Текст книги "Барсук с нашего двора"

Автор книги: Пал Бекеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Барсук, который умел дождь вызывать

Опять наступила жара. Да что там «жара» – жарища! В такую погоду, когда в горле сохнет, рад бы целыми днями жидкость хлебать да в тени прохлаждаться. Но… в кране хрипит, сипит и булькает, а вода не идёт, потому как нет напора, а в холодильнике со вчерашнего дня истощились до последней капли все запасы бузинной наливки. Хочешь не хочешь, придётся бежать в магазин. Продавец, ясное дело, только руками разводит: всё, мол, питьё, какое было, расхватали. Остаётся лишь поспешить домой и включить радио – вдруг сообщат хоть что-нибудь утешительное. Диктор загробным голосом вешает, что обрушившиеся на Западную Европу ливни с грозами привели в ряде мест к наводнениям. К чему расписывать в подробностях, каждый знает, каково переносить этакий нестерпимый зной!..

Вот и в тот день солнце пекло нещадно. Несчастный олеандр, поникнув листвою, пытался прийти в себя в тени, куда какая-то добрая душа передвинула его вместе с кадкой, чтобы солнце не спалило его окончательно; раскалённые камни, которыми вымощен двор, прямо-таки источали жар, а я атаковал управдома раздражёнными вопросами, пытаясь дознаться, когда же наконец дадут воду. Ответ я получил ясный и понятный: отвяжитесь, мол, нечего попусту приставать к человеку, всех жильцов предупредили загодя, ещё в полдень, чтобы набрали воды в ванну. Я, конечно, взвился на дыбы: хорошенькое дело, в полдень я был на работе и домой явился только что. В общем, каждый из нас оказался прав, что лишь подлило масла в огонь.

– Прошу вас, угощайтесь, – в самый разгар перепалки послышался позади чей-то голос. Обернувшись, я увидел Михейскорняжкина – он стоял у порога своего жилища и протягивал мне бутылку. Я схватил посудину, с жадностью хлебнул, одним глотком ополовинив содержимое.

– Ну и вкуснотища! – я одобрительно прищёлкнул языком. – Что здесь, в бутылке, уважаемый сосед?

– Водопроводная вода отменного розлива, – подмигнул барсук с таким видом, будто угощал меня настоем на ореховых выжимках или миндальным молоком собственноручного изготовления. – Пейте же, не заставляйте себя просить, – добавил он. – Я напустил полную ванну.

– Ну, если так, то будь по-вашему! – И я опорожнил бутылку до последней капли. После чего, ублаготворённый, с приятной тяжестью в желудке, опустился на порог. Михейскорняжкин занял своё привычное место на скамеечке, и оба мы погрузились в молчание. Мир вокруг по-прежнему полыхал зноем, но стал намного краше.

– Дождичка бы надо, – наконец нарушил я паузу и, подобно заправскому хозяину, заботящемуся об урожае, взглянул на безоблачно голубое небо. – Ай-ай! – сокрушённо добавил я.

– Ой-ой! – согласно кивнул барсук.

– Хм-хм…

– Вот-вот, – откликнулся кто-то, но на сей раз не Михейскорняжкин, а олеандр с поникшей листвой. Он высказывался редко, зато всегда метко.

– Хоть бы Лазурик наведался в наши края, – вздохнул Михейскорняжкин.

– Какой ещё мазурик? – удивился я.

– Не мазурик, а Лазурик. Это я за глаза его так называю. На самом-то деле он Лазоревый Барсук. Лазурь – определённый оттенок светло-синего цвета, если говорить точнее…

– Ясно, понял, – миролюбивым тоном отозвался я, и мы опять помолчали. Чуть погодя, набравшись смелости, я продолжил расспросы: – Позвольте полюбопытствовать, а кто он такой, этот Лазоревый Барсук?

