Текст книги "Мистер Рипли под водой"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

4

Том решил все же срезать три георгина, чтобы преподнести их Притчардам. Днем он подтвердил, что принимает их приглашение. Голос Джанис Притчард, с которой он говорил по телефону, звучал удовлетворенно. Том сказал, что придет один, потому что его жена должна около шести съездить на станцию, чтобы встретить свою подругу.

Итак, в шесть с небольшим Том в своем коричневом «рено» подкатил к дому Притчардов. Солнце еще не опустилось, и было тепло.

– О, мистер Рипли, добро пожаловать! – приветствовала его Джанис Притчард с крыльца.

– Добрый вечер, – сказал Том, улыбаясь. Он поднялся по ступенькам и протянул ей букет. – Только что срезал. Из моего сада.

– О, как мило! Сейчас я поставлю их в вазу. Пожалуйста, входите. Дэвид!

Том вошел в небольшую прихожую, оттуда по коридору они прошли в большую белую гостиную, которую он помнил. Почти уродливый камин остался неизменным, его деревянная обшивка была покрашена в белый цвет и неудачной пурпурно-красной отделкой. У Тома возникло впечатление, что во всей обстановке присутствует фальшивая безыскусственность, за исключением разве что дивана и кресла. В гостиную вошел Дэвид Притчард, вытирая руки кухонным полотенцем. Он был без пиджака.

– Добрый вечер, мистер Рипли! Добро пожаловать. Я трудился над канапе.

Джанис принужденно засмеялась. Она оказалась более худощавой, чем Том предполагал, и была одета в бледно-голубые полотняные брюки и черно-красную блузку с длинными рукавами, отороченными оборками, как и воротник. Светлые волосы приятного абрикосового цвета, коротко подстриженные, были аккуратно взбиты.

– Что вы хотите выпить? – спросил Дэвид любезно, глядя на Тома сквозь очки с круглыми стеклами в черной оправе.

– Думаю, у нас все найдется, – добавила Джанис.

– Хм, что если джин с тоником? – спросил Том.

– Может быть, ты покажешь мистеру Рипли дом, дорогая, пока я приготовлю напитки? – сказал Дэвид.

– Конечно, если он не против. – Джанис слегка склонила голову к плечу. Том заметил, что из-за этого казалось, будто она смотрит искоса, словно ее что-то беспокоит.

За гостиной следовала столовая, где впечатление Тома об ужасной старомодной мебели подтвердилось, когда он увидел тяжеловесный обеденный стол и стоявшие вокруг него стулья с высокими спинками, напоминавшие ему церковные скамьи. Рядом с уродливым камином находилась лестница, ведущая наверх, и они поднялись по ней, при этом Джанис ни на минуту не умолкала.

Две спальни, ванная между ними – и это все. Стены повсюду были оклеены современными обоями с цветочным рисунком. На картине в холле – натюрморт с цветами – такие картины Том видел в номерах гостиниц.

– Вы арендуете этот дом? – спросил Том, когда они спустились вниз по лестнице.

– О да. Вряд ли нам захотелось бы жить здесь постоянно. Но взгляните-ка на потолок! Мы специально оставили занавески открытыми, чтобы вы посмотрели.

– Да, очень мило!

Том увидел на потолке переливающиеся серо-белые блики, отражающиеся от воды.

– А когда дует ветер, ряби даже больше. Чудесно! – Джанис произнесла это с визгливым смешком.

– Вы сами купили эту мебель?

– Да-а. Но кое-что нам одолжили хозяева дома. Гарнитур в столовой, например. Думаю, он немного тяжеловат.

Том промолчал.

Дэвид Притчард уже поставил стаканы с напитками на громоздкий старомодный кофейный столик, а также тарелку с канапе – кусочками плавленого сыра и хлеба, сколотыми зубочистками, и чашку с фаршированными оливками.

Том уселся в кресло. Муж и жена расположились напротив него на диване, обтянутом, как и кресло, материалом, похожим на ситец, с цветочным рисунком, который, кажется, заполонил все в этом доме.

– Ваше здоровье! – подняв стакан, сказал Дэвид, который теперь уже был без передника. – За наших новых соседей!

– Ваше здоровье! – произнес Том и отпил глоток.

– Нам очень жаль, что ваша жена не смогла прийти, – заметил Дэвид.

