Текст книги "Меч и пламя"
Автор книги: Патриция Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Рейф метнул на нее суровый взгляд, и Адель тут же поняла, что означает это молчаливое предостережение: «Будь осторожна и не болтай слишком много». Сама она считала свое последнее замечание весьма удачным ходом, однако, решив послушаться его, не произнесла больше ни слова.
– Ни за что не поверю, леди! Такая прелестная гостья, как вы, сделает честь любому дому. – Д’Исиньи осклабился.
Удивленная тем, что этот косоглазый дворянин, оказывается, умеет делать комплименты, Адель одарила его ослепительной улыбкой, после чего снова вернулась к еде. Они продолжали ужин, беседуя о разных пустяках под звуки рождественских гимнов и песен менестрелей. Адель не без тайной тоски наблюдала за Рейфом, испытывая желание дотронуться до его загорелой руки, лежавшей так близко от нее на столе, до его длинных крепких пальцев, обхвативших кубок. Едва она взглянула на его губы, как ей сразу же вспомнились поцелуи и неистовая страсть, распалявшая ее…
Адель осушила кубок и отрицательно покачала головой, когда слуга предложил налить еще. Ей следует быть осмотрительной и не смотреть на Рейфа с таким обожанием, иначе лицо выдаст ее чувства. Она не сомневалась, что Феррерс следит за ней, как ястреб за добычей.
Менестрели заиграли веселую деревенскую мелодию, и гости, сидевшие за нижними столами, подхватили ее дружным хором. С каждым куплетом голоса подвыпивших людей становились все громче, и наконец в зале воцарился такой ужасный шум, что у Адель разболелась голова.
Извинившись перед гостями, она вышла, довольная уже тем, что наконец-то оказалась в стороне от этого гама. Всякий раз, когда она думала о той роли, которую ей предстояло сыграть, чтобы обмануть королевского шпиона, у нее сжималось сердце, а по спине бежали мурашки. Слишком многое сейчас зависело от ее успеха или неудачи. Если лорд Феррерс предпочтет переждать ее болезнь здесь, им придется найти какой-нибудь другой способ заставить его отправиться в Йорк.
Утром следующего дня лорд д’Исиньи во главе отряда солдат проскакал по подъемному мосту, помахав на прощание рукой де Монфору, который смотрел ему вслед с крепостной стены. В своем кошельке вельможа увозил скрепленный печатью ответ Рейфа королю. Если ему повезет, это письмо попадет в руки Иоанна не раньше весны.
Итак, один уехал, но другой остался.
Во второй половине того же дня, когда слабые лучи зимнего солнца еще не покинули внутренний двор замка, солдаты Рейфа перетащили сундуки Адель в телегу с припасами лорда Феррерса. Сама Адель не без некоторой тревоги наблюдала за тем, как ее личные вещи исчезали под парусиновой крышей повозки. Даже деревянную клетку Вэла вытащили во двор, хотя пса там не оказалось – он должен был оставаться на свободе до тех пор, пока это было возможно.
Адель спрашивала себя, что произойдет, если Феррерс уедет в Йорк без нее, забрав с собой все ее достояние, включая обоих животных. Однако когда она задала этот вопрос Рейфу, тот только усмехнулся:
– Я, как всегда, на один шаг впереди тебя, дорогая. У этой повозки сломана ось: им крупно повезет, если они успеют дотащить ее до моста, прежде чем она развалится.
– Но это значит, что они задержатся здесь еще на какое-то время. Я не знаю, как долго смогу притворяться умирающей…
– Если Феррерс решит, что у тебя чума, он вспомнит о злосчастной телеге только тогда, когда будет уже на полпути в Йорк.
Утро следующего дня выдалось холодным и пасмурным. Покончив с завтраком, лорд Феррерс окинул взглядом небо, гадая, как далеко они успеют отъехать, прежде чем начнется дождь.
– А что, леди Адель еще не проснулась? Я не хочу задерживаться в такую погоду.
Рейф притворился удивленным.