– О-о, это, как говорится, всем барсукам барсук, – мечтательно вздохнул Михейскорняжкин. – На других непохожий. Да что там, среди барсуков ему равных нет.

– Неужто он лазоревого цвета? – недоверчиво уточнил я.

– Именно что. Голубой, как лазурь. И мудрец, каких поискать, ведь голубой, как известно, цвет мудрости. Словом, Лазурик – мудрец и всезнайка, он и впрямь знает почти всё. Но главное – умеет вызывать дождь.

– Да он нам позарез нужен, этот Лазоревый Барсук! – воскликнул я и, глядя на ослепительно голубое небо, подумал, что сосед вряд ли ошибается, причисляя голубой цвет к символам мудрости.

– Кстати, – горделиво выпрямился Михейскорняжкин, – могу рассказать о нём поподробнее, ведь мы с Лазоревым Барсуком друзья. Собственно говоря, я могу считать себя его учеником, хотя… – он слегка замялся, явно не желая выглядеть нескромным. – Хотя и он у меня кое-чему научился. Если желаете, расскажу.

«Ого! – подумал я. – Должно быть, дело того стоит, ведь Михейскорняжкин прежде никогда не набивался в рассказчики».

– Всё началось с того, – повёл рассказ мой сосед, – что как-то раз, много-много лет назад, также выдалось жаркое лето и страшная засуха. В точности как сейчас. Но не только здесь, у нас во дворе, на нашей улице, в городе, стране, а повсюду на земном шаре. Лазоревый Барсук, который умел вызывать дождь, бродил по свету и знай себе устраивал дождь с утра до вечера. Однако этого явно не хватало: и то сказать, белый свет велик, а Лазоревый Барсук один. Правда, диктор иногда сулит охрипшим от жары и жажды голосом «дождь временами и местами», но поскольку время и место всегда оказывались не те, где ты в этот час находишься, обнадёживающий слух призван был всего лишь поддерживать бодрость духа в измученных барсуках, олеандрах и людях. И тогда Лазоревый Барсук решил основать для перспективных кандидатов курсы и обучить их устраивать дождь.

Отобрал наиболее достойных, я тоже попал в их число. Настал великий день, и все мы пристроились у ног учителя. Было нас, курсантов, четверо: барсук-А, барсук-Б, барсук-В, ну, и я, Михейскорняжкин.

Благородный и мудрый несравненный мастер по части вызывать дождь обвёл нас суровым взглядом и гаркнул:

«Внимание! Будем устраивать дождь! Вот как это делается!»

И продемонстрировал своё умение. Встопорщил лазурно-голубой мех, левой ноздрёй вдохнул, правой выдохнул, одну ногу выпрямил, другую под себя поджал, не переставая жужжать и шипеть при этом: «Дож-ж-ждик, дож-ж-ждик, пущ-ще!»

Откуда ни возьмись крупными, увесистыми каплями хлынул дождь, а мы, промокшие насквозь, только диву давались.

«Ну вот, примерно так, – небрежно бросил Лазоревый Барсук и сделал нам знак. – Извольте попробовать!»

