Текст книги "Звезда флибустьера"
Автор книги: Патриция Поттер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
И Джон Патрик замолк, вспоминая, каким был тогда наивным и молодым.
– В суде надо мной посмеялись. Я уехал в горную Шотландию, где некогда жил отец, а затем – в Глазго ожидать корабль, с которым должен был вернуться в колонии. Но меня опоили каким-то зельем, и я очутился на военном английском судне под началом самого отъявленного садиста-капитана, который когда-либо бороздил моря и океаны.
Он замолчал, заметив про себя, что Аннетта взволнована.
– Я не отличался покорностью, что не слишком нравилось капитану, и он решил сломить мою волю.
– Шрамы, – прошептала Аннетта.
– Эй, и многое другое. Если бы не Айви, я вряд ли бы выжил.
– И как долго это продолжалось?
– Три года. Большую часть этого времени мы охотились за пиратами, но потом капитана заманили в ловушку, и пираты захватили корабль. Мы с Айви тогда сидели под арестом по обвинению в подстрекательстве к мятежу. Капитан собирался нас повесить. Пираты нам предложили: или примкнуть к ним, или – к другим.
– Другим? – Он промолчал, и ее охватил ужас. – После этого вы должны были бы возненавидеть море.
– Я и возненавидел. Сначала. Но ведь это не по вине моря я мог потерять навсегда дом и жизнь. А по вине англичан. Вскоре я обнаружил, что море прекрасно, что я люблю его. Я никогда не страдал морской болезнью, не то что прочие. Мне нравилось нестись под всеми парусами, любоваться восходом солнца на море и ощущать ни с чем не сравнимое чувство свободы, когда идешь при попутном ветре.
– Но когда вы были пленником на корабле, вам не больно-то нравилось.
– Эй. – И он обнял ее. – Да, Аннетта, я знаю, что вы чувствуете, и понимаю вас, возможно, больше, чем вы предполагаете. Я знаю, что это такое: любить и ненавидеть одновременно.
Она зябко поежилась. Ему тоже было холодно, а ведь он привык к студеному ветру и промозглым морским туманам. Джон Патрик взял ее за руку.
– Давайте спустимся вниз. Не хочу, чтобы по моей вине вы превратились в ледышку.
К его удивлению, она не воспротивилась, напротив, позволила проводить ее до люка, но потом выдернула свою руку из его.
– Теперь я дойду одна, – сказала она, – наверное, вы нужны Айви.
Он хотел было возразить, но Аннетта покачала головой:
– Я вполне способна сама дойти до каюты. Однако благодарю вас за… э-э… интересный вечер.
– Скорее, пропащий.
– Нет, – улыбнулась она, и улыбка пронзила его сердце, – не такой уж пропащий.
Она нырнула в люк и исчезла из виду.
19.
«Джон Патрик Сазерленд умеет использовать людей», – постоянно твердила себе Аннетта, а дни шли и шли. «Мэри Энн» попадала из одного шторма в другой, и Аннетта почти не видела капитана, даже когда отваживалась подняться на палубу. Хотя ей нравились бурное море и шквальный ветер, она все еще очень хорошо помнила, как ее едва не смыло за борт, и теперь боялась рисковать. Только раз за все время она видела Джона Патрика. Он стоял за штурвалом, преодолевая сопротивление океана. Его силуэт вырисовывался на фоне мрачного неба, время от времени освещаемый вспышками молний. Ее он не видел, и Аннетта украдкой наблюдала за ним, восхищаясь силой его рук и умением побеждать.
Судовой кок Бизли приносил Аннетте еду. Все было холодное, и он извинялся и объяснял, что нельзя зажигать плиту в камбузе в такую бурную погоду. Пожар представлял не меньшую опасность, чем шторм. При свете дня она лежала в кровати, привинченной к полу, и читала. И думала о Джоне Патрике. Что он за человек?
По образованию – адвокат. По воле обстоятельств – моряк. Пират – по собственному выбору. И никого из этой троицы она как следует не знает. Да, он хорошо относится к ее отцу, но это ему почти ничего не стоит, а дает – много. Он умеет завоевывать доверие и согласие со стороны тех, кого использует к своей выгоде, предавая их без особого смущения.