– Она тоже сожалеет. Так что вы делаете в ЕИБА? – спросил Том.

– Я изучаю маркетинг. Все аспекты. Маркетинг и способы достижения результатов – это одно и то же.

Дэвиду Притчарду была свойственна ясная и прямая манера выражаться.

– Все аспекты! – воскликнула Джанис с нервным смешком. Она пила что-то розоватое, и Том предположил, что это kir[12]12
  Аперитив из белого вина и черносмородинового ликера.


[Закрыть].

Курс читают по-французски? – спросил Том.

– По-французски и по-английски. Я неплохо знаю французский. Для меня учеба не составляет труда. – Он говорил, напирая на "р". – Зная маркетинг, можно найти любую работу.

– Вы из Штатов? – спросил Том.

– Из Бедфорда, штат Индиана. Затем я какое-то время работал в Чикаго. Занимался распродажами.

Том верил ему лишь наполовину.

Джанис Притчард беспокойно заерзала. У нее были изящные руки и красивой формы ногти, покрытые бледно-розовым лаком. На одном из пальцев она носила кольцо с маленьким бриллиантом, которое выглядело скорее обручальным, чем свадебным.

– А вы, миссис Притчард, – обратился к ней Том, – вы тоже со среднего Запада?

– Нет, я родилась в Вашингтоне, округ Колумбия. Но потом жила в Канзасе, в Огайо и... – Она смутилась, как маленькая девочка, забывшая наставления взрослых, и уставилась на чуть дрожащие руки, сложенные на коленях.

– И жила, и страдала, и жила...

Тон у Дэвида Притчарда только отчасти был шутливым. Он холодно посмотрел на Джанис. Тома это удивило. Они в ссоре?

– Я не сама начала, – сказала Джанис. – Мистер Рипли спросил, откуда я...

– Тебе необязательно вдаваться в детали. – Притчард слегка повернулся к Джанис. – Не так ли?

Джанис не ответила и как будто съежилась, хотя старалась улыбаться. Она бросила на Тома быстрый взгляд, который как будто говорил: «Извините, не обращайте внимания».

– Но ведь тебе это нравится, а? – продолжал Притчард.

– Вдаваться в детали? Не могу понять...

– Ничего страшного, – прервал их Том, улыбаясь. – Я только спросил Джанис, откуда она родом.

– О, спасибо, что вы ответили за Джанис, мистер Рипли!

Теперь Тому пришлось засмеяться. Он решил, что его смех разрядит атмосферу.

– Вот видишь, Дэвид? – сказала Джанис.

Дэвид молча взглянул на нее, затем откинулся на спинку дивана.

Том отпил глоток джина, довольно неплохого, и достал из кармана пиджака сигареты.

– Вы никуда не собираетесь в этом месяце?

Джанис взглянула на Дэвида.

– Нет, – ответил Дэвид. – Нет, у нас еще коробки с книгами не распакованы. Сейчас они стоят в гараже.

Том заметил два книжных шкафа, один на первом этаже, другой на втором, почти пустых, если не считать несколько книжек в бумажных переплетах.

– Из этих книг не все наши, – сказала Джанис. – Они...

– Я уверен, Джанис, мистеру Рипли неинтересно знать, где наши книги, как и зимние одеяла, – прервал ее Дэвид.

Тому действительно это было неинтересно, но он промолчал.

– А вы, мистер Рипли, – продолжил Дэвид. – Собираетесь путешествовать этим летом с вашей прелестной женой? Я видел ее однажды, правда издали.

– Нет. – Том ответил задумчиво, как будто они с Элоизой еще могут передумать. – Мы еще не решили, куда поедем в этом году.

– Большинство наших книг осталось в Лондоне, – Джанис, взглянув на Тома, выпрямилась. – У нас там скромная квартира, в Брикстоне.

Дэвид Притчард угрюмо взглянул на жену, вздохнул и сказал Тому:

– Да. И мне кажется, у нас там могут быть общие знакомые. Цинтия Граднор, например?

Тому было знакомо это имя. Так звали приятельницу и любовницу ныне умершего Бернарда Тафтса. Она любила Бернарда, но рассталась с ним, потому что терпеть не могла его увлечение живописью Дерватта.

– Цинтия... – произнес Том, как будто вспоминая.

– Она знает владельцев Бакмастерской галереи, – продолжал Дэвид. – Так она сказала.