Мы вскочили и давай действовать по команде учителя. Левой ноздрёй вдохнули – р-раз, правой выдохнули – два-а, правую ногу вытянули – р-раз, другую под себя поджали – два-а, и при этом не переставая жужжали да шипели. Догадываетесь, что произошло в результате? Правильно, ровным счётом ничего. Хоть бы одна малюсенькая капелька с неба капнула, так ведь нет же! Пришлось начать всё по новой. Вдохнуть, выдохнуть, выпрямить, поджать – никакого эффекта. Что до меня, то я сразу прекратил все попытки, однако остальные не сдавались: вдох, выдох, нога туда, нога сюда – и всё без толку. Я же между тем подметил кое-какие странности. Барсук-А, к примеру, хотя дождика так и не дождался, зато когда выдыхал правой ноздрёй, издавал чистую, звонкую классическую ноту ля. Ноты я знал ещё в бытность свою хористом и теперь сразу же узнал звук. А я даже не подозревал, что барсу к-А до такой степени музыкален! Меж тем Барсук-Б с проникновенным усердием следовал указаниям мастера. И что же я вижу? Старательный ученик в какой-то момент словно бы исчез. Точнее говоря, сделался прозрачным – будто стекло. Что ни говорите, а среди барсуков такое явление редко встречается. Я наблюдал подобное всего лишь раз, да и то это был не полноценный барсук, а барсучий скелет. Но самое невероятное учудил барсук-В. Он всё делал так же, как остальные: вдыхал, выдыхал, ногу выпрастывал, другую под себя поджимал, а вот вместо жужжанья и шипенья без конца хлопал себя по лбу и кричал: «Эврика!» И всякий раз, как крикнет, непременно что-нибудь находит, открывает, изобретает. Начал со спичек, затем изобрёл компас, после чего нашим взорам предстали клеёнка и зонтик от солнца. Конечно, предметы эти были довольно примитивного качества, но все механизмы работали!

«Стоп! Прекратить это безобразие! – раздражённо топнул ногой Лазоревый Барсук. – Этак у вас никогда дождя не получится. Вдох неполный, выдох никуда не годится, жужжания-шипения вообще, почитай, не слышно. Тупицы вы и бездари, все как на подбор! Показываю ещё раз».

Тут я набрался смелости и кашлянул.

«Глубокоуважаемый мастер, – обратился я к Лазоревому Барсуку. – По-моему, упражнения эти совершенно лишние».

«Что значит „лишние“, когда вы основы никак усвоить не можете?! Нечего увиливать, научу я вас ливни лить как из ведра!»

Остальные головы понурили, носы повесили, а я ещё пуще расхрабрился.

«О, великий Лазоревый Барсук! Мудрость твоя не знает границ, умение не ведает предела. Ты единственный, кто способен вызвать дождь и вести курсы обучения, но всё же никак не сообразишь, что мы четверо никогда не научимся вызывать дождь, потому как научиться этому нельзя».

«Как так – нельзя?»

«А вот так. Сколь ни прискорбно осознавать, но существуют определённые вещи, например плевки точно в цель, лирическая поэзия или способность вызывать дождь, которым просто-напросто невозможно научиться. Подобное умение либо есть у тебя, либо нет».

«Милейший Михейскорняжкин, – довольно резко оборвал меня Лазоревый Барсук, – по-моему, ты пытаешься найти оправдание, чтобы замаскировать свой позорный провал».

«О, вседостойный Лазоревый Барсук, неужели ты не замечаешь, что твои поучения пали на благодатную почву? Бесспорно, мы оказались непригодны по части дождя, зато взгляни на барсука-Б! Ведь он сделался совершенно прозрачным».

«Да, тут уж не поспоришь, – досадливо крякнул мастер. – Он насквозь просвечивает. Состояние для барсука недостойное, прямо-таки непристойное».

«Зато как оригинально! И ведь кроме него, в целом мире никто другой на такое не способен. Или прислушайся к барсуку-А».

«Верно, – кивнул мастер. – Если я не ослышался, он очень чисто берёт классическое ля. Но спрашивается, какой от этого толк?»

«Толку, может, и никакого, зато случай беспримерный. И взгляни, что вытворяет барсук-В!»

А упомянутый субъект тем временем неустанно и самозабвенно занимался изобретательством. Одно за другим выдавал очередные достижения и в данный момент достиг пика своих свершений.

«Эврика!» – воскликнул он и залпом выпустил целую серию изобретений: огородное пугало, аптекарские весы и платную форму индивидуального туризма.

«Недурно-недурно, – пробурчал Лазоревый Барсук, – но ведь он изобретает лишь то, что уже давным-давно изобретено другими».

