Текст книги "Серая маска"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 6

Когда мистер Хейл закончил объяснение законного положения незаконной дочери человека, умершего без завещания, глаза мисс Стандинг округлились от недоверия.

– В жизни не слышала ничего более несправедливого. До безобразия, – твердо сказала она.

– К сожалению, от этого закон не меняется.

– Тогда что хорошего в том, что женщинам дали право голоса? Я думала, Что они изменят законы, несправедливые до безобразия. Так нам всегда говорила мисс Клей.

Мистер Хейл никогда не слышал о мисс Клей, которая была ни много ни мало как заместительница мадам Мардон. Сам он был противоположного мнения об избирательном праве для женщин.

– Вы хотите сказать, что я ничего не получу? – спросила мисс Стандинг, выпрямившись в кресле и сложив пухлые ручки на коленях, прикрытых синей шерстяной юбкой.

– По закону вы ни на что не имеете права.

– Но это совершенно позорно! Вы хотите сказать, что у папы были миллионы, но я не получу ничего вообще? Кто же, если не я? Кто-то же должен их получить! Или государство их просто украдет?

– Ваш кузен мистер Эгберт Стандинг является законным наследником. Он… э… без сомнения, сочтет уместным выделить вам некоторое содержание.

Мисс Стандинг вскочила, словно подброшенная пружиной.

– Эгберт! Вы шутите, вы конечно шутите!

Мистер Хейл принял оскорбленный вид.

– Нисколько, мисс Стандинг!

Маргот топнула ногой.

– Я не верю ни единому слову! Папа не любил Эгберта. Он назвал его паразитом. Я это прекрасно помню, потому что я не знала, что означает это слово, и спросила его, а он велел посмотреть в словаре. И сказал, что не знает, чем он заслужил такого племянника, как Эгберт. Он сказал, жалко, что его брата Роберта не утопили в детстве, тогда бы у него не было Эгберта. Вот что сказал папа, и вы еще думаете, что он бы захотел, чтобы все его деньги, и все вещи, и картины достались человеку, к которому он так относился?! Папа обожал эти чудовищные мрачные картины, он бы ни за что не захотел отдавать их Эгберту. Эгберт тоже их обожает, не знаю почему, и это папу злило больше всего. Какие все-таки бывают смешные люди, правда?

Когда мистер Хейл ушел, Маргот продолжила письмо к Стефании.

«Ой, Стефания, кто сейчас приходил! Мистер Хейл, нотариус! Старый оболтус, голос нудный до безобразия – когда у священника бывает такой голос, заснешь и в церкви. Но мне спать не пришлось, потому что он говорил вещи, убийственные до безобразия. Выдал целую кучу семейных секретов, сказал, что считает, что я незаконнорожденная, как все равно какая-нибудь историческая личность! Раньше мне только в исторических книгах попадались незаконнорожденные. А он говорит, что и я такая, потому что думает, что отец и мать не были женаты. Я этого не понимаю, но он говорит, что нет никакого свидетельства о браке и о моем рождении. Видишь, какая глупость? Если бы я не родилась, меня бы не было! А я есть, и тогда кому нужно это свидетельство о рождении?! А он говорит, что я не получу никаких денег…»

В офисе мистер Хейл приступил к расспросам мистера Эгберта Стандинга. Раньше он его не видел и теперь рассматривал с некоторым неодобрением. Он не любил толстых молодых людей, не любил молодых людей, которые сидят развалясь, не одобрял галстуки с болтающимися концами и запах душистых сигарет. Вполне обоснованные подозрения у него вызвали волнистые волосы Эгберта. На какое-то мгновение он даже проникся жалостью к мисс Стандинг, так ему не понравился Эгберт. Не понравился он и юному клерку, который сидел в углу и записывал.

Помимо всего прочего, с мистером Эгбертом Стандингом было трудно вести дело. Он откидывался в кресле, зевал, пробегал пальцами по искусственным волнам шевелюры мышиного цвета. У него было круглое невыразительное безбровое лицо, светлые глаза и светлые ресницы. Мистеру Хейлу он страшно не нравился. Казалось, немыслимо пробудить в нем интерес к обеспечению мисс Стандинг и даже к собственному положению в качестве наследника.

Мистер Хейл повторил высказывания мистера Хейла-старшего, как он повторял их Маргот.

