Текст книги "Іезуиты"

Автор книги: П. Бунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

V
Иезуиты за работой

Для того, чтобы доставить торжество своим идеям, иезуиты вели работу во всех слоях населения, приспособляясь ко вкусам и потребностям тех, среди кого им приходилось действовать. Они были демократами, когда приходилось действовать среди простого народа, и наоборот, высокомерно говорили о том же народе в аристократических салонах. Вели себя как строгие пуритане среди людей, известных строгой нравственностью, и были не прочь поболтать на скабрезные темы с каким-нибудь сластолюбцем. Впрочем, простой народ их привлекал мало. Они были даже убежденными противниками более или менее широкого народного образования. В уставе ордена взгляд на образование народа сформулирован следующим образом:

«Не желательно, чтобы простонародцы и прислуга умели читать и писать; тех же из них, которые уже обучены грамоте, не следует учить ничему большему; обучением простонародья и прислуги не следует заниматься без согласия генерала, потому что низшие классы должны только в простоте душевной и с полным смирением служить Господу Нашему, Иисусу Христу». Зато высшие классы пользовались их особым вниманием. Они стремились войти в доверие к людям, занимающим высокое положение, стать их духовниками, воспитателями юношества.

В особенности иезуиты стремились взять в свои руки воспитание и образование молодого поколения, совершенно справедливо полагая, что это будущие граждане, и от них будет зависеть успех проповеди. В этих видах иезуиты создали множество школ, приспособленных ко вкусам богатых людей, в которых старались внушить молодому поколению преданность папе и иезуитам. Педагогическая деятельность иезуитов имела быстрый успех. В 1600 году они имели 200 школ, в 1710 году уже 612 школ, 137 пансионов и множество университетов.

Проявляя самую неутомимую деятельность, орден скоро покрыл всю Европу своими учреждениями. Через 17 лет после своего основания орден завоевал 12 провинций, в которых открыл 100 различных учреждений с 1000 членами. Через 70 лет после основания он уже распространил свою деятельность на 32 провинции, в которых имел 23 общежития для исповедников, 372 коллегии, 41 дом послушания и 123 различных общежитий, а число членов возросло до 13112 человек. В 1626 году орден уже господствовал над 39 провинциями и имел 15493 члена, 803 дома послушания, 467 коллегий, 63 миссии, 165 общежитий и 136 семинарий. В 1749 году общество иезуитов достигло высшего своего развития. В 39 провинциях оно имело 22589 членов, из коих 11293 принадлежали к духовному званию, 24 дома исповедников, 669 коллегий, 273 миссии, 176 семинарий, 61 новициат и 335 других учреждений. В 1710 году иезуиты руководили преподаванием философии и богословия в 80 университетах.

Развив такую деятельность и сосредоточив в своих руках громадные богатства, орден Иисуса естественно должен был играть громадную роль в жизни различных стран. Расширяя свою деятельность, орден стремился подчинить своему влиянию все стороны жизни. С другой стороны, всему тому, что не подчинялось этому влиянию, а, тем более, боролось, объявлялась война не на жизнь, а на смерть. Эта борьба за влияние привела иезуитов к целому ряду ими вдохновленных и организованных цареубийста Как и всегда для оправдывания своих заговоров, иезуиты создали целую теорию. Относясь пренебрежительно к народу, они тем не менее, когда это было выгодно, проповедывали самый крайний демократизм. Вот несколько образчиков этих рассуждений, «Всякий подданный имеет право убить государя, который овладел престолом хищнически, и история показывает, что у всех наций убийцам подобных тиранов воздавались величайшие почести. Но можно убить не только узурпатора, но и законного государя, если он обременяет подданных несправедливыми налогами, продает правосудие и тиранически действуй только в видах личной выгоды». А вот как об этом рассуждает другой иезуит, итальянец Комитоло: «Дозволительно убить всякого, кто несправедливо обижает, будь то генерал, принц или король. Своя жизнь дороже чужой, а правитель, обижающий своих подданных, подобен дикому хищному зверю, которого надо истребить».