Том подумал, что мог бы не пройти тест на детекторе лжи, потому что его сердце забилось сильнее.

– Ах да Блондинка... женщина с белокурыми волосами, по-моему.

Интересно, много ли Цинтия рассказала Притчардам, подумал Том, хотя почему она вообще должна что-то им рассказывать? Цинтия была не из болтливых, а Притчарды явно на несколько ступеней ниже ее по социальному положению. Если бы Цинтия хотела навредить ему, погубить его, она могла бы сделать это много лет назад. Циития могла также разоблачить подделки Дерватта, но не сделала этого.

– Возможно, вы лучше знаете владельцев Бакмастерской галереи в Лондоне, – сказал Дэвид.

– Лучше?

– Лучше, чем Цинтию.

– Я в самом деле никого из них не знаю. Я бывал в галерее несколько раз. Мне нравится живопись Дерватта. А кому она не нравится? – Том улыбнулся. – В этой галерее много его картин.

– Вы кое-что там купили?

– Кое-что? – Том засмеялся. – По таким ценам? У меня есть две картины Дерватта. Я их купил, когда они еще не были такими дорогими. Это старые полотна. Теперь они, конечно, немало стоят.

Молчание длилось несколько секунд. Возможно, Притчард планировал свой следующий ход. Том предположил, что Джанис вполне могла бы изображать по телефону Дикки Гринлифа. Голос у нее широкого диапазона: от пронзительного до достаточно глубокого тона, когда она говорила тихо.

Насколько верно его предположение, что Притчарды довольно основательно изучили его прошлое – смотрели газетные архивы, разговаривали с людьми вроде Цинтии Граднор? Зачем? Чтобы посмеяться над ним, задеть его самолюбие и заставить в чем-то сознаться? Интересно, что они хотят узнать? Том не считал Притчарда полицейским агентом. Однако кто его знает. В ЦРУ и ФБР тоже есть осведомители. Ли Харви Освальд был таким, подумал Том, и в результате стал козлом отпущения. А может, это вымогательство и Притчарды хотят вытянуть из него деньги?

– Вам нравится джин, мистер Рипли? – спросил Дэвид.

– Спасибо. Нельзя ли еще полстакана?

Притчард отправился на кухню, чтобы приготовить напиток, прихватив и свой собственный стакан. Однако он даже не спросил у Джанис, что она хочет выпить. Кухонная дверь, ведущая в столовую, осталась открытой – из кухни вполне можно было слышать разговор в гостиной. Но Том намеревался подождать, когда первой заговорит Джанис. Или ему самому начать?

Том спросил:

– Вы работаете, миссис Джанис? Или работали?

– О, я работала секретарем в Канзасе. Потом училась пению – ставила голос – сначала в Вашингтоне. Там так много школ, вы не поверите. Но потом я...

– Встретила, к счастью, меня, – вставил Дэвид, входя с двумя наполненными стаканами на круглом маленьком подносе.

– Если ты так считаешь, – сказала Джанис с нарочитым жеманством. Затем добавила более тихим и глубоким тоном: – Тебе виднее.

Дэвид, который продолжал стоять, шутливо хлопнул Джанис по плечу, чуть не задев ей лицо.

– Я сразу положил на тебя глаз. – Он не улыбнулся.

Джанис не уступала:

– Но иногда не мешает и меня спросить.

Они дурачатся, понял Том. И в постели дурачатся? Неприятно наблюдать. Для Тома более любопытна была их связь с Цинтией. Будет ужасно, если Притчарды или кто-нибудь еще – главным образом Цинтия Граднор, которая так же, как и владельцы Бакмастерской галереи, знала, что последние шестьдесят картин Дерватта на самом деле были подделками, – когда-либо откроют правду. Нельзя этого допустить, потому что все эти дорогостоящие картины сразу обесценятся. Впрочем, не для эксцентричных коллекционеров, которые забавляются хорошими подделками; как, в сущности, и сам Том, но много ли найдется в мире людей, подобных ему, с циничным отношением к справедливости и достоверности?

– Как поживает Цинтия... Граднор, кажется? – начал Том. – Прошло немало лет, с тех пор как я ее видел. Скромница, насколько я помню.

