Текст книги "Элингтонское наследство"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Внезапный порыв независимости быстро иссяк, и Дженни с молчаливой покорностью укладывала в чемодан то что, стоя у нее над душой, перечисляла миссис Форбс.

– Зубную щетку, Дженни… и зубную пасту… Что еще?

– Полотенце для лица, – ответила Дженни послушным голосом маленькой девочки.

– Правильно… Положила? Молодец. Ты пользуешься грелкой?

Дженни стояла очень спокойно и пристально смотрела на миссис Форбс. Зрачки ее глаз были больше обычного, а голос миссис Форбс доносился откуда-то издалека. Ей казалось, что она плывет по воздуху… Большим усилием Дженни заставала себя продолжить упаковку чемодана.

А голос миссис Форбс все не отставал.

– Тебе понадобятся ночные туфли и халат, и сорочка, – говорила она. – То платье, что на тебе сейчас, сгодится и на завтра. Теперь щетку для волос и гребешок… По-моему, это все!

Дженни аккуратно уложила все, что ей было велено.

Когда они шли по дороге к дому, миссис Форбс спросила, ела ли Дженни что-нибудь. Дженни остановилась, чтобы подумать. Все, что происходило раньше, было так давно и так далеко отсюда, но, напрягшись, она вспомнила, что в пять часов они с мисс Адамсон пили чай и мисс Адамсон заставила ее съесть яйцо. Только это было очень давно… очень-очень давно, Гарсти тогда еще была жива. Дженни казалось, что она прошла очень долгий путь от того чаепития и бодрого, жизнерадостного голоса мисс Адамсон. Это был очень долгий путь, а потом под ногами вдруг оказалась зияющая пропасть, через которую она никогда не сможет перепрыгнуть.

– Когда ты ела? – снова спросила миссис Форбс.

Теперь Дженни смогла ответить сразу:

– В пять часов мы пили чай. Мисс Адамсон сварила мне яйцо.

– Тогда тебе лучше сразу лечь в постель, – деловито произнесла миссис Форбс. – Картер принесет тебе чашку горячего молока.

Они вошли в освещенный холл. Девочек не было ни видно, ни слышно. Была только Картер, дородная и краснощекая.

– Я привела Дженни, – сказала миссис Форбс. – Вы приготовили комнату? Теперь принесите ей чашку горячего молока, она немедленно должна лечь. У нее был трудный день. Мисс Гарстон умерла.

Миссис Форбс все говорила и говорила, пока Дженни шла следом за ней вверх по лестнице в отведенную ей маленькую спальню. Миссис Форбс распахнула дверь, включила свет и произнесла очень деловито, буднично и очень властно:

– А теперь, Дженни, пожалуйста, без всяких истерик и капризов. Обо всем поговорим завтра. Поскорее ложись в постель и спи. Я велела Картер принести тебе две грелки.

Стоя посреди комнаты, Дженни невидящим взглядом смотрела на дверь, захлопнувшуюся за миссис Форбс. Когда дверь открылась опять и на пороге появилась Картер с чашкой молока и куском бисквита на тарелке, она продолжала стоять на прежнем месте.

– О Дженни! – воскликнула Картер. – Дорогая моя! Я-то знаю, каково вам сейчас! Мне самой было почти столько же, когда умерла моя мать. А ведь мисс Гарстон была вам как родная мать. Свою-то матушку вы не помните. Да и как вам ее помнить, если она умерла в тот же день, когда вы, бедняжка, родились! Только я думаю, на свой лад вы ее все-таки помните. Вы даже похожи на нее немножко… Л сейчас, милая моя, выпейте молочка и съешьте кусочек бисквита. Это вас поддержит.

Сердечное участие вывело Дженни из заторможенного состояния: лихорадочно метавшиеся мысли обрели какую-то упорядоченность. Она отломила немного бисквита и выпила молоко, послушно выполняла все, что говорила Картер. Вставала… садилась… Она смутно помнила, что Картер сняла с нее одежду, туфли и чулки. И все это время ласковый, с мягким деревенским выговором голос продолжал говорить добрые, успокаивающие слова.

