Текст книги "Круги на воде"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 10

Было семь часов утра, когда Джимми Херд прибежал к парадной двери дома викария и забарабанил в нее что было силы. Ему было двенадцать. Матери-вдове он помогал тем, что разносил по домам газеты. Он ездил за ними на велосипеде в Эмбанк к поезду, который приходил в семь двадцать. Его отец когда-то служил пастухом на одной из ферм лорда Берлингэма, и семье позволили остаться в почти развалившемся домике по ту сторону протоки. Он стучал и стучал в дверь, и когда миссис Болл, накинув халат, ему открыла, задохнулся от плача:

– Миссис Болл, мэм, он мертв! Он утонул! Он там, в воде, я не могу его вытащить!

Она ласково обняла его за вздрагивающие плечи. Он был таким худеньким – как все подростки… Кто-то утонул. Она быстро спросила:

– Кто?

– Уильям Джексон! О, мэм, он утонул – внизу, в протоке. О, мэм! – Мальчик весь трясся.

Миссис Болл позвала викария, викарий – церковного сторожа. Вдвоем они отправились к протоке и нашли там Уильяма Джексона, который лежал ничком в воде. Глубина ее была не больше двух футов. Нетрудно было представить себе, как это произошло. Большой плоский камень посередине был почти скрыт под водой после вчерашнего сильного дождя. Сторож прямо сказал:

– Это было бы странно, если бы Уильям был трезвее обычного. А так, видно, поскользнулся на том камне и упал. Слишком набрался, чтобы подняться. Хотя мог бы и очухаться от холодной воды. Здорово же он нарезался, если потонул в этой луже. Думаю, лучше позвонить в полицию, сэр, а я пока пригляжу, чтобы его никто не трогал.

За газетами Джимми опоздал. Миссис Болл напоила его горячим какао с булочками, после чего он почувствовал себя лучше. Сел на велосипед и поехал, оповещая всех встречных о том, что это он только что нашел Уильяма Джексона, который утонул в протоке. Если бы встречных было больше, он приехал бы еще позже. Он рассказал об этом миссис Александер, которая ждала его, сидя у окна, чтобы передать письмо сестре, жившей по соседству с магазином, где он брал газеты, и миссис Дикон, которая мыла крыльцо, и Джо Кэдлу, который шел на работу на ферму мистера Помфрета.

Миссис Александер и миссис Дикон хотели знать гораздо больше, чем он мог сообщить, а Джо, который по утрам пребывал в плохом настроении, только проворчал, что некоторым всегда везет. Миссис Дикон поспешила к мисс Блейк и пришла на четверть часа раньше, чем полагается. Мисс Ора будет переживать, что она лежала в своей спальне и не видела Джимми собственными глазами. Услышав такие новости, она не будет терять ни минуты – в этом вы можете положиться на мисс Ору. Правда, что можно увидеть с кушетки в передней комнате – ворота дома викария, церковь и дорогу, ведущую к протоке. Но саму речушку ни за что не увидишь. Миссис Дикон почти бегом пересекла деревенскую улицу и взлетела по лестнице наверх, в спальню мисс Оры.

– Мисс, тот самый Уильям Джексон, который женился на Анни Паркер, бедняжке!..

Мисс Ора, выпрямившись, сидела на кровати, в волосах бигуди, на плечах шаль.

– Всегда говорила, что он плохо кончит. Что он натворил?

– Мисс, он утонул!

– Что?!

– Джимми Херд нашел его и так испугался, что не помнит, как добежал до викария! А викарий зовет мистера Уильямса, они идут и находят его – и все точно, как сказал Джимми, и викарий возвращается и звонит в полицию!

Мисс Ора стала спешно снимать бигуди.

– Значит, пришлют «скорую помощь» из Эмбанка. Я срочно встаю! Мою расческу и зеркало, миссис Дикон! Не представляю, как можно утонуть в протоке. Если только он не был пьян, а я думаю, был.