Том также помнил, что Цинтия терпеть его не могла, поскольку считала, что это он надоумил Бернарда Тафтса подделывать полотна Дерватта после его самоубийства Бернард великолепно писал подделки. Он постоянно работал в маленькой мансарде-мастерской в Лондоне, но случилось так, что он сам себя погубил, потому что преклонялся перед Дерваттом и его живописью и в конце концов почувствовал, что непростительно предает своего кумира. В результате Бернард не выдержал и покончил с собой.

Теперь настала очередь Дэвида Притчарда отвечать, и Том понял (или ему так показалось), что Притчард думает, будто Том беспокоится о Цинтии и желает что-то вытянуть у Притчарда о ней.

– Скромница? Нет, – наконец ответил Дэвид.

– Нет, – сказала Джанис с легкой усмешкой. Она курила, и руки ее уже не дрожали, хотя пальцы все еще напряженно сжимали сигарету. Она все время смотрела то на мужа, то на Тома.

И что же это означает – что Цинтия выложила всю эту историю Джанис и Дэвиду Притчардам? Том просто не мог в это поверить. Если это так, пусть Притчарды прямо так и скажут: владельцы Бакмастерской галереи жулики, так как продали шестьдесят с лишним подделок Дерватта.

– Она сейчас замужем? – спросил Том.

– Думаю, да. Не так ли, Дэвид? – спросила Джанис и потерла ладонью правую руку над локтем.

– Не помню, – ответил Дэвид. – Она была одна, во всяком случае пару раз, когда я ее видел.

Видел где, удивился Том. И кто познакомил с ними Цинтию? Но Том опасался дальше прощупывать Притчарда. Ему показалось, что руки Джанис в синяках. Не по этой ли причине она надела блузку с длинными рукавами в жаркий августовский день? Чтобы скрыть синяки, которыми ее наградил агрессивный муж?

– Вы часто ходите на художественные выставки? – спросил Том.

– Живопись – ха-ха! – Дэвид взглянул на жену и искренне рассмеялся.

Джанис теперь не курила и снова то сжимала, то разжимала пальцы. Она сидела, плотно сжав колени.

– А мы не можем поговорить о чем-нибудь более приятном?

– Что может быть приятнее искусства? – спросил Том, улыбаясь. – Какое удовольствие смотреть на пейзажи Сезанна! Каштаны, деревенская дорога... а те теплые оранжевые мазки на крышах домов. – Том добродушно рассмеялся.

Пора было уходить, но он старался придумать, что бы такое сказать, чтобы узнать побольше. Он взял второе канапе с тарелки, протянутой Джанис. Том, конечно, не собирался ничего говорить о фотографе Джеффе Константе и внештатном журналисте Эде Банбери, которые несколько лет тому назад купили Бакмастерскую галерею с подделками Бернарда Тафтса, и о той выгоде, которую они от этого имели. Том тоже получал свою долю от продажи картин Дерватта, сумму, в последние годы неизменную, но это было нормально, учитывая, что после смерти Бернарда Тафтса подделки больше не поступали.

Искреннее замечание Тома о Сезанне было пропущено мимо ушей. Он бросил взгляд на свои наручные часы.

– Я беспокоюсь о жене и поэтому должен ехать домой.

– А что, если мы задержим вас на некоторое время? – спросил Дэвид.

– Задержите меня? – Том уже встал.

– Не позволим вам уйти.

– Ох, Дэвид! Игры с мистером Рипли? – Джанис явно была в замешательстве, но засмеялась, наклонив в свойственной ей манере голову к плечу. – Мистер Рипли не любит игр! – Ее голос снова стал пронзительным.

– Мистер Рипли очень любит игры, – сказал Дэвид Притчард. Он выпрямился на диване. Бросались в глаза его крепкие бедра и большие руки. – Вы не сможете уйти, если мы не захотим вас отпустить. Я, между прочим, знаю приемы дзюдо.

– Вот как!

Входная дверь, то есть та, через которую он вошел в дом, находится примерно в шести метрах, подумал Том. Он не собирался затевать борьбу с Дэвидом Притчардом, но приготовился защищаться, если понадобится. Он мог бы, например, схватить тяжелую пепельницу, которая стояла на разделяющем их кофейном столике. Пепельница в лоб Фредди Майлза в Риме – это оказалось хорошим и правильным решением. Смертельным для Фредди. Том взглянул на Притчарда. Толстый, заурядный болван.

– Я все же пойду. Премного благодарен, Джанис. Спасибо, мистер Притчард, – сказал Том с улыбкой и повернулся.

