Текст книги "Опасная тропа"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 11

Гейл Брэндон вел машину на большой скорости. Он говорил, что местом жительства выбрал Уинклиф, потому что здесь он обнаружил дороги, по которым можно ездить без ограничения скорости. Однако в это утро ему явно хотелось покрасоваться.

– Сколько подарков вы намерены приобрести и кому они предназначаются? У вас действительно есть дядюшка Джекоб и тетушка Хенсиба?

Широко улыбаясь, он повернулся к Рейчел. Это был мужчина лет сорока с небольшим. Крупный, красивый, загорелый. С ясными глазами жизнерадостного, уверенного в себе человека.

– Конечно, – ответил он, – и они вправе рассчитывать на подарки. Дядя Джекоб любит детективные истории, так что с ним просто. Но что подарить тете Хенсибе – ума не приложу. Она не читает, не пьет и не курит. Однажды я преподнес ей флакон духов, так она едва не вычеркнула меня из завещания. А менять условия завещания для нее – как развлечение. Так что мне надо быть осторожным. Что с вами, мисс Трихерн? Почему у вас такой вид?

– Просто не люблю разговоров о завещаниях.

– А мы не будем о них говорить. Как вы думаете, безопасно послать тетушке сумку?

– Но ведь ей, наверное, придется платить за нее пошлину?

Мистер Брэндон заметно приуныл.

– Надо же! А я совсем забыл о пошлине. Представляю, как бы она разозлилась! Я же говорил, что мне нужен совет. Подумайте только, от чего вы меня спасли.

Рейчел рассмеялась:

– Это все моя ужасная практичность. Вы знаете, мне пришлось долго учиться, чтобы быть практичной. От природы мне это не дано. Но если вы не сможете послать подарки, зачем тогда мы едем?

– По эту сторону Атлантического океана у меня тоже есть друзья. О стариках дома я поручу позаботиться своей кузине, а для остальных мы многое можем сделать сегодня. Начнем с конфет и игрушек для почти дюжины детишек.

С игрушками и сладостями они справились быстро. За тем мистер Брэндон достал список, который занимал целую страницу.

«Перчатки для Пегги и Мойры – 6 1/2.

Шелковые чулки для Джейн – 9 1/2. Полдюжины.

Носовые платки для Айрин. Чисто льняные. Дюжина.

Сумка для Хермион. Темно-синяя. С инициалами» – и так далее.

Он подвинул список Рейчел.

– Вот о чем я хотел вас попросить. Все эти вещи предназначены для жен и дочерей моих близких друзей здесь. С большинством из них я знаком очень давно и знаю, что им понравится и что удобно им подарить. Но я хочу сделать еще один подарок, в котором не уверен. Это для женщины. Женщины, которую я знаю со дня ее рождения. Мне хочется подарить ей что-нибудь исключительное – достойное ее. Но я боюсь оскорбить ее чувства или дать повод подумать, что я чересчур самонадеян.

Рейчел почувствовала необъяснимый холодок в груди.

– Знаете со дня ее рождения?

– Приблизительно так.

– И насколько хорошо вы ее знаете?

Глаза его озорно блеснули.

– Достаточно хорошо. Лучше, чем она меня.

– Но… понимаете… не зная, насколько вы дружны, я не могу советовать. – Рейчел почувствовала, что покраснела. – Я ничего не знаю про вашу знакомую и не хочу быть любопытной. Право же, я не могу вам помочь.

Гейл Брэндон наклонился к ней:

– Спрашивайте, мисс Трихерн, я не сочту это за любопытство.

Рейчел чувствовала, что у нее горят щеки.

– Но мы же едва знакомы.

Если она надеялась, что Гейл Брэндон оставит ее в покое, то она ошиблась.

– А я так не думаю, – серьезным тоном сказал он, – и с благодарностью приму ваш совет. Видите ли, я с большой нежностью отношусь к этой женщине… можно сказать, что я ее люблю.

– А она вас любит?

– Не думаю. Никогда не спрашивал ее об этом.