Имануель Са подходит к делу ближе и создает прямо теорию, оправдывающую иезуитов в их деятельности. Он говорит: «Восстание духовного лица против государя той страны, где он живет, не составляет государственного преступления, потому что духовное лицо не может быть подданным никакого государя. Справедливо также, что народ может убить незаконного государя; убить же тирана считается заслугой».

Создав теорию, оправдывающую цареубийства, иезуитам оставалось только осуществить ее на практике. Одной из первых жертв чуть не стал германский император Леопольд I. Он наследовал отцу своему, императору Фердинанду III в 1657 году в Австрии, Венгрии и Богемии, а в следующем году взошел на престол римской империи. Леопольд был воспитанник иезуитов, Мюллера и Нейдгарда. Эти отцы внушили императору такую преданность иезуитскому ордену, что он считал орден непогрешимее Бога. Он даже сам вступил в него в качестве светского члена. Но слепая преданность ордену не предохранила его от покушений на его жизнь братий по ордену. Почувствовавши силу, иезуиты захотели использовать свое влияние, чтобы окончательно задавить протестантизм. С этой целью иезуиты потребовали, чтобы Леопольд в Венгрии нарушил религиозную свободу и силою заставил многомиллионную массу протестантов обратиться в католиков. Леопольд прекрасно понимал, что исполнить желание иезуитов, – это значит в стране вызвать восстание, и к своему сожалению, должен был отказать в просьбе друзей.

Увидев, что их попытка не увенчалась успехом, «друзья» решили отделаться от Леопольда. Они полагали, что после смерти императора наследником будет малолетний сын его, а регентшей жена, всецело преданная иезуитам.

В апреле 1670 года из Варшавы через Моравию и Венгрию в Константинополь ехал миланский дворянин, Иосиф Барро. Это был очень искусный врач, прекрасный химик, человек свободных религиозных воззрений, за что и подвергся гонениям инквизиции. Инквизиция давно уже добивалась его ареста. Лишь только Барро переехал силезскую границу, как по требованию папского пунция, он был арестован и отправлен в Вену. Дорогой он узнал от сопровождавшего его ротмистра Скотти, что император вот уже несколько месяцев болен какою-то странною болезнью и никакие лекарства ему не помогают.

Барро подробно расспросил ротмистра о болезни Леопольда и высказал уверенность, что император отравлен.

– Если бы меня допустили во дворец, я бы, наверное, его вылечил, – прибавил он.

Ротмистр Скотти, приехав в столицу и сдав арестанта, отправился во дворец и испросил аудиенцию у императора.

– Ваше величество, – сказал он императору, оставшись с ним с глазу на глаз, – я привез с собою известного врача Барро. Дорогой, узнав от меня о болезни вашего величества, Барро выразил уверенность, что вы отравлены и сказал, что берется вас вылечить.

Император очень взволновался, потом, подумавши, велел привести врача. Сделано это было тайно, так как Леопольд боялся вызвать неудовольствие иезуитов. Он даже прежде, чем решиться, долго раздумывал, можно ли ему, католику, беседовать с еретиком.

Барро нашел Леопольда исхудавшим, страдающим часто повторяющимися судорогами. Император часто испытывал страшную жажду. Для Барро не было сомнения, что император отравлен.

– Но как? – на этот вопрос он долго не мог дать себе ответа.

Разговаривая с императором, он обратил внимание на странное пламя свеч, горевших на столе около постели. Пламя было какого-то красного цвета и распространяло белое испарение. Посмотревши наверх, Барро заметил, что на потолке от пламени свеч образовался целый слой какого-то вещества.

– Ваше величество, – сказал императору Барро, – не обратили вы до сих пор внимание на странное пламя свеч, которые у вас горят? Не кажется ли вам, что пламя их слишком красно?

– Да, действительно, ты прав, – сказал Леопольд, – цвет необычен. Но я как-то не обратил на них внимания.

– В них отрава!

Император велел принести свечи из покоев императрицы. Те горели обыкновенным пламенем.

