Текст книги "Часы бьют двенадцать"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

Около половины двенадцатого Эллиот Рей пробудился от апатии. Его пассивную уступчивость как рукой сняло. Алберт вещал о миграции угрей к Саргассову морю и возможности их размножения там, когда звуки его монотонного поучающего голоса внезапно стали невыносимыми, превратившись в пытку, наподобие долгого капания воды на одно и то же место. Эллиот встал, потянулся и предложил:

– Давайте выпьем.

Алберт уставился на него. В данный момент его мысли были полностью заняты угрями. За толстыми стеклами очков его карие выпученные глаза походили на драже. Если вы можете представить себе драже с обиженным выражением, то получите глаза Алберта.

Эллиот усмехнулся.

– Пошли! Лейн обычно оставляет поднос в столовой Давайте проверим!

Комнаты в этой стороне дома находились непосредственно над апартаментами Джеймса Парадайна, библиотекой и бильярдной. Чтобы добраться до столовой, они могли либо спуститься по лестнице в конце коридора, либо свернуть налево и спуститься в холл по парадной лестнице. Они избрали второй и более короткий путь, тем более что он позволял им не проходить мимо кабинета.

Эллиот повернул влево и стал спускаться к центральной лестничной площадке. На первых ступеньках рассмотреть холл мешала массивная позолоченная люстра. Свет уже погасили, и она просто чернела в воздухе на фоне света единственной лампы, горевшей внизу. Только вблизи площадки холл стал виден полностью, с его большой двойной дверью из красного дерева, ведущей в вестибюль и на крыльцо. Правая створка двери двигалась. Впоследствии Эллиота настойчиво расспрашивали, насколько он уверен, что дверь шевелилась. К тому времени когда он добрался до площадки и повернулся, чтобы спускаться дальше, движение прекратилось. Эллиот подумал, что, даже если Джеймс Парадайн принимал посетителя, это его не касается. Когда они спустились в холл, с верхнего этажа донесся какой-то звук. Как и движение двери, это было скорее впечатлением, нежели определенным фактом.

Они направились в столовую, где Эллиот выпил виски с содовой, наблюдая, как Алберт Пирсон готовит себе на спиртовке чашку какао. Намерение со стороны Алберта продолжить разговор об угрях встретило возражение Эллиота, что он уже усвоил всю информацию, какую может удержать в голове, и что возобновление процесса помешает ему обеспечить алиби. Алберту оставалось искать утешения в какао.

Позже, поднимаясь по лестнице, Эллиот пытался проанализировать свои впечатления о звуке наверху. Он донесся из части дома, расположенной над гостиной. Там спали Грейс Парадайн и Филлида. У каждой имелись гостиная и ванная. Помещения для слуг находились внизу, в отдельном флигеле. Звук мог быть вызван чьим-то движением, А двигаться там могли только Филлида и мисс Парадайн. Когда Эллиота расспрашивали об этом, он не мог добавить ничего другого. То, что он слышал, могло быть шагом либо открыванием или закрыванием двери. Его впечатление было крайне смутным. Вернувшись к себе, Эллиот увидел, что стрелки часов на каминной полке показывают восемь минут первого.

Наступил 1943 год. Алберту больше не требовалось алиби…

За несколько минут до того, пока Эллиот Рей и Алберт Пирсон были в столовой, Джеймс Парадайн все еще сидел за письменным столом в кабинете. Прошло три часа с тех пор, как он взорвал свою бомбу в семейном кругу. Если Джеймс чувствовал усталость, то он ничем этого не обнаруживал. Напротив, у него был вид человека, для которого время прошло быстро и даже интересно. Ожидая, пока часы пробьют двенадцать и освободят его от взятых на себя обязательств, он казался довольным собой. Правда, при взгляде на картонный цилиндр с левой стороны стола его брови сдвинулись, но нахмуренное выражение сразу же уступило место саркастической усмешке, А взгляд переместился на книжечку-календарь, лежащий с краю раскрытой, ярко-голубой кожаной обложкой вверх, резко выделяясь на красной коже крышки стола. Протянув руку, Джеймс Парадайн подобрал книжечку, посмотрел на дату открытой страницы – первое февраля – и положил ее на папку с промокательной бумагой, после чего погрузился в приятные размышления.

