Текст книги "Похождение Шерлока Холмса в России"

Автор книги: П. Орловец

Соавторы: П. Никитин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

VI

Остаток дня мы употребили на закупку необходимых предметов. Патроны, две винтовки, еда, электрические карманные фонари – ничего не было забыто.

Кроме вещей, которые должны были быть носимы при себе, мы приобрели и более тяжеловесный багаж, который Холмс хотел оставить где – нибудь в тайге, когда мы подойдем уже совсем близко к месту.

До тех же пор мы могли прекрасно им пользоваться, следовательно, доставить себе в пути хоть некоторый комфорт.

К числу этих предметов относились: палатка, две походных койки, коробки с провизией, походная кухня, складной походный стол и две складных табуретки.

Холмс попытался было приобрести топографические карты побережья Амура между Благовещенском и Сретенском, но таких карт не оказалось во всем городе.

– Только в России можно встретить это! – злился Холмс, переходя из магазина в магазин. Но делать было нечего. Карт не было, и приходилось покориться. Утро следующего дня мы провели у Веретенюка. С своей стороны и он приготовил все необходимое.

К полудню весь наш багаж был перевезен на пароходную пристань.

Мы взяли билеты и стали ждать. Пароход пришел чисто по – сибирски, то есть с опозданием на восемь часов, и мы чуть было не умерли с тоски от ожидания.

Но вот, наконец, в три часа ночи так давно ожидаемый пароход причалил.

А так как ночью разгружать и нагружать грузы было не совсем безопасно, в виду страшно развитого в этих местах воровства, то нам и было объявлено, что пароход отойдет лишь в восемь часов утра. Пришлось этому покориться. Ночевали в каютах. Утром пароход двинулся вперед. Надо заметить, что на большинстве амурских пароходов, ходивших к Сретенску, в то время не было буфетов.

Для пароходного экипажа нанималась стряпуха, забиравшая с собой провизии немного более, чем нужно, и у нее можно было получать довольно сносные обеды.

Так было и на нашем пароходе.

Я не могу не остановиться над описанием этого путешествия, так как порядки, царившие на нашем пароходе, были характерными сибирскими порядками того еще не так далекого времени.

И о них действительно стоит поговорить.

Амур кверху от Благовещенска изобилует мелями, то и дело преграждающими фарватер.

Там их называют перекатами, и около них имеются постоянно сигналы, показывающие глубину воды на них.

Четыре с половиной фута – глубина проходимая для большинства пароходов.

Наш пароход сидел в воде четыре фута, и мы самым благополучным образом пропутешествовали первый день.

Все дело испортила гармоника, этот типичный русский инструмент, издающий громкие хриплые звуки и приводящий русский народ в состояние какого – то умоисступления.

Был вечер.

В эту ночь мы должны были перевалить через знаменитый Ульдугичевский перекат, считавшийся на Амуре одним из самых мелких.

Мы вышли с Холмсом на палубу, чтобы подышать свежим воздухом тайги, который так хорош на Амуре.

Вечер был тихий и темный.

Большинство публики тоже выбралось наверх, и среди нее шла веселая беседа.

Командир парохода, вихрастый шатен с испещренным оспой лицом, сидел вместе со своим помощником около рулевой будки за столиком.

Перед ними стояло две бутылки водки и горячая закуска.

Для нас это казалось немного странным, но так как мы видели, что пассажиры ничуть не беспокоятся этим обстоятельством, то и мы отложили свои страхи.

Вдруг на палубе раздались забубенистые звуки гармоники. Лихой приискатель выигрывал, сидя на канатах, такой разухабистый мотив, от которого в ногах положительно делались конвульсии.

Это действие гармоники на человеческий организм тотчас же сказалось на некоторых пассажирах, ноги которых, помимо их воли, стали выбивать по палубе громкую дробь.

Капитан хватил целый стакан водки залпом и чуть не подавился костью, которую впопыхах сунул в рот вместо мяса.