Сделав такое неожиданное открытие, Леопольд велел принести весь запас свеч, которых было около 30 фунтов. Столько же было сожжено, так как с февраля для покоев императора употреблялись только эти свечи. Свечи были исследованы. Оказалось, что на каждой из них по золотому венчику, для того, очевидно, чтобы не смешать их с другими. Когда стали исследовать, то оказалось, что светильники пропитаны мышьяковым раствором. Всего в свечах оказалось около трех фунтов мышьяка. Для того, чтобы определить силу яда, одну светильню изрезали, смешали с мясом и дали собаке. Собака быстро околела. Было ясно, что еще немного и Леопольд погиб бы.

Леопольд немедленно перешел спать в другую комнату, и Барро в несколько месяцев его вылечил. Вместе с тем, император начал энергичное следствие. Было приказано арестовать поставщика свеч и отправить его в крепость. Но какого же было удивление Леопольда, когда поставщиком оказался отец-прокуратор венских иезуитов. Стало, очевидно, что это покушение на жизнь Леопольда – дело рук его коварных «друзей».

Иезуиты, однако, нисколько не смутились тем, что план их раскрылся. На другой же день высшие их представители отправились во дворец и в самых напыщенных выражениях поздравляли императора со спасением. Не было предела их возмущению гнусностью отца-прокуратора.

– Он должен быть строго наказан, – заявили они, – с этой целью мы немедленно отправили его к генералу, который произведет над ним строгую расправу.

Леопольд прекрасно понимал двоедушие иезуитов. Он знал, что отец-прокуратор не мог решиться на такое дело без согласия и ведома других. Он даже не спросил, к какому наказанию виновный будет приговорен. Он еще более испугался своих «друзей» и более уже не смел противоречить иезуитам. Скоро он отменил религиозную свободу в Венгрии, чем вызвал народные волнения.

Особенно энергичную борьбу вели иезуиты в Англии.

Король Генрих VIII хотя и боролся против католицизма, но не уничтожил его окончательно. После его смерти в царствование дочери его, Марии, прозванной «кровожадною», католицизм вновь стал занимать господствующее положение и начались гонения на протестантов. Иезуиты стали уже чувствовать твердую почву под ногами. Положение резко изменилось, когда престол заняла преемница Марии, ее побочная сестра Елизавета, дочь Анны Болейн. Елизавета, в сущности, мало интересовалась вопросами религии, и к иезуитам она относилась безразлично. Орден Иисуса мог бы, пожалуй, спокойно работать, не встречая препятствий. Но иезуитам простого нейтралитета было мало: они хотели на престоле видеть человека, всецело преданного делу католической церкви и энергичного борца против всяких еретических новшеств. Начинались недоразумения, скоро вылившиеся в открытую борьбу. Начал папа Павел IV. В своей булле он объявил, что брак Генриха VIII с Анной Болейн не был законным браком, а потому Елизавета не имеет права на престол. Кроме того, Англия является леном папы, а потому без разрешения Римской курии никто не может занять английский престол. Естественно, что Елизавета должна была враждебно относиться к такого рода притязаниям папы, и это не могло не отразиться на положении иезуитов. Тогда решили освободиться от Елизаветы: это было в 1581 году. Центром заговора были иезуитские школы в Реймсе и Дуэ. Узнавши об этом, Елизавета послала туда шпионов, в том числе Эллиота, Крадока, Следа, Мунди и Гилля. Эти шпионы под видом ревностных католиков проникли в иезуитские школы и выведали, что несколько времени тому назад трое иезуитов, Александр Брайант, Эдмунд Кампиан и Рудольф Северин уехали в Англию с целью убийства королевы. Там их ожидают пятьдесят человек заговорщиков, готовых при первом удобном случае выполнить задуманный план. Если заговор удастся, то было решено на престол возвести Марию Шотландскую, убежденную католичку. Лишь только трое заговорщиков появились в Англии, как они были немедленно арестованы. Произведенное расследование подтвердило донос шпионов, и все три иезуита были казнены.