– Бедная Анни! – пожалела миссис Дикон.

– Глупости! – отрезала мисс Милдред Блейк. Обе они не заметили, как открылась дверь, и были немало удивлены, увидев ее стоящей здесь, очень решительную и бледную, в старом черном пальто, которое она носила вместо халата. Она резко продолжила:

– Никакая Анни не бедная, миссис Дикон. Он был плохим мужем, и в недобрый час она вышла за него.

Это был общий приговор.

Мисс Ора вовремя перебралась на диван, чтобы увидеть, как приехала, а потом и уехала «скорая помощь». Она надела еще одну шаль и раскрыла все окна – слушать, что говорят прохожие. Она три раза посылала Клариссу Дин в магазин миссис Александер, чтобы быть в курсе всех мнений в деревне. Женщины постоянно заскакивают туда, их языки работают, как мельничные жернова. Больше всего ее раздражало то, что некого послать в Лэм, куда уже начали стекаться мужчины. Ради хозяина они, конечно, будут очень осторожны. Если ты позволяешь клиентам так напиваться, ты нарушаешь закон, а Уильям Джексон был здорово пьян, иначе не утонул бы в этой луже. Разумеется, мистер Парсон поклянется, что Уильям выпил не больше двух кружек, и все мужчины это подтвердят. Иначе, и они это прекрасно понимают, лицензию могут не возобновить, а кому охота тащиться за кружкой пива в Эмбанк. Мисс Ора уже много раз делилась своими соображениями по этому поводу и с миссис Дикон, и с Клариссой, и с Милдред. Но никто не мог сказать ничего в ответ.

Милдред села за письменный стол, чтобы просмотреть расчетные книги. Во всем, что касалось денег, она была очень аккуратна. Потом она принялась за сберегательную и чековую книжки.

Хотя старшей была мисс Ора, она даже не притрагивалась к счетам. Милдред всегда жаловалась на то, что они ограничены в средствах и потому нужно экономить на всем. Она никогда ничего не тратила на себя. Пальто, которое заменяло ей халат, было сшито больше тридцати лет назад по случаю похорон бедного папы. А сейчас она была в заштопанной фланелевой блузке, ужасном пиджаке и в юбке, доставшейся ей от старой кузины Леттисии Холидей. Та хотела отправить юбку на благотворительную распродажу, но Милдред забрала ее себе.

Мисс Ора самодовольно перевела взгляд с тускло-серой шали сестры на свою собственную голубую, очень нарядную. От цифр у нее болела голова, и она была рада передать все подсчеты в руки Милдред при условии, что ей обеспечат душистое мыло, соль для ванны, голубые ленты, красивые шали и книги по подписке.

Она проглатывала один сентиментальный роман за другим, испытывая удовольствие, которое вызывает встреча с давним знакомым. Ей нравилось заранее знать, что случится в конце. Не было неприятных неожиданностей, непредвиденных поворотов в сюжете. Прелестная воспитанница выйдет замуж за ненавистного опекуна, который, оказывается, очень приятный и под маской суровости лишь прячет свою романтическую страсть. Несправедливо осужденный герой будет оправдан. Золушка найдет своего принца, и оглушительно зазвонят свадебные колокола.

Джил достанется Джеку,

Скверный свалится в реку,

Крестьянин кобылу найдет,

И все хорошо пойдет.

«Скорая помощь» уехала. Группки людей на улице наблюдали, как она проезжала. «Скорая помощь» забрала тело, и миссис Болл пошла сообщить жене покойного. Было назначено следствие.

Так прошло утро.

Глава 11

После завтрака Милдред Блейк надела шляпку и куда-то отправилась. Мисс Ора наблюдала, как она шла по улице, и чувствовала себя обиженной. Могла бы все-таки зайти и сказать, куда это она собралась Повернула налево – значит, она не к викарию и не к Анни Джексон. Голубые глаза мисс Оры, которые замечали все на свете, проследили, как Милдред прошла мимо дома старой миссис Пальмер (ей девяносто три года, и она прикована к кровати), мимо дома миссис Вуд (ее сын Джонни – самый ужасный ребенок в Гриннингзе и всегда попадает под подозрение, когда кто-нибудь недосчитывается яблок в своем саду).