Вскоре Джеймс отодвинул стул, вынул связку ключей из правого кармана брюк, подошел к шкафу с документами слева от камина, отодвинул его от стены и открыл спрятанный за ним сейф, откуда извлек несколько старомодных красных кожаных футляров с вытесненными на них золотом инициалами К. П. Кожа выцвела, А золото потускнело, по лежащие внутри бриллианты сверкали по-прежнему. Ожерелье, которое можно использовать как диадему, серьги, кольца различной формы, браслеты, броши спустя двадцать лет блестели в темноте так же ярко, как когда их носила Клара Парадайн, позируя для портрета, висящего над камином.

Джеймс Парадайн перевел оценивающий взгляд с настоящих драгоценностей на изображенные художником. Портрет очень походил на Клару, и бриллианты тоже выглядели вполне натурально. Он заплатил за них немалую сумму, и их никто. не носил после смерти Клары. Ему даже в голову не приходило подарить что-нибудь из драгоценностей Бренде или Айрин. Пускай одна из них дочь, А другая невестка Клары, но бриллианты приобретены Парадайном и являются частью капитала Парадайнов.

Джеймс вернул футляры в сейф, запер его, придвинул шкаф к стене, потом с ключами в руке подошел к камину, чтобы посмотреть на часы. Без двух минут двенадцать… Очевидно, никто уже не постучит в дверь кабинета. Канун Нового года подошел к концу. Необычный вечер, но неплохой.

Как и несколько часов назад, Джеймс Парадайн подошел к двери А выключил свет. Потом, очевидно в силу привычки, раздвинул портьеры, скрывавшие нишу, и отпер дверь на террасу. Выглянув, он заметил изменения в пейзаже, происшедшие с тех пор, как он стоял здесь перед обедом. Слева еще виднелись серебристые отблески, но сама луна исчезла из поля зрения. Поднявшийся ветер нагнал тучи, скрывшие ее из виду. Скоро станет совсем темно. Позади него часы на каминной полке пробили первый из четырех ударов, обозначавших наступление очередного часа. Джеймс Парадайн шагнул на террасу, подошел к парапету и остановился, глядя вниз. Последний лунный блик блеснул на излучине реки возле Хантерс-Ли. Джеймсу припомнились запертые в сейфе бриллианты. Потом наступила темнота.

Когда замер последний, двенадцатый удар часов, отбивавших полночь, туга разверзлись и хлынул дождь.

Через полчаса все звуки в доме – шаги взад-вперед в крыле над кабинетом, вода в ванной – стихли. Освежившись под душем, Эллиот заснул, как только его голова коснулась подушки. Есть нечто особенное в безмолвии спящего дома. Это молчание жизни, так же отличающееся от тишины покинутого жилища, как сои от смерти.

Филлиде снилось, что она гуляет по саду в сумерках. Воздух был напоен ароматом роз, и она знала, что Эллиот рядом – чувствовала его руку, обнимающую ее, но не видела лица. Потом из полумрака возникла женщина в длинной черной вуали и увела его. Филлида не могла разглядеть ее лицо, но решила, что это Мейзи Дейл. Она побежала за ними, зовя Эллиота, но его там не было, А женщина повернулась и откинула вуаль. Это оказалась не Мейзи Дейл, А Грейс Парадайн, и она крикнула: «Я никогда не позволю тебе уйти!»

Филлида проснулась. В ее ушах стоял звук, похожий на крик. Кругом было темно, и она испугалась. Чувство опасности последовало за ней из сна.

Протянув руку, Филлида включила ночник, и опасность сразу отступила. Моргая глазами при свете, она увидела, что хромированные часы показывают начало первого. Ужасный год остался позади. Филлида была рада, что ей не пришлось сидеть за столом, провожая его. Пусть он канет в Лету, как гость, который задержался слишком надолго и о котором никто не сожалеет.

Снова выключив свет, Филлида стала думать о том, как ей утром поговорить с Эллиотом. На сей раз им никто не должен помешать. «Я попрошу его прийти в мою гостиную», – подумала она. Забавно планировать встречу с собственным мужем – забавно и приятно. Чувство, что все несчастья ушли вместе со старым годом, было сильнее ее. Вскоре Филлида погрузилась в крепкий сон без всяких сновидений.