Однако эта казнь заговорщиков нисколько не сломила энергии иезуитов: они организовали еще несколько заговоров. Из них наиболее интересен тот, благодаря которому была казнена соперница Елизаветы, Мария Стюарт. В 1586 году во Франции появился молодой человек хорошей фамилии – Антони Бабингтон, родом из Дотика, в графстве Дерби. Как ревностный католик для окончания своего воспитания он поступил в Реймскую коллегию, – организованную иезуитами. Живя среди иезуитов, он скоро вполне попал под их влияние. В особенности сильное впечатление произвел на молодого человека о, Билляр. О. Билляр хорошо изучил страстную натуру юноши; он понял, что его деньгами не вовлечешь в заговор. Молодой душе нужна романтика, увлечение – и он прекрасно стал играть на этих струнах. Прежде всего он трогательно рассказал печальную судьбу Марии Стюарт и возбудил в юноше сочувствие к ней. А когда Бабингтон увидел портрет ее, то полюбил ее со всем пылом молодой страсти и, конечно, всеми силами своей души возненавидел Елизавету.

Когда эта ненависть получила достаточную силу, хитрый иезуит незаметно внушил юноше мысль, что его долг, как католика и рыцаря дамы сердца, убить Елизавету. Юноша поклялся исполнить этот замысел и с этими намерениями вернулся на Родину.

Но предоставленный самому себе, Бабингтон не решался на убийство. Тогда о. Билляр сам отправился в Англию в сопровождении Джона Севеджа. Эти заговорщики привлекли еще 9 человек. Все поклялись исполнить задуманное, а о. Билляр обещал всем прощение грехов, если они убьют тиранку, не позабыв упомянуть и о тех наградах, которые их ждут здесь, на земле.

Было решено осуществить свои планы 24 августа. Этот день был днем Варфоломеевской ночи, потому и выбрали его заговорщики. Однако совершенно неожиданно план был раскрыт, заговорщики арестованы, а потом и казнены. Елизавета воспользовалась тем, что в дело косвенно была замешана Мария Стюарт, было начато следствие, в результате которого был суд, и Мария Стюарт была казнена.

VI
Пороховой заговор

В особенности грандиозен заговор, устроенный иезуитами против жизни преемника Елизаветы, Якова I. Яков не был ненавистником католиков, он был человек бесхарактерный, а потому больше всего боялся всяких осложнений. Чтобы сломить недовольство католиков, он даровал им веротерпимость, объявил амнистию тем из них, которые были осуждены Елизаветой. Но относясь благожелательно к католикам, Яков в то же время запретил въезд в Англию иезуитам. Это он сделал не потому, что был их врагом, а потому, что боялся, что с их появлением начнутся смуты и недоразумения.

Тогда иезуиты задумали одним ударом не только лишить жизни короля, но и освободиться от его родственников и всех наиболее видных протестантов.

Задуманный план был грандиозен по своим размерам, а потому, конечно, для осуществления его пришлось положить немало труда. Прежде всего необходимо было найти людей. С целью организации заговора в Англию отправился сам провинциал Англии – Генри Гарнет с несколькими лучшими членами ордена. Каждый из них отправился своей дорогой под чужим именем. В Англии о. Гарнет прежде всего обратился к английскому католику, Роберту Кетесби, дворянину из очень хорошей фамилии. Он раскрыл ему план своего приезда и склонил его на свою сторону. Осторожно присматриваясь к людям, иезуиты постепенно приобрели и еще несколько энергичных сторонников своего плана. Оставалось приступить к делу. Была темная ноябрьская ночь 1604 года. Все уже спали, только дом Кетеби жил какой-то особенной жизнью. Около него то и дело появлялись таинственные фигуры и неслышно скрывались в воротах. Это заговорщики собирались на совещание. Гостей встречал приветливый хозяин и отводил их в дальние комнаты. Когда собрались, то о. Джерар исповедал всех и причастил. Каждый должен был дать такую клятву: «Именем Св. Троицы и принимаемого причастия клянусь, ни прямо, ни косвенно, ни словом, ни делом ничего никому не выдавать о том, что знаю и что узнаю; клянусь, без согласия моих соучастников не отступаться от нашего предприятия; клянусь, жертвовать жизнью и членами моего тела за нашу единоспасающую веру и за все, за что прикажут ее священники».