«Поэтому ты не можешь, не должна ему верить», – убеждала она себя.
И шрамам на спине – тоже не верить? Аннетта видела их лишь мельком, когда делала ему перевязку, но они все время стояли у нее перед глазами. Невозможно представить, как ныне горделивого владельца корабля, капитана, подвергали унизительной порке. Чего стоило ему пережить издевательства? Такие же унижения и боль лишили ее отца дара речи. Ей стало жаль человека, у которого похитили молодость. Похоже, именно поэтому он уверовал в свое право красть у других людей их свободу.
Ей никак не удавалось забыть растерянное и виноватое выражение его лица, когда ужасный цыпленок покатился в море. Ничто, никакая намеренная галантность с его стороны не могла расположить ее в пользу капитана так, как его смущение.
Такие мысли буквально грызли ее, не давая сосредоточиться на чтении, не позволяя думать ни о ком, кроме Джона Патрика, Джонни, как называли его в семье. Однако это ласкательное имя так не подходило жестокому, решительному человеку. Если когда-либо он был полон идеализма, то давно расстался с ним. Он был обворожителен по отношению к отцу и к ней самой, но под его учтивостью скрывался характер, несгибаемый, как сталь.
«Помни об этом».
Аннетта старалась помнить. И все же такого сложного и противоречивого человека Аннетте не приходилось встречать. Если бы он не лгал ей с такой легкостью, она бы могла в него влюбиться. А сейчас она не верила ни его чувствам, ни побуждениям. Он был врагом. Когда началось восстание против короля, она отдала свои симпатии Короне. Отдала не по легкомыслию, а по убеждению. Так почему же ее принципы должны быть менее важны и весомы, чем его?
* * *
Небо очистилось.
Джон Патрик мог теперь обозревать океан на много миль вокруг, но и английские военные суда имели ту же возможность. Он старался держаться поближе к побережью, избегая главных морских путей. Он доберется таким образом до Флориды и проследует в Карибское море, где опасность увеличится десятикратно. Он все еще шел под британским флагом, но если их возьмут на абордаж, флаг мало поможет.
Джон Патрик уже отдал приказ людям проверить готовность пушек, прочистить их и изучить механизм действия. Эти пушки новее и сложнее, чем те, что были на «Звездном Всаднике», и ему не нужны всякие неожиданности. Матросы как-то видели вдали парус – скорее всего, это было торговое судно. Джон Патрик знал, что у команды руки чешутся от желания погреть их. Однако у него была сейчас одна-единственная цель – забрать на Мартинике французские пушки и доставить их генералу Вашингтону. А это означает еще одно опасное путешествие по Делаверу – другого пути доставить тяжелое вооружение в Вэлли Фордж не было.
Нужно всячески избегать боевых схваток. Пушки важнее, чем все торговые судна в мире. Вооружение для Вашингтона жизненно необходимо.
Солнце едва поднялось над горизонтом, залив небо золотистым светом и осыпав легким утренним пеплом океанские волны. Рядом с кораблем плыли дельфины, иногда высоко подскакивающие над водой с весельем и живостью, которые когда-то были свойственны и ему. Хотелось бы Джону Патрику вернуть утраченное.
Айви, который нес вахту всю ночь, пошел отдохнуть. Джон Патрик слушал, как его люди, ставя паруса, распевают незамысловатые куплеты. Когда совсем рассвело, самый дальнозоркий матрос, Тэйлор, влез на мачту, вооружившись подзорной трубой, которую Джон Патрик нашел в капитанской каюте.
Нынешний день обещал быть ясным. Джон Патрик оглядел палубу, надеясь увидеть Аннетту. Вот уже несколько дней она почти не выходила из каюты. Иногда он видел, как она поднимается из люка подышать свежим воздухом, а потом опять спускается вниз, но он был слишком занят борьбой со штормовым морем и не мог подойти к ней. Он приставил к ней Бизли, который, по-видимому, был совершенно без ума от Аннетты и старательно следил, чтобы она ни в чем не терпела нужды. Джон Патрик жалел, что на борту нет Квинна, но тот должен был остаться в поместье и наблюдать за самочувствием отца Аннетты.