Лейн каждое утро входил в комнату мистера Парадайна ровно в половине восьмого. Эта процедура никогда не изменялась. Поставив поднос, он закрыл окно, раздвинул портьеры и включил свет. Первое утро 1943 года ничем не отличалось от других, но, повернувшись к кровати, дворецкий с удивлением обнаружил, что она пуста.

Его первое впечатление ограничилось этим фактом. Однако за ним последовало беспокойство, так как в кровать явно не ложились. Покрывала выглядели нетронутыми, А на подушках не было вмятин. Лейн настолько удивился, что счел необходимым подойти к кровати и потрогать постель, дабы удостовериться в увиденном, после чего он поспешил в ванную, опасаясь, что у мистера Парадайна произошел внезапный приступ. Однако в ванной все было в порядке, даже слишком: коврик не смят, в ванне ни капли воды, зубная щетка и паста убраны.

Встревоженный дворецкий направился к окнам, пройдя между портьерами к высокой двери на террасу. Его тревога усилилась, так как дверь была открыта, впуская холодный ветер. Очевидно, ночью шел дождь, и в воздухе пахло влагой. Распахнув дверь шире, он выглянул наружу.

Было очень темно – рассвет должен был начаться только через час. Лейн не мог ничего разглядеть. Хотя он знал, на каком расстоянии находится низкий парапет, но не видел его.

Вернувшись в комнату, дворецкий нашел фонарик, включил его и вышел на террасу. Вероятно, ночной дождь был сильным. Все углубления в камне наполняла вода. Луч фонарика подрагивал на мокрых плитках, так как Лейн был не в состоянии унять дрожь в руке.

Он подошел к парапету высотой не более двух футов и остановился там, шевеля губами и опустив руку с фонарем.

– Я всегда говорил – Лиззи может подтвердить, – что опасно, когда парапет всего в два фута находится над таким обрывом.

Слова эти произносились абсолютно беззвучно. Подняв фонарь, дворецкий направил луч вниз – на тропинку, ведущую к реке. Луч осветил распростертую человеческую фигуру в мокрой одежде – такую же неподвижную, как Дорожка, на которой она лежала, или камень рядом с ней.

Лейн перестал дрожать – беспощадная действительность привела его в чувство. В правом углу террасы ступеньки спускались на маленькую лужайку, откуда шла тропинка к реке. Дворецкий спустился с лестницы и зашагал по дорожке. По ней хорошо было идти к лодочному сараю солнечным летним днем, А не январским утром. Он вспомнил, что сегодня первый день нового года.

Подойдя к темной фигуре, Лейн осветил ее фонарем. Это был Джеймс Парадайн, и он был мертв.

Глава 6

Филлида проснулась в темноте от стука в дверь и машинально пробормотала:

– Войдите!

Дверь открылась и закрылась, на потолке вспыхнул свет, и Филлида увидела Эллиота, одетого наспех. При виде его мрачного и напряженного лица все ее недавно обретенное счастье сразу же испарилось, А в сердце закралось ощущение катастрофы. Даже появление мужа не казалось странным. Филлида вскочила с кровати, ее волосы разметались по плечам.

– Что случилось, Эллиот?

– Боюсь, у меня плохие новости.

Филлида схватила его за руку, чтобы унять дрожь.

– С мистером Парадайном произошел несчастный случай.

– Несчастный случай?

Она крепче вцепилась ему в руку, но им обоим это казалось вполне естественным.

– Боюсь, что он мертв, – сказал Эллиот.

По щекам Филлиды потекли слезы.

– Лучше сядь. Фил, – посоветовал Эллиот. – Ты должна взять себя в руки. То, что мы скажем и сделаем, будет иметь большое значение для всех нас. Нам нужно сохранять спокойствие и ясную голову. – Он подвел ее к кровати, и они сели рядом. – Слушай внимательно. Мистер Парадайн свалился с террасы. Его нашел Лейн. Ты знаешь, как Джеймс перед сном выходил подышать воздухом и посмотреть на реку. Должно быть, у него закружилась голова, и он упал через парапет. Его кровать нерасправлена, А дверь кабинета открыта. Лейн вышел с фонарем и нашел Джеймса. Потом он пришел ко мне, а я разбудил Алберта и велел ему позвонить всем, кому нужно об этом сообщить – Моффату, Фрэнку Эмброузу, Марку и Дики, доктору Хортону и полиции.