Наконец Дженни легла в теплую постель, Картер укрыла ее, заботливо подоткнув одеяло. Открыла окно и отдернула занавеску. И еще вроде бы Картер сказала: «Благослови тебя Господь, дитя мое!» Или это был отголосок чего-то что Дженни чувствовала и знала?

Свет погас, и по комнате разлился слабый лунный свет.

Дженни заснула. Она спала без снов, без внезапных, резких пробуждений. Ее окутывали уютное тепло и покой. Но и этого было достаточно.

Еще не совсем проснувшись, она поняла, что уже утро и что она в незнакомой постели. Свет был неярким, приглушенным. Значит еще совсем рано. Окончательно проснувшись, она начала вспоминать, что же произошло, но в тот момент, когда память стала проясняться, она услышала с двух сторон шепот:

– Наконец вы проснулись!

– Мы думали, вы никогда не проснетесь!

– Мы сидели тихонько, как мышки!

– Пообещали себе, что будем сидеть тихо-тихо.

– Но теперь вы уже проснулись! Правда?

– О, дорогая, ну проснитесь, пожалуйста!

Дженни, высунула руки из-под одеяла и потянулась, и тут же их схватили два маленьких толстеньких существа в халатах с медвежатами. В одно мгновение они каким-то чудом оказались в ее кровати, пухлые ручонки обхватили ее шею, а в уши с обеих сторон ткнулись холодные носы.

– Мы страшно замерзли, но мы ждали, пока вы проснетесь, – сказало существо справа, это была Мэг.

– Да-да! Мы дали себе слово, что не разбудим вас. И мы не разбудили, правда? – прошептала Джойс, лежавшая слева. Она пошевелила холодными ножками, стараясь найти теплое местечко.

Дженни села и обняла сразу обеих. Тепло маленьких тел и ласковый детский лепет – это было как раз то, в чем она нуждалась. Девчушки помогли ей вернуться назад, в реальный мир.

– Уже почта половина седьмого, – сказала Мэг, – а мы пришли в шесть, но вы еще спали, так что мы по-честному ждали.

– Нам пришлось сидеть тихо-тихо, – объяснила Джойс, – чтоб не было слышно ни звука.

– И мы хотим знать: вы пришли насовсем? Вы будете тут всегда? Потому что нам это очень-очень хочется! Правда, Джойс?

– Ужасно хочется! – подтвердил голос слева.

– Мы узнали, что все уже решено, – сказала Мэг. – Джойс, скорее всего, не пойдет в школу или не будет особенно заниматься, раз она болела. Сначала мама ужас что придумала: послать меня в школу, а Джойс оставить дома с гувернанткой. А гувернанткой будете вы, Дженни. Вот какая она везучая, наша Джойс! Но потом мама передумала. Она решила, что Джойс будет все время висеть у нее на шее… И передумала!

– О Мэг!

– Все уже решено, – кивнула Мэг.

Дженни охватило странное чувство. Это было так похоже на миссис Форбс! Спланировать все, не сказав при этом ни слова ей самой. Может быть, миссис Форбс давно решила все сама, даже не поставив в известность Гарсти? Нет, едва ли она зашла бы так далеко. Возможно, что все-таки Гарсти знала, но как узнали об этом дети?

– Чепуха! – решительно сказала Дженни.

– Это не чепуха! – возразила Джойс.

– А вы что, об этом совсем ничего не знали? – спросила Мэг.

– Интересно, – сказала Дженни, – каким образом узнали об этом вы?

– От нас ничего не скроешь. Мы всегда узнаем, – объяснила Мэг. – Как-то раз, когда мы тоже играли в мышек, только в гостиной, вошла мама с Мэком. Она ему сказала: «Я решила не посылать девочек в школу. Эта девушка, Дженни, можете ними заниматься. Собственно говоря, она может даже прямо здесь у нас и жить». Мэк посвистел и сказал: «Гарсти ей не разрешит». Потом они ушли, а мы продолжали сидеть тихо-тихо. Старались даже не дышать. Ну разве нам не повезло?!

– Мы сидели тихо, как мышки, не шелохнувшись, пока они не ушли совсем. А не шевелиться очень трудно… Мы даже боялись умереть, – добавила Джойс.