Гармоника стала положительно неистовствовать.

Кто – то из публики пустился вприсядку, под аплодисменты остальных.

И через несколько минут палуба парохода представляла из себя нечто хаотическое, напоминающее моменты из жизни краснокожих.

Появилось неимоверное количество бутылок.

Все, у кого были только ноги, способные удерживать на себе туловище, – пустились в отчаянную пляску.

Командир со своим помощником бросили свои места у рулевой рубки и вместе с водкой перебрались к нам.

Кругом все ржало, ревело, топало и гикало, заглушая стук колес и машины.

Капитану принесли еще бутылок, и он опустошал их со своим помощником с изумительной отвагой и проворством.

А проклятый гармонист скрипел так, словно хотел перепилить пароход.

Вдруг наш капитан не выдержал.

Он встал, покачнулся, гаркнул, словно его собирались резать, и пустился вприсядку, под одобрительный рев озверевшей публики.

Но вот, наконец, гармонист унялся.

Пьяная публика начала переругиваться друг с другом, а капитан так сцепился с своим помощником, что дело того и гляди обещало перейти в рукопашный бой.

– Перека – а–ат! – раздался вдруг громкий, отчетливый голос спереди.

Драка остановилась.

– Сколько? – крикнул капитан.

– Четыре фу – ута! – ответили с бака.

Несколько секунд капитан о чем – то размышлял. И вдруг, неистово махнув рукой, он описал по палубе зигзаг и храбро крикнул:

– Штурмом!

Такая храбрость привела в восторг всю публику.

Решено было брать перекат штурмом.

Пьяный капитан еле добрался до рулевой будки.

Машине дан был полный ход.

Кто – то кричал ура, вероятно, вообразив, что штурмуют неприятельскую крепость.

Вдруг под пароходом раздалось зловещее шипение гальки об дно.

Пароход вздрогнул всем корпусом и стал.

– Ся – яли! – донеслось с бака.

– Наплевать! – выругался капитан.

Этот плевок обошелся пассажирам ровно в семь суток, которые пароход просидел на мели.

Утром кухарка объявила пассажирам, что совсем не надеялась сидеть на мели, а поэтому, если это сидение продолжится более суток, то она перестанет готовить пассажирам, так как дай бог, чтобы хватило на команду.

Между тем поселков поблизости не было, и пассажиры уехали на берег, каждый сгорая от нетерпения захватить что – нибудь первым на ближайшей почтовой станции.

Весь день работали стрелами, стараясь сдвинуть пароход, но к вечеру выяснилось, что без помощи буксира сойти с мели не удастся, и капитан самым хладнокровным образом сложил оружие.

VII

Но нам вовсе не улыбалась перспектива ожидания.

Посоветовавшись с Веретенюком, Холмс решил покинуть пароход.

Для этой цели Веретенюк отправился на первую почтовую станцию и часа через три вернулся с почтовой лодкой и двумя гребцами.

Перебросив на лодку багаж, мы пожелали остающимся скорее выбраться с переката и тронулись в путь, сокращая его иногда через протоки.

На каждой станции мы меняли лодку и гребцов, благодаря чему двигались безостановочно и довольно быстро.

Это путешествие продолжалось двое суток.

До ближайшего «греха» оставалось верст пятьдесят. Тут мы покинули водный путь, купили на станции лошадь и вьючное седло и, навьючив на спину животного тяжелый груз, пустились в дальнейший путь. По вечерам мы останавливались где – нибудь у ручья, скрытого в угрюмой тайге, разбивали себе палатку, варили вкусный ужин и усталые засыпали под гущей деревьев. Но несмотря на гробовую тишину тайги и на полное отсутствие в ней жизни, мы держали себя настороже и, когда наш маленький караван двигался, Веретенюк всегда шел впереди.

Прошло еще два дня.

– Теперь близко! – произнес однажды Веретенюк, и на его лице отразилось выражение тревоги.