– Полиции? – Филлида все еще держала его за руку.

– Когда происходит несчастный случай, следует уведомить полицию, – бесстрастным тоном объяснил Эллиот.

Филлида вздрогнула, отпустила его руку и повернулась к нему.

– Что ты имел в виду, говоря о том, какое большое значение будет иметь то, что мы скажем и сделаем?

Вместо ответа Эллиот поднялся, подобрал светло-голубой пеньюар, лежащий на обитом ситцем кресле, и набросил его ей на плечи.

– Думаю, тебе придется сообщить мисс Парадайн. А потом нам нужно решить, что мы скажем полиции.

Филлида встала и завязала пояс.

– О чем ты? – удивленно спросила она.

– О том, что произошло за обедом вчера вечером. Несколько человек слышали его слова. Либо они будут держать язык за зубами, либо полиция станет задавать нам вопросы.

– Ну и что ты намерен делать?

– Не знаю. – Взгляд его был суровым, даже враждебным. – Прежде всего, действительно ли это был несчастный случай?

– Что?!

– То, что ты слышала. Ни ты, ни я этого не знаем. Если да, то для кого-то этот случай оказался весьма счастливым. Кто-то из членов семьи сильно подвел мистера Парадайна. У старика были свои идеи насчет наказания – он не хотел выносить сор из избы, но виновный не отделался бы легко. А мистер Парадайн знал виновного. В этом вся суть. Он намеревался сидеть у себя в кабинете до полуночи, ожидая что кто-то придет туда и признается со всеми вытекающими для него последствиями. Очевидно, так и было, но никаких последствий не будет, потому что с Джеймсом Парадайном произошел несчастный случай.

В лице Филлиды не было ни кровинки.

– Откуда ты знаешь… что кто-то пришел и признался?

– Знаю, – кратко ответил Эллиот.

– Откуда?

– Потому что кое-что было взято и возвращено назад.

– Что именно?

Он покачал головой.

– Этого я не могу тебе рассказать. Просто я знаю, что кто-то приходил в кабинет вчера вечером.

Филлида посмотрела ему в глаза.

– Я приходила туда.

Рука Эллиота опустилась ей на плечо почти с силой удара.

– Ты понимаешь, что говоришь?

Она кивнула.

– Конечно понимаю. Я приходила в кабинет, потому что хотела поговорить с дядей Джеймсом.

– После того что он сказал за обедом, у тебя хватило ума пойти в кабинет? Да ты просто безмозглая дура!

Как ни странно, Филлиду ободряло то, что Эллиот ругает ее. Вежливые знакомые не называют тебя дурой.

– Я совсем об этом не думала. Просто мне нужно было с ним поговорить.

Эллиот сердито уставился на нее. Мужчина не в состоянии понять, как непоследователен бывает женский ум.

– И о чем же ты хотела с ним поговорить?

– О нас.

Эллиот отпустил Филлиду, подошел к туалетному с голику и, стоя к ней спиной, стал перебирать лежащие на нем предметы – маникюрные ножницы, пудреницу, пузырек с кремом, карандаш.

– Зачем тебе это понадобилось?

На губах Филлиды мелькнула улыбка, которая тут же исчезла. Ее глаза были влажными. Эллиот видел бы все это, если бы смотрел в зеркало. Но его взгляд был устремлен на безделушки, которые почему-то сердили его еще сильнее.

– Я просто подумала, что должна это сделать.

Он повернулся лицом к ней.

– Кто-нибудь видел, как ты входила в кабинет или выходила оттуда?

– Едва ли.

– Когда это было?

– Не знаю – после десяти. Думаю, я пробыла там минут двадцать, хотя я не следила за временем – тогда.

– Что значит «тогда»?

На лице Филлиды появился испуг. Она подошла ближе.