Джон Патрик скучал по ней, по ней самой, ее острому язычку, уму и той жадности, с которой она впитывала новые впечатления бытия. Он подумал, что сегодня обязательно снова спросит, не хочет ли она попробовать управлять кораблем. Откровенно говоря, ему хотелось, чтобы она стала причастной к его любимому занятию. До встречи с ней он даже не представлял, насколько одинок. Да, у него была семья, но он никогда никому не рассказывал, что пришлось ему пережить невольником на английском флоте. Должно быть, его отцу пришлось в свое время еще хуже, когда его перевозили из Шотландии в Америку. Джон Патрик был готов на все, чтобы англичане больше никогда не пытали и не мучили ни одного члена его семьи и вообще никого из американцев.
Он снова посмотрел в сторону люка и на этот раз увидел Аннетту. Ветер взвихрил полу ее плаща, и он увидел серо-голубое платье, которое ей купил. Радость наполнила его сердце. Аннетта, немного поколебавшись, пошла к капитанскому мостику.
– По-видимому, вы хорошо перенесли последние несколько дней. Морская болезнь не мучила? – спросил он.
Аннетта глядела на сверкавшее под солнцем море.
– Немного.
– Вы прирожденная морячка.
На ее лице мелькнуло горделивое выражение.
– А я всегда была уверена, что в море мне понравится.
– Не хотите порулить?
Аннетта кивнула. Джон Патрик отступил в сторону, держа одной рукой огромное колесо, а она схватилась за него обеими руками. Колесо дернулось, словно тоже почувствовало внезапную свободу.
– Тверже держите, – сказал он, глядя, как Аннетта старается изо всех сил.
Он снял свою руку со штурвала, предоставив ей всю полноту управления, и наблюдал, как она постепенно обретает власть над кораблем. Да, она действительно была прирожденным моряком.
Конечно же, она прилагала все свои силы, давая работу мышцам, которые до этого практически бездействовали. Он выжидал, когда Аннетта выдохнется, но она не сдавалась. Он стоял сзади, на расстоянии всего нескольких дюймов. Ему хотелось стать ближе, положить большие ладони на ее руки и помочь поворачивать штурвал, но он сдержался. Интересно, ощущает ли она сейчас близость их тел, как он?
Прошло несколько минут. Джон Патрик снова взял управление на себя. Аннетта стояла рядом, внимательно наблюдая за каждым его движением, словно пыталась все как следует запомнить, ведь путешествие, наверное, скоро кончится. Она посмотрела на солнце, медленно поднимающееся над океаном.
– Куда мы плывем?
– Не плывем, а идем. К маленькому острову, который называется Мартиника.
– Вы собираетесь нападать на корабли?
– Нет. Я бы не взял вас на борт, если бы планировал нападение.
– А зачем мы идем на Мартинику?
Джон Патрик ожидал такого вопроса. Как ей объяснить? Считалось, что французы соблюдают нейтралитет. Они не могли сами возить вооружение американцам. Шпионы, засланные во Францию, обязательно бы узнали, что американцы покупают оружие у французов. Тогда англичане проверяли бы любой американский корабль поблизости от французских портов. Но корабль, пополняющий свои запасы провианта на Мартинике? Он вполне мог избежать ненужного внимания. Особенно если учесть, что он сменил прежнее название «Мэри Энн». И, конечно, Бенджамин Франклин обо всем договорился с французами со свойственной ему дипломатичностью. Однако Джон Патрик не собирался объяснять Аннетте, как обстоят дела. Ведь Аннетта сохраняет свои чрезмерно проанглийские симпатии.
Аннетта ожидала ответа на вопрос, но Джон Патрик ничего не мог ей ответить, а лгать не хотелось. Он просто молчал.
Подождав немного, Аннетта зашла с другого, конца.
– Когда мы вернемся?
– Через четыре-пять недель, в зависимости от ветра.
– И потом вы отпустите нас домой?
Он повернулся к ней.
– Если вам не будет угрожать опасность.
– А это вам решать, угрожает она или нет?
– Эй.