Том не услышал позади себя ни звука и прошел в коридор, который вел в холл. Мистер Притчард явно идет за ним, как будто игра забыта. Джанис мелькает рядом.

– Можно ли здесь приобрести все необходимое поблизости? – говорил на ходу Том. – Супермаркет? Магазин скобяных изделий? Море все-таки лучше. Во всяком случае, ближе.

Подтверждающие реплики.

– Вы слышали когда-нибудь о семье Гринлифов? – спросил Дэвид Притчард, откидывая голову назад, словно желая увеличить свой рост.

– Да, и сейчас, и раньше. – Том сохранял невозмутимый вид. – Вы знаете мистера Гринлифа?

– Которого? – спросил Дэвид шутливо, но грубовато.

– В таком случае вы не знаете, – сказал Том. Он взглянул на потолок гостиной с отражающимся на нем трепещущим кругом. Солнце почти скрылось за деревьями.

– Когда идет дождь, хочется в нем утопиться, – сказала Джанис, заметив взгляд Тома.

– Этот пруд глубокий?

– Пять футов или около того, – заметил Притчард. – Кажется, илистое дно. Вряд ли можно пройти вброд. – Он усмехнулся, обнажив крупные зубы.

Эта усмешка могла бы показаться любезной или простодушной, но теперь Том знал его лучше. Он спустился по ступеням на траву.

– Спасибо вам обоим. Надеюсь, мы скоро увидимся.

– Несомненно! Спасибо, что пришли, – сказал Дэвид.

* * *

Странные люди, думал Том, пока ехал к дому. Или он ничего не понимает, потому что совершенно оторван теперь от Америки. Может быть, такие пары, как Притчарды, есть в каждом маленьком городке Соединенных Штатов? Любители телефонных розыгрышей? Ведь есть же там молодые люди и девушки семнадцати, девятнадцати лет, которые едят до тех пор, пока талия у них не станет необъятной? Таких много, главным образом во Флориде и Калифорнии, Том читал где-то об этом. Или другая крайность – они садятся на жесткую диету и превращаются в скелеты, а потом все начинается сначала. Что-то вроде одержимости.

Ворота дома оказались открыты, и он покатил по успокаивающе хрустящей дорожке из серого гравия, затем заехал в гараж, где поставил свою машину рядом с красным «мерседесом».

Ноэль Асслер и Элоиза сидели в гостиной на желтом диване. Смех Ноэль звенел как всегда весело. В это вечер у нее были ее собственные темные волосы, длинные и прямые. Она любила парики, почти совершенно меняющие ее внешность. Том никогда не знал, какой увидит ее в следующий раз.

– Леди! Добрый вечер, – приветствовал он их. – Как вы поживаете, Ноэль?

– Хорошо, спасибо, – ответила Ноэль, – а ты?

– Мы говорим о жизни, – добавила Элоиза по-английски.

– А, замечательный предмет разговора, – Том перешел на французский. – Надеюсь, я не опоздал на обед?

– Совсем нет, дорогой, – успокоила его Элоиза.

Том с удовольствием окинул взглядом ее изящную фигуру. Она лежала на диване с голыми ногами, опершись на правое колено. Как не похожа Элоиза на напряженную, уклончивую Джанис Притчард!

– Я хочу позвонить по телефону перед обедом, если можно.

– Почему бы нет?

– Прошу прощения.

Том повернулся и направился вверх по лестнице в свою комнату. Он быстро вымыл руки в ванной, что обычно делал после каждого неприятного эпизода вроде сегодняшнего. Сегодня вечером ему придется делить ванную с Элоизой, подумал он, так как Ноэль останется ночевать. Том обратил внимание, что вторая дверь, ведущая из ванной в спальню Элоизы, не запиралась на замок. Было чертовски неприятно, когда этот толстый Притчард заявил: «А что если мы задержим вас на некоторое время?», и Джанис пристально на него уставилась. Интересно, Джанис помогла бы своему мужу? Том решил, что вполне могла бы. Может быть, действуя, как автомат. Почему?

Том повесил полотенце и направился к телефону. Его адресная книжка в кожаном переплете лежала рядом с аппаратом. Она была ему необходима, потому что он не помнил на память телефонные номера Джеффа Константа и Эда Банбери.