– Вы, кажется, начинаете праздновать труса? – улыбаясь, спросил Холмс.

Веретенюк сконфузился и замолчал. Однако чем более время приближалось к вечеру, тем взгляд Веретенюка становился подозрительнее. Наконец, он остановился.

– Дальше с лошадью идти нельзя, – проговорил он. – Заржет, так слышно будет.

– Вот это верно! – похвалил Холмс.

Мы выбрали место у ручья и, сняв с лошади вьюк, привязали ее длинным арканом к дереву.

Потом мы все трое принялись ей щипать траву. Часа через два около нашего коня уже возвышался небольшой стожок, которого лошади хватило бы дня на три.

Итак, здесь наш конь был обеспечен едой и водой.

Оставалось лишь уповать на то, что его не сожрут дикие звери.

Бросив тут же и тяжелый багаж, мы с ранцами за плечами и винтовками в руках тронулись в дальнейший путь, спеша до наступления полной темноты пройти возможно большее расстояние.

Тайга была мрачна. Сквозь густую листву деревьев не видно было ни неба, ни звезд, и это делало ее похожей на какую – то огромную сплошную могилу.

Масса наваленного валежника, постоянно попадавшиеся пни то и дело преграждали нам путь, который с каждой минутой становился все тяжелее и тяжелее.

– Еще верст десять, и мы на месте, – сказал Веретенюк.

И снова мы пустились дальше. Через два часа пути мы остановились.

Была полночь.

По словам Веретенюка, проклятое место находилось где – то недалеко, но точно определить его направление и местонахождение он был не в состоянии.

Поэтому мы не нашли ничего лучшего, как остановиться и ждать.

С этого пункта Холмс надеялся в продолжение ночи сделать необходимые разведки, и если бы нам не посчастливилось, то на следующую ночь мы могли бы передвинуться на другое место.

Подав нам кое – какие советы и в особенности попросив нас не шуметь, Холмс исчез.

Однако через час он возвратился, не принеся с собою никаких известий.

По его словам, он исходил не менее десяти верст, но всюду царила тишина и не было видно ничего подозрительного.

После него на разведки пошел Веретенюк.

Но этого нам пришлось ждать недолго.

Едва он дошел до нас, как почти без чувств грохнулся на землю, причем его побелевшие губы прошептали: «Там».

И он указал рукой на север.

– Мужайтесь, дорогой друг, – проговорил Холмс, поднося к его рту фляжку с коньяком.

Крепкий напиток, видимо, подбодрил упавшего духом, а увидя Холмса и меня улыбающимися, он настолько расхрабрился, что собрался было проводить Холмса.

Однако Холмс не взял его с собою.

Он предпочитал, чтобы Веретенюк немного окреп, и возлагал надежды, что я окончательно подбодрю его своим разговором.

Итак, оставив его на мое попечение, Холмс исчез.

Пока он уходил, я действительно успел настолько повлиять на Веретенюка и настолько убедить его, что на свете нет ничего сверхъестественного, что к приходу Холмса он окончательно успокоился.

– Теперь идемте за мной, – проговорил Холмс, появляясь из темной заросли. – На наше счастье ветер дует на нас, и мы можем свободно подойти к врагу, не дав ему узнать про наше нашествие.

Осторожно ступая, мы тронулись в путь. Но едва прошли мы пару сот шагов, как Холмс остановил меня и, указав вперед, шепнул:

– Смотрите вверх на дерево.

Я взглянул по указанному направлению и почувствовал, как легкая дрожь пробежала по моему телу.

Действительно, то, что я увидел, представляло из себя странное зрелище.

Под самыми ветвями высоких деревьев висел отвратительный человеческий скелет, тихо качавшийся в воздухе при малейшем порыве ветра.

Странно было то, что не было видно, на чем он повешен и вообще подвешен ли, но весь он светился каким – то странным голубоватым светом, от которого исходил легкий дымок.

– А теперь взгляните под его ноги, – шепнул Холмс.