– После слов отца у меня не осталось сомнений в том, что положение мисс Стандинг не вполне законно. Отец надавил на мистера Стандинга, чтобы тот составил завещание, но мистер Стандинг уклонился. Я уверен, что отец знал больше, чем рассказал. Как я понимаю, мистер Стандинг ему доверял. Позвольте спросить, не говорил ли дядя с вами на эту тему?

Эгберт развалился в кресле и зевнул.

– Вроде бы говорил.

– То есть как это – вроде бы?

– Я что-то припоминаю… я… э-э… я не очень интересуюсь делами.

– Вы можете мне сказать, что говорил ваш дядя?

Эгберт пробежался рукой по волосам.

– Я… э… у меня очень плохая память.

– Мистер Стандинг, это очень важный вопрос. Вы подтверждаете, что дядя говорил вам что-то, что привело вас к предположению, будто ваша кузина – незаконнорожденная?

– Что-то в этом роде. – Голос Эгберта ослаб от изнеможения.

– Что он сказал?

– Я… э… не припоминаю. Меня не интересуют семейные дела.

– У вас должны быть какие-то воспоминания.

– Кажется, дядя был очень возбужден… кажется… да, я припоминаю. Он разозлился на меня… да, я думаю, что на меня. Помнится, он сказал что-то в таком роде… – Эгберт замолк и стал критически разглядывать большой палец на правой руке.

– Что? Что он сказал?

– Вообще-то я точно не помню. Что-то насчет завещания.

– Да? Это очень важно.

– Вообще-то я не помню, что он сказал. Но у него был рассерженный вид. Что-то там насчет завещания. Он сказал пусть его повесят, если он оставит имущество мне. Но ведь он так и не составил завещание, верно?

– Нам не удалось его найти. Что он еще сказал, мистер Стандинг?

– Да вообще-то немного. Насчет моей кузины… знаете ли…

– Что? Что он сказал насчет кузины?

Эгберт зевнул.

– Извините, мне это было совершенно неинтересно.

Мистер Хейл еле сдерживал нетерпение.

– Что сказал ваш дядя по поводу положения его дочери?

– Я не помню… – томно сказал Эгберт. – Что-то насчет незаконности… что-то в том же роде он мне написал.

Мистер Хейл резко выпрямился.

– Ваш дядя писал вам о положении своей дочери?

Эгберт покачал головой.

– Он писал про клуб, куда я собирался вступить, он сказал, что забаллотирует меня.

Мистер Хейл стукнул по столу.

– Вы сказали, что он написал вам про дочь!

– Нет, он написал, что забаллотирует меня в клуб. О дочери он вскользь упомянул.

– В письме такого рода? Мистер Стандинг!

– Если подумать, это было не в том письме. Я же говорил вам, что у меня плохая память.

– О, так было и другое письмо? И что он в нем сказал?

– Но я не помню, – раздраженно сказал Эгберт.

– У вас есть это письмо? Вы его сохранили?

Эгберт слегка взбодрился.

– Может, и есть, не знаю… я ужасно рассеян, оставляю письма где попало. Знаете ли, мой человек иногда их выбрасывает, иногда нет. Можно у него спросить.

– Он вряд ли вспомнит, но вы могли бы посмотреть.

Эгберт задумчиво произнес:

– Он все письма читает… Он мог бы вспомнить…

Годы самоконтроля не прошли даром для мистера Хейла. Он закусил губу, помолчал, потом сказал:

– Будьте добры, вы не могли бы попросить его произвести тщательные поиски? Это письмо может быть важным доказательством. Если в нем содержится собственное признание мистера Стандинга, что его дочь рождена вне брака, вопрос будет улажен. – Он сделал паузу и добавил: – В вашу пользу.

– Полагаю, так и будет, – томно сказал Эгберт.

Мистер Хейл зашелестел бумагами.

– Возможно, сейчас еще рано поднимать этот вопрос, но если вы преуспеете и станете наследником, я полагаю, вы будете готовы рассмотреть вопрос о выделении некоторого содержания вашей кузине. Я упоминаю об этом сейчас, потому что если мы будем иметь ваши заверения в этом вопросе, то нам нужно подготовиться к тому, чтобы выдать ей небольшой аванс. Она оказалась совершенно без денег.

– Неужели?

– Абсолютно. В сущности, она уже сегодня просила меня дать ей денег.