Милдред прошла мимо, даже не повернув головы, потом свернула направо и скрылась. Это могло означать только одно: она пошла к Эммелине Рэндом. И даже не переоделась – на ней старый пиджак и юбка! Мисс Ора цокнула языком. Милдред абсолютно неисправима!

Милдред Блейк не интересовал южный коттедж. Даже не посмотрев на яркий, буйно разросшийся садик Эммелины, она прошла по длинной аллее к усадьбе, позвонила в дверь и спросила Арнольда Рэндома. В руках у нее была маленькая черная книжка с привязанным к ней карандашом. Эту книжку знали все в Гриннингзе. Мисс Милдред была неутомимой сборщицей пожертвований. Если не экскурсия учеников воскресной школы, то рождественский праздник для детей, или пикник для матерей, или чай в вечерней школе. Дорис Дикон, которая открыла ей дверь, подумала: «Что же на этот раз? Рановато для Рождества, а матерям уже помогали в августе». Ее размышления прервала сама мисс Блейк:

– Мистер Рэндом у себя? Тогда я пройду. – И вошла, не дожидаясь ответа.

– Мне следовало проводить ее в гостиную и пойти сказать мистеру Арнольду, – рассказывала потом Дорис матери. – Господа не любят, когда так врываются, но я не могла остановить ее.

– Если мисс Милдред на что-то решилась, – ответила миссис Дикон, – ее никто не остановит.

Арнольд Рэндом поднял глаза и был явно недоволен увиденным. Только что он отлично позавтракал, выпил чашку очень удачного кофе. Невыносимая тяжесть отступила. Он мог расслабиться. Уильям Джексон представлял собой угрозу. Он был плохим мужем, скверным работником и подлым шантажистом. Он очень вовремя умер. Исчезли причины для беспокойства.

Вдруг открылась дверь, и вошла Милдред Блейк – в потертой одежде, вся ссутулилась, глаза так и сверкают. В руках у нее была черная книга для пожертвований, ему придется сделать подписку.

Интересно, идут ли все эти пенни, шестипенсовики, полукроны, не говоря уж о более крупных суммах, по назначению? Мысль была невольной. Все суммы фиксировались и, значит, учитывались, но если существовал способ их не учитывать, он бы не поверил, что Милдред Блейк им не воспользовалась. Бесчувственная, как камень, и слишком любит деньги. Хищная, он нашел нужное слово, хищная особа.

Она отказалась от места, которое он предложил, подвинула стул к столу и села, положив книгу на угол стола. В одной из ее хлопчатобумажных перчаток была дырка. Из дырки высовывался костлявый палец. Не отрывая взгляда от его лица, она сказала:

– Я пришла поговорить с вами об Уильяме Джексоне.

Его охватило легкое беспокойство. Нелепо, она не могла ничего знать. Все осталось между ним и человеком, который сейчас мертв. Точнее, двумя людьми, которых уже нет в живых. Билли Стокса погребло море, а Уильям Джексон утонул в полумиле от собственного дома. Наверное, Милдред Блейк собирала деньги для вдовы покойного. Она времени зря не теряет.

Он дошел в своих мыслях до этого момента, когда она сказала:

– Я была в церкви вчера вечером.

Это был удар. Арнольд Рэндом смотрел на нее: вся сгорбилась, в руках зажата книга. Края дыры на перчатке были неровными. Голый палец, казалось, указывал на него. Глаза светились темным огнем. Все заволокло туманом, и в этом тумане горели хищные глаза. Она говорила, но он уже не слышал ее. Слова потеряли для него всякое значение.