Я посмотрел, куда мне указывали, и увидал на земле почти под ногами скелета какое – то странное существо, очевидно живое.

Это странное существо как – то странно металось во все стороны и светилось пятнами, благодаря чему рельефно выделялось в ночной тьме.

Не успели мы вдоволь насмотреться на эту картину, как вдруг ветер изменил свое направление.

А через секунду странно светящееся существо на земле вдруг словно выросло, и по тайге пронесся его грозный рев.

Веретенюк трясся всем телом.

Но мы, не шевелясь, ждали, что будет дальше.

Но ждать было недолго.

На наших глазах отвратительный скелет плавно спустился на землю, несколько раз подскочил вверх и затем исчез вместе с оберегавшим его чудовищем.

VIII

– Ну, а теперь мы смело можем возвратиться назад, – проговорил Холмс. – Ночью нам решительно нечего здесь делать, и возвратиться к прежнему биваку я считаю более благоразумным.

С этими словами мы тронулись в обратный путь.

Лишь только мы пришли на старое место, как Холмс посоветовал нам, не теряя времени, хорошенько отдохнуть, и мы, улегшись на траве, крепко заснули.

Лишь только солнце взошло, мы были уже на ногах.

Отойдя верст пять назад, мы сварили себе пищу для того, чтобы дым костра был виден недалеко, и тем же путем вернулись обратно.

Оставив нас вместе с Веретенюком, Холмс исчез в тайге, из которой возвратился назад лишь спустя несколько часов.

Судя по его лицу, я видел, что он чем – то доволен, но так как он не заговаривал первый, то и я не счел нужным надоедать ему своими расспросами.

Часов в шесть вечера он дал нам знать, что пора двигаться в путь.

Мы пошли, но не вперед, а забрали вправо, и через час я заметил, что мы огибаем с восточной стороны то место, на котором вчера видели поразившую нас картину.

Так продолжалось до наступления глубокой темноты.

Лишь только тьма сгустилась настолько, что двигаться вперед стало уже невозможным, Холмс остановился, и мы так же, как и в прошлую ночь, стали ждать.

При этом мною было сделано открытие, заключавшееся в том, что сегодня мы стояли на тропе, попадавшейся в тайге страшно редко.

Прошло часа три.

И вдруг так же, как и вчера, Холмс нажал мой локоть и указал вдаль.

Вероятно, шагах в двухстах от нас впереди, тоже, по – видимому, на самой тропе, светящийся скелет медленно поднялся с земли и повис в воздухе.

Но на этот раз страшное чудовище, сторожившее скелет, не учуяло нас.

В эту ночь ветер дул в нашу сторону без перерыва, но, однако, Холмс и не подумал приближаться к таинственному явлению.

Это явление продолжалось почти до рассвета, и как только тайга едва заметно стала освещаться, мы удалились на восток, не менее как на пять верст.

Тут снова мы отдыхали, варили пищу и так же, как и в прошлый день, с наступлением темноты отправились вперед, причем и на этот раз стали давать круг.

Из этого нашего двухдневного движения я вполне понял намерение Холмса, который, очевидно, собирался исследовать это явление со всех сторон.

Веретенюк за эти две ночи прекрасно освоился с видением и уже не испытывал прежнего страха.

– Я не стану останавливаться над подробностями двух последних ночей, скажу лишь только то, что с какой бы стороны мы ни подходили ночью к заколдованному месту, всюду нам приходилось натыкаться на одно и то же явление.

Казалось, странный скелет и не менее странное живое существо со всех сторон оберегали довольно большое круглое пространство.

Обойдя этот круг со всех сторон, мы на пятые сутки по совету Холмса возвратились к нашей лошади, которая, кстати сказать, успела уже съесть весь запас корма, сделанный нами.

Около нее мы провели сутки, славно отдохнули, сделали новый большой запас провизии, которую положили себе в ранцы и, заготовив снова ей корм в двойном количестве и хорошенько промяв по тайге, мы снова тронулись в путь.