– Вероятно, все потому, что она слишком часто засиживается за столом допоздна, – предположил он.
Многие из застигнутых метелью путешественников по-прежнему находились в зале, коротая время перед камином, некоторые покинули замок накануне, но оба духовных лица и толстый купец, который целые дни проводил за игрой в шахматы, поглощая в неимоверных количествах еду и эль, кажется, вообще не собирались уезжать.
Время шло, а Адель все еще не появлялась, и Феррерс, бросив тревожный взгляд на серое небо, произнес раздраженно:
– Может быть, нам стоит послать кого-нибудь из служанок разбудить ее?
– Хорошая мысль… Кстати, вот и ее горничная.
В тот же миг из тени появилась Марджери и, поддерживая руками юбки, устремилась в их сторону.
– О милорд, милорд! – простонала она, мастерски изображая отчаяние. – Моя госпожа нездорова. У нее сильный жар, она то и дело чихает. Не могли бы вы распорядиться принести ей с кухни какое-нибудь питье?
– Да, конечно. Мне жаль это слышать, – сочувственным тоном отозвался Рейф. – Я прикажу принести ей заодно и еду.
– Нет, она совсем ничего не ест. Я уже пыталась дать ей кусочки хлеба в молоке.
– Надеюсь, ничего серьезного? – Феррерс вперил испытующий взгляд в полное тревоги лицо Марджери. – Я прав, женщина? – осведомился он резко, чувствуя, как волна смятения нарушила его душевный покой.
– По-видимому, она простудилась, находясь на открытом воздухе в день сбора податей, – предположила Марджери с надеждой в голосе. – Горячее питье пойдет ей на пользу.
В итоге лорд Феррерс решил выждать несколько дней, чтобы дать возможность леди Адель оправиться от недуга перед поездкой в Йорк. За стенами замка лил холодный дождь, и его мало прельщала мысль о путешествии верхом через вересковые пустоши, где все еще лежал снег. Он предложил лорду Рейфу партию в шахматы, и тот не отказался. Они были заняты игрой, сидя по-дружески возле жаровни с кружками подогретого эля, когда к ним осторожно приблизилась Марджери.
– Лорд Рейф, – шепотом обратилась она к хозяину, нагнувшись к самому его уху.
– В чем дело, женщина? Разве ты не видишь, что я занят?
– Мне необходимо немедленно переговорить с вами наедине, – так же тихо проговорила Марджери, и по ее щекам скатились две крупные слезы.
Разумеется, лорд Феррерс не мог не слышать их разговора. Он поднял глаза на расстроенное лицо горничной и подался вперед.
– Что еще стряслось? – грозно спросил он.
– Моей госпоже стало хуже, – запричитала Марджери. – Она сильно кашляет, и у нее… у нее…
– Что с ней? Да говори же наконец! – Рейф поднялся с кресла.
– У нее все руки покрылись пятнами, милорд! – простонала Марджери.
– Что? – переспросил Феррерс, прищурившись. – Ты хочешь сказать – сыпью?
– Да, милорд, я это заметила еще утром. Наверное, нам стоит послать за знахаркой. Право, не знаю, чем еще мы можем ей помочь. Ваша милость, не могли бы вы подняться и сами взглянуть на нее? Я очень боюсь, что…
Лорд Феррерс побледнел и отодвинул кресло.
– Если это просто уловка, чтобы задержать ее отъезд в Йорк… – подозрительно проворчал он.
– Нет, милорд, уж кто-кто, а я знаю, когда моя госпожа действительно больна, – запричитала Марджери.
– Мы пойдем с тобой и проверим все сами. – Рейф окинул взглядом зал, желая убедиться, не подслушал ли кто-нибудь еще печальный рассказ Марджери. Некоторые из присутствующих с любопытством посматривали в их сторону, однако солдаты Феррерса продолжали как ни в чем не бывало бросать кости, а толстый купец мирно посапывал перед камином.
Все трое поспешно миновали холодные пустые коридоры замка и поднялись вверх по лестнице в уютную спальню Адель, расположенную в башне, и вошли внутрь.