– Неужели?

– Говорю вам, просила, и я буду рад услышать вашу точку зрения на предмет ее содержания.

Эгберт зевнул.

– У меня не бывает точек зрения. Искусство – вот что меня интересует. Моя небольшая коллекция… фарфор…. миниатюры… графика… Искусство.

– Мистер Стандинг, я должен спросить вас со всей серьезностью: готовы ли вы гарантировать небольшое содержание вашей кузине?

– С какой стати?

Мистер Хейл объяснил:

– Если вы станете наследником состояния последнего мистера Стандинга, вы будете очень богатым человеком.

Эгберт опять покачал головой.

– Не слишком, после того как каждый урвет себе кусок, – заметил он.

Мистер Хейл понял, что это относится к налогу на наследство.

– Все равно вам достанется очень много, – сухо сказал он. – Содержание вашей кузине…

В третий раз Эгберт покачал головой.

– Никаких подачек. Если бы было завещание, или если бы оказалось, что дядя был-таки женат на ее матери, разве она стала бы выделять мне содержание? Ни за что!

– Вряд ли можно проводить подобную аналогию.

– Никаких подачек, – еще раз повторил Эгберт, – в том числе в виде содержания. Кое-кто, – он пробежался рукой по волосам, – кое-кто посоветовал, чтобы мы поженились. Что вы об этом думаете?

– Вопрос скорее в том, что об этом думает сама мисс Стандинг.

– И что? Ее это вполне устроит, не так ли? Я подумал, что с моей стороны это будет отличное предложение, оно устраивает нас обоих, разве вы не видите? Если объявится завещание или свидетельство о браке, мне это до лампочки А если не объявится – ей. Я думаю, что это отличное предложение.

– Безусловно, оно дает обеспечение мисс Стандинг, – подтвердил мистер Хейл.

– Или мне, – сказал Эгберт.

Глава 7

В тот вечер мистер Арчи Миллар возместил Чарлзу пропущенный обед. Они заняли столик в углу огромной обеденной комнаты отеля «Люкс». Арчи был в ударе, полон дружелюбия и искренней симпатии к Чарлзу.

– Я – как Виртуозный Племянник из серии «Брошюры для милых крошек». Уже в семнадцатый раз за этот год меня призвали к смертному ложу тети Элизабет. И она каждый раз оживает, потому что каждый раз прихожу я! Она не собирается умирать в течение ближайших ста лет, но старушка без конца развлекается: посылает за мной, вечно меняет завещание и дает мне ценные советы. Вечно говорит о моих промахах и недостатках, на что я отвечаю: «Ты права» – и она оживает! Врач сказал, что для нее это великолепный тоник. Ради бога, но я не хотел бы, чтобы она посылала за мной, когда я обедаю с приятелем.

Чарлз обдумывал, сколь много можно рассказать Арчи. Пропади пропадом эта Маргарет! Только путается под ногами. Он нахмурился и внезапным вопросом прервал поток разглагольствований Арчи:

– Расскажи про Пельхамов. Они живут все там же, на Джордж-стрит, шестнадцать?

Арчи опустил вилку для рыбы.

– Так ты ничего не слышал?

– Ни слова с тех пор как уехал.

– Миссис Пельхам умерла шесть месяцев назад, – сообщил Арчи.

Чарлз был потрясен. Маргарет обожала свою мать. Временами ему казалось, что она обожает ее сверх меры. Красивая, эмоциональная, с неуловимым, не поддающимся описанию шармом, она никогда не испытывала недостатка в поклонниках. Чарлз и сам преклонялся перед ней. За что же упрекать Маргарет? Он был потрясен и не скрывал этого.

– Бедняга Фредди совсем раздавлен. Фредди Пельхам, конечно, зануда, но сейчас все его жалеют. Еще бы, такой удар: всем растрезвонил, что везет ее за границу, и вдруг такой конфуз… Домой вернулся один, бедняга.

– Она умерла за границей?

Арчи кивнул.

– Фредди решил отправиться с ней в длительное путешествие. Никто не знал, что она была больна. Бедняге Фредди не позавидуешь – вернуться одному! Чудовищно.

Чарлз, мысленно проклиная себя за нежелание произносить имя Маргарет, все-таки сказал:

– А разве Маргарет с ними не было?