Потом первый шок прошел. Туман стал проясняться. И он снова увидел перед собой Милдред Блейк, которая сидела положив руки на книгу. Он услышал, как произнес:

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Все вы прекрасно понимаете, – громко сказала она. – Мне показалось, что вы вот-вот упадете в обморок. А просто так в обморок не падают. Вам принести воды?

– Нет, спасибо.

– Значит, все в порядке. Я была в церкви вчера вечером. Возвращалась из дома викария. Я хотела поговорить с вами насчет гимнов и песен на воскресенье. Вошла через боковую дверь, а вы в этот момент беседовали с Уильямом Джексоном. Я все слышала.

Он сидел и смотрел на нее. Ее лицо выражало жестокое удовлетворение. Он не знал, что сказать. Говорить было нечего.

Казалось, прошло много времени, когда он наконец произнес:

– Он был пьян.

Милдред Блейк кивнула.

– Немного. Достаточно для того, чтобы разговориться, но недостаточно для того, чтобы выдумывать. Он сказал, что ваш брат Джеймс написал другое завещание, не то, по которому вы получили наследство. Он это сделал потому, что ему показалось, будто Эдвард жив. Он сказал, что ему было видение во сне. Про видения написано даже в Библии. Итак, он написал другое завещание и позвал Билли Стокса и Уильяма, который был в саду, подписать его. Факт для вас очень неприятный. Что вы сделали с этим завещанием?

Он поднял руку.

– Милдред, даю слово…

Ее длинный нос сморщился, и она беззвучно фыркнула.

– Может быть, вы сначала о нем не знали. И нашли его после того, как первое завещание уже утвердили. Должно быть, для вас это было ужасным потрясением. А может, его обнаружили только после возвращения Эдварда, и вы решили подождать, как все обернется. Билли Стоке умер, а Уильям мог думать, что засвидетельствовал тот документ, который потом утвердили. Вы же не знали, что он проходил мимо окна и видел, как ваш брат Джеймс подписывал завещание, которое выглядело совсем иначе, чем составленное самим же Джеймсом за неделю до своей смерти. И вы не знали, что Джеймс рассказывал ему о своем видении. Не зная всего этого, вы считали, что вы в безопасности и не торопили события. Если бы случилось самое худшее, то есть Уильям сообразил бы, что к чему, вы могли бы начать поиски и найти завещание.

Ее глаза не отрывались от его лица. У него было ужасное чувство, что она читает его тайные мысли. Она продолжала:

– Ничего опасного не произошло, вы успокоились, но вам было неприятно, что Эдвард возвращается, да еще станет управляющим у лорда Берлингэма. А потом этот случай вчера в церкви. Жаль, что вы не сдержались. Уильям понял, что вы его боитесь. Вы просто потрясли меня, Арнольд… Такие выражения… в церкви! Я поспешила уйти.

Арнольд Рэндом сделал нетерпеливый жест:

– Любой бы не сдержался на моем месте. Он пытался меня шантажировать.

– Очень глупо с его стороны! – В ее глазах промелькнула насмешка. Промелькнула и исчезла. – Очень глупо!

Он взял себя в руки.

– Что вы собираетесь делать?

– Дорогой Арнольд, а что мне остается? Я должна рассказать обо всем на следствии.

– На следствии? – поразился он.

– Естественно. Я слышу серьезные обвинения по поводу сокрытия завещания, после чего следует попытка шантажа и бурная ссора. Я убегаю. На следующее утро шантажист найден утонувшим в мелкой протоке поблизости от места ссоры. Мой долг, естественно, поставить в известность полицию. Надеюсь, вам не надо объяснять, какие выводы она сделает.

Его парализовал страх. Когда вы видите приближающуюся опасность, еще можно что-нибудь предпринять. Подумать, как оказать сопротивление, обороняться, убежать наконец. Но на него все обрушилось внезапно, когда он только расслабился после пережитого напряжения, и теперь здравый смысл отказывался служить ему.