Сначала он решил позвонить Джеффу. Насколько Тому известно, тот по-прежнему живет на северо-западе Лондона, где находится и его фотостудия. Часы показывали семь двадцать две. Он набрал номер.

После третьего звонка включился автоответчик. Том отыскал шариковую ручку и записал другой номер: «... до девяти часов вечера» – произнес голос Джеффа.

Это означало до десяти во Франции. Он набрал другой номер. Ответил мужской голос на фоне шумной вечеринки, которая, похоже, была в полном разгаре.

– Джеффа Константа, – повторил Том. – Он у вас? Он фотограф.

– А, фотограф! Одну минутку, пожалуйста. Как вас зовут?

Том терпеть не мог отвечать на такие вопросы.

– Скажите просто Том, будьте добры.

Ждать пришлось довольно долго. Наконец трубку взял запыхавшийся Джефф. По-прежнему слышался шум вечеринки.

– А, Том! Я подумал, что это другой Том... Здесь свадьба – прием после церемонии. Что новенького?

Шум вечеринки продолжался. Джеффу приходилось кричать и напряженно слушать.

– Ты не знаешь некоего Дэвида Притчарда? Он американец, ему около тридцати пяти. Темные волосы. Его жену зовут Джанис, она блондинка.

– Н-нет.

– А ты не можешь спросить о нем у Эда Банбери. С ним можно связаться?

– Да, но он недавно переехал. Я спрошу у него. Не знаю его адрес на память.

– Ладно. Знаешь, эти американцы снимают дом со мной по соседству. Они заявили, что недавно встречались с Цинтией Граднор в Лондоне. Они что-то темнили, эти Притчарды. Однако о Бернарде – ничего. – Том с ударением произнес это имя. – Как они могли познакомиться с Цинтией? Разве она приходит в галерею? – Том имел в виду Бакмастерскую галерею на Олд-Бонд-стрит.

– Нет, – уверенно ответил Джефф.

– Не думаю, что он вообще знаком с Цинтией. А тем более, что-то слышал от нее...

– В связи с картинами Дерватта?

– Не знаю. Ты ведь не считаешь, что Цинтия будет болтать направо и налево, так ведь. – Том остановился, с ужасом осознав, что Притчард или Притчарды копают под него и сумели даже докопаться до Дикки Гринлифа.

– Цинтия не болтушка, – сказал Джефф убежденно, тем временем сумасшедший грохот продолжался. – Слушай, я позвоню Эду и...

– Сегодня вечером, если сможешь. Позвони мне снова в любом случае... ну, до полуночи по твоему времени. Я и завтра буду дома.

– А что этому Притчарду надо, как ты думаешь?

– Хороший вопрос. Он что-то задумал, только не спрашивай меня, что. Я пока сам ничего не знаю.

– Ты имеешь в виду, что он знает больше, чем говорит?

– Да. И... Мне бы не стоило тебе говорить, но Цинтия ненавидит меня. – Том произнес это тихо, как будто его могли услышать.

– Она никого из нас не любит! Я позвоню тебе, Том. Или Эд тебе позвонит.

Он повесил трубку.

На ужин мадам Аннет подала необычайно вкусный суп, сваренный как будто из пятидесяти ингредиентов, за ним последовали раки с майонезом и лимоном, к которым было подано холодное белое вино. Вечер был достаточно теплым, и створки застекленной двери оставались распахнутыми настежь. Женщины говорили о Северной Африке, так как Ноэль Асслер, кажется, там бывала, по крайней мере один раз.

– ... нет счетчиков в такси, и вы должны платить столько, сколько потребует шофер... И климат очень приятный! – Ноэль воздела руки почти в экстазе, затем вытерла пальцы белой салфеткой. – Легкий ветерок! Не жарко, потому что весь день дует бриз... О да! Французский! Ну кто там говорит на арабском? – Она засмеялась. – Вы будете прекрасно себя чувствовать с французским – повсюду.

Затем последовали другие советы: пить минеральную воду в пластиковых бутылках, которая, кажется, называется «Сиди»; в случае кишечных расстройств принимать иммодиум.

– Купите какие-нибудь антибиотики, без рецепта, – Ноэль так и сыпала советами. – Рубитрацин, например. Дешевое лекарство! У него срок годности пять лет! Я знаю, потому что...