Обе испуганно вздрогнули.

Глава 4

Следующие несколько дней прошли подобно другим бесцветным дням. Их нужно было пережить и прочувствовать, и когда они кончатся, вы должны снова продолжать земные дела и заботы. А пока все это было похоже скорее на сон.

Его нарушило неожиданное появление сестры мисс Гарстон.

Обычно вторая мисс Гарстон встречалась с ней один раз в год. Она была на десять лет моложе и, к великому неудовольствию Дженни, даже походила внешне на сестру. Однако младшая мисс Гарстон была противной: злой врединой, не желающей никого слушать, тиранкой. А Гарсти была терпеливой и доброй. Младшая мисс Гарстон недолюбливала Дженни и не скрывала этого.

– Позвольте! – резко сказала она. – Вам уже семнадцать, не так ли? Ну что же, мы должны найти вам работу.

Что вы умеете делать?

Дженни была страшно рада, что могла ответить:

– У меня есть работа.

– В самом деле? И вам хватит на жизнь? Какая же это работа?

– Я буду гувернанткой у двух маленьких девочек в Элингтон-хаусс.

– О-о… Ну что ж! Это очень недурно. Как вы знаете, по составленному двадцать лет назад завещанию моей сестры, все должно достаться мне.

– Да. Я знаю.

Она мысленно вернулась к недавнему разговору с Гарсти: "Дженни, я должна наконец составить завещание.

Не годится такие вещи слишком долго откладывать. Умри я завтра, у тебя будет только сотня в год, которую тебе оставил полковник Форбс. Нет, я должна назначить встречу с мистером Гамблтоном и все уладить. Я не могу оставить тебе много, мне особо и нечего оставлять, но все-таки у тебя будет хоть что-то. Я договорюсь с мистером Гамблтоном о встрече и все улажу". Но она не назначила никакой встречи, а на следующий день ее сбила машина.

Едва Дженни вспомнила свою милую Гарсти, глаза ее наполнились слезами. Она помогла младшей мисс Гарстон разобрать и уложить вещи, которые та хотела оставить себе. Таких оказалось совсем немного. Сестра Гарсти была учительницей в большой школе. Почти все вещи она хотела продать. Дженни вспомнила о маленькой шкатулке, где, по словам Гарсти, должно было лежать письмо ее отца. Она попросила разрешения взять эту шкатулку, но ее просьба была встречена холодным подозрительным взглядом.

– Зачем тебе эта шкатулка? – спросила мисс Гарстон.

– В ней хранится письмо моего отца, то, которое он написал моей матери.

– Откуда ты знаешь?

– Гарсти сказала мне об этом перед смертью.

Мисс Гарстон окинула ее жестким взглядом.

– Ну что ж, посмотри, есть ли оно там, – резко сказала она. – Давай сейчас же поднимемся наверх. Если там лежит письмо твоего отца, забирай, но, по-моему, с твоей стороны глупо па это рассчитывать. Если моя сестра сказала это незадолго до смерти, то вполне возможно, что у нес просто начался бред.

Дженни промолчала. Она старалась вообще не говорить, боясь сказать лишнее.

Они стали подниматься по узкой лестнице. Мисс Гарстон шла впереди, словно боялась, как бы Дженни чего-нибудь не прихватила.

«Я не должна о ней так думать, – говорила себе Дженни. – Не должна? Она не знает меня, и я не знаю ее. Но, видно, ей приходилось иметь дело с ужасными девчонками, если у нее появляются подобные опасения…»

Они вошли в комнату, где умерла Гарсти. Комната неузнаваемо переменилась. Кровать разобрали, и ее части стояли прислоненными к стенке между двумя маленькими окошками" Дженни старалась не смотреть на нее, потому что она выглядела такой чужой и незнакомой. Ей вспомнилось, как она, совсем еще маленькая, сидя на этой кровати, училась считать по пальцам на руках и ногах. У противоположной стены стоял комод, а на нем, на самой середине – небольшая шкатулка. Дженни подошла прямо к ней.

– Гарсти говорила, что письмо здесь. Она сама так сказала.