– Это было позже. Я уже легла, мне приснился ужасный сон, и я проснулась от того, что как будто услышала крик. О Эллиот, неужели ты думаешь…

– В какое время это было? – прервал он.

– Сразу после полуночи – прошло около полминуты. Я включила свет и посмотрела на часы. Это… случилось именно тогда?

– Похоже на то. Теперь слушай. Ты должна помалкивать обо всем этом. Говори, что пошла к себе в комнату до десяти, легла и проспала всю ночь. Ты ничего не слышала и ничего не знаешь. Ясно?

– Но, Эллиот…

Он взял ее за плечи и встряхнул.

– Ты будешь делать то, что я сказал! Я не хочу, чтобы ты, оказалась в это замешанной, понятно?

Что-то внутри Филлиды начало петь. Эллиот не сердился бы так, если бы она была ему безразлична. Его подбородок торчал вперед на целую милю, и он даже поцарапал ей плечо. В этот момент дверь открылась и вошла Грейс Парадайн.

Она уже заплела волосы в узел, но на ней были фиолетовый халат и отороченные мехом комнатные туфли. Представившееся ей зрелище без труда можно было понять превратно – Филлида, опустившая очи долу, и Эллиот, только что убравший руки с ее плеч. Это могло быть концом объятия – А может, и началом.

– Что это значит? – сверкнув глазами, спросила Грейс.

Эллиот пожалел, что чувство приличия удерживает его от достойного ответа, вертевшегося у него на языке. Нельзя же сводить счеты с женщиной, которой предстоит услышать, что ее брат пал жертвой несчастного случая.

– Филлида вам все объяснит, мисс Парадайн, – сказал он и вышел из комнаты.

Грейс подошла к Филлиде и обняла ее.

– Не волнуйся, дорогая! Мне и в голову не могло прийти… Как он осмелился войти сюда? Это возмутительно! Но ты не должна расстраиваться. Я позабочусь, чтобы это не повторилось.

– Меня расстроил не Эллиот, тетя Грейс, – отозвалась Филлида, не поднимая взгляд.

Грейс Парадайн сразу напряглась.

– Что ты имеешь в виду?

Филлида с усилием взяла себя в руки. Если она все равно должна это сделать, то лучше поскорее.

– Случилось несчастье, тетя Грейс. Эллиот приходил сообщить мне. Это… это дядя Джеймс…

– Что?! – испуганно вскрикнула Грейс Парадайн.

– Он мертв, тетя Грейс! – сказала Филлида.

Семья собралась в гостиной мисс Парадайн – уютной комнате с ярко-голубыми портьерами и обивкой мебели, прекрасным старинным бюро орехового дерева, несколькими стульями периода королевы Анны[10]10
  Анна Стюарт (1665-1714) – королева Англии с 1702 года


[Закрыть] и полудюжиной недурных акварелей на кремового цвета стенах. Но в первую очередь обращали на себя внимание многочисленные фотографии Филлиды во всех возрастах – от младенческого до нынешнего Однако имелось весьма многозначительное исключение – ни на одном снимке не присутствовала Филлида в свадебном платье. Тем не менее это могло удивить лишь постороннего. Семья давно к этому привыкла, А в комнате наличествовали только члены семьи – Грейс Парадайн, Фрэнк и Бренда Эмброуз, Марк и Ричард Парадайны и Филлида.

Мисс Парадайн что-то говорила, когда в гостиную вошел Эллиот Рей. Закрыв за собой дверь, он окинул взглядом сцену: Грейс Парадайн и Филлида сидели на диване; Марк стоял у окна спиной к комнате; Фрэнк Эмброуз и Дики находились у камина – Фрэнк опирался локтем на полку, а Дики теребил какую-то тесемку; Бренда неподвижно восседала на стуле в слегка съехавшей набок фетровой шляпе.

Не обращая внимания на появление Эллиота, Грейс Парадайн продолжала говорить глубоким мелодичным голосом:

– Не вижу, какие тут могут быть сомнения. Джеймс был не в себе. Не знаю, бывала ли я когда-нибудь так шокирована. Конечно об этом не следует упоминать из уважения к его памяти. Он никогда не говорил бы подобные вещи, если бы был в здравом уме. Это было… – глубокий голос завибрировал, словно собираясь надломиться, – в высшей степени прискорбно. Мы все это чувствовали, и думаю, должны забыть об этом как можно скорее. – Она вымученно улыбнулась, переводя взгляд с одного на другого.