Элоиза упивается всем этим. Она любит новые места. Удивительно, что родители никогда не брали ее в бывшие французские протектораты, подумал Том, семья Плиссо, кажется, всегда предпочитала ездить на каникулы в Европу.

– А кстати, Том, Прикерты! Как они? – спросила Элоиза.

– Притчарды, дорогая. Дэвид и Джанис. Ну... – Том взглянул на Ноэль, которая слушала только из вежливости. – Настоящие американцы, – продолжал Том. – Он изучает маркетинг в бизнес-школе в Фонтенбло. Не знаю, чем она занимается. Ужасная мебель.

Ноэль засмеялась:

– Как так?

– Деревенский стиль. Из супермаркета. Ужасно тяжеловесная. – Том подмигнул. – И меня они оба не слишком интересуют – ни она, ни он, – заключил он и улыбнулся.

– У них есть дети? – спросила Элоиза.

– Нет. Думаю, это не тот сорт людей, который нам нравится, моя дорогая Элоиза. Так что я рад, что пошел один и тебе не пришлось это терпеть. – Том засмеялся. Он потянулся к бутылке, чтобы долить в стаканы немного вина.

После обеда они затеяли игру в слова на французском. Как раз то, что нужно, чтобы расслабиться. Тома беспокоил этот навязчивый Дэвид Притчард, и он спрашивал себя, не подняться ли ему наверх, ведь мог позвонить Джефф.

Около полуночи Том поднялся в свою комнату, собираясь лечь в постель с «Монд» или «Трибюн». Спустя некоторое время его разбудил телефонный звонок. Том порадовался, что предусмотрительно попросил Элоизу отключить телефон в ее комнате на случай, если ему позвонят слишком поздно. Элоиза и Ноэль, болтая, засиделись допоздна.

– Алло, – произнес Том.

– Привет, Том! Это Эд Банбери. Извини, что звоню так поздно. Я получил телефонограмму от Джеффа пару минут назад и пришел к выводу, что это достаточно важно. – Голос Эда звучал отчетливее, чем всегда. – Некто по фамилии Притчард?

– Да. И его жена. Они снимают дом в моем городке. И они заявляют, что знакомы с Цинтией Граднор. Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Н-нет, – сказал Эд, – но я слышал об этом парне. Ник Холл, наш новый менеджер, упоминал о каком-то американце, который приходил в галерею и спрашивал о Мёрчисоне.

– О Мёрчисоне! – тихо повторил за ним Том.

– Да, вот такой сюрприз. Ник – он у нас только год работает – не знает ничего о Мёрчисоне и его исчезновении.

Эд Банбери сказал это так, будто Мёрчисон действительно исчез, а не Том его убил.

– Эд, скажи, Притчард не спрашивал обо мне?

– Понятия не имею. Я спросил у Ника, но, конечно, так, чтобы не вызвать у него подозрений! – и Эд издал смешок, прозвучавший совсем так же, как и раньше.

– Ник сказал что-нибудь о Цинтии – ну, например, что Притчард разговаривал с ней?

– Нет. Джефф мне об этом сказал. Ник не знает Цинтию.

Эд довольно хорошо знаком с Цинтией, насколько было известно Тому.

– Я постараюсь выяснить, как Притчард познакомился с Цинтией – если он действительно с ней знаком. А что нужно этому Притчарду?

– Он копается в моем прошлом, черт его подери, – ответил Том. – Надеюсь, он утонет во мраке... всего что угодно.

Эд усмехнулся.

– Он упоминал Бернарда?

– Слава богу, нет. И он не упоминал Мёрчисона – при мне. Он пригласил меня в гости, вот и все. Это была его идея. Он ничтожество.

Они оба посмеялись.

– Да, – сказал Том, – могу я спросить, этот Ник знает что-нибудь о Бернарде и прочем?

– Не думаю. Он мог узнать, но если даже что-то слышал, то предпочитает держать свои подозрения при себе.

– Подозрения? Мы беззащитны перед шантажом, Эд. Либо Ник не подозревает... либо он с нами. Пойми это.

Эд вздохнул.

– Том, у меня нет причин думать, что он подозревает, – у нас общие друзья. Ник – композитор, он все еще что-то пытается сочинять, но ему не везет. Ему понадобилась работа, и мы взяли его в галерею. Он не очень разбирается в живописи, это совершенно точно, даже держит основные данные о ценах под рукой в галерее и звонит мне и Джеффу каждый раз, когда наклевывается покупатель.