IX

– Итак, дорогой Ватсон, теперь мы идем на самое дело, – говорил Холмс, шагая по тайге. – Мы знаем приблизительно местонахождение нашего врага, знаем, в каких пределах он находится, и можем идти наверняк.

– Мне интересно было бы знать подробно ваши выводы, дорогой Холмс, – сказал я, – н. теперь, когда мы подходим уже к самой цели, вы, может быть, не откажетесь в порядке постепенности пояснить нам все дело.

– С удовольствием, – ответил он.

Он вынул из портсигара сигару, закурил ее и заговорил:

– Вы, конечно, помните, дорогой Ватсон, все то, что мы слышали на пароходе, и помните, вероятно, прекрасно наши похождения два года тому назад.

– О, да!

– И, конечно, помните семерых братьев – разбойников.

– Конечно.

– Ведь никто из них не остался живым. В перестрелке было убито четыре, остальные же трое были казнены. Единственно, кто избег тогда наших рук, так это Муха, еще раз оправдавший свое прозвище.

– Уж не предполагаете ли вы, что он здесь, – спросил я.

– Не только что предполагаю, но даже уверен в этом, – ответил Холмс.

– Но каким образом?

– Очень просто. Лишь только завязалась перестрелка и я ранил его, как он тотчас же поспешил скрыться. Этот опытный каторжник, семнадцать раз бегавший с каторги и из разных тюрем, прекрасно понимал, что мы выйдем победителями из начатой борьбы. Кроме того, он видел, как валятся его товарищи один за другим, но не растерялся подобно им. Несмотря на раны, он поспешил скрыться. Но первым делом направился на ближайшую станцию из тех «семи грехов», на которых братья – разбойники были содержателями станций. Пока мы возились с трофеями нашей победы, он поочередно переходил от одной из этих станций к другой, конечно, все их ограбил и, чтобы не оставить от них никакого следа, сжег их. Нет никакого сомнения, что этот знаменитый разбойник знает тайгу как свои пять пальцев, знает в ней укромные места и успел перенести в одно из этих мест добытое таким путем богатство.

Веретенюк, все время слушавший рассказ Холмса с напряженным вниманием, вдруг воскликнул:

– А уж что верно, то верно. А мы – то, дураки, тут и бога и черта приплели.

Холмс весело рассмеялся.

– Да, дорогие друзья. Дело это гораздо проще, чем казалось вам с самого начала. И теперь, я надеюсь, последний негодяй из этой шайки не так – то легко минует моих рук.

– Но странно, зачем Мухе опять понадобилось оставаться здесь, именно в том самом почти месте, где его чуть было не постигла смерть, – сказал я.

– Самый обыкновенный инстинкт разбойничий, – ответил Холмс. – Сибирь велика и обширна, и многочисленная полиция вряд ли будет несколько раз возвращаться на одно и то же место для розысков одного и того же преступника. Кроме того, чаще всего бывает так, что преступник никогда не засиживается особенно долго на одном месте и старается уйти оттуда, где его постигла неудача. Таким образом, сделав долгий и трудный круг и возвратившись на старое место, на котором, как всем известно, не было ни деревень, ни поселков поблизости и около которого окончательно разорены разбойничьи гнезда, он почти гарантировал свою дальнейшую безопасность.

– Но ведь по этому месту проходит тропа, ведущая на Крестовый прииск.

– Ну, и что же.

– Его могли заметить приисковые рабочие.

– Вот для этого – то им и предпринята та своеобразная система мистифицировать людей, которую мы наблюдали в течение нескольких ночей. Конечно, он не надеялся испугать своими простыми средствами интеллигентного человека, но на некультурную массу его прием подействовал, и это вы видели на примере хотя бы с Веретенюком.

