стала проявляться картинка. Сначала возникло что-то похожее на волну, потом изображение сплющилось. Чен снова нажала какие-то кнопки, понизив увеличение до двадцати.

– А вот и наши стружки. Похожи на завившиеся ленты.

То, что мы видели перед собой сейчас, представляло всего лишь увеличенную версию того, что показывал оптический микроскоп. Мэри убрала помехи, напоминавшие на экране снежную бурю.

– Ну вот, здесь ясно видны две поверхности, блестящая и серая, – сказала она.

– И вы полагаете, что это следствие окисления.

Я пододвинула стул поближе.

– Я бы рискнула предположить, что серая сторона дольше контактировала с воздухом, чем блестящая.

– Что ж, смысл в этом есть.

Свернувшаяся металлическая стружка напоминала подвешенную в пространстве шрапнель.

– В прошлом году у нас был такой случай, – продолжала Чен, нажимая кнопку, чтобы сделать несколько фотографий. – Парня избили трубой. А в тканях обнаружились металлические опилки, какие получаются при обработке на токарном станке. – Она перевела взгляд на экран. – Ладно, попробуем определить, что это за вещество.

Картинка исчезла, экран стал серым. Мэри ввела новую команду, и перед нами вдруг возник ярко-оранжевый спектр, отчетливо выделяющийся на синем фоне. Она сместила курсор, увеличив то, что напоминало некий психоделический сталагмит.

– Посмотрим, есть ли другие металлы.

Ее пальцы пробежали по панели.

– Нет. Никаких примесей. Похоже, у нас здесь то же, что и в прошлый раз. Выведем спектр магния и проверим чистоту совпадения.

Она вывела на экран спектр магния и совместила его со спектром образца. Совпадение получилось полным. Хотя я и не ожидала ничего другого, результат поражал.

– Вы можете объяснить, каким образом чистый магний оказался в ране? – обратилась я к Мэри, и в этот момент в комнату вошел Марино.

– Ну, я же рассказала вам свою историю, – ответила она.

– Что за история? – поинтересовался Марино.

– Мне на ум приходит только слесарная мастерская, – продолжала Мэри. – Но я не представляю, для чего может использоваться чистый магний.

– Спасибо, Мэри. Мне нужно заглянуть еще в одну лабораторию. Вы не могли бы дать мне образцы стружки из уоррентонского дела?

Она бросила взгляд на часы, потом на снова зазвонивший телефон, и я подумала, что ей сейчас совсем не до нас.

– Подождите минутку, – со вздохом сказала Мэри.

* * *

Лаборатория огнестрельного оружия располагалась на том же этаже. Помещение, отведенное под нее в новом здании, казалось стадионом по сравнению с тем, что было в старом, и это служило еще одним печальным доказательством продолжающейся деградации общества.

Нет ничего необычного в том, что школьники приносят оружие в учебное заведение, прячут его в шкафчиках для одежды, хвастают им в душевых или берут с собой в школьный автобус, а потому никто не удивляется, что преступниками все чаще оказываются одиннадцати– и двенадцатилетние дети. Пистолеты и ружья по-прежнему остаются наиболее предпочтительным инструментом, когда дело доходит до того, чтобы покончить с собой или второй половиной, а то и разобраться с соседом, у которого постоянно лает собака. Еще большую опасность представляют безумцы, которым ничего не стоит заявиться в какое-нибудь общественное место и расстрелять всех без разбору. Именно поэтому мой офис и коридор защищало пуленепробиваемое стекло.

Рабочий кабинет Рича Синклера оставлял приятное впечатление: ковровое покрытие на полу, хорошее освещение, окна с видом на Колизей, который всегда напоминал мне готовый к полету металлический гриб. Едва переступив порог, мы услышали сухой звук – Рич проверял работу спускового механизма пистолета «таурус». Я была не в том настроении, чтобы болтать о пустяках, а потому, стараясь не показаться грубой, сразу выложила ему, что и когда мне надо.

– Здесь металлическая стружка из Уоррентона. – Я открыла первый контейнер. – А здесь та, которую обнаружили на погибшей при пожаре в Лихае. – Я открыла второй контейнер. – На обеих есть бороздки, ясно различимые в ЭСМ.