«Не стану спорить. С этой точки зрения его изобретательство может показаться бессмысленным и ненужным, но ведь если так и дальше пойдёт, то рано или поздно все имеющиеся в наличии изобретения иссякнут, и тогда смело можно надеяться, что наш приятель удивит мир новыми невиданными и неслыханными открытиями».

«Хорошо рассуждать на словах, – пробормотал мастер. – Похоже, вам ситуация доставляет удовольствие, зато у меня вся душа изболела. Дождя нет как нет, и дело, ради которого мы здесь собрались, отошло на задворки».

«О, мудрейший из мудрых, – гнул я свою линию, – при чём тут мы? Вызывать дождь умеешь только ты один, и нам это непостижимое искусство не освоить. Зато мы позаимствовали кое-что другое и очень благодарны за науку».

«Ах ты, краснобай! – пронзил меня взглядом ослепительно голубой барсук. – А позволено ли будет поинтересоваться, чем занимался ты, покуда остальные развивали свои способности?»

«Я?»

«Ты. Кто же другой?»

«Я… я, мастер, наблюдал. И подметил главное».

Лазоревый Барсук помолчал, затем прижал меня к своей лазоревой груди и растроганно произнёс:

«Благодарю тебя, дорогой Михейскорняжкин! Курсы наши оказались не без пользы. Я тоже кое-чему научился».

С этими словами мастер отпустил нас на все четыре стороны, строго-настрого наказав не останавливаться на достигнутом. Мы послушались его совета. Барсук-А с тех пор занял место первого барсука в оркестре филармонии, барсук-Б своей прозрачностью прославился в мировом цирковом искусстве, а барсук-В, знаменитый изобретатель, удивляет научную общественность всё более сложными открытиями. На днях мне попалась статья, где сообщается, что мой бывший соученик открыл примус, перекидной календарь и широкую накидку, под которой удобно прятать краденое. Надо полагать, в недалёком будущем он поразит мир дерзновенными новшествами, – мечтательно завершил свой рассказ Михейскорняжкин и умолк.

– Ну, а вы… – доверительно поинтересовался я. – Как же вы-то, уважаемый сосед?

– Я? Я по-прежнему предаюсь созерцательной деятельности. И многое, знаете ли, подмечаю, – ответил он.

Во дворе воцарилась тишина, располагающая к мечтательности и раздумьям. Зной застыл меж стен, как в каменном колодце. Внезапно шелест крыльев всколыхнул неподвижный воздух, и на мощённый булыжником двор опустился дрозд Енци. Тот самый, что в своё время, ещё до моего переезда сюда, переселился со двора вместе с деревом «птичьи ягоды».

– Добрый день, уважаемый Михейскорняжкин! – Отёр Енци вспотевший лоб.

– Приветствую тебя, милейший! Каким ветром занесло в наши края?

– Где тот ветер? Воздух застыл, не колыхнётся. Я принёс вам письмо.

– Неужто от нашего дерева?

– Нет-нет, тут вот какая странная история. Представьте себе, парю это я над рощицей с распростёртыми крыльями, в полной неподвижности, тщетно дожидаясь, вдруг да ветерок подует и меня прохладным течением подхватит, и замечаю некое… как бы это выразиться… явление. Едва заметное, почти сливающееся с голубизной неба. Подлетаю поближе и вижу, как по небу, снизу вверх, а точнее, сверху вниз… нет, пожалуй, всё-таки…

– Не томи, выкладывай!

– Ладно, не будем уточнять. Короче говоря, по небу летит барсук. Да-да, барсук! К тому же ослепительно голубой, даже, я бы сказал, лазурно-голубой. Барсук цвета лазурной голубизны!

– Знавал я такого! – оживлённо выпрямился Михейскорняжкин. – Кроме него, больше некому.