– Нет. Для нее это был ужасный шок.

Чарлз еще раз пересилил себя.

– Я полагаю, она замужем?

– Маргарет? Кто сказал тебе эту чушь?

– Никто. Я просто подумал, что она давно вышла замуж.

– Так вот, она не вышла замуж – по крайней мере так было до того дня, когда я с ней встречался, а это было десять дней назад. Знаешь, она больше не живет с Фредди.

– Почему?

– Никто не знает. Девушки нынче пошли все такие независимые. Она ушла из дому и стала жить самостоятельно, когда Фредди увез мать за границу, и так продолжается до сих пор: она сама зарабатывает на жизнь, и непохоже, чтобы ей это нравилось. Мне и самому жаль. Я всегда любил Маргарет, ты же знаешь, – извиняющимся тоном сказал он.

Чарлз неестественно засмеялся.

– Я тоже. И что же она делает?

– Работает в магазине – много часов, мало денег. Я бы сказал, что все это – мерзкая показуха. Что за прихоть – работать, когда можешь не работать? Девушки этого не понимают, когда уходят из дому.

– Где она живет?

– Она говорила, но провалиться мне на этом месте, если я запомнил, – сказал Арчи. – Какая-то квартирка. Родной отец оставил ей деньги, знаешь?

– Да такая мелочь, что не о чем и говорить.

– Ах ты мерзкий плутократ!

– На эти деньги нельзя прожить.

– Она на них живет, плюс один фунт в неделю.

Чарлз не сдержал своего удивления:

– Один фунт в неделю?!

– Столько она огребает.

– Невероятно!

– Говорю тебе, ты мерзкий плутократ. Фунт в неделю – ее цена на рынке. Она сама сказала.

– Это же эксплуатация! А в чем состоит ее работа?

– Мерить шляпы для безобразных старух, которым противно на себя смотреть в зеркало. Маргарет надевает шляпку, старуха думает, что она в ней будет как роза, платит пять или десять гиней и уходит довольная, как слон. Даю тебе слово, все так и есть. Забавно, правда?

Чарлз нахмурился.

– Что за магазин?

– «Саутерил» на Слоун-стрит. Жутко изысканный, эксклюзивный.

Чарлз с трудом отогнал от себя картину, как Маргарет примеряет шляпки для других.

– Индейцы племени хула-була говорят, что тщеславная женщина подобна пустой яичной скорлупе, – изрек он.

– Женщины все тщеславны, – сказал Арчи. – Я всего раз встретил не тщеславную, и она была страшна как смертный грех, честное слово. А видел бы ты ночные чепцы моей тети Элизабет! Кстати, она только что составила завещание, по которому все до копейки оставляет приюту для негодников-попугаев, которые улетели от своих преданных хозяек. Говорит, их так много, что даже морж прослезится. Говорит, что чувствует призыв обеспечить им безбедную старость. Придется жениться на богатой наследнице, вот что мне светит. Начну-ка я бегать за этой девицей Стандинг, пока другие не спохватились.

– Кто такая девица Стандинг?

Арчи чуть не уронил нож и вилку.

– Да ты что, газет не читаешь, старый хрыч? Старик Стандинг был мультимиллионер, его смыло за борт во время последнего шквала в Средиземном море. Гнусное, скажу тебе, место – Средиземное море. Мерзкий холодный ветер, мерзкое, переменчивое море – сплошной сквозняк. Ну так вот, его смыло за борт, завещание не могут найти, а У него только одна дочь, которая и огребет весь куш. Я все медлю перед броском, потому что нигде не встречал ее фотографии, а это значит, что она страшна как черт, иначе бы ее фотографии напечатали. А тетя Элизабет в любой момент может изменить завещание, если ее попугай клюнет ее или скажет словечко, от которого, как она считает, она его отучила. Она со слезами на глазах говорила мне, как он изменился в лучшую сторону. Но разве у попугаев что разберешь?

Чарлз слушал невнимательно. Он решил, что расскажет Арчи о том, что было прошлой ночью, но опустит про Маргарет. Он прервал Арчи, когда тот излагал гениальный план: научить попугая таким страшным ругательствам, от которых волосы встанут дыбом.

– Арчи, прошлой ночью, когда ты не пришел, я отправился поглядеть на наш старый дом.

– Да? Заходил туда?