В камине ярко пылал огонь, однако занавески балдахина были наполовину задернуты и в полумраке трудно было рассмотреть лицо больной, лежавшей неподвижно на широкой постели. Рейфа это не слишком огорчило, поскольку Феррерс тоже вряд ли сможет что-то увидеть. Он недоумевал, каким образом им удалось вызвать сыпь на руках, и в тот же миг ужасная мысль пришла ему в голову. Отчаяние Марджери показалось ему таким неподдельным… А что, если она не притворялась? Что, если Адель и впрямь больна?
Рейф вслед за Феррерсом приблизился к постели Адель и едва не ахнул от ужаса: ее лежавшая поверх одеяла бледная рука была густо покрыта красной сыпью. Ошибиться было невозможно, и Рейф с трудом перевел дыхание, чувствуя, как сердце в груди бешено заколотилось.
– Ты говоришь, что сыпь распространяется по всему телу? – спросил он у Марджери, стоявшей позади них с испуганным выражением на лице.
– Да, милорд, с самого утра, – подтвердила Марджери, теперь уже вовсю заливаясь слезами.
Феррерс сделал еще шаг к постели. Эта болезнь пришлась как нельзя более кстати, подумал он про себя не без цинизма, как будто все было подстроено заранее. Когда он в последний раз беседовал с леди Адель, та выглядела бодрой и веселой, от души аплодировала менестрелям и явно наслаждалась своим ужином…
Тут Феррерс снова взглянул на зловещую сыпь, которая, как ему казалось, расползалась прямо на глазах, и его вдруг осенила страшная догадка. Ему уже приходилось слышать, что люди иногда выглядели совершенно здоровыми всего за несколько часов до гибели от чумы. Одна эта мысль заставила его похолодеть. Боже правый, ведь он сидел с этой женщиной за одним столом, даже касался ее руки…
Резко обернувшись, Феррерс схватил Марджери за запястье и потащил за собой к камину, чтобы подробнее расспросить ее о болезни ее госпожи, а Рейф все стоял рядом с кроватью, глядя сверху вниз на Адель. Она лежала с закрытыми глазами, лицо покрылось лихорадочным румянцем, выступивший крупными каплями пот струйками стекал вниз по щекам. Почему она вся в поту? Вряд ли такое могло быть следствием ловкого притворства. Рейф почувствовал, как внутри у него все оборвалось. Неужели судьба сыграла с ним самую жестокую из всех шуток и Адель действительно нездорова? Неужели у нее… О Господи, нет, только не это! За время метели замок оказался переполненным посторонними людьми, и любой из них мог принести с собой смертельную заразу.
Кровь отхлынула от щек Рейфа. Боже милостивый, нет! Только не его красавица Адель, только не сейчас, когда она наконец стала его женой…
И тут произошло нечто странное: Адель ему подмигнула. Удивленно приподняв брови, Рейф наклонился, чтобы взглянуть на нее поближе. Быть может, ему только почудилось это едва уловимое движение век? Он терпеливо ждал, с трудом удержавшись от искушения зажечь свечу, поскольку ему не хотелось привлекать к ней излишнее внимание… Вот! Она снова подмигнула ему, и на сей раз уголки ее губ приподнялись в улыбке.
Рейф с облегчением вздохнул, чувствуя себя так, словно с его плеч свалилась огромная тяжесть. Закрыв глаза, он пробормотал про себя благодарственную молитву и ухватился за столбик кровати, чтобы побороть внезапный приступ слабости.
Марджери вернулась к постели вместе с Феррерсом, который держал в руках свечу.
– Дайте-ка мне взглянуть на нее при свете! – Королевский посланник поднял свечу повыше, так что ее пламя образовало желтоватый круг на лице Адель.
– Видите, какая она мокрая? – дрожащим голосом проговорил Рейф.