– И стоило мне поравняться с ним, – взволнованно продолжил Енци, – как он взглянул на меня. Полез в задний карман – а у него и правда был такой карман – и протягивает мне письмо. Извольте, говорит, передать адресату, а сам включил ускорение и был таков. Ну а я прямиком к вам, чтоб не говорили потом, будто бы из-за меня письмо пришло с опозданием. – И Енци вытащил из-под крыла адресованную Михейскорняжкину телеграмму на праздничном бланке, разрисованном полевыми цветочками.

Сосед с церемонной медлительностью вскрыл послание и прочёл, после чего протянул листок мне. Я же был настолько взволнован оказанной мне честью, что не решался заглянуть в текст.

– Смелее, – подбодрил меня сосед.

И я впился взглядом в строчки.

«Бр. Михейскорняжкину: дом 13, что на улице Сына Белой Лошади. Пролетая над вашей улицей, шлю сердечный привет. Надеюсь, вы с неизменным успехом продолжаете свои наблюдения. Лазоревый Барсук».

Сосед встал, потянулся всем телом так, что косточки хрустнули.

– Давайте-ка выдвинем кадку с олеандром на середину двора, – сказал он.

В полном недоумении мы с Енци, однако же, без звука повиновались и, несмотря на громкие протесты олеандра, выставили кадку на самый солнцепёк. Едва мы успели закончить работу, как небо заволокло тучами. Лёгкое дуновение ветерка коснулось листиков олеандра, а в следующий миг на деревце обрушился долгожданный ливень. Частые капли громко забарабанили по булыжникам, водосточные сливы едва успевали поглощать невесть откуда взявшиеся бурные потоки воды. По лицу моему струились ручьи, и каждая клеточка тела, казалось, упивалась влагой. Всё происходило как будто во сне. И тут я, вовремя спохватившись, помчался домой – завернуть оставленный открытым кран, который до этого лишь впустую хрипел и хлюпал, – прежде чем квартиру зальёт вкуснейшей водопроводной водой.

Как быть с лисицами?

– Я в растерянности, – как-то раз признался мне Михейскорняжкин. По обыкновению, он сидел на скамеечке, свесив ноги, вот только колечки сигарного дыма выпускал слишком уж сосредоточенно. – В полнейшей растерянности. Бр-бр, су-уший уж-жас!

– Не могу ли я помочь? – Я подсел к нему, готовый принять участие в его делах.

– Ох-хо-хо! – тяжко вздохнул он. – Никто мне не поможет. Бывают, знаете ли, такие вопросы, с разрешением которых барсук должен справляться сам.

– Конечно, конечно, – понимающе кивнул я и, чтобы поднять ему настроение, попытался перевести разговор: – Давненько я вас не видел.

– Я участвовал в съезде барсуков.

– Неужто у барсуков тоже бывают съезды?

Он смерил меня уничижительным взглядом:

– Могли бы увидеть по телевизору. Нас показывали в программе «Вечерняя сказка».

– Как же это я проворонил? Наверное, как раз в этот момент отлучился на кухню за солёными палочками. Слабость у меня такая, уважаемый сосед: люблю похрустывать вкусненьким, сидя у телевизора, – принялся оправдываться я.

– Ясное дело, решили запастись палочками на последующую передачу, когда будете детектив смотреть! – обрушился на меня Михейскорняжкин. – Что за народ пошёл, одни детективы у всех на уме, нет чтобы путное что-нибудь посмотреть! Ни разу не слышал, чтоб кто-либо вышел в кухню за палочками ради «Вечерней сказки». Ладно, оставим это, – раздражённо отмахнулся он от меня и погрузился в молчаливое созерцание цветущего олеандра.

Чуть погодя я кашлянул, желая привлечь к себе внимание.

– Интересно прошёл съезд, уважаемый сосед?

Михейскорняжкин встрепенулся, будто внезапно разбуженный ото сна.