Милдред Блейк кивнула:

– Жаль, что я зашла вчера вечером в церковь, правда? Хотелось поговорить с вами о музыке. Если бы я от викария пошла прямо домой, никто бы не узнал, что это вы убили Уильяма Джексона.

Слово было сказано. Как бы часто его ни произносили, оно не становится от этого менее ужасным. Потрясение Арнольда Рэндома выразилось в потоке слов:

– Боже мой, нет! Я его не трогал! Милдред, клянусь вам, я не трогал его!

Ее пальцы постучали по книге.

– Он упал сам? И не смог подняться? В таком мелком месте? Дорогой Арнольд!

Его обычная бледность сменилась ярким румянцем. Кровь застучала в висках.

– Милдред, я клянусь…

– Даже если я вам поверю, неужели вы думаете, поверит кто-нибудь еще? Если вы скрыли завещание и присвоили себе то, что предназначалось другому, вам грозила тюрьма.

В церкви Уильям Джексон угрожал вам тюрьмой. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Он вас шантажировал – требовал снова принять его на работу и прибавить жалованье!

Но это было только начало, на этом дело не кончилось бы. Вы отдали бы все, что он ни попросит, – мы оба это знаем. Вы не могли ничего сделать, ничего, кроме того, что сделали. Он пошел через протоку, камни были скользкими после дождя. Он много выпил и нетвердо держался на ногах. Я видела, как он качался из стороны в сторону, когда вы кричали на него. Очень неприятная сцена – пивной перегар, такие выражения!.. Трезвый не утонул бы в протоке, но пьяный, если его толкнуть и не давать ему подняться, точно утонет, правда, Арнольд?

Арнольд Рэндом набрал полные легкие воздуха и откинулся на стуле. Краска сошла с лица, стук в ушах прекратился, и, собравшись с мыслями, он сказал:

– Вы ошибаетесь, я не убивал его.

– И сколько людей поверят вам?

– Не знаю.

Она подняла брови.

– Двенадцать присяжных? Сомневаюсь.

Он тоже сомневался в этом. Обвинение, угроза, шантаж, яростная сцена в церкви – и Уильям Джексон лицом вниз в протоке, найденный мертвым в такой подходящий момент.

– И все-таки это неправда, – сказал он.

Все это время Милдред Блейк сидела, наклонившись к нему через угол стола. Теперь она выпрямилась, откинулась на спинку стула и сложила руки на коленях.

– Если я вам поверю…

Он повторил то, что уже сказал:

– Это неправда.

Рассчитанно медленным движением она стала снимать рваную перчатку, глядя не на него, а на появлявшуюся из перчатки руку. Уродливую, костлявую, плохо ухоженную, с коротко подстриженными ногтями, желтовато-бледными. Сняв перчатку, она положила ее на книгу и сказала:

– Мы уже давно знаем друг друга. У каждого есть долг перед обществом, но есть долг и перед друзьями. Если я поверю, что смерть Уильяма Джексона – простая случайность… – она говорила медленно, растягивая слова.

– Как я могу убедить вас? Я не трогал его!

– Если я смогу в это поверить, может быть, я пока воздержусь от визита в полицию. Я говорю – может быть.

– Милдред!

– Вы не убивали его?

– Нет! Нет!

– Вы не ходили за ним и не толкали его?

Почти потеряв дар речи, Арнольд Рэндом качнул головой, мучительно стараясь найти слова, которые могли убедить ее или растрогать. На ум приходили только самые простые:

– Я никогда не прикасался к нему. Он ушел – я закрыл инструмент и тоже ушел. Я не трогал его.

После зловещей паузы она сказала:

– Хорошо, я верю. Не думаю, что кто-нибудь другой поверил бы, но в целом я верю. Но если я никому ничего не скажу, я подвергаю себя риску. Думаю, вы это понимаете.

– Никто не узнает.