Феррерс тоже увидел пот, крупными каплями стекавший по ее раскрасневшимся щекам, увидел сыпь, а когда Адель внезапно закашлялась, он тут же отскочил подальше от постели и, сунув свечу перепуганной Марджери, ринулся вон из комнаты. Рейф на миг замешкался, не зная, как ему поступить, затем тоже выбежал из спальни вслед за Феррерсом.
Молоденькая служанка, слышавшая, как лорд Феррерс расспрашивал Марджери о болезни ее госпожи, опередила их обоих. Едва Феррерс проронил роковое слово, ее охватил панический страх, и, будучи от природы неспособной держать язык за зубами, девушка помчалась по коридорам замка, крича и причитая во весь голос. Спустя несколько минут весь зал пришел в движение: путешественники и солдаты окружили ее тесной толпой, горя нетерпением узнать, что означает весь этот переполох. Кошмарная весть по ходу рассказа обрастала все новыми и новыми подробностями.
Леди Адель умирает от чумы! Это заявление привело собравшихся в такой ужас, что любое другое убежище тут же стало казаться им более желанным, чем замок Фордем. Наскоро собрав вещи и не обращая внимания на ливень за окном, гости начали массовый исход, а вскоре к ним присоединились и некоторые из вооруженных вассалов Феррерса, которые потоком хлынули через внутренний двор к воротам. Их отъезд был таким внезапным и сопровождался таким шумом, что Рейфу пришлось отозвать нескольких своих солдат в сторону, объяснив им, что слух о чуме был ложным. Все в замке, от мала до велика, будь то слуги на кухне или часовые на крепостных стенах, только стенали и бессвязно пересказывали друг другу жуткую историю. Даже толстый купец, мирно храпевший перед камином, был разбужен своими попутчиками и вскоре тоже исчез под проливным дождем, не без сожаления оставив теплое местечко у очага и обильную еду.
Рейф, наблюдая за беглецами со стены замка, с трудом удерживался от смеха. Несчастные были до того напуганы, что не могли дождаться, пока опустят подъемный мост; некоторые смельчаки с разбега перескакивали через пропасть в несколько футов шириной. Они бежали, натыкаясь друг на друга и обмениваясь ударами, когда кто-нибудь пытался протолкнуться вперед остальных. Натянув на головы капюшоны и загораживая лица полами плащей, люди шли пешком, ехали верхом и бежали во весь опор по сдвоенному мосту, бесследно исчезая в сгустившихся сумерках. Большего Рейф не мог и желать: слух о чуме оказался самым действенным средством, чтобы освободить замок от набившегося в него за время метели сброда.
А вот и Феррерс – галопом несется через мост во главе своего отряда. Они успели дотащить телегу почти до самых ворот, но там она застряла в грязи, и им пришлось ее бросить. Феррерс задержался почти на час, чтобы собрать своих людей и уехать. Похоже, Рейф сильно недооценивал его отвагу.
Прошло еще не меньше двух часов, прежде чем Рейф сумел убедить обитателей замка в том, что никакой чумы у леди Адель не было и нет. По его словам, она просто простудилась, но теперь чувствует себя намного лучше. Безмозглая девица приняла болезнь леди Адель за чуму и вызвала общий переполох. Его люди слушали своего господина с явным недоверием, и де Монфор в конце концов понял: они не успокоятся до тех пор, пока сами не увидят Адель и не убедятся в том, что она жива и здорова.
Он поднялся в спальню Адель, собираясь попросить ее спуститься вниз и дать возможность убедиться всем и каждому, что с ней все в порядке: в его намерения не входило поднимать панику среди своих.
Войдя в ее комнату, он увидел Адель. На губах его появилась улыбка облегчения, и она тоже улыбнулась ему в ответ.
– Как тебе это удалось? – спросил Рейф, едва переступив порог и закрыв за собой дверь. – Я от страха чуть было не лишился рассудка.
Адель повернулась и подвела его к постели, где под одеялами были спрятаны жаровня и полдюжины бутылок с горячей водой.
– Ого! Пожалуй, на твоем месте я бы тоже стал мокрым от пота! – Рейф рассмеялся. – А сыпь?
Адель скорчила гримасу и протянула руку, которая все еще выглядела красной и воспаленной.