– А собираетесь спросить?

– Да, конечно, когда придет время.

Рейчел попыталась улыбнуться, но губы у нее будто одеревенели.

– Ну что ж, мистер Брэндон, если вам нужен мой совет, я бы порекомендовала повременить с подарком, пока вы не признаетесь ей в своих чувствах. Тогда и поймете, стоит ли ей делать такой подарок.

Немного подумав, он сказал:

– Я рассчитывал, что именно подарок скажет ей о моих чувствах. Понимаете, что я имею в виду? Я думал преподнести ей что-нибудь такое, что она приняла бы только в том случае, если приняла бы мою любовь.

Рейчел усмехнулась:

– Это может быть опасным, мистер Брэндон. Боюсь, есть женщины, которые примут ваш подарок, не задумываясь о его значении.

Он покачал головой:

– Она так не поступит.

В первую очередь они приобрели подарки для друзей. Мистер Брэндон совершенно не нуждался в помощи Рейчел, он точно знал, что ему нужно. Но когда они пересекли торговую площадь и подошли к старому магазинчику мистера Эндерби, Гейл Брэндон подрастерял свою уверенность. Он будто сбросил лет двадцать и превратился в нетерпеливого мальчишку, каким он, наверное, и был.

Торговая площадь была центром Ледлингтона. Посредине ее стоял памятник сэру Альберту Донишу, которым местные жители справедливо гордились. Они были убеждены – и не без оснований, – что эта статуя своими размерами и стоимостью превосходит любой другой памятник на любой другой площади Англии. Сэр Альберт, в жестких мраморных брюках, взирал с богато украшенного постамента на колыбель своего огромного состояния. Вернее сказать, на то место, где некогда эта колыбель располагалась. Несколько лет назад был снесен первый магазин длинного торгового ряда, где продавались товары первой необходимости, благодаря которым имя Дониша стало нарицательным для каждой семьи. Но добротному памятнику сэра Альберта суждено было стоять столько, сколько будет существовать торговая площадь.

Лавочка мистера Эндерби находилась за спиной сэра Альберта. Лицезреть ее он счел бы ниже своего достоинства. Она и в самом деле имела обветшалый вид. Четыре века давали о себе знать. Однако дубовые перекладины были еще крепкими, а кирпичная кладка прочной. Лет сто пятьдесят тому назад Джосая Эндерби-третий снес эркер, чтобы обеспечить лучший обзор товара. И с пятнадцатого века больше ничего не менялось. Магазинчик был почти таким же темным, тесным и неудобным, каким, наверное, был еще при королеве Елизавете. Старый дубовый пол был ничем не покрыт. Ни электричества, ни прилавка в магазинчике не было. Прилавком мистеру Томасу Эндерби, как и его предкам, служил длинный, почерневший от времени стол на козлах. Несмотря на все неудобства, а может быть и благодаря им, лавка пользовалась известностью. Заведение Эндерби всегда отличалось двумя достоинствами: безукоризненной честностью и необыкновенным знанием драгоценных камней. Тридцать лет назад Тобиас Эндерби считался лучшим в Европе знатоком жемчуга. Его сын Томас был ему под стать. За этим грубым столом сиживали известные люди с тугими кошельками в ожидании, когда какой-нибудь Эндерби – Джосая, Тобиас или Томас – вынесет им свои сокровища. Но купить что-либо у Эндерби не всегда было просто. За несколько лет до начала войны некое высокопоставленное лицо, потерявшее впоследствии трон, а в тот период заботившееся о его украшении, изъявило желание приобрести рубин Гонсалеса, некогда принадлежавший испанскому королю Филиппу II. Этот человек какими-то неведомыми путями прибыл в Ледлингтон и явился на торговую площадь. Он предложил фантастическую цену, но в чем-то проявил невежливость. В чем это выражалось, никто толком не знает. Но старый Тобиас с отрешенным видом посмотрел мимо него и буркнул: «Нет, сэр, он не продается».