Спина Марка ничем не выдавала его мыслей. Бренда выглядела упрямой, А Фрэнк Эмброуз – серьезным и задумчивым. Только в Дики мисс Парадайн ощущала какую-то реакцию на ее слова. Эллиота она подчеркнуто игнорировала, однако нарушил паузу именно он:

– Насколько я понимаю, вы обсуждаете, следует ли сообщать о происшедшем за обедом вчера вечером?

– А почему мы должны это делать? – с вызовом откликнулась Бренда. – Не думаю, чтобы это кого-либо касалось.

Дики кивнул.

– Конечно. Все это совершенно нелепо. Тетя Грейс абсолютно права. Вчера вечером дядя Джеймс был не в себе – все это видели. Он вышел на террасу посмотреть на реку как всегда делал, но у него закружилась голова и он свалился вниз. Скверная история, но нам незачем делать её еще хуже.

– История в самом деле скверная, – подтвердил Фрэнк Эмброуз. – Не думаю, чтобы нам стали задавать вопросы, на которые трудно ответить. – Однако в его голосе не ощущалось особой уверенности.

Последовала очередная пауза, которую опять нарушил Эллиот.

– Полиция спросит, выглядел ли мистер Парадайн вчера вечером как обычно и кто видел его последним.

На сей раз молчание было недолгим, но более напряженным. Эллиот повторил то, что говорил Филлиде:

– Если мы намерены держать язык за зубами, то все должны это делать. Вчера вечером за столом нас было десять, помимо мистера Парадайна. Он выдвинул серьезное обвинение против одного из нас, не назвав виновного, но сказав, что знает его. Мистер Парадайн добавил, что накажет этого человека по-своему и что степень наказания будет зависеть от того, получит ли он полное признание до полуночи. Он сказал, что до этого времени будет у себя в кабинете. Всем известно, что мистер Парадайн никогда ничего не говорил просто так, и все знают, что он никогда не ложился спать, не выйдя на террасу взглянуть на пейзаж. Мы все слышали, как мистер Парадайн говорил, что делал так каждый вечер в течение пятидесяти лет, за исключением тех случаев, когда его не было дома. Ну, если собрать все это воедино, то думаю, нам будут задавать вопросы, на которые мы бы не хотели отвечать. А если кто-нибудь из нас проговорится, то мы все окажемся в затруднительном положении. Поэтому нам следует решить здесь и сейчас, о ли полагаться на эти десять человек.

– Этот вопрос должна решать семья, – отозвалась Грейс дани, не глядя на него и подчеркнув последнее слово.

Смысл был слишком ясен – Эллиот Рей вмешивается в дела, которые его не касаются. Ему не понадобилось время, чтобы понять и принять вызов.

– Этот вопрос должны решать все десять человек, к которым мистер Парадайн обращался вчера вечером. Пирсон нам тоже понадобится – он скоро придет. Как насчет Айрин и Лидии? Можешь ты ответить за них, Фрэнк? Времени у нас немного – суперинтендант захочет побеседовать с мисс Парадайн. Ну, что скажешь?

Он обращался к Фрэнку Эмброузу, по ему ответила Бренда:

– Лидия и Айрин! Не думаю, чтобы они смогли держать язык за зубами, даже если постараются! Впрочем, я никогда не видела, чтобы они старались это делать.

Франк Эмброуз нахмурился.

– Им придется постараться. – Он выпрямился. – По-моему, мы придаем слишком большое значение тому, что произошло вчера вечером. Я согласен с тетей Грейс: дядя Джеймс был не в себе. Все это выглядело крайне неприятно, и я не понимаю, зачем нам это обсуждать. Ведь это никак не может быть связанным с несчастным случаем Предлагаю сменить тему.

– Я согласна, – кивнула Грейс Парадайн.

Последовавшую паузу прервала Бренда Эмброуз.

– Интересно, что он имел в виду? – задумчиво промолвила она. – И приходил ли кто-нибудь к нему в кабинет до полуночи?