– Видите ли, барсучий конгресс – сам по себе интереснейшее событие. К тому же всемирного значения. Шутка сказать, собираются барсуки со всего света, от мала до велика, лучшие из лучших и далеко не лучшие, активные-неравнодушные и слабые-тшедушные, смелые-умелые и сопляки незрелые, овеянные славою и…

– И что же там обсуждалось? – полюбопытствовал я, решив воспользоваться неожиданной словоохотливостью соседа.

– Разумеется, животрепещущие вопросы всего барсучества. Но к сожалению, – вновь погрустнел он, – на сей раз возникло резкое противостояние партий.

Сосед готов был опять уйти в свои мрачные мысли, но я поспешно задал очередной вопрос:

– А что было главным предметом обсуждения?

– Лисы, – кратко ответствовал Михейскорняжкин.

– С лисами… что-то не в порядке? – осторожно допытывался я.

– Разве вы не знаете, что между лисами и барсуками с незапамятных времён натянутые отношения? – укоризненно глянул он на меня.

– По правде говоря… даже не подозревал об этом… – пролепетал я.

– Чего ни коснись, ничего вы не знаете! – голос соседа прозвучал довольно-таки резко. – Вполне естественно, если во время вечерних передач некстати отходить от телевизора.

– Обещаю впредь исправно смотреть познавательные передачи, – поклялся я, и Михейскорняжкин коротким кивком принял мою покладистость к сведению.

– Суть в том, что барсуки – отменные строители. Надеюсь, хоть это вам известно? Дома строят – загляденье: терраса, пять-шесть ходов-выходов, один другого удобнее и краше, вентиляционная система строго продумана с таким расчётом, чтобы внутри всегда был свежий воздух. Барсучье жилище куда просторней и удобней, чем эти клетушки, – он презрительно кивнул в сторону своей квартиры.

– Да уж, хуже наших поискать, – заметил я, поскольку сам ютился в такой же тесноте, что и Михейскорняжкин.

– И вот, когда дом построен, – драматическим тоном продолжил сосед, – лиса заявляется на готовенькое и безо всякого спроса-разрешения поселяется в одном из ходов барсучьих владений. А иной раз мало-помалу захватывает всё жильё целиком, вытесняя хозяина!

– Подло и унизительно!

– Совершенно с вами согласен. Но… ведь и лисицу понять можно, – смягчился Михейскорняжкин. – Барсук по большей части живёт один, словно средневековый властелин в замке. А у лисий семейства большие, и в строительных делах они мало смыслят. Словом, с жильём трудно, а жить-то ведь где-то надо…

– Ваша правда! – решительно согласился я.

– Так, значит, вправе лисица вселяться в барсучьи владения? – коварно поинтересовался Михейскорняжкин.

– Конечно, вправе! То есть как же это – вселяться в чужое жилище?! М-да… нечего сказать, вопрос заковыристый.

– О том и речь. Вот и раскололся барсучий съезд на два лагеря. Сама постановка вопроса: «Барсуки или лисы» – вызвала целую бурю споров. Одна из партий взяла себе название «БАРСУКИ-PRO», за барсуков, стало быть. Сторонники её настроены крайне решительно. Гнать, кричат, лисий этих взашей, отпугивать всяческими ухищрениями, капканы ставить, а если понадобится, так и в открытую борьбу вступать. Предводитель этой партии – шотландец МакБарсук, сквалыга, каких свет не видал, этому и глотка воздуха для лисий жалко. К его позиции склоняется и Барсучини, очень симпатичный итальянец, но нрава весьма вспыльчивого. Этот безапелляционно заявляет, что нам, барсукам, солидным и рассудительным, с наглым, пронырливым лисьим племенем и в переговоры вступать нечего.