Цель моего визита к Синклеру заключалась в том, чтобы сравнить бороздки или следы инструмента на обоих образцах и определить, могут ли они быть оставлены одним инструментом. Металлические полоски были очень маленькие и хрупкие, поэтому Рич подцепил их пластиковой лопаточкой. Вероятно, желая вернуться в полюбившееся ложе из ваты, стружки сопротивлялись и подпрыгивали. В конце концов он все же справился с ними и положил оба образца на предметное стекло микроскопа.

– Да, кое-что есть. – Синклер поправил стружки лопаточкой и установил увеличение на сорок. – Использовалось лезвие. Возможно, бороздки – результат некоей чистовой обработки. Судя по результату, производитель может быть доволен – поверхность получилась гладкая.

Он подвинулся, чтобы мы тоже могли посмотреть. Первым к окуляру приник Марино.

– Похоже на следы лыж на снегу. И их оставило какое-то лезвие, так? Или что?

– Их оставил тот инструмент, которым строгали этот металл. Бороздки – то же, что отпечатки пальцев. Видите, они совпадают на обоих образцах.

Марино пожал плечами.

– Док, взгляните сами.

Синклер поднялся со стула.

То, что я увидела, вполне годилось для суда: дорожки на уоррентонской стружке в одном поле света соответствовали дорожкам на втором образце. Ясно, что в обоих случаях некий предмет из магния строгали одним и тем же инструментом. Неясным оставался лишь вопрос относительно инструмента. Учитывая, насколько тонкими были стружки, он должен был быть очень острым. Сделав для меня несколько фотографий, Синклер положил их в конверт.

– Ладно, куда теперь? – спросил Марино, опасливо поглядывая на двух экспертов, обрабатывающих окровавленную одежду под колпаками биозащиты.

За другим столом несколько человек внимательно рассматривали крестообразную отвертку и мачете.

– За покупками, – бросила я на ходу.

Мне хотелось бежать, лететь, потому что я чувствовала, что приближаюсь к разгадке тайны, реконструкции того, что делали Кэрри и ее сообщник или кто-то еще.

– Что ты имеешь в виду? За какими еще покупками? За стеной, в тире, слышались приглушенные выстрелы.

– Почему бы тебе не проверить Люси? А я вернусь позже, примерно через час.

– Мне не нравится, когда ты начинаешь так говорить. Позже. Что еще за хреновина! – возмутился Марино, протискиваясь вслед за мной в кабину лифта. – Я знаю, что ты надумала. Будешь носиться по городу и совать свой нос куда не следует. А сейчас для этого не самое лучшее время. Ты не должна шастать по улицам в одиночку. Мы до сих пор не знаем, где может быть Кэрри.

– Да, не знаем. Но надеюсь, это скоро изменится.

Мы вышли на первом этаже, и я сразу направилась к гаражу, где стояла моя машина. Марино плелся за мной с таким несчастным видом, что мне почти стало жаль его.

– Ты можешь сказать, куда, черт возьми, поедешь?! – рявкнул он наконец, не выдержав моего молчания.

– В магазин спортивных товаров. Самый большой, какой только смогу найти.

Таковым оказался «Джамбо спортc» на южной стороне реки Джеймс, совсем близко к району, где обитал Марино. Собственно, именно поэтому я и знала о существовании магазина, потому что никогда не покупала ни баскетбольные мячи, ни клюшки для гольфа, ни тарелочки фрисби.

«Джамбо спортс» помещался в большом здании из красного кирпича, переднюю стену которого украшали нарисованные краской фигуры атлетов. Стоянка была забита машинами, что казалось несколько удивительным, учитывая время дня, и я невольно подумала о том, что место, похоже, пользуется популярностью у тех, кто может позволить себе тратить часы на поддержание мышц в должном тонусе.

Я не имела ни малейшего понятия, где что находится, поэтому для начала решила изучить указатели. Потом двинулась вдоль растянувшихся, как казалось, на мили, рядов. Справа шла распродажа боксерских перчаток, слева красовались тренажеры, больше похожие на средневековые орудия пыток. Спортивные костюмы всех возможных размеров и самых немыслимых расцветок покачивались на вешалках, шеренга которых уходила за горизонт. Глядя на них, я обратила внимание на полное отсутствие белого цвета и решила, что безнадежно отстала от жизни, до сих пор облачаясь в него в тех редких счастливых случаях, когда мне выпадала возможность поиграть в теннис.