Она отодвинулась. Черт побери, он не знал, как еще ответить на вопрос. Он твердо знал лишь одно, что больше врать ей не станет.
Аннетта повернулась и отошла. Он уже не видел ее, но чувствовал, что она все еще на палубе. Уныние охватило его. Лишь одно прекрасное мгновение делили они общую радость, но теперь она опять омрачена разногласиями. Неужели так будет всегда?
* * *
Аннетта спустилась вниз за книгой. Возможно, теперь она перестанет думать о Джоне Патрике, о том, как он заставляет ее чувствовать то, чего она никогда бы не должна чувствовать по отношению к врагу. Несомненно одно: когда он рядом, то оказывает на нее некое магическое воздействие. Она так обрадовалась, когда он отдал ей штурвал. А когда он стоял за ее спиной, она ощущала жар его тела, и каждый ее нерв напрягся от неясного предчувствия. Но потом он снова стал захватчиком, а она пленницей.
Впрочем, она не станет сидеть в каюте, словно в тюрьме. Аннетта взяла подушку и книгу, поднялась на подветренную сторону палубы и нашла там укромное место между двумя бобинами канатов, откуда можно было наблюдать за пиратом, оставаясь незамеченной.
Но вскоре ее совершенно поглотило повествование о человеке, оказавшемся в полном одиночестве после кораблекрушения на необитаемом острове. Она вздрогнула от неожиданности, когда на страницу упала чья-то тень. Ей не надо было смотреть, кто это, она и так знала, что над ней склонился Джон Патрик.
– Вы сказали, что эта книга ваше семейное сокровище? – спросила она.
– Да, мне ее когда-то читал отец. Он научил по ней читать мать и Ноэля.
Ей все еще надо было разобраться в их родственных отношениях.
– Доктор Марш приходится вам сводным братом?
– Эй. Моя мать была замужем за Джоном Маршем в первом браке. Мама и Джон купили моего отца на аукционе. – И, не дождавшись приглашения, Джон Патрик сел рядом с Аннеттой.
Она кивнула, внимательно выслушав его объяснение.
– Да, ваш отец рассказал мне кое-что об этом. Он был действительно выставлен на продажу?
– Да, он воевал при Куллодене на стороне принца Чарльза. Англичане победили, но просто победы было им недостаточно. Они убивали население, всех, кого могли найти, включая сотни женщин и детей. Отца и его брата Дерека должны были повесить. После казни Дерека отцу объявили, что его самого сошлют в колонии как раба. Его и купил Джон Марш, потому что мать просила найти для нее человека образованного, учителя, который желал бы заключить контракт на работу, чтобы оплатить свой переезд в Америку. А вместо этого Джон Марш привез домой ожесточенного, угрюмого осужденного.
– Ваш отец-то угрюмый? – Аннетта с трудом верила тому, что он говорил. Йэн Сазерленд показался ей спокойным, довольным человеком, с большим чувством юмора и весьма добродушным.
– Да, мой отец. Джон Марш скоропостижно скончался буквально через несколько дней. Его брат хотел завладеть его землями, а заодно и моей матерью. Но мой отец остался при ней, научил ее читать и писать, помог ей построить ферму и защитил от посягательств свояка. Мне кажется, ему всегда хотелось вернуться в Шотландию, но, если бы он вернулся, его бы повесили.
– Так что вы поехали в Шотландию вместо него.
– И мало чего добился, если не считать, что увеличил число английских солдат в борьбе с колонистами.
– И поэтому вы хотите сравнять счет?
Он внимательно поглядел на нее:
– Нет, Аннетта, это все гораздо серьезнее и глубже.
– Неужели? – спросила она скептически.
– Да, если вы верите в дело свободы.
– Это просто невероятно, – ответила она ледяным тоном, – я-то верю в свободу. Я верю в свободу выбора, исключающую пытки или поджог дома.
– Но это же была банда негодяев.
– Откуда вам это известно? Вы что, были там? – и, немного помолчав, добавила: – Пенсильванские власти конфисковали наши земли. Нам они были так же дороги, как ваши угодья в Шотландии.
Его зеленые глаза стали непроницаемы.