– Как видишь, до сих пор не проходит. Марджери натерла меня какой-то мазью, чтобы вызвать волдыри, однако ее целебный крем, снимающий воспаление, оказался далеко не таким действенным.
– Надень какое-нибудь платье с длинными рукавами, дорогая, и, пожалуйста, спустись со мной в зал – надо показать моим людям, что ты жива и здорова. Надеюсь, это сразу их успокоит.
– А как же Феррерс?
– Думаю, к этому времени он уже успел пересечь половину графства, поэтому его ты можешь не опасаться. Кроме того, я приказал поднять мосты, так что ни одной живой душе не удастся пробраться в замок незамеченной. Его солдаты, а также все прочие путешественники тоже уехали, остались только мы с тобой.
– Значит, у нас получилось! – воскликнула Адель и, тут же оказавшись в его объятиях, прижалась все еще влажным лицом к его щеке.
– Да. Все прошло даже лучше, чем я надеялся.
Они вместе спустились в главный зал, где во множестве толпились солдаты и слуги. Их беспокойное перешептывание прервалось как по волшебству, едва они заметили хозяина под руку с леди Адель. Она выглядела точно так же, как и накануне, одетая в голубую тунику, с роскошной рыжей косой, такая же здоровая и красивая, как всегда, и уж во всяком случае не похожая на умирающую от чумы.
После нескольких секунд молчания собравшиеся в зале принялись восторженно приветствовать вошедших. Затем командир стражников приказал солдатам возвращаться на свои посты. Те беспрекословно подчинились команде, хотя все еще недоумевали, кто мог пустить такой нелепый слух; выходя, они все еще о чем-то вполголоса спорили между собой.
– У нас еще осталось в запасе несколько дней рождественских праздников, любимая, – заметил Рейф с улыбкой, едва солдаты удалились. – Что скажешь, если мы отметим их так, как и собирались с самого начала, и поужинаем одни?
– О, Рейф, с удовольствием! Хотя мне до сих пор не верится, что нам удалось провести Феррерса.
– Тебе удалось его провести, дорогая. Жаль, что тебя не вызвали аплодисментами на сцену. Если бы женщины могли быть актерами, ты бы определенно стала знаменитостью.
– Все, о чем я мечтаю, – стать лучшей из всех леди Фордем, которые когда-либо жили под крышей этого замка, – призналась Адель, когда они поднимались по ступеням к возвышению. Пажи и горничные поспешно заняли свои места, а слуги с кухни подталкивали друг друга локтями, готовясь передать подносы с едой и графины с вином на господский стол.
– В таком случае твоя мечта уже сбылась. Нет и не будет ни одной леди Фордем, которая могла бы сравниться с тобой! – Рейф галантным жестом поднес к губам ее руку.
Глава 17
Суровая зима Йоркшира оказалась достаточным препятствием для того, чтобы король мог заслать в Фордем новых соглядатаев, и, по мере того как одна неделя проходила за другой без особых происшествий, Рейф начал понемногу успокаиваться. Обычно месть Иоанна Немощного была скорой, и к этому времени он наверняка уже успел выбрать себе дюжину других жертв, чьи жизни ему вскоре предстояло разрушить.
Существование обитателей замка не было отмечено никакими особыми событиями. Рейф представил Адель своим людям в качестве новой леди Фордем, и она встретила с их стороны самый радушный прием. Даже Артур с пристыженным выражением лица попросил у нее прощения за свою недавнюю неучтивость. Было ли его раскаяние искренним, Адель не знала, но, так или иначе, она приняла извинения мажордома и заверила его в том, что между ними нет и не может быть никакой вражды. Чтобы лишний раз доказать ей свою добрую волю, Артур помог Адель привести в порядок лазарет. Все в Фордеме знали, что именно она спасла жизнь их раненого господина, и уже одно это делало ее положение в замке прочным. Хотя поначалу Адель беспокоила реакция солдат, знавших о визите миссис Галлет, очень скоро она убедилась, что никто не держит на нее зла – многие из людей Рейфа сохраняли трогательную веру в способность целительницы излечивать их недуги, и к ней по-прежнему стекались пациенты со всех окрестных деревень. Тем не менее в замке Адель не могла не считаться со страхом некоторых из слуг перед ведьмой и потому старательно отделила все дозволенные целебные травы от более сомнительных средств, применяемых старухой. Кроме того, она прилюдно сожгла все принадлежности для ворожбы, обнаруженные во время уборки в лазарете, дабы убедить обитателей замка в том, что не имеет ничего общего с черной магией.