– Ну что же, посмотри, но не стоит слишком расстраиваться, если письма там нет.

В шкатулке было два маленьких ящичка наверху и три, один под другим, внизу. Она была искусно сделана, и у нее были красивые ручки из слоновой кости. Но Дженни, сейчас не замечала всей этой красоты. Сперва она открыла два верхних ящичка. В правом лежало несколько розовых бусинок; левый был пуст. Дженни аккуратно задвинула их обратно. Она старалась изо всех сил, чтобы у нее не дрожали руки, но сердце… сердце глухо стучало… Да и как могло быть иначе?

Верхний длинный ящичек был полон. В нем лежали милые вещицы, сделанные неумелыми, детскими ручками для Гарсти – к дню ее рождения и к Рождеству. Следующий ящичек тоже был наполнен ими. А в самом нижнем лежала фотография в рамке: смеющаяся малышка. Сама Дженни когда ей было два года.

И все. Письма от отца не было. Вообще ничего больше не было.

– Ну что, убедилась? – спросила мисс Гарстон.

Дженни укладывала все обратно в шкатулку.

– Письма здесь нет, – Дженни, обернулась и посмотрела прямо в серые холодные глаза мисс Гарстон. – Но если оно где-нибудь найдется, вы отдадите мне его, правда?

Она ожидала тут же услышать «да», но мисс Гарстон, закусив губу, почему-то колебалась.

– Ну что же, так и быть, – наконец сказала она. – Но если письмо найдется, я советую тебе немедленно сжечь его, не читая. Это мой совет, но ты, я полагаю, не станешь ему следовать.

Нет! Это уж было бы слишком глупо. Вслух она не произнесла ни слова, но про себя подумала: «Письмо мое, и мне самой решать, как с ним поступить. Ни тебе и никому другому».

Мисс Гарстон некоторое время стояла неподвижно.

– Я не одобряю сентиментальной привязанности к вещам. Но ты, Дженни, вольна сама это решать. Если хочешь, можешь забрать шкатулку со всем, что в ней лежит.

Дженни резко повернулась. Она невольно сжала руки, щеки у нее порозовели, от волнения она не могла говорить. Мисс Гарстон неодобрительно смотрела на нее. Кроме осуждения, было в ее взгляде еще что-то. Дженни не вполне понимала, что именно.

– Ну, пожалуй, это все, – сказала мисс Гарстон. – Если хочешь забрать шкатулку, возьми ее лучше сейчас, чтобы она не затерялась среди вещей, которые пойдут па продажу.

– О, благодарю вас! – воскликнула Дженни. Она не знала, как еще выразить свою признательность… К тому же мисс Гарстон повернулась и быстро вышла из комнаты, прежде чем Дженни успела произнести «О, благодарю вас!»

Дженни взяла шкатулку и крепко прижала к груди. Это была не просто коробка с ящичками. Это была вся ее жизнь с Гарсти… Все семнадцать лет!

Мисс Гарстон уехала в тот же вечер, потому что ей нужно было вернуться в школу. Они попрощались на пороге коттеджа. В последний момент мисс Гарстон совершила нечто удивительное, неожиданное даже для нее самой. Она протянула руку, жестом остановив Дженни у самой двери.

– Я хотела… – произнесла она.

Дженни в изумлении замерла.

– Это не мое дело… я понимаю, – сказала мисс Гарстон. – Но моя сестра очень любила тебя. И я только хотела сказать… – Она внезапно замолчала. Что же она хотела сказать? Поистине, она вела себя крайне глупо. Мисс Гарстон с трудом продолжила свою мысль, произнося слова, которые были ей непривычны:

– Я только хотела сказать, что, если когда-нибудь тебе захочется уйти от Форбсов, я буду очень рада сделать что-нибудь, что будет в моих силах, или дать совет. Ради моей сестры… Имей в виду: я никогда не даю пустых обещаний. Прощай.

Мисс Гарстон не сразу закрыла дверь. Она стояла, держась за ручку двери, и смотрела, как Дженни пересекла улицу и ступила на землю поместья Элингтон-хаус.