После присяги Кетеби изложил свой план.

– Убить короля, – начал он, – очень легко и есть множество верных средств сделать это. Но это ни к чему не поведет, потому что и принц Уэльский, и герцог Иорский, и жена его и дочь останутся в живых и наследуют ему. Наконец, если бы даже удалось перебить всех их, то останется парламент, останутся могущественные пэры и представители, в которых протестантизм найдет себе достаточную опору и без королевской фамилии. Стало быть, нечего и рассчитывать на верный успех, если мы не сумеем одним ударом истребить их всех. Этой цели мы можем достигнуть, подведя под здание парламента подкоп, и положить туда пороха. Когда король, по обыкновению, в сопровождении всего семейства будет открывать парламент, мы подожжем порох и погребем в развалинах дворца короля, весь королевский дом и весь парламент!…».

Сначала грандиозность замысла ошеломила всех. Но потом согласились, что это наиболее верный путь для достижения поставленной цели. Томас Винтер пришел в смущение и нерешительно возразил:

– В числе лордов и представителей, – сказал он, – есть и католики; особенно же много их будет между зрителями, которые обыкновенно стекаются на открытие парламента; стало быть, нам придется погубить много верующих, погубить их, не дав им покаяться. Можно ли брать на себя такой грех?

Но эти сомнения тотчас развеял о. провинциал Генри Гарнет, наиболее почитаемый из всех иезуитов.

– В осажденной крепости, – заявил он, – есть всегда какие-нибудь единоверцы или соотечественники осаждающих; тем не менее, осаждающие стреляют в город, хотя бы от этого потерпели их союзники. Следовательно, план Кетсби надо принять потому, что при взрыве парламента еретиков погибнет несравненно больше, чем верующих.

После такого авторитетного разъяснения всякие сомнения были рассеяны и единогласно решили план, предложенный Кетсби, осуществить. После этого заговорщики помолились Богу, а Гарнет благословил их, предав проклятию в следующих словах:

– Боже, истреби эту неверную нацию, сотри ее с лица земли, дабы мы могли с радостным сердцем воздать должную хвалу Господу Нашему, Иисусу Христу!

Скоро Кетсби нашел очень подходящий для выполнения заговора домик. Правда, он был ветхий и давно продавался, не находя покупателя, но зато он был рядом с Вестминстерским дворцом, около него был садик, и вести подкоп под парламент из него было очень удобно. Когда дом был куплен, то в него незаметно переселились заговорщики. Никто не знал, что в нем живет так много народа. Ибо соседи видели только Томаса Кетсби, который на свое имя купил дом, да его слугу Бетси, остальные же скрывались и не показывались на улицу. С 10 на 11 декабря начали работать; всего за работой было двенадцать человек; работали день и ночь, сменяя друг друга. Приходилось торопиться, ибо открытие парламента было назначено на 7-ое февраля 1655 года. Работа шла успешно, но скоро заговорщики встретили большое затруднение для продолжения работы: вырытый подкоп уперся в толстый фундамент дворца, разобрать который было очень трудно. К их счастью открытие парламента было отложено, таким образом, заговорщики получили возможность окончить начатую работу. К марту месяцу они почти прорыли стену, как вдруг случилось происшествие, которое значительно облегчило работу. Когда заговорщики уже почти разобрали фундамент, вдруг по ту сторону стены раздались голоса. Сначала думали, что заговор открыт. Все почти бросились бежать из подкопа; остался только один Гай Фокс, который оказался смелее других. Он проделал в стене отверстие и получил возможность разглядеть тех, кто разговаривал за стеной. Оказалось, что под дворцом был подвал, который снимал торговец дровами и углем. Сам владелец подвала умер и наследники, не желая пользоваться подвалом, очищали его. Это неожиданное открытие не только успокоило заговорщиков, но даже открыло перед ними новые перспективы. Стоило только заарендовать подвал и заговорщики могли быть обеспечены, что заговор удался. Перси немедленно снял подвал и скупил уголь и дрова. Оставалось только наполнить подвал порохом, что они и сделали, привезя туда 36 бочек. Бочки были искусно прикрыты углем и дровами и, таким образом, скрыты от посторонних глаз.