Рейчел поведала эту историю Гейлу Брэндону, пока они переходили площадь.

– Приятно сознавать, что не все покупается за деньги.

Гейл остановился как вкопанный под сенью сэра Альберта Дониша.

– Мисс Трихерн, я не одобряю подобные высказывания. А знаете почему? Они говорят о том, что вы позволили деньгам поработить себя. До тех пор, пока распоряжаетесь деньгами вы, с вами все в порядке. Но как только вы дадите им взять над собой власть, вы пропали. Деньги должны служить вам. А ваше дело – следить, чтобы они, как и слуги, не сели вам на голову. Пользуйтесь ими, заставляйте их работать, не давайте им воли, не разрешайте себе думать, что вы не можете без них обходиться, ни на минуту не верьте, что они могут дать вам ценности, которых у вас еще нет. Все как раз наоборот. Это вы придаете им ценность, тратя их. – Он вдруг рассмеялся и обратил все в шутку, вспомнив расхожую мысль: – Не деньги делают человека, а человек делает деньги.

– Я свои не делала, – ответила Рейчел.

– Значит, для вас их сделал кто-то другой.

Он снова засмеялся и перевел ее через проезжую часть. Рейчел взялась за ручку двери и со всей искренностью воскликнула:

– Лучше бы он этого не делал.

Глава 12

Томас Эндерби напоминал старую серую мышь с тусклыми и бесцветными глазами.

Произошел традиционный обмен любезностями. Когда с ними было покончено, мистер Брэндон что-то тихо сказал хозяину магазина, из чего Рейчел сделала вывод, что о встрече они договорились заранее. Мистер Эндерби с поклоном удалился за дверь в глубине лавки и тут же вернулся с квадратным куском черного бархата, который расстелил перед мисс Трихерн. Затем снова исчез, на этот раз надолго.

Рейчел огляделась. Какая романтическая атмосфера! Этот старинный дом, старинная комната, само кресло с высокой спинкой и прямыми подлокотниками, почерневший от времени пол, неровный, вытоптанный ногами нескольких поколений, – очень подходящая декорация для мужчины, который привел ее сюда, чтобы выбрать подарок для другой. Гейл Брэндон смущал Рейчел, как не смущал до сих пор ни один мужчина. Ее волновал его взгляд, она ощущала этот взгляд как прикосновение, а уж само прикосновение… Рейчел пыталась разобраться в своих чувствах. Что это? Безрассудство одинокой женщины, которая не нашла времени для любви, дала ей пройти мимо? Страх перепуганной женщины, пытающейся найти верную руку, на которую можно опереться? Или что-то более глубокое, прочное? Но чем бы это ни оказалось, все сулило боль. А это значит, что она должна быть готова встретить эту боль, терпеть ее и пытаться победить.

Рейчел поразила перемена в ее чувствах. Прежде ей доставляло удовольствие общество Гейла и его откровенное восхищение ею. Теперь все изменилось. Ситуация смущала ее, ей хотелось как можно быстрее вернуться домой.

Вернулся Томас Эндерби, неся старинную шкатулку работы танбриджских [2]2
  В английском городе Танбридж, графство Кент, славящемся своими минеральными источниками, производились изделия с орнаментом из кусочков разных пород твердой древесины, которые вымачивались в местной минеральной воде для придания им разных оттенков.


[Закрыть] мастеров. Сел за стол, открыл ее, снял слои ваты и вынул три свитка в папиросной бумаге. Аккуратно, неторопливо развернул их. Положил украшения на кусок черного бархата и замер, любуясь ими. Теперь его потухшие глаза сверкали восхищением истинного ценителя.

Рейчел тоже любовалась.

Первое украшение, которое мистер Эндерби развернул, представляло собой веточку дуба – два бриллиантовых листочка и три желудя. Рейчел не могла оторвать от нее глаз. Чашечки сверкали бриллиантами, а сами желуди были сделаны из жемчужин – двух белых и одной черной.

– Какая прелесть! – вырвалось у Рейчел.