– Туда любой мог зайти, – сухо сказал Чарлз. – Уличная дверь была открыта, садовая тоже. Я вошел, поднялся наверх и обнаружил в маминой гостиной веселенькую компанию – преступники обсуждали заговор. Они спешили с этим делом как на пожар.

– Слушай, это ты теперь так шутишь?

– Нет, это не шутка. Я увидел свет под дверью, услышал голоса. Помнишь, там поперек коридора стоит шкаф – от спальни к гостиной? Мы еще любили там играть?

– Конечно помню.

– Я туда залез и посмотрел в дырку, которую мы с тобой затыкали. Там сидел господин в резиновой серой маске и в перчатках, он отдавал приказания премиленькой шайке негодяев.

– Чарлз, ты шутишь! – Арчи был искренне поражен.

– Нет, все так и было.

– Что они собираются…

– Так вот, как я понял, они уничтожили какое-то завещание. Меня не удивит, если окажется, что они убрали того человека, который его составил. Похоже, они подумывают об убийстве его дочери, если всплывет другое завещание или какое-то свидетельство. Здесь я не совсем понял.

– Чарлз, ты это серьезно?

– Совершенно серьезно.

– Ты не был пьян, тебе не приснилось?

– Нет.

Арчи тяжко вздохнул.

– Ну почему меня там не было?! И что ты сделал? Высунулся из своего укрытия и прошипел: «Все раскрыто», – или что?

– Я продолжал слушать, – сказал Чарлз. Он дал Арчи скрупулезный отчет обо всем, что видел и слышал. Но о Маргарет Лангтон не упомянул, потому что сам чувствовал, что выглядит во всей этой истории довольно жалко.

– Ты так и не высунул носа! – недоверчиво воскликнул Арчи.

– Нет.

– А… ты дал им уйти, а сам, хитрец, кинулся в обход в полицию?

– М-м… нет, я не пошел в полицию.

– Почему?

– Потому что не захотел. – Он помолчал. – Дело в том, что один из этой шайки мне хорошо знаком, и я решил не впутывать полицию.

Арчи обдумал услышанное.

– Послушай, плохо дело! Я имею в виду уничтожение завещания и планы убийства. И в эти игры может быть замешан твой приятель? Ты хорошо его знал?

– Очень хорошо, – сказал Чарлз.

– Настолько хорошо, что можешь пойти к нему и выложить напрямик, что в такое шоу не следует ввязываться?

– Именно так я и думаю поступить.

– С этим ясно. Теперь про девушку. Как я понял, в настоящий момент они не собираются затевать убийство?

– Нет, – сказал Чарлз. – Это в том случае, если объявится некое свидетельство.

– И ты не знаешь, что за свидетельство? Из всего, что мы знаем, получается, что оно может объявиться в любой день на этой неделе. Жаль, что ты не знаешь ее имени. Или знаешь?

– Ее первое имя – Маргот. Я слышал…

Арчи поперхнулся кофе.

– Чарлз, ты мне морочил голову!

– Нисколько.

– Честное индейское?

– Честное индейское.

– А имя? Ты клянешься, что не морочил мне голову?

– Нет же! С какой стати?

Арчи перегнулся через стол и понизил голос:

– Клянешься, что девушку зовут Маргот? Уверен?

– Совершенно уверен. А что?

– А то, что так зовут девушку, о которой я тебе говорил, – девицу Стандинг, дочь старого Стандинга.

– Маргот? – Пришло время удивляться Чарлзу.

– Маргот Стандинг, – торжественным шепотом заключил Арчи.

Глава 8

Мистер Хейл пришел в заметное раздражение, когда на следующее утро заявился Эгберт, а за ним появился огромный кожаный чемодан, набитый неразобранными бумагами. Один из клерков мистера Хейла внес его в кабинет и поставил на пол. Эгберт плавным жестом приказать открыть его.

– Он не заперт, я никогда ничего не запираю, просто сдвиньте эти, как их там, ..

Клерк сдвинул эти-как-их-там и откинул крышку. Перед глазами предстала груда бумаг.

– Вот! – сказал Эгберт. – Мой человек говорит, что здесь все.

Мистер Хейл посмотрел на чемодан, клерк – на мистера Хейла. Большой конверт с печатью налоговой инспекции лежал поверх голубого листка из блокнота. Мистер Хейл принюхался. От чемодана исходил сильный запах духов. Он подозревал, что пахнет голубая записка – служащие налоговой полиции едва ли душат свои конверты.