Глава 5

Дженни медленно шла по подъездной аллее. Вот и все… Все кончено. Она начинает новую жизнь. Письма, которое могло бы все для нее изменить, не было.

Должно быть, милая ее Гарсти действительно все это только просто вообразила, бедняжка. Дженни вспомнились серые холодные глаза мисс Гарстон… Но одна вещь Дженни все-таки обрадовала. Нет, пожалуй, даже две: во-первых, мисс Гарстон разрешила ей самой поискать письмо, и, во-вторых, попрощалась она с ней уже сердечно. «Совсем как нормальный человек», – сказала себе Дженни.

Последний поворот дороги – и тут у Дженни перехватило дыхание. У парадного входа стояла небольшая красная машина Мэка, а это значило, что Мэк был здесь. И Ален, возможно, тоже. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль: «Не приехали на похороны. Не очень-то прилично заявиться в тот же день! Ведь Гарсти только сегодня утром похоронили. Хотя бы пару дней выждали!»

При этой мысли Дженни рассердилась. Выходит, ему безразлично, что подумают люди? Ответ напрашивался сам собой. Абсолютно безразлично. Мэк всегда делал то, что хотел. Что подумают в деревне, не имело для него никакого значения.

Когда Дженни шла через холл, к ней бросилась Мэг и схватила ее за руку.

– Ш-ш-ш!.. Они приехали! Вы видели машину? И Мэк, я Ален – оба приехали! Я думаю, они могли бы приехать и раньше, чтобы успеть на похороны… Как вы думаете?

Я так и сказала Алену, а он ущипнул меня за руку и сказал:

«Ш-ш-ш!» У меня теперь, наверное, выскочит огромный синяк! И если и правда выскочит… – она сделала многозначительную паузу.

Дженни не удержавшись, усмехнулась.

– Ну и что же, ты тогда сделаешь?

Мэк подпрыгнула на одной ножке.

– Еще не знаю, но что-нибудь обязательно придумаю.

Когда лягу в постель, и ничто меня не будет отвлекать… О-о!

Что это у вас? Это… можно посмотреть? Ой! какая хорошенькая шкатулочка! И с ящичками?

Дженни кивнула.

– Это шкатулка Гарсти. Ее сестра подарила ее мне. Это… очень любезно с ее стороны.

– Ну-у! Она же получила все остальное, – произнесла Мэг. Это прозвучало как окончательный приговор мисс Гарстон.

Они поднялись уже до половины лестницы, когда наткнулись на Мэка, который спускался вниз. Как всегда абсолютно неотразимый, печально констатировала Дженни. Мэк был удивительно красив, весь в мать. Но на красоте миссис Форбс был некий отпечаток разочарованности. Мэк же весь лучился бодростью и довольством. А почему бы ему, собственно, не радоваться жизни? Красивый, здоровый, молодой, любимец матери. К тому же у него был Элингтон.

Он несся вниз, перешагивая сразу через две ступеньки, протянув вперед обе руки.

– Бедная моя маленькая Дженни! – прочувствованно произнес он. – Видите, бегом спешу вырвать вас из когтей этой мисс Гарстон. Я слышал, что она настоящее чудовище!

Опять она поддалась его чарам. Рядом с Мэком Дженни забывала о всех претензиях, которые справедливо мысленно предъявляла в его отсутствие. Стоило ему только улыбнуться, сказать своим бархатным голосом два-три ласковых слова, и она теряла способность разумно мыслить. Хотя и понимала, что ведет себя как дура. Она знала, что это всего лишь волшебство очарования, романтический ореол, как в сказках. Но жизнь не похожа на сказку. В реальности сказочное золото на другой же день превращается в сухие поблекшие листья. Эти мысли не оставляли Дженни, вызывая смятение. Вот и теперь, прежде чем Дженни сообразила, что сказать, она услышала собственный голос:

– Почему вы не приехали на похороны?

Глаза Мэка сверкнули, а это значило, что он рассердился.

Он перестал спускаться, остановившись на несколько ступенек выше и глядя на нее сверху вниз. Мгновенно вспыхнувшая между ними враждебность была в этот момент сильнее, чем тяга Дженни к Мэку. А влечение к нему было постоянным и порой очень сильным.