Когда настала весна и дороги высохли, Рейф и Адель вместе отправились на юг навестить Джералда Монсореля и его супругу. В те дни вся Англия находилась в движении и самые значимые события происходили далеко от диких вересковых пустошей северного графства. Рейфу и его отрядам приходилось противостоять не только враждебной партии короля, но и более радикальным повстанцам, которые намеревались низложить Иоанна с престола в пользу его юного сына, чтобы затем управлять Англией через регентский совет.
Как и предсказывал Рейф, после того как королю Иоанну представили составленную баронами хартию, у него просто не осталось времени, чтобы тратить его на такие пустяки, как помолвка Адель. Сейчас его ум занимали куда более важные вопросы: как подавить открытые мятежи, как лишить бунтовщиков имущества и, что самое главное, как защитить свою коронованную особу. Едва ознакомившись с содержанием хартии, Иоанн, как и следовало ожидать, разразился очередной вспышкой гнева и грубо выставил вон доставившего ее гонца. Однако число недовольных его политикой росло с каждым днем и он оказался не в состоянии сбить растущую волну выступлений по всей стране.
Весна пришла на землю с первыми нежно-розовыми цветами яблонь и пестрым ковром из желтой примулы и белых анемонов, которыми изобиловали окрестные леса. Здесь, в Монсореле, климат был значительно более мягким, чем в Фордеме с его пронизывающими северными ветрами, дувшими со стороны моря, которые зачастую приносили с собой снег и дождь.
Несмотря на то что Адель нравилось общество Барбары, она сильно тревожилась за безопасность Рейфа, когда они с Джералдом находились вне замка. Похоже, им обоим постоянно приходилось вступать в стычки с теми из баронов, которым не нравилась их последовательная поддержка линии архиепископа Лэнгтона.
На пасхальной неделе ряды недовольных пополнились за счет притока новых сил из Уэльса и западных графств. Затем, уже в мае, замок короля в Нортгемптоне был атакован отрядами повстанцев. Нападавшие испытывали недостаток в осадных орудиях и в конце концов вынуждены были отказаться от мысли о штурме, но, даже несмотря на то что врагам Иоанна не удалось одержать решающей победы, их отвага заставила его относиться к ним с большим уважением. А вскоре пал Лондон – правда, отчасти из-за измены, однако король уже не мог недооценивать опасности положения. Иоанн понимал, что если он хотя бы для видимости не согласится подписать навязанную ему баронами хартию, то будет низложен с престола, а его место займет несовершеннолетний сын, поэтому выбрал из двух зол меньшее.
Рейф и Джералд во главе своих победоносных отрядов вернулись домой, и Адель решила, что войне пришел конец. Она была сильно разочарована, когда Рейф предупредил ее о том, что, возможно, это лишь начало. Скоро ему предстояло отправиться в еще одно путешествие, и на сей раз Адель должна была поехать вместе с ним. Король Иоанн дал принципиальное согласие подписать составленную баронами хартию, и их представители решили встретиться с ним в заранее условленном месте на юге Англии, чтобы официально скрепить соглашение. Это означало, что Рейфу придется не сражаться, а лишь наблюдать за тем, как король поставит на документе свою подпись.