Мистер Эндерби был полностью согласен с ней.

– Это работа моего отца, которая предназначалась для герцогини С-кой, но та умерла до завершения работы. А эта цепь поступила к нам из-за границы. Итальянская работа по заказу из России.

Цепь была шестьдесят три сантиметра длиной. Тончайшей работы золотые звенья перемежались сапфирами и изумрудами. Каждый камень изумительной огранки был обрамлен мелкими алмазами. Все в целом производило впечатление легкости, великолепия и изящества.

– А вот это, пожалуй, самый красивый камень, – сказал мистер Эндерби, нежно прикоснувшись к третьему украшению. – Рубину вообще нет равных, а этот – самый лучший, какой к нам когда-либо попадал. Взгляните на окраску.

Рубин горел между двумя бриллиантовыми крыльями – изогнутыми крыльями орла. На фоне их сияния камень казался живым.

– К сожалению, я не вправе открыть вам его историю, – продолжал Томас Эндерби. – Отец создавал его для члена королевского дома, а недавно это украшение вновь вернулось к нам. – Мистер Эндерби повернулся к Гейлу Брэндону: – Это лучшее, что у нас есть, сэр.

Рейчел сидела завороженная. Украшения были ослепительной красоты и стоили, конечно, безумных денег. Ее восхищала романтическая идея преподнести в качестве объяснения в любви одну из этих изумительных вещей без всякой уверенности, что она будет принята. И тут же у нее мелькнула мысль: «Все будет испорчено, если право выбора предоставить другой женщине».

Гейл Брэндон наклонился к ней и спросил:

– Что вам нравится больше всего?

Вопрос вызвал у нее возмущение.

– Дело не в том, что нравится мне, – не раздумывая ответила она. – Я не могу сделать выбор для другой женщины, которой не знаю. Одной подходит жемчуг, другой – рубины, а третьей – изумруды и сапфиры. Вам придется выбирать самому. Я не могу вам помочь.

Глаза Гейла Брэндона лукаво блеснули. Он был оживлен.

– Как жаль! – посетовал он. – Ну хорошо, я не буду просить вас выбирать. Мне просто очень интересно узнать, какое из этих украшений вам нравится больше. Я решил поступить таким образом: скажем, мне нравится какая-то из этих вещей. Если окажется, что вы тоже ее выбрали, тогда в пользу именно этой вещи будет уже два голоса. Понимаете, что я имею в виду?

– Но мой голос нельзя принимать во внимание, потому что я в полном неведении. Я даже не знаю цвета волос вашей дамы.

Губы Брэндона тронула улыбка.

– Ну, у нас у всех когда-нибудь будут седые волосы. Я надеюсь, что она будет долго носить это украшение. Так что разумнее выбрать то, что всегда будет выглядеть хорошо, даже когда среди золота появятся серебряные нити.

Значит, у нее золотистые волосы… Они, как правило, не становятся по-настоящему седыми. Рейчел сказала:

– Если она светловолосая, ей пойдут изумруды и сапфиры.

– Но, мисс Трихерн, я не говорил, что она светловолосая.

– А мне показалось, что говорили. Даже процитировали строчку из песни о серебряных нитях среди золота.

– Но это же просто образное выражение. А ее я не назвал бы светловолосой, разве только поэтически. Мне кажется, любое из этих украшений, ей пойдет. Но я был бы очень вам признателен, если бы вы сказали, что нравится именно вам, мисс Трихерн. Мне хочется знать мнение женщины.

Рейчел несколько презрительно засмеялась:

– Неужели вы и правда считаете, что все женщины одинаковы?

Брэндон тоже засмеялся:

– Это было бы очень скучно. Но меня действительно интересует ваше мнение. И еще любопытно, нравится ли вам то же, что и мне. А потом спросим мистера Эндерби, какую из этих вещей он бросился бы спасать, если бы в лавке вспыхнул пожар.

Томас Эндерби невольно протянул руку, но тут же убрал.