Открытие парламента было назначено на 5 ноября 1655 года. В этот день «незримая рука» должна была наказать нечестивых. Во дворце совершались обычные приготовления и никто не подозревал, что должно свершиться нечто ужасное, что унесет много жизней.

Вечером, 28 октября, один из членов парламента лорд Моунтигль получил письмо, без подписи, написанное измененным почерком, изобличавшим, что автор его хотел скрыть свое имя. Содержание письма было такое. «Дружба, которую я питаю к вам, – писал автор, – и некоторым вашим друзьям, обязывает меня спасти Вас. Если вы дорожите жизнью, то найдете предлог не присутствовать при открытии парламента, ибо Бог и люди решили наказать безбожие нынешнего века. Прошу Вас, уважить этот совет и как можно скорее уехать в деревню. Страшный удар поразит парламент и незрима будет рука, которая нанесет его. Он придет и минует также быстро, как сгорит это письмо, которое прошу вас сжечь. Надеюсь, что Бог вразумит вас воспользоваться этим письмом».

Странное письмо смутило лорда. Для него было ясно, что замышляется какой-то заговор.

– Но что же делать?

Скрыть письмо и уехать в деревню, как советует его автор – это значит рисковать жизнью. Заговор может быть раскрыт, узнают о письме и тогда не избегнуть наказания!

После некоторого раздумья Моунтигль решил сообщить о нем министру графу Салисбери.

– Странное письмо, – ответил граф, – я в нем ничего не понимаю. Это наверное мистификация, попугать Вас.

Однако он все-таки решил показать письмо королю.

Король Яков был большой трус и отнесся к письму иначе, чем его министр. Он испугался.

– Но что значит это письмо?

Король долго вчитывался в написанное, вдумываясь в каждое слово, и его мысль остановилась на словах: «Готовится страшный удар, направленный незримою рукою», «опасность от него минует так же быстро, как сгорит письмо». Он решил, что готовят взрыв. О своих подозрениях он сказал Салисбери. Было решено осмотреть все подвалы Вестминстерского дворца и соседние погреба. А для того, чтобы заговорщиков поймать на месте преступления, было решено произвести обыск накануне открытия парламента. В ночь с 4-го на 5-е число лорд-камергер граф Соффольк с отрядом гвардии под начальством смотрителя дворца Виньярда отправились в подземелья. Граф осмотрел их и не нашел ничего подозрительного. В одном подвале он застал человека, который складывал дрова.

На вопрос: – «Кто он такой?» – Незнакомец ответил, что зовут его Джонсоном: служит он у сэра Томаса Перси, который приказал ему уложить закупленные дрова.

Граф решил, что это в порядке вещей и доложил королю, что он осмотрел все и не нашел ничего подозрительного. Однако его рассказ о человеке, складывавшем дрова, некоторым из министров показался странным. Король велел произвести вторичный обыск и для этой цели командировал мирового судью Невета.

Когда судья с отрядом стражи спустился в подвал, то там он нашел опять того же человека. Вид его был довольно странен: он был одет в ботфорты, как будто собирался в дорогу, в руках был потайной фонарь. После обыска у него нашли револьвер, кусок трута и три фитиля. Когда его схватили, то он оказал сопротивление. Судья Невет приказал немедленно произвести тщательный обыск во всем подвале. Скоро нашли 36 бочек, наполненых порохом, и все приспособления для взрыва. Тогда стало ясно значение письма, полученного лордом Моунтиглем.

На допросе Джонсон признался, что зовут его Раем Фоксом и что он намеревался взорвать дворец. Но упорно не хотел выдать сообщников. И только когда последние были уже, по его мнению, далеко, назвал некоторые имена.

Мы не будем приводить других рассказов о покушениях иезуитов, сказанного думаем, достаточно, чтобы составить себе представление об их деятельности.