А вот члены другой партии – «БАРСУКИ-CONTRA», то бишь против барсуков, – проявляют большее понимание. Коль скоро лисы нуждаются в жилье, нельзя же быть настолько бессердечными, чтобы не поделиться с ними, отдать хоть какой-нибудь закуток. Кроме того, лисиц ведь очень много, вздумай они всем скопом выступить против барсуков, и нам худо придётся. Словом, нравится – не нравится, а надо приучаться к совместному житью. Глава партии, старый грек Барсукопулос, стремится к переговорам и примирению с лисами, его поддерживает и украинский делегат, госпожа Барсучко… ах, вы бы видели, какая красотка! – к моему величайшему изумлению, прищёлкнул языком Михейскорняжкин. – Только ведь Барсучко с её идеей коллективного барсучества призывает к перевоспитанию натуры, а барсук испокон века одиночка, сам по себе. Теперь вы имеете представление о том, какие страсти разгорелись на нашем съезде.

– Позволю себе спросить, а вы-то, дражайший сосед, ЗА барсуков либо ПРОТИВ?

– В том-то и дело, – Михейскорняжкин не сводил задумчивого взгляда с олеандра. – Растерянность моя понятна. Ведь меня выбрали мировым посредником. Конечно, большая честь, но… отсрочку я получил до завтра. Вот теперь сиди и ломай голову.

Я тоже напряг мозги. Михейскорняжкин, должно быть, заметил по моему нахмуренному лбу, что я весь в раздумьях, но… тщетно! Ничего путного на ум не приходило. С лисами этими и впрямь не разберёшься.

Михейскорняжкин встал, потянулся, похрустев косточками, затем сунул скамеечку под мышку и на прощанье сказал:

– Ладно, утро вечера мудренее. Глядишь, во сне какая мыслишка явится. – И угрюмо побрёл к себе. На его гладкой блестящей шкурке радужной россыпью искр играло солнечное сияние.

На другой день я загодя запасся солёными палочками, чтобы сдержать данное соседу обещание и не прозевать «Вечернюю сказку». Я направлялся из кухни в комнату, когда в дверь постучали и на пороге появился сосед. Но главное – в каком необычном виде! Во фраке, с тщательно завязанным галстуком. Глаза его лукаво поблёскивали.

– Ик! – громко произнёс он.

Я изумился, хотя и постарался скрыть своё удивление. Что греха таить, я ни разу не слышал, как барсуки икают.

– Хотите водички? – нашёлся я. – Бабушка учила, мол, наилучшее средство от икоты – семь глотков воды. Семь, и ни глотком больше.

– Само пройдёт… ик! Это всё шампанское виновато.

Изумление моё возросло пуще прежнего, ведь мне никогда не доводилось слышать, что барсуки, оказывается, пьют шампанское.

– Значит, баловались шампанским, милейший сосед?

– Выпил на радостях. Ведь я нашёл-таки выход из положения. Примирил «Прошек» с «Контриками»!

– Но это же прекрасно! – возликовал я.

– Во сне пришло озарение. И выход-то простым оказался… ик! Среди лисий ведь всякие попадаются: есть и нахалки беспардонные, и хитрющие – не зря же говорится, хитрый, мол, как лиса, – и злющие. А бывают честные, порядочные, даже мудрые, я и сам с такими не раз встречался. Да и барсуки далеко не все одинаковые… ик! Вот и выходит, что каждую лису и каждого барсука надо оценивать по отдельности… Словами это выразить трудновато… ик! – да и на деле осуществить нелегко.

– А результат каков? Станут теперь пускать лисиц в барсучьи жилища или нет?

– Ответ состоит из одной фразы, с которой… ик! – все согласились.

– Что же это за фраза? – от нетерпения занервничал я.

– Смотря какую лисицу.

– И всего-то?

– Предостаточный аргумент, – удовлетворённо заявил Михейскорняжкин. – Одних пускать, других с порога гнать… ик!

Раздались позывные вечерней передачи, и сосед повернул к двери.

– Не на меня смотрите, а в телевизор! И к! Не то передачу пропустите.

С этими словами, весёлый и довольный, он удалился прочь.