– Я постараюсь вернуть вам вашу землю.
– В качестве юриста или пирата? Или эти понятия взаимозаменяемы ?
– У вас не только острый, но и скорый на ответы язычок.
– Я уже научилась не верить вашему американскому правительству.
Он потянулся к Аннетте и взял ее за руку. Она сразу ощутила знакомый жар, пробежавший по жилам. Она хотела бы не обращать на это внимания, но это было бы все равно как не замечать слона.
– Мне очень жаль, – сказал он, – мне жаль, что я увез вас из вашего дома, из Филадельфии. Я сожалею, что подвергаю вас опасности.
Он ласково поглаживал ее пальцы. Аннетта попыталась тихонько отнять их, но он лишь крепче сжал ее руку.
– Я в долгу перед вами и вашей семьей, – сказал он. – Я в неоплатном долгу перед вами. Так или иначе, но я верну вам ваши земли.
Аннетта смягчилась: он так искренне и решительно сказал это. Она не сомневалась, что он действительно постарается вернуть, хотя в том, что ему это удастся, она не была столь уж уверена.
Его пальцы поглаживали тыльную сторону ее руки. Еще никогда она не ощущала так сильно его присутствие. Казалось, все ее чувства обострились: до нее доносился еле уловимый запах мыла и морской соли, исходящий от него. Ее волновали поглаживание руки, и дуновение посвежевшего ветра, и убаюкивающее движение корабля по волнам, и крик чаек, что еще доносился с берегов. Все вместе это опьяняло, как ничто и никогда в жизни. Взглянув на Джона Патрика, она поняла, что он испытывает то же самое.
Он наклонил голову и едва-едва, как легчайший бриз, который развевал ее волосы, коснулся губами ее рта, стал играть завитками волос, погладил по щеке, едва касаясь ее кончиками пальцев. Он ласкал ее необыкновенно нежно, как только способен ласкать мужчина, но она все равно сомневалась в его чувствах. Сначала она была ему полезна, потом стала обузой, но кто сейчас?
Нет, он действительно к ней неравнодушен. Она видела нежность в его глазах, в мягкой усмешке, чувствовала ее в прикосновении.
Она знала, что большая часть команды их не видит. Она выбрала это место именно потому, что здесь можно было укрыться от непрошеных взглядов. Вообще-то она хотела, чтобы ее не видел только он. О боже, она едва могла дышать. Кровь, густая и неспешная, от его прикосновения буквально вскипала в жилах. Его губы бродили по ее лицу, шее, зажигая пожар во всем теле, Аннетта тщетно взывала к собственному рассудку, рассудок молчал. Джон Патрик языком раскрыл ее губы. Его руки проникли под плащ, и одежда уже не защищала от его жарких касаний. Глаза Джона Патрика, его невероятно, невыносимо зеленые глаза, казалось, пожирали Аннетту, любя и лаская.
Аннетта вздрогнула при мысли, что жаждет его близости. Он почувствовал ее дрожь и отодвинулся, не выпуская из руки ее тонкие пальцы.
– Здесь не очень укромное место, – сказал он.
– Нет, – и это слово прозвучало как вздох.
– Вы поужинаете со мной? – спросил он. – Но только не на таком ужасном ветру?
«Нет», – хотела она сказать. «Да», – ответило ее сердце.
Очарованная, покоренная им, она сейчас ни о чем не задумывалась. Ей хотелось только чувственной радости, что обволакивала их обоих.
Джон Патрик встал.
– Вы хотите побыть здесь еще?
–Да.
Может быть, холодный ветер погасит пожар в крови. Может быть.
Но у нее были на этот счет сомнения. Она смотрела вслед Джону Патрику, а пламя в крови не угасало. Почему даже его походка заставляет сердце в груди как-то странно дрожать? Аннетта хотела сосредоточиться на приключениях Робинзона Крузо, но Крузо вдруг стал очень похож на Джона Патрика, который умело мастерит себе жилище и устраивает свое одинокое существование наилучшим образом.
Да, это все похоже на Джона Патрика. Он ведь тоже одинокий странник. Что этому причиной: годы, проведенные на английском корабле, или окружение, или свойства характера, но Джон Патрик кажется человеком, который не очень нуждается в обществе других людей. И ей стало больно от этой мысли.