Рейчел охватила вдруг необъяснимая веселость. Она протянула руку и дотронулась до веточки дуба:

– Ну, тогда эта. Меня она очаровала сразу. Но мне кажется, мистер Эндерби с ней не расстанется. По-моему, он тоже ею очарован.

– Как и я, – признался Гейл Брэндон. – Так что нас трое. Ну, так как, мистер Эндерби? Вы отдадите ее мне? Для прелестнейшей и добрейшей женщины на свете?

– Не каждому бы я ее отдал, – признался Томас Эндерби.

Глава 13

Вернувшись домой, Рейчел узнала, что благополучно избежала встречи с миссис Барбер. Элла выразила по этому поводу сожаление:

– И вчера тебя не было, и сегодня. Боюсь, Рейчел, как бы она не подумала, что ты ее избегаешь. Глупо, конечно, потому что она такой интересный и обаятельный человек. Я знаю, ей очень хотелось поговорить с тобой насчет сноса трущоб.

Из кабинета показался Космоу Фрит, удивляясь, неужели кто-то воображает, что другому интересно говорить о трущобах. Он взял Рейчел под руку и поцеловал в щеку:

– Незачем и спрашивать, как ты себя чувствуешь. Выглядишь прекрасно. И кто же был твоим спутником? Он не останется на ленч? Или ты его не приглашала? Он казался весьма довольным собой, когда уезжал.

Рейчел рассмеялась. Лицо ее разрумянилось.

– Я приглашала, но ему пора было возвращаться. Это мистер Брэндон, американец, который снял на зиму дом Холкета. Я думала, вы знакомы.

– Нет. Чувствуется, что он очень себе нравится.

Рейчел снова засмеялась:

– Мне кажется, ему нравится все, включая его самого. Никогда не встречала такого жизнерадостного человека. Мы покупали подарки к Рождеству.

У Космоу был вид мальчугана, в присутствии которого хвалят другого ребенка. Это был привлекательный мужчина сорока пяти лет. Седые волосы оттеняли здоровый цвет лица, красивые темные глаза и хорошо очерченные брови. Хотя объем его талии за последнее время увеличился и даже наметился двойной подбородок.

– Подарки к Рождеству? – Он удивленно поднял брови и отпустил руку Рейчел. – Что за дурацкая идея!

– Почему дурацкая? – спросила Элла Компертон. – Эта нынешняя мода насмехаться над Рождеством – просто отвратительная черта нашего времени. Моя дорогая матушка, бывало, говорила: «Важен не сам подарок, а любовь, которую вкладываешь, выбирая его». И мы, как только кончались летние каникулы, начинали готовить рождественские подарки.

– Чудовищно! – воскликнул Космоу. – Наверное, тогда еще не существовало Общество по предупреждению жестокого обращения с детьми. – Он повернулся к Рейчел. – И что же вы с мистером Брэндоном с любовью выбирали?

– Сладости, игрушки, перчатки, сумки, чулки для его многочисленных родственников и друзей. На самом деле я ему совсем не нужна была. Он прекрасно знал, кому что нужно.

Все пошли в столовую на ленч. За столом, как обычно, разговором владел Космоу – к великому неудовольствию четы Уодлоу и мисс Компертон. Морис и Черри уехали, и их родители хотели поговорить о них. Элла, в свою очередь, жаждала обсудить проблему трущоб. Она наслушалась миссис Барбер и теперь горела нетерпением блеснуть своими познаниями. Но остановить Космоу было невозможно. Он сыпал анекдотами и сам же от души смеялся. Рассказал истинную историю развода Гафингтонов. Поведал о причинах, побудивших крайне разборчивую леди Уолбрук дать согласие на брак дочери с очень известным господином, мистером Демосфеном Райлендом. Поделился сведениями об обстоятельствах, вынудивших восходящую звезду Серафину разорвать контракт с Голливудом. И при этом успевал отдать должное отличным блюдам, поданным к столу. Космоу обладал удивительной способностью одновременно есть и говорить.