– Валяйте сортируйте, – в полном изнеможении подбодрил его Эгберт.

– Я думал, что вы предпочтете сами их рассортировать.

Эгберт покачал головой.

– Не хотел себя утруждать.

– Но ваша личная переписка… – начал мистер Хейл. Он пожирал глазами голубой листок.

Эгберт зевнул.

– Не хочу себя утруждать. Пусть он разбирается.

Мистера Хейл кивнул, и клерк принялся за бумаги. Содержимое чемодана в основном составляли неоплаченные счета. Попадались и другие надушенные листочки – розовые, лиловые, коричневатые. Были там два носка на подтяжках, искусственный цветок в возрасте глубокой старости, зеленая атласная тапка с золотым каблуком, несколько фотографий девиц, усыпанных жемчугами, в коротких юбочках.

– Кассель, откладывайте в сторону письма, – сказал мистер Хейл. – Мы ищем письмо, написанное рукой последнего мистера Стандинга. Не знаю, помните ли вы его почерк.

– Конечно помню, сэр. Вот это, например.

Мистер Хейл взял у клерка письмо, взглянул на Эгберта и спросил:

– Желаете ли вы, чтобы я его прочел? Похоже, это часть письма вашего дяди.

– Читайте. Хоть вслух. Я ничего не имею против.

Мистер Хейл перевернул листок и нахмурился.

– Здесь ничего нет про мисс Стандинг. Думаю, я не буду… э… читать его вслух.

– Оно про то, что он забаллотирует меня в клуб?

– Нет, – сказал мистер Хейл.

Эгберт был слегка озадачен.

– Тогда про что же?

– Похоже, в нем мистер Стандинг отказывается дать вам взаймы.

– А, это… У него гадкая манера выражаться, вы не находите?

Мистер Кассель развернул скомканный лист бумаги. Не поднимаясь с колен, он повернулся и положил его на письменный стол.

– Должен ли я это прочесть, мистер Стандинг?

– Можете все читать, мне все равно. Я не хочу себя утруждать.

Лист был сильно измят. Когда мистер Хейл увидел адрес и дату на письме, у него загорелись глаза, и он издал невнятное восклицание. На бумаге стоял штамп отеля на Мальорке и дата двухнедельной давности. Он вслух прочел адрес и дату, потом, не отрывая глаз от письма, сказал клерку, который все еще рылся среди счетов:

– Достаточно, Кассель. Это то письмо, которое мы искали.

Мистер Хейл повернулся к Эгберту.

– Это письмо было написано за два дня до того, как ваш дядя утонул. Как я понимаю, это последнее в его жизни письмо. Его значение нельзя недооценивать. Как вы могли не осознавать этого?

– Я не интересуюсь делами, – сказал Эгберт. – Я уже говорил вам. Моя линия – это Искусство.

Мистер Хейл стукнул кулаком по столу.

– Не может быть, чтобы вы не осознавали важность этого письма!

Эгберт зевнул.

– Вряд ли я внимательно прочел его. Дядины письма меня не интересуют, знаете ли.

– Мистер Стандинг, я буду читать, а вас я попрошу слушать очень внимательно.

Эгберт растянулся в большом кресле. Вполне возможно, что слушал он внимательно, но вид у него при этом был полусонный.

Резким голосом мистер Хейл стал читать, глядя на смятую страничку:

«Дорогой мой Эгберт,

я не дам тебе денег и не одолжу. Твои письма уже не в первый раз служат мне напоминанием, что я должен сделать завещание и покончить с таким положением, когда незаконность рождения моей дочери может бросить на произвол судьбы все, что я выстроил тяжким трудом. Даже если бы она была законным ребенком, я не стал бы подвергать ее риску, связанному с большими деньгами. Как только я вернусь в Англию, я составлю завещание, и не советую тебе на многое рассчитывать. Единственное, что тебе нужно, – так это постоянный и настойчивый труд.

Э. Стандинг»

– Очень грубое письмо, вы не находите? – сонно сказал Эгберт. – Помнится, я его чуть не разорвал.

– Если бы вы его разорвали – считайте, вы разорвали бы три миллиона фунтов, – невыразительным голосом сказал мистер Хейл.