Должно быть, целый час Аннетта просидела над книгой, так и не перевернув страницу. Послеполуденное солнце было таким огромным и близким, что, казалось, можно встать на цыпочки и дотронуться до него. Вот что делает море. На его просторах все больше, величественнее и значительнее. Даже ее собственные мысли и чувства.
* * *
Джон Патрик был твердо намерен не допустить, чтобы их второй ужин потерпел такое же фиаско, как первый. Он не выходил с камбуза, пока жарился цыпленок. К сожалению, в Честертауне он не смог закупить нечто особенное, просто сегодняшний ужин будет съедобным – решил он. Он также проверил погребок бывшего капитана «Мэри Энн» и нашел бутылку вполне приличного вина.
Побрившись, он надел лосины и белую полотняную рубашку. Он чувствовал какой-то мальчишеский азарт при мысли, что проведет несколько часов наедине с Аннеттой.
Когда все, наконец, было готово, он с помощью Бизли понес все в ее каюту. Дверь отворилась почти сразу же, как только он постучал, и, глядя на Аннетту, он удивился, как это ей удается с каждой их новой встречей становиться все краше и краше. Когда Джон Патрик вошел и поставил на стол бутылку и стаканы, щеки у нее вспыхнули. Бизли, в прошлом карибский пират, тоже покраснел, проследовав в каюту с подносом в руках.
– Вы посеяли смятение в моей команде, – сказал Джон Патрик, – вы их всех увели у меня.
– Да нет, я бы не стала и пытаться. Они все относятся к вам, как к божеству.
Джон Патрик не слишком, по-видимому, был польщен. Он никогда не претендовал на то, чтобы казаться божеством. Он даже не мечтал когда-либо стать капитаном. Это произошло само собой. Просто это был вопрос жизни и смерти.
– Они бы прекрасно обошлись и без меня, – сказал он, помолчав.
– Но вам удалось сделать их единой командой. Потому что они вам верят.
Но ему не хотелось говорить о матросах. О войне. Ему хотелось говорить только о ней, Аннетте.
Бизли, словно все моментально поняв, еще больше покраснел и сказал:
– Н'деюсь, вам п'нравится к'рмежка, мисс. – После чего испарился, тихонько закрыв за собой дверь.
– Где вы его откопали? – спросила Аннетта.
– Он прежде был пиратом.
– А кажется таким достойным парнем, – сказала она, в совершенстве подражая разговорной манере Йэна Сазерленда.
Он хохотнул.
– Я всегда считала, что пираты – самые ужасные люди на свете.
– Эй. Мы с Айви тоже были пиратами, но кончили тем, что украли у них корабль.
– А Бизли?
– Я думаю, что ему нравилась пиратская жизнь.
– Тогда почему он оставил пиратов и ушел с вами?
– Не знаю. Спросите его сами.
Она устремила на него пристальный, горящий взгляд.
– А почему вы бросили пиратствовать?
Джон Патрик молчал. Она все равно не поверит ему. Вместо ответа он выдвинул стул, чтобы усадить Аннетту, сел сам, откупорил бутылку и разлил вино, но тем самым ничего не выиграл. В ее глазах все равно был тот же самый вопрос, и, судя по решительной складке губ, она не собирается мириться с его молчанием.
– Пристанищем пиратов был маленький островок в Карибском море. Там действовали три корабля и три капитана. Коль скоро вы подписали договор, вам уже нельзя было покинуть остальных. Примерно то же положение, что на английском судне. Разница в том, что, пиратствуя, делаешь большие деньги, и их становится очень много, если не проигрываешь в карты или не тратишь на…
И он оборвал себя на полуслове.
– На красящихся женщин? – докончила она с интересом, не подобающим, по мнению общества, настоящей леди.
– Да, – усмехнулся Джон Патрик.
– Но вы, разумеется, свои деньги на это не тратили?
– Так точно, – ответил он, сдержанно улыбнувшись.
– А тогда – на что?