Логика подсказывала, что ножи следует искать в отделе туристского и охотничьего снаряжения, который занимал немалое пространство у дальней стены и мог похвастать луками и стрелами, мишенями и палатками, каноэ, комплектами столовых принадлежностей и камуфляжем. Я оказалась единственной женщиной, проявившей интерес к такого рода вещам. Возможно, именно поэтому поначалу никто не проявил ко мне никакого интереса.

Неподалеку загорелый мужчина искал духовое ружье для своего десятилетнего сынишки. Другой, постарше, в белом костюме, расспрашивал о средствах от москитов и аптечках на случай укуса змеи. В конце концов мое терпение истощилось, и я вмешалась в неторопливый разговор:

– Извините.

Продавец, парень студенческого возраста, сделал вид, что не слышит.

– Дело в том, что прежде, чем применять препараты из этой аптечки, вы должны проконсультироваться с врачом, – говорил он мужчине в белом костюме.

– И как, по-вашему, я это сделаю, если буду находиться в лесу? Где, черт возьми, искать врача, если меня только что укусила какая-нибудь медноголовка?

– Я имею в виду другое, сэр. Вам нужно проконсультироваться с врачом перед походом.

Слушать этот бред было невозможно.

– Аптечки такого рода не только бесполезны, но и вредны. Жгуты и надрезы, высасывание яда и прочее лишь усугубят ситуацию. Если вас укусит змея, – я повернулась к мужчине в белом, – нужно обеспечить неподвижность укушенной части тела и побыстрее добраться до больницы.

Мужчины повернулись и удивленно уставились на меня.

– Значит, брать с собой ничего не нужно? – спросил покупатель. – Вы это имеете в виду? Не надо ничего покупать?

– Ничего, кроме пары хорошей обуви и длинной палки. Держитесь подальше от высокой травы и не суйте руки в норы и ямы. Яд передается по телу посредством лимфатической системы, поэтому помогут широкий жгут и доска, чтобы зафиксировать руку или ногу.

– Вы врач? – спросил продавец.

– Мне приходилось иметь дело со змеиными укусами. – Я умолчала о том, что в моих случаях жертвы не выжили. – Меня интересуют приспособления для заточки ножей, у вас есть что-нибудь?

– Кухонные или походные?

– Давайте начнем с походных.

Он кивнул в сторону стены, где на крючках висели самые разные точильные камни и прочие предметы того же назначения. Металлические и керамические. Нужная мне информация на упаковке отсутствовала – производители охраняли свои секреты. Я просмотрела несколько, пока взгляд не наткнулся на маленький пакетик внизу. Прозрачный пластиковый мешочек содержал четырехугольный кусок серовато-серебристого металла. Он назывался зажигательницей и был сделан из магния. Мое волнение усилилось после ознакомления с инструкцией. Чтобы развести огонь, нужно было только поскрести ножом по поверхности куска и сложить из стружек кучку размером с монету в двадцать пять центов. Спички не требовались, потому что к магнию прилагался пьезоэлектрический разрядник.

Купив дюжину зажигательниц, я поспешила к выходу и, разумеется, заблудилась. Я кружила по секциям, натыкаясь на бейсбольные кепки, хоккейные рукавицы и шары для боулинга, и в итоге оказалась в отделе для любителей плавания, где мне сразу бросились в глаза яркие купальные шапочки. Одна из них была ярко-розовая. Я вспомнила крохотные шарики в волосах Клер Роули. С самого начала я полагала, что в момент убийства у нее было что-то на голове.

Шапочка для душа рассматривалась в качестве одного из вариантов, потому что она слишком тонка и не продержалась бы и пяти секунд. А вот мысль о купальной шапочке меня не посетила. Быстро просмотрев несколько десятков, я убедилась, что все они изготовлены из лайкры, латекса или силикона.

Розовая была из силикона, который, как известно, более термостоек, чем другие материалы. Я купила несколько штук и помчалась в офис. К счастью, обошлось без штрафных талонов, потому что неслась я, не разбирая полос. Мысли, приходившие в голову, были слишком ужасны, и я лишь надеялась, что моя теория не верна.

– О, Бентон, Бентон. Господи, пожалуйста, пусть все будет не так.