– Сколько ему лет?

– Около тридцати. Он из Брайтона. Его родители там живут.

– Я не хотел бы расспрашивать Ника о Цинтии, – сказал Том, как будто размышляя вслух. – Но меня беспокоит, что она такое могла сказать. Она знает все, Эд, – произнес Том очень тихо. – Одно ее слово, пара слов...

– Она не болтушка. Я готов поклясться, она чувствует, что навредит Бернарду, если проболтается. Она в каком-то смысле уважает его память.

– Ты встречаешь ее иногда?

– Нет. Она никогда не приходит в галерею.

– Ты не знаешь, она сейчас замужем?

– Нет, не знаю, – ответил Эд. – Я могу посмотреть в телефонной книге, числится ли она еще под фамилией Граднор.

– Хм, хорошо, почему бы нет? Кажется, я припоминаю, у нее был номер в Бейсуотере[13]13
  Район Лондона.


[Закрыть]. Я не знаю ее адреса. И если тебе придет в голову, как Притчард мог с ней познакомиться, если, конечно, он с ней познакомился, то ты мне позвони. Это может быть важно.

Эд Банбери обещал позвонить.

– Да, Эд, и дай мне твой телефон.

Том записал его номер, а также новый адрес, неподалеку от Ковент-Гардена.

Они пожелали друг другу всего хорошего и закончили разговор.

Том вернулся к кровати, но прежде прислушался, определяя, что происходит в холле, и поглядел на полоску света под дверью (он ничего не увидел), чтобы убедиться, что его разговор по телефону никто не подслушивал.

Мёрчисон, господи! Последнее, что было известно о Мёрчисоне, – это то, что он провел ночь в Вильперсе у Тома. Его багаж обнаружили в Орли – и это все. Предположительно – но не точно – Мёрчисон не сел на самолет, на котором предполагал лететь. Мёрчисон, или то, что от него осталось, покоился на дне реки Луэн или в канале, который вытекал из нее, в окрестностях Вильперса. Ребята из Бакмастерской галереи Эд и Джефф почти ничего не спрашивали тогда у Тома Мёрчисон, который заподозрил подделки Дерватта, исчез со сцены. И поэтому они все были спасены. Конечно, имя Тома появилось в газетах, но на короткое время. Он тогда рассказал убедительную историю о том, что Мёрчисон от него поехал в аэропорт Орли.

Вот еще одно убийство, о котором он сожалел и которое совершил неохотно, совсем не так, как те два, когда задушил удавкой двух мафиози. Бернард Тафтс помогал ему вытащить труп Мёрчисо-на из могилы за Бель-Омбр, где Том пытался похоронить его несколькими днями раньше. Оставлять тело в этой мелкой могиле было небезопасно. Они с Бернардом глубокой ночью перенесли труп, обернутый брезентом или парусиной, в автомобиль с задним откидным бортом и отвезли к мосту через Луэн. Там был невысокий парапет, и они без труда подняли и перекинули через него труп Мёрчисона с привязанным камнем. Бернард подчинялся приказам Тома как солдат, он пребывал тогда в каком-то своем мире и оказался неспособен вынести сознание вины из-за того, что в течение нескольких лет подделал шестьдесят или семьдесят картин и рисунков Дерватта, художника, перед которым преклонялся.

Интересно, упоминали лондонские и американские газеты (Мёрчисон был американцем) Цинтию Граднор, когда полиция разыскивала Мёрчисона? Вряд ли. Имя Бернарда Тафтса точно всплыло в связи с исчезновением Мёрчисона. Мёрчисон встречался с каким-то человеком в галерее «Тейт», чтобы обсудить свою теорию о подделке, вспомнил Том. Он сначала пришел в Бакмастерскую галерею, чтобы поговорить с ее владельцами Эдом Банбери и Джеффом Константом, которые тут же предупредили Тома Том сразу же отправился в Лондон, замаскировался под Дерватта и удостоверил подлинность нескольких картин. Затем Мёрчисон посетил Тома в Бель-Омбр, чтобы посмотреть у него две картины Дерватта. Известно, что Том оказался последним человеком, с которым Мёрчисон виделся, согласно показаниям его жены, живущей в Америке. Мёрчисон говорил с ней по телефону из Лондона, перед тем как ехать в Париж, а затем в Вильперс к Тому.