– Я пробился наверх, в капитаны. Этот путь занял два года. Но даже тогда выйти из игры было затруднительно. Пираты живут в какой-то мере по демократическим законам. Сама команда выбирает себе капитана, и они же могут лишить его этого звания. Большая часть пиратов любит жизнь, деньги и даже убийства. Я должен был сколотить верный мне экипаж, прежде чем помышлять об уходе из пиратского братства.
– И однажды вы снялись с якоря и уплыли навсегда?
– Эй.
– И начали совершать набеги на англичан?
– Только после того, как началась война и я стал получать официальные письменные указания из Мэриленда.
– А до войны?
Аннетта не отстанет, пока не узнает всего, что хочет знать. Джон Патрик налил себе еще бокал вина. Она едва пригубила свой и почти не притронулась к еде.
– А до войны я плавал на торговых судах.
Это была правда. Он возил оружие в колонии, но за это ему платили. Иногда.
Серые глаза смотрели на него недоверчиво. Джон Патрик чувствовал, что собственный взгляд выдает его с головой, но она больше ни о чем не спросила, а отпила глоток вина. На губах у нее осталась капелька, и, черт побери, какой желанной Аннетта сейчас казалась.
Он разрезал цыпленка, на, этот раз вполне съедобного. Окончив, он с торжествующим видом взглянул на Аннетту и положил ей кусок белого мяса на тарелку. Она улыбалась.
– Вы возвратили мне веру в ваше мастерство.
– Веру?
– Она существенно была подорвана в прошлый раз, когда цыпленок взял над вами верх.
– Но этот оказался очень податливым.
Аннетта едва не рассмеялась, но сдержалась, хотя это было неподдельное веселье. Но все-таки ей не удалось победить себя, и Аннетта громко прыснула. Он еще никогда не слышал, чтобы она смеялась, и пришел в восторг. Веселье оказалось заразительным, и вскоре оба едва не падали от смеха.
Овладев собой, он взглянул Аннетте в глаза и увидел в них то же самое желание, что внезапно охватило все его существо. Теперь, во всяком случае, он знал, что рухнул барьер, который она с таким старанием возводила между ними. Их жар был взаимен.
Аннетта уже не улыбалась, но взгляд ее стал мягким и нежным. Он так любил этот взгляд, хотя теперь и понимал, что ее мягкость и нежность – оборотная сторона силы. И вот этой ее чертой он и восхищался больше всего.
Восхищался?
Любил.
Он был потрясен этим открытием. Он с самого начала хотел ее. Она ему чрезвычайно нравилась, и с каждым днем все больше, но любить?
Он протянул ей правую руку. К его удивлению, она приняла ее. Они вдруг встали, забыв об ужине. Очутившись в его объятиях, Аннетта обхватила его за шею, и они поцеловались, изнемогая от желания. Аннетта была не готова к неотступной жажде, сжигавшей ее, к боли желания, которое овладело телом, странно сейчас отчужденным от нее самой. Восстание чувств, к которому они медленно шли последние несколько дней, свершилось. Ей показалось, что мир покачнулся. Поцелуй Джона Патрика стал жадным и настойчивым, и Аннетта утонула в море неведомых ранее ощущений. Он тесно прижал ее к себе. Казалось, все изгибы и формы ее тела точно соответствовали его фигуре, словно природа их «отливала» с заранее обдуманным расчетом. Он скользнул губами по ее щеке, желание пронзило ее, растворяя недоверие и сдержанность.
– Красавица Аннетта, – прошептал он, и это сладостной мелодией прозвучало у нее в ушах.
Аннетта прерывисто вздохнула, стараясь овладеть собой, подавить бурю желаний, сотрясавших ее, утихомирить свои предательские чувства, но каждое его прикосновение снова и снова зажигало огонь в крови. Она провела пальцами по его лицу. Неистовая, беспредельная нежность затопила ее, и она поняла, что пропала. Она еще могла сдержать страсть, но была бессильна против любви.
Джон Патрик прихватил губами ее пальцы, слегка покусывая кончики, а потом изо всей силы прижал ее к себе. Она почувствовала, что его руки расшнуровывают лиф платья. Он приподнял с ее груди цепочку с брошью.