В настоящее время король Иоанн находился под надежной защитой стен Виндзорского замка, который он считал самой безопасной и удобной для обороны крепостью во всем королевстве. Отряд медленно двигался по извилистым сельским тропкам, направляясь в сторону Стейнса. Адель невольно припомнилась другая поездка, которую они с Рейфом совершили не так давно, – паломничество в Сент-Эдмундсбери. На этот раз, однако, цель их была ясна и в воздухе не пахло тайным заговором. Местность вокруг выглядела особенно восхитительной под яркими лучами солнца. В полях уже зеленели всходы кукурузы и ячменя, и казалось, будто все птицы Англии слетелись, чтобы петь серенады в их честь, когда они проезжали мимо.
Адель взяла с собой Марджери и новую горничную по имени Тесс. Она была немного огорчена тем, что Барбара не поехала вместе с ними, однако быстро поборола свое разочарование. Барбара по секрету поведала ей причину, по которой она решила остаться в замке Монсорель: ее горячие мольбы к святому Эдмунду не остались без ответа – леди Монсорель ждала ребенка!
Около полудня они остановились, чтобы перекусить на зеленой лужайке, усеянной лютиками и маргаритками. Их развлекал своими звонкими трелями певчий дрозд, скрытый среди ветвей. Как только с едой было покончено, Адель растянулась на траве, лениво срывая маргаритки. Рейф наклонился к ней, чтобы поцеловать в губы. Его спина была обращена к солнцу, а лицо оставалось в тени.
– Ты все еще любишь меня? – спросила Адель, подняв руку, чтобы погладить его по щеке. Рейф перехватил ее пальцы и поцеловал один за другим. Еще до того, как он заговорил, она уже знала, каким будет его ответ, однако ей хотелось слышать от него эти слова снова и снова.
– Даже больше, чем прежде, – отозвался он тихо, слегка пощекотав ей лоб стеблем маргаритки, после чего бросил на нее притворно суровый взгляд. – Если ты будешь без конца спрашивать меня об этом, когда-нибудь я рассержусь.
Адель рассмеялась, шутливо шлепнув его ладонью по плечу. Рейф привлек ее к себе, и они вместе заскользили вниз по пологому склону, остановившись у его подножия. Поцелуи Рейфа становились все более частыми и требовательными.
– Когда все останется позади, мы с тобой вернемся домой? – спросила Адель, зная, как горячо любит Рейф свою землю.
– Да, мне бы очень этого хотелось. Я уже устал от всех этих стычек и вечных пререканий.
– Со мной? – Она обиженно взглянула на него.
– Нет, я имею в виду, с друзьями и противниками короля Иоанна. Что до наших с тобой пререканий, лично я нахожу их весьма забавными. – С этими словами Рейф крепко прижал ее к себе, и она не стала сопротивляться.
– Прошел уже целый год с тех пор, как я полюбила тебя, – произнесла Адель, оказавшаяся по собственной воле пленницей.
Рейф улегся рядом с ней на траву.
– А мне кажется, что я люблю тебя уже очень давно, – признался он. – Будь мы с тобой одни, я бы показал тебе, как давно.
Услышав в его словах скрытый намек, Адель затрепетала от радости, понимая вместе с тем, что сейчас им вовсе не до этого: конюхи уже выводили на дорогу лошадей, готовясь продолжить путь.
– Ловлю тебя на слове, – произнесла она, глядя в его синие глаза и видя в них собственное отражение: миниатюрную Адель в голубом платье, с короной ярких волос вокруг головы.
– Нам пора, любимая. – Рейф поцеловал ее нагретую солнцем щеку. – Иначе мы не успеем добраться до Стейнса до наступления ночи.
Вздохнув, Адель нехотя поднялась и увидела, что Марджери и Тесс уже ждут ее, сидя в седлах. Час, который им удалось провести друг с другом, оказался таким приятным! Увы, они не могли остаться здесь на весь день, а в Стейнсе им скорее всего придется тесниться вместе с дюжинами других путешественников в какой-нибудь набитой битком харчевне без всякой возможности уединиться.