Холмс на минуту замолк и, несколько раз затянувшись сигарой, продолжал:

– Вероятно, эти скелеты принадлежат его прежним товарищам или тем из убитых, которые пали их жертвой. Собрать скелет не представляет собой никакой трудности, а сделать его светящимся уже окончательно нетрудно. Стоит только добыть фосфору и намазать им, чтобы они светились по ночам тем голубоватым дымящимся светом, который вы наблюдали эти ночи.

– А ведь и верно, – воскликнул Веретенюк.

– То – то оно и есть, – рассмеялся Холмс.

– Ну, а внизу же кто копошится? – спросил Веретенюк, видимо, заинтересованный этим рассказом.

– О, что касается этого существа, то я выяснил вполне его личность в первый же день после того, как увидел это явление.

– И именно?

– Вы помните, что с наступлением утра я ушел от вас на несколько часов. Я сделал это нарочно, как только увидел, что явление скрылось. Пройдя вперед, я по реву чудовища заключил, что быстро удаляется от меня, и поэтому смело продолжал идти вперед. Было светло и, делая круги, я оглядывал каждый шаг, каждую пядь земли.

Холмс рассмеялся и докончил:

– Его следы я нашел на земле; это было не что иное, как самый обыкновенный свежий медвежий помет. Бедный медведь подвергся участи скелета и, конечно, был так же вымазан фосфором, который и придавал ему этот странный сверхъестественный вид.

– Да неужели медведь? – воскликнул Веретенюк.

– Он сам, собственной персоной, – ответил Холмс. – Достопочтенный Муха, знающий хорошо тайгу, вероятно без труда изловил нескольких медвежат, которых и рассадил на цепях в разных сторонах от своего логовища. Возможно также, что этих медвежат только всего двое, и он их переводит с места на место, перетаскивая и свои скелеты для того, чтобы отовсюду устрашать смельчаков, которые бы вздумали приблизиться к тому месту, которое он избрал своей резиденцией.

– Действительно, история получается очень простая, – сказал я.

– Я знал ее почти всю заранее еще тогда, когда Веретенюк рассказал мне впервые свою легенду. Невозможно же, в самом деле, от меня требовать, чтобы я поверил в существование какой – то нечистой силы, окончательно преградившей доступ к Крестовому прииску. Муха сделал свое дело великолепно. Путем стараний в продолжение целого года он добился того, что стоустая молва вселила во всех уверенность, что это место нечисто и непроходимо для простого смертного. К тому же – эти необычайные для простого люда явления видели многие, и среди них, конечно, такие люди, которые вполне заслуживали доверия, и раз они говорили, что видели явление сами своими собственными глазами, остальные верили им беспрекословно, и не напади на эту легенду я, и Муха мог бы пользоваться еще долгое время свободой и полной безнаказанностью.

– Но ведь не может же он там сидеть безвыходно, – перебил я.

– Конечно, я в этом и не сомневаюсь. Время от времени он покидает свое жилье, может быть, бывает даже в городах, где закупает все для себя необходимое и сбывает понемногу награбленное золото, но весьма возможно также и то, что при нем есть и еще кто – нибудь, и именно поэтому – то мы и должны быть настороже и действовать с крайней осмотрительностью.

– А как вы предполагаете, дорогой Холмс, как велика может быть та площадь, которую Муха решил сделать заколдованной? – спросил я.

Холмс ответил не сразу.

Он достал свою записную книжку, долго высчитывал что – то карандашом и, наконец, ответил:

– По моему мнению, площадь эта не менее по крайней мере пяти квадратных верст.

– Итак, нам придется искать его на протяжении этой громадной площади.

– Не иначе.

– Ну, я думаю, что это займет у нас в тайге немало времени. И мы рискуем остаться без провизии.

– Это не совсем так, дорогой Ватсон, – ответил Холмс с улыбкой. – Нам вовсе незачем изучать каждую пядь земли. Достаточно обойти кругом это место, заметить где – нибудь медвежьи или человеческие следы и по ним нам нетрудно будет добраться и до самой берлоги разбойника.

Разговаривая таким образом, мы все время подвигались вперед по бесконечной тайге.