– Всегда ее носи, – сказал Джон Патрик.
– Это брошь моей матери, единственное, что мне от нее осталось. Я ее едва не потеряла, когда сломалась застежка, но отец попросил ювелира приделать к ней цепочку. Она уцелела и во время пожара.
– Она прекрасна так же, как ты сама.
Аннетта посмотрела на Джона Патрика и взяла его за руку, хотя этот жест можно было расценить как приглашение. Джон Патрик колебался, его лицо выразило нерешительность.
– Вы уверены, что хотите этого, прекрасная леди? – спросил он.
Его колебание развеяло все ее сомнения. Если бы он стремился только к обладанию, она бы еще смогла оттолкнуть его. Но теперь она была очень, очень уверена в том, чего ей хочется.
– Эй, – ответила Аннетта.
Он с нежностью расстегнул последние пуговицы на лифе. Его пальцы немного дрожали: он и сам не так уж решителен, каким ей показался. Он снял с нее юбку, затем сорочку и коснулся губами ее груди, а его руки медленно и постепенно продолжали освобождать ее от одежды. Он вынул гребень из ее волос, позволив им свободно упасть на плечи, осеняя лицо. Наверное, она должна была застыдиться, но ее завораживали собственнический огонек в его глазах и, нежная сейчас, его кривоватая улыбка.
– Ты в самом деле прекрасна. Так прекрасна! – восхитился он, но Аннетта и чувствовала себя прекрасной. Он гладил ее тело, и ее охватил трепет. Джон Патрик поднял ее на руки и посадил бережно на кровать, сел сам, снял сапоги и стал расстегивать лосины, а она смотрела на него, не отрываясь.
Не сняв рубашки, он наклонился и покрыл ее тело быстрыми поцелуями. Ей захотелось вскрикнуть от острой потребности, еще не вполне понятной. Их глаза встретились, и в ее взгляде он прочел ответ на немой вопрос.
– Сначала будет больно, – прошептал он.
Но ей было все равно. Сейчас, рядом с ним, она могла думать только о его близости, его теле. Ей хотелось, чтобы он завершил то, что начал. Она прижималась к нему. «Джон Патрик», – прошептала она дрожащим голосом.
Он вошел в нее, и она, почувствовав внезапную боль, вскрикнула. Он остановился. Боль затихла. Она обняла его и прижала к себе в смутной жажде осуществления. Движения его были медленны, и она внезапно обрела ощущение полноты и цельности, а потом, к своему удивлению, даже нечто вроде удовольствия. Она прижалась к нему всем телом, и ее затопили волны радости. Она уже совсем не чувствовала боли, тело отвечало все ускоряющемуся ритму его движений. Он застонал, а ей показалось, что она вся, словно комета, рассыпалась в потрясающей, огненной вспышке наслаждения.
* * *
Джон Патрик долго еще не выпускал Аннетту из объятий. Они молчали. Это было блаженство – обнимать ее, чувствуя ее щеку у своей груди, прислушиваясь к ее легкому дыханию. Впервые, ведя отсчет с той проклятой поездки в Глазго, он ощущал в душе мир и покой. Ненависть, что сопутствовала ему все эти годы, исчезла. Он крепче обнял Аннетту, и ему послышался звук, похожий на мурлыканье.
Джон Патрик запутался пальцами в ее волосах. Какое же счастье для него – встреча с этой маленькой роялисткой. Это слово больше не вызывало гнева. Он знал, что отныне никого не будет судить в зависимости от ярлыков, даваемых людьми своим ближним.
Он погладил руку Аннетты.
– Тебе хорошо?
Она взглянула на него сияющими глазами.
– О да.
– И ни о чем не сожалеешь? – Он не хотел, чтобы она испытывала сожаление, но он должен был спросить, потому что хотел знать.
– Да, наверное, я должна была бы кое о чем сожалеть, – и в ее глазах заплясал бесенок лукавства, – как любая хорошо воспитанная леди, – и она немного помолчала, – но я, оказывается, не так уж хорошо воспитана! Я не должна бы радоваться, что меня похитили и что я оказалась единственной женщиной на пиратском корабле.