Они продолжили свой путь на юг. По окружающей их мирной картине никто бы не догадался о том, что по всей Англии идет гражданская война, – крестьяне по-прежнему трудились на полях в поте лица своего, оставаясь в блаженном неведении о раздорах короля с его баронами. Сам предмет спора был чужд умам этих людей, поскольку они не имели к королю никаких личных счетов, а некоторые из них даже не знали его имени – так мало влияла королевская власть на их повседневную жизнь. Знаменитая хартия, с которой связывалось столько надежд, была составлена знатью в интересах знати; что же касается крестьян, то им и дальше придется влачить все то же жалкое, беспросветное существование.
На следующее утро представители баронов должны были встретиться с королем в местечке под названием Раннимед, специально выбранном на полпути между Виндзором и Стейнсом. Адель не решалась спросить у Рейфа, что он намерен попросить у короля в обмен на подтвержденную клятву верности. Многие требовали себе новых земельных владений, а также возвращения конфискованного имущества, титулов и привилегий. Но, помимо желания сохранить то, что у него уже было, вряд ли Рейф мог ждать от жизни чего-то еще.
Еще до рассвета они покинули стены тесной, продуваемой сквозняками харчевни под названием «Медвежья лапа», где в неимоверной тесноте провели ночь. Никто не испытал большого сожаления, когда старая развалина осталась позади. Рейф уже решил сразу по окончании церемонии возвращаться домой: он надеялся, что король хотя бы на время забудет о нем и даст ему спокойно управлять йоркширскими землями.
По мере того как их небольшая группа приближалась к месту встречи, им все чаще попадались по пути другие рыцари, следовавшие в том же направлении – многие из них в сопровождении жен. Живые изгороди вдоль дороги украшали бутоны шиповника. Климат в этих южных местах был намного теплее, чем в Фордеме: когда весна там только начинала вступать в свои права, здесь деревья уже стояли в полном цвету. Вместе с тем, хотя погода на севере не отличалась гостеприимством, Фордем был домом Рейфа, а теперь и ее домом тоже, и Адель могла со всей искренностью признать, что соскучилась по его диким холмистым равнинам, свободно тянувшимся во все стороны в отличие от строго разграниченного и упорядоченного пейзажа юга.
В Раннимеде, на обширном заливном лугу в долине Темзы, обе противоборствующие партии наконец встретились. Простой люд держали на значительном расстоянии, между тем как король Иоанн и его министры с одной стороны и представители баронов – с другой принимали участие в церемонии, в которой было слишком много притворства и слишком мало места для подлинных чувств.
Адель вытянула шею, чтобы лучше видеть происходящее. Она стояла в первых рядах зрителей, откуда ей был обеспечен хороший обзор. Отыскав взглядом короля, она не без удивления обнаружила, что Иоанн Безземельный оказался таким коротышкой, что нуждался в ботинках на высоких каблуках, иначе не доставал бы даже до плеча большинства окружавших его людей. Зато он был великолепно одет и, судя по всему, тщательно заботился о своей внешности, тратя баснословные суммы на украшения. Рыжевато-каштановые волосы Иоанна уже посеребрила седина, и хотя Адель слышала о том, что в молодости он был довольно красив, сейчас, глядя на него, она с трудом в это верила. Король завивал волосы, а короткая бородка и усы только подчеркивали его чересчур широкие скулы и невыразительность маленьких бегающих глаз.
Здесь, в Раннимеде, на заливном лугу в долине Темзы, 19 июня 1215 года король Иоанн официально скрепил своей подписью Великую хартию вольностей. Сама церемония предназначалась скорее для широкой публики, поскольку король уже подписал черновой набросок документа неделю назад. С принятием Великой хартии между королем и его баронами установилось перемирие, соглашение о котором было достигнуто при посредничестве Стефана Лэнгтона, архиепископа Кентерберийского.
Один за другим богато одетые дворяне выступали вперед, чтобы всенародно подтвердить клятвой свою верность короне. В качестве предварительного условия для такой клятвы многие из них выставили возвращение конфискованных земель и освобождение их родных, содержавшихся королем в качестве заложников, – милости, на которые Иоанн против воли вынужден был согласиться, понимая, что у него не осталось выбора.