Эллиот увидел, как краска бросилась в лицо Филлиде. Он подумал, что Лидия была права – Филлида действительно сильно похудела. К тому же она походила на призрак в этом отвратительном сером платье. Носить траур – бессмысленная и варварская традиция. Его взгляд встретился с ее, запрещая ей говорить. Потом он повернулся к Бренде.

– Полиция также захочет знать, кто видел его последним. Я пробыл с ним минуту или две после того, как пожелал остальным доброй ночи в гостиной. Если никто не видел его позже, то, полагаю, последним был я.

Грейс Парадайн скользнула по нему глазами.

– Вы приходили к нему в кабинет?

– Да.

– Можем мы узнать зачем?

– Да, если хотите, – у меня нет никаких возражений. Он просил меня остаться здесь на прошлую ночь, потому что у нас были дела. Я пошел в кабинет пожелать доброй ночи хозяину дома. Алберт может подтвердить, что я не пробыл там и трех минут. Он видел, как я вошел, и ждал, пока я выйду.

– Алберт! – воскликнула Бренда тоном человека, сделавшего открытие. – Это идея! Держу пари, что дядя Джеймс имел в виду его! Интересно, что он натворит – выдал служебную тайну или мошенничал с деньгами? Если подумать, то Алберт кажется наиболее вероятным из всех!

Эллиот рассмеялся.

– Именно это, моя дорогая Бренда, и подумал Алберт. Потому он меня и дожидался. Он откровенно сказал, что семья постарается свалить все на него и что ему нужно алиби. Поэтому он и не отходил от меня до начала первого. Могу подтвердить, что у него не было возможности подойти к кабинету до несчастного случая.

– Но ведь никто не знает, когда именно он произошел. Как это можно определить? – осведомился Дики.

Эллиот обернулся к нему.

– Ну, вообще-то можно, потому что дождь начался сразу после полуночи, А земля под телом была сухой. Суперинтендант уверен, что падение произошло до дождя. В это время мы с Албертом находились в столовой – пришли туда чего-нибудь выпить. Было почти десять минут первого, когда мы вернулись ко мне в комнату и простились. Так что боюсь, возложить вину на Алберта не удастся.

– Жаль, – заметила Бренда. Как раз в этот момент дверь открылась, и вошел Алберт Пирсон.

– Суперинтендант хотел бы видеть мисс Парадайн.

Грейс поднялась.

– Возможно, мне лучше повидаться с ним. Как вы считаете?

– Закройте дверь, Алберт, – велел Эллиот. – Мы решили, что незачем сообщать о происшедшем за обедом вчера вечером.

– Разумеется, – кивнул Алберт. – Не будите спящую собаку и тому подобное. Но это будет нелегко, не так ли?

Марк Парадайн впервые повернулся. Он стоял, глядя на мокрую гравиевую дорожку, подмерзшую лужайку и темные влажные кусты, которые были видны с этой стороны дома. На реку выходила гостиная Филлиды – мисс Парадайн довольствовалась куда меньшей перспективой.

Впрочем, было сомнительно, знал ли Марк, куда смотрел. При виде его лица Эллиот едва не вздрогнул. Смуглая кожа стала зеленоватой, А каждый мускул казался напряженным.

– Что вы имеете в виду?

Алберт шагнул к центру комнаты.

– Я говорил с полицейскими и сделал все что мог, но они явно не удовлетворены.

– В каком смысле не удовлетворены?

Марк держал руки в карманах. Эллиот догадался, что его кулаки плотно сжаты. Марк нравился Эллиоту, и он ощутил к нему жалость.

Голос Алберта звучал слегка чопорно:

– Они не удовлетворены в смысле несчастного случая.

– А что же еще это могло быть? – осведомилась Грейс Парадайн.

– Ну, они не стали объяснять, мисс Парадайн, – ответил Алберт, – но было достаточно ясно, что они сомневаются. Понимаете, на теле много царапин и ссадин, очевидно, вызванных ударами о парапет. Доктор Хортон говорит, что удары были сильными, А полиция не думает, что такое возможно, если бы у него просто закружилась голова. Боюсь, что без осложнений не обойтись.