– Надеюсь, но все может быть. Я говорила на вечере у викария, что собираюсь в церковь, побеседовать с вами о том, что нужно будет играть в воскресенье. Может быть, кто-нибудь видел, как Уильям Джексон входил в церковь или выходил из нее.

– Было темно, – возразил он.

– Да, было темно. Но все же риск есть. Я должна быть осторожной. Если я сделаю это для вас, вы должны кое-что сделать для меня.

Он облегченно пробормотал:

– Да, все что угодно.

Ее голос был тверд и деловит:

– Ваш брат Джонатан перед смертью взял у нас в долг крупную сумму денег.

– Джонатан?!

– Для вас не новость, что он все время влезал в долги.

– Но Джеймс все их выплатил, все уладил.

– Этот долг он не выплатил. Он предупреждал меня, чтобы я не давала в долг Джонатану. Я его не послушалась.

Арнольд выпрямился. Два обстоятельства занимали его мысли: Джеймс заплатил все долги Джонатана, до последнего фартинга; он должен признать этот мнимый долг Милдред Блейк и заплатить его. Если он хочет, чтобы она молчала.

Итак, один шантажист сменил другого, и этот второй был еще страшнее.

Глава 12

Недолгое и чисто формальное следствие вынесло заключение: «Смерть от несчастного случая». Мистер Болл читал проповедь, а вдова, в старом черном пальто и юбке, служивших еще мисс Люси Вейн, рыдала у свежей могилы. Через неделю она вновь начнет работать, на этот раз у викария. Джо Ходжесу с женой нужен дом, и даже если бы Анни решилась остаться там совсем одна, от ее сбережений все равно уже почти ничего не осталось, лучше, пока есть силы, работать и откладывать на черный день доход с ренты.

Хотя миссис Болл приехала недавно, но она настоящая леди. Анни это сразу поняла. Если уж наниматься на работу, то лучше к викарию. Но когда у тебя был собственный дом… По ее измученному лицу потекли слезы. В душе она понимала, что и дома скоро бы не стало. Уильям был плохим мужем. Он пил, стал ее поколачивать, и еще эта девушка в Эмбанке. Коттедж был куплен на деньги Анни, но оформлен на мужа. Она стояла у незасыпанной могилы и плакала.

Были ли это слезы об Уильяме, о потерянных сбережениях, о разбитых надеждах или о попранном достоинстве – она не знала сама.

Еще до похорон, в субботу после завтрака, Кларисса Дин позвонила в южный коттедж. Телефон стоял в комнате мисс Оры, поэтому Кларисса подождала, пока уйдет мисс Милдред, и выскользнула к телефонной будке рядом с магазином миссис Александер. Там ее никто не подслушает, надо только хорошенько закрыть дверь, правда, шия параллельная, и любой из жителей деревни может снять трубку. В данном случае это не имело значения. Пусть все слышат, как нежно она разговаривает с Эдвардом Рэндомом.

Трубку снял не Эдвард, а Сьюзен Вейн. Кларисса скорчила живую гримаску. Когда-нибудь Эдвард бывает дома? Она уже звонила ему прошлым вечером, и довольно поздно. Может быть, Сьюзен подходит к телефону просто потому, что она так назойлива и любит вмешиваться в чужие дела, хотя это совсем ее не касается.

– Это ты, Сьюзен? – проговорила Кларисса своим высоким и нежным голоском. – Очень приятно! Ты уже приступила к работе?

– Нет, начну с понедельника. Ты хотела поговорить с Эммелиной?

– Нет, дорогая, – последовал серебристый смешок. – Дело в том, что мы с Эдвардом собирались сходить в кино, а я сегодня вечером свободна. Он дома?

– Нет, его нет. Он ужасно занят: принимает дела у мистера Барра.

– Но не в субботу же! Этого просто не может быть! А когда он вернется?

– Не имею ни малейшего представления.

– Ах, дорогая, ничего-то ты не знаешь! А можно мне позвонить мистеру Барру?