Рейчел слушала его с удовольствием. Она очень любила Космоу, хотя и посмеивалась над ним. А сейчас была рада слушать его, а не супругов Уодлоу, их детей или Эллу с ее трущобами.

Но избежать неприятных разговоров ей все же не удалось. Как только они встали из-за стола, Мейбл потребовала от нее внимания. Разговор оказался долгим, тяжелым, со слезами. Протекал он под лозунгами материнской любви и тревоги и взывал к сестринским чувствам, то есть косвенно к ее кошельку.

Рейчел выдержала исповедь на тему материнской любви, как могла, успокоила материнские тревоги, проявила сестринское сочувствие, но кошелек держала крепкой рукой. Это было трудно и очень, очень утомительно.

Ей удалось уговорить Мейбл пойти прилечь, но вслед за ней появился Эрнест с отцовскими тревогами и отцовским чувством долга.

После этих разговоров Рейчел наконец удалилась к себе, но тут ее настигла решительная Элла. В руках она держала брошюры и фотографии.

– Очень жаль, что ты упустила возможность пообщаться с миссис Барбер. Мне, конечно, не удастся ее заменить, но я пообещала ей сделать все, что в моих силах, чтобы тебя заинтересовать.

Она сидела у Рейчел, пока не пришла Луиза – задернуть шторы. Элла с сожалением поднялась и стала собирать свои бумажки.

– Как незаметно пролетело время, правда? Пойду вымою перед чаем руки. А брошюры я тебе оставлю. Рейчел, дорогая, у тебя усталый вид. Ты, наверное, переутомилась утром. Мистер Брэндон, на мой взгляд, просто эгоист. – Дверь за мисс Компертон наконец закрылась.

– Вас совсем измочалили, мисс Рейчел. Только утренние ваши дела здесь ни при чем. – Луиза улыбнулась.

– Ни при чем, Луи. Но ты же знаешь мисс Эллу. Если она связалась с этими бумажками, она непременно должна показать их мне.

Луиза кинула злой взгляд на брошюры:

– А про что они на этот раз? Ведь она ни на чем одном не может остановиться. Последний раз все толковала о прокаженных, а перед этим – о голых людоедах. А я так понимаю, раз они такими созданы, значит, для чего-то нужны. И не след нам гневить Небо. Как хотите, а по мне, так это вмешательство в Промысел Божий.

Рейчел прикусила губу.

– Но, Луи, Бог не создавал ни прокаженных, ни людоедов. И трущобы – не его рук дело.

Луиза помрачнела.

– Это вы так думаете, мисс Рейчел. А я по-другому смотрю на вещи, и не одна я. Да что это мы заговорили о прокаженных да людоедах, когда, я смотрю, лицо у вас белее бумаги, а под глазами – прямо блюдца чернильные. Миссис Кэппер вы, уж наверное, не пойдете сегодня навещать?

– Нет, пойду. Ведь она меня ждет. Я люблю к ней ходить. Так приятно, когда она рассказывает, какой я была милой девочкой, вспоминает других детей, которых нянчила. И я иногда думаю, как было бы интересно нам всем встретиться!

Луизу не интересовали питомцы миссис Кэппер. Ей было неприятно думать, что когда-то миссис Кэппер расчесывала волосы мисс Рейчел и стелила ей постель. Визиты Рейчел к ее старой няне были для Луизы источником раздражения, и она никогда не упускала случая отговорить свою хозяйку от посещения. То, на ее взгляд, было слишком холодно или слишком сыро, то Рейчел очень занята или очень устала.

– Мисс Рейчел, ведь в полшестого приезжает эта мисс Силвер. Вам надо быть дома.

Рейчел не удержалась и засмеялась:

– Это поезд прибывает в полшестого, а мисс Силвер будет здесь не раньше шести. Вскоре после шести я и вернусь. Оставь в холле мой фонарик и повесь снаружи лампу. Барлоу подвезет меня, перед тем как ехать на станцию. А обратно я пройдусь вдоль обрыва.