Мэк засмеялся.

– Дорогая Дженни, это, знаете ли, не для меня. Похороны – ну их совсем! Но я с удовольствием приеду потанцевать на вашей свадьбе, если вы, конечно, меня пригласите.

Смятение мгновенно растаяло, а замешательство превратилось в негодование. Бросив на него гневный взгляд, Дженни прошла мимо.

Мэк был захвачен врасплох. Дженни всегда была покладиста. Пожалуй, даже слишком покладиста. Такая перемена в ее поведении разбудила в нем азарт. Значит, так, как он хотел, не получилось. Ну что же, тем будет забавнее!

Дженни поднялась по лестнице. Наверху ее ждала Мэг.

– Вы ссорились? – спросила она. – Оба такие сердитые…

Дженни засмеялась, но смех тоже получился сердитым.

Она и в самом деле здорово разозлилась, а в гневе становилась поразительно хорошенькой, хотя сама, конечно, об этом не догадывалась. Придя в свою спаленку, Дженни причесалась, вымыла руки и поставила шкатулку посередине комода, чтобы ее видно было прямо с кровати.

– О-о! Какой славный маленький комодик! – Восторг переполнял Мэг. – Это ваш? Можно мне его посмотреть? В нем что-нибудь есть?

– Это не комодик, а шкатулка. В ней лежат вещи, которые я делала для Гарсти к дню ее рождения и Рождеству, когда была маленькой девочкой. Когда-нибудь я тебе все покажу.

Но не сейчас.

– Но это же настоящий маленький комодик! У него круглые углы и маленькие ручки из слоновой кости, такие хорошенькие. Ой, как он мне нравится! Л вам нравится?

– Да, – ответила Дженни.

Это было только одно слово, но оно было так сказано, что Мэг сразу перестала тараторить.

Взявшись за руки они спустились в классную комнату. Там Джойс, свернувшись клубочком в уголке дивана, разглядывала книжку с картинками, а Ален бренчал на пианино. Он был не таким высоким, как его брат и, уж конечно, не таким красивым. Собственно говоря, он был очень похож на своего отца.

Дженни в который раз была поражена этим сходством, когда он обернулся на звук ее шагов.

– Дженни… – произнес он растроганно. – Мне очень жаль… Правда!

– Спасибо, – тихо ответила Дженни. На сердце у нее потеплело… как всегда при встрече о Аденом.

– У нее чудесный маленький комодик от Гарсти! – вмешалась в разговор Мэг. – Она только что принесла его. Он выгнутый спереди, и у него красивые маленькие ручки из слоновой кости!

Джойс сразу сползла с дивана.

– Я тоже хочу посмотреть! Где он?

– В ее комнате на большом комоде, – ответила Мэг. – Дженни, я не дам ей даже дотронуться до него, пока вы нам не разрешите.

Девочки ушли.

– Мне очень ж-жаль, Дж-женни! – снова повторил Ален.

Он заикался, только когда был взволнован, и Дженни поняла, что он действительно искренне ей сочувствует.

– Я верю, Ален, – сказала Дженни. – Но не нужно говорить об этом. Так случилось.

Дверь неожиданно раскрылась, и Картер внесла чай.

– Что вы здесь делаете, мистер Ален? – спросила она, ставя поднос на стол.

– Я хочу пить чай с девочками.

– О нет! Вы будете пить чай в гостиной с миссис Форбс и мистером Мэком. Чай в классной комнате не для взрослых джентльменов, а вы стали им уже четыре года тому назад. Уходите-ка поскорее, а то я уже слышу, как госпожа зовет вас, она будет недовольна, если найдет вас здесь! Это все, мисс? – обратилась она к Дженни.

– Да, – ответила Дженни. – Большое спасибо. Картер!

Повернувшись, Картер вышла из комнаты. Ален тоже сделал несколько шагов к двери, но тут же снова вернулся, – Пожалуй, я лучше пойду, раз они меня ждут, – сказал он, но все медлил, не желая уходить. Потом все-таки ушел.

Дженни подошла к столу и села.