– Я думаю, нет.

– Сьюзен, ты совсем не хочешь мне помочь! Мы с Эдвардом так мечтали провести вечер вдвоем! Я очень расстроена – никак не могу с ним связаться, и именно тогда, когда я наконец освободилась!

– Мне очень жаль, Кларисса, но я ничего не могу поделать. Вчера вечером он пришел только в одиннадцатом часу. Может быть, сегодня он будет раньше, а может быть, и нет. Я ему передам, что ты звонила.

– Ну, если он вернется только к полуночи, это уже не понадобится, – опять приятный легкомысленный смешок. – Ладно, я позвоню после чая. В это время мы еще сможем съездить в Эмбанк – посмотреть кино, а потом поужинать. Эта противная работа! Из-за нее все планы рушатся!

Эдвард вернулся в половине пятого. Сьюзен сказала ему:

– Звонила Кларисса Дин.

– Зачем?

– Насчет кино. Сказала, у нее свободный вечер.

– Ей повезло. Не могу сказать этого о себе.

– Она еще позвонит после чая.

– Давай, ты скажешь…

Сьюзен покачала головой.

– Она захочет поговорить с тобой.

– Скажи, я еще не пришел.

– Мисс Ора, наверное, видела, как ты возвращался. И вообще…

– Ты говоришь только правду? Да, помню, ты же такая честная, что это даже ненормально.

Никому не понравится, когда его достоинства воспринимают как недостатки. На светлой коже Сьюзен проступил румянец негодования.

– Те, кому нужна ложь, пусть сами и врут!

– Я сделаю это гораздо лучше тебя. У меня большая практика.

– Правда? – Она посмотрела на него с искренним изумлением.

Его лицо помрачнело.

– Да, очень большая, и школу я прошел самую лучшую. Как сказал поэт, «осваивая ложь, мы постигаем искусство паука плести». А лучше всего совершенствует это мастерство чувство, что, если ты запутаешься, это будет стоить тебе жизни. Атропос[1]1
  Атропос («неотвратимая») – одна из сестер-мойр, богинь судьбы (греческая мифология). Она приближает будущее, перерезая в конечном итоге пить, которую прядет ее сестра Клото («прядущая»)


[Закрыть] с ножницами в руках – вжик, и готово, нить жизни разрезана надвое.

– Перестань! – Сьюзен готова была откусить себе язык. Он по-настоящему откровенно разговаривал с ней, а она кричит на него, потому что его слова причинили боль.

Неожиданно он криво улыбнулся и сказал:

– Хорошо, ты не будешь лгать за меня, а я не буду лгать тебе. Не знаю, комплимент это или нет, но думаю, тебе лучше всегда говорить правду.

Кларисса позвонила снова в пять часов. На этот раз она звонила из гостиной мисс Блейк, где мисс Ора и мисс Милдред невероятно медленно допивали последнюю чашку чая и усиленно прислушивались к телефонному разговору. То, что говорила Кларисса, легко было разобрать. Они не были глухими. Совсем другое дело – услышать, что говорится на другом конце провода, в маленькой задней комнате Эммелины. Они различали только глухой шум в трубке. Они даже не смогли бы понять, что в этом шуме присутствует голос Эдварда Рэндома, если бы Кларисса все время не повторяла его имя.

– Эдвард! Наконец-то! Дорогой, где ты весь день пропадал? Я обещала позвонить, но я никак не могу тебя застать. Сьюзен все время говорит, что тебя нет и неизвестно, когда ты придешь. Можно просто сойти с ума! Знаешь, я начала подозревать, что она не хочет, чтобы мы пошли вместе в кино.

– Не стоит подозревать Сьюзен, – ответил Эдвард сразу же, как только смог вставить слово и прервать это назойливое журчание. – Она до сих пор не научилась врать, и никто никогда не сможет ее этому научить. Это очень успокаивает.

– Эдвард, дорогой, но это же скучно! Скучнее не бывает! Да и вообще она такая унылая. Всегда такой была. Конечно, Сьюзен хорошая, даже слишком. Лучше поговорим о кино. Ты сказал, чтобы я позвонила, когда буду свободна вечером. Мисс Ора такая добрая! И в шесть часов идет автобус в Эмбанк.

– Боюсь, ничего не получится, – откликнулся Эдвард на другом конце провода. – Сейчас я очень занят и освобожусь еще не скоро.

– Дорогой, так мило с твоей стороны… Я имею в виду, что ты так к этому относишься. Но нам просто необходимо встретиться, правда? Лорд Берлингэм не может требовать, чтобы ты работал сутки напролет. Хочешь, я с ним поговорю? Он так мил со мной.

Самого Эдварда Рэндома вряд ли кто стал бы называть скучным. И к тому же он умел не хуже прочих представить то, что происходит за чьими-то стенами. Сейчас он ясно видел, что Кларисса звонит по телефону сестер Блейк, что мисс Ора и мисс Милдред подслушивают и уже окончательно решили, что у них наверняка близкие отношения. Сначала он рассердился, потом ехидно улыбнулся. Ладно, она добилась того, чего хотела. Ему надо поработать со счетами еще добрых три часа, но счета могут подождать, нельзя же работать сутки напролет, как выразилась Кларисса.

– Ни в коем случае, – сказал он, – не вешай трубку! Одну минуту! Может быть, я что-нибудь придумаю.

Обе мисс Блейк заметили, как на щеках Клариссы вспыхнул довольный румянец. Ее вполне устраивали их пристальные взгляды, и, чтобы усилить впечатление, она улыбнулась самой себе.

Эдвард оставил трубку висеть. Он увидел, как Сьюзен спускается к нему по лестнице, и, перегнувшись через перила, схватил ее за руку.

– Сейчас мы все поедем в кино.

Она покачала головой.

– Эммелина не поедет.

– Тогда этот мальчишка Крофт – как там его зовут? Сирил? Мне нужна компания. Лучше их двоих – один собеседник для Клариссы, второй – для меня.

Он все еще держал ее за руку. Никогда она не видела его таким оживленным. Неожиданно она почувствовала себя счастливой и, засмеявшись, сказала:

– Я не гожусь на роль дуэньи. Они все вымерли, как дрофы.

Его рука сильнее сжала ее запястье.

– Ты пойдешь со мной, даже если для этого тебя придется тащить за волосы – у тебя их много, будет за что держать. Думаю, с меня достаточно скандальных историй, и лучше пойдем по-хорошему, Сьюзен…

Она, улыбаясь, смотрела на него.

– Я должна прилипнуть к тебе?

– Как пиявка. – Он отпустил ее руку. – Пойду скажу Клариссе, какую хорошую компанию я организовал.

Кларисса сделала над собой усилие, чтобы сохранить нежность в голосе:

– Но, Эдвард, дорогой, нельзя же так навязываться. Это же просто неприлично!

В задней комнате Эммелины Эдвард весело произнес:

– Ну я же не могу бросить Сьюзен. В компании веселее. Сейчас я позвоню Сирилу, и мы как раз успеем на шестичасовой автобус.

Кларисса едва не бросила трубку. Но это было бы бессмысленно, так как Эдвард уже повесил свою. Она мягко положила ее на место и пожаловалась:

– Некоторые не понимают, что они лишние. Бедный Эдвард, он такой мягкий, эта несносная Сьюзен Вейн напросилась с нами.

Мисс Милдред считала Сьюзен слишком упрямой. Они принялись мило обсуждать другие недостатки ее характера.

Отправившись к себе переодеваться, Кларисса чувствовала, что, по крайней мере, сумела внушить своим хозяйкам, что если они с Эдвардом еще не помолвлены, то это событие ближайшего будущего. А то, что знали сестры Блейк, назавтра же будет известно всему Гриннингзу.