Текст книги "Глазами богов"

Автор книги: Оуэн Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Срочное сообщение ведущих СМИ США:

«24 мая 2469 года, в 19.30. по местному времени (округ Колумбия), со всех ведущих телерадиоканалов страны в прямом эфире транслировалось срочное обращение президента США Донавана Морта к нации и всему человечеству.

«Граждане, вопреки прогнозам, результат, на который полагались участники экодвижений, члены правительства государств и учёные, воплощая в жизнь «программу Коллинза-Франклина», предусматривающую спасение Земли от глобальной экологической катастрофы, к сожалению, оказался плачевным. Можно даже считать прямо противоположный. Получился «эффект бумеранга».

Несмотря на то, что состояние гидро– и атмосферы приведены в норму, и отрицательные показатели загрязнения экосферы планеты продолжают снижаться, что должно, казалось бы, радовать нас, с природой продолжает происходить пока что ничем не объяснимая аномалия. В последние месяцы участились случаи так называемого «синдрома нехватки кислорода», хотя состав воздуха находится в таком хорошем состоянии, как если бы мы дышали им, оказавшись на пять тысяч лет в прошлом, когда природа была девственной. Люди умирают от удушья и интоксикации. Источник происхождения отравляющего состава, газа или вируса, присутствующего в воде и атмосфере, к сожалению, пока не известен. Животный и растительный мир тоже гибнет. И всё это происходит на фоне «улучшения» – в кавычках – экологической обстановки…

… до выяснения причин и обстоятельств происходящего, просьба набраться мужества и терпения, и не поддаваться панике. И да благословит нас Господь! Аминь».

Меня стошнило. Я никогда так много не курил. Ещё и выхлопных газов надышался. Выбежал наружу освежиться, но «безвоздушное пространство» закупорило мои дыхательные пути: кислород на улице отсутствовал полностью. Пришлось закурить, восстановить дыхание, чтобы подбежать к трактору и выключить двигатель. Когда вернулся в дом, меня посетила мысль, возникшая, наверное, от моего отчаянного положения и общей усталости. Я посмотрел на бездыханные тела друзей и подумал: а не лечь ли мне рядом с ними и… уснуть? Тогда бы прекратился этот страшный сон.

Но хотелось жить. Несмотря на мрачное будущее, нужно было попробовать выжить. Хоть ещё немного пожить. Продержаться хоть несколько дней. Вдруг на днях придёт спасение, и кто-то где-то исправит ситуацию, ликвидирует аварию, если всё это происходит из-за техногенной катастрофы. И тут ко мне пришло озарение: кажется, я стал понимать всё происходящее вокруг. Понимать точно так же, как Эд. А ведь он верно рассуждал и сразу догадался, что, чёрт подери, происходит вокруг…

Мир можно ещё успеть спасти. Вот что меня озарило! Да-да, может я и обкурился, может и надышался выхлопными газами, но я понял – как можно спасти Природу от гибели.

Прихватив с собой блок сигарет, на машине Рони я помчался в город, чтобы найти людей. Хотя бы одного здравомыслящего человека. Желательно, должностное лицо. Мне нужно рассказать всё, что знаю, и предложить этот способ, чтобы исправить положение.

Рони не приходил в себя. Ему было и не лучше, и не хуже. Видимо, моя помощь пришла поздно, спасительный дым не помог ему. Он умирал, когда я покидал дом. Помочь ему я ничем уже не мог. А сидеть над полумёртвым другом, бездействуя, я не имел права. Мне надо было помочь миру.

Пока ехал, заметил вот что: если покурить в замкнутом пространстве, – в данном случае в салоне авто, – можно благодаря дыму, который остаётся от выкуренной сигареты, протянуть около часа. На улице, к сожалению, придётся дымить почти одну за другой; но в помещении достаточно одной-двух сигарет в час. Такое открытие меня несколько обнадёжило, хотя сильной радости не вызвало – я имею в виду «вечный плен».

В мэрии никого живого не оказалось, как и в ратуше. Церковь тоже было пуста. Но пока плутал по улицам, заметил несколько домов, из окон и труб которых шёл дым. Значит, мы не одни с Эдом, кто знает такой способ выживания. Вот только некоторые люди, по-видимому, переусердствовали, разжигая костры, и дотла сожгли свои жилища. Пожары всё чаще попадались на моём пути.

Я продолжил поиски, рассчитывая найти более компетентных людей, способных принимать адекватные решения.

И вот, казалось, радость ожидала меня в офисе окружного шерифа, где я обнаружил двух полицейских, которые сидели, закрывшись в кабинете. И знаете, что они там делали? Верно – они курили. Они сидели, испуганные и одурманенные, в плотной завесе дыма. Я им вкратце описал свои планы.

Экологические аномалии и катаклизмы 24, 25 веков:

«В озёрах, расположенных на Северо-западных территориях Канады, полностью погиб подводный и околоводный растительный мир. В результате катаклизма непонятного происхождения на поверхности тысячи озёр, где до этого была кристально чистая вода, образовалась плёнка из слоя омертвевших подводных растений, в которой содержаться неизвестные науке плесневые бактерии».

«В Казахстане Аральское море за два года превратилось из озера в пруд, не превышающий размеры бейсбольного стадиона».

«Среди белых медведей, моржей и морских котиков, обитающих в Арктике, участились случаи внезапной гибели детёнышей в возрасте двух-трёх месяцев. Причины пока не установлены».

«На территории Австралии повсеместно обнаруживаются мёртвые кенгуру. По неофициальному заключению государственных ветеринарных экспертов страны, смерть животных наступает от асфиксии. Чем она вызвана, пока определить не удаётся».

«Вчера, 28 февраля 2469 года, в Антарктиде по непонятным причинам погибло всё живое. Не выжили ни растения, ни животные. Также не избежали смерти участники экспедиций и сотрудники, в данный момент находящиеся на континенте. Учёными-биологами также сообщается печальная новость: с сегодняшнего дня на Земле больше не существует ни одного пингвина».

«Территория радиусом 300 миль в центральной Африке уже неделю подвергается непрерывному воздействию рентгеновского излучения от Солнца. Установлено, что так называемые «озоновые дыры», расположенные над этой областью материка, расширились и слились, образовав «воздушный тоннель, насквозь пронизывающий земную атмосферу. Электромагнитное излучение теперь свободно проникает по этому «коридору» прямиком на поверхность земли. «Озоновый тоннель», как его нарекли учёные, неустойчив, и возможна его миграция вдоль экватора в остальные части света.

Сейчас производится полная эвакуация оставшихся в живых жителей центральноафриканских государств, попавших в зону воздействия ионизирующих частиц – так называемого «солнечного ветра». Погибшие и раненые исчисляются десятками тысяч. Точное количество будет обнародовано после завершения эвакуации».

– Парень, если мы прокляты господом, – ответил один из офицеров, – то уже никакие расконсервации защитных устройств не помогут.

– Но можно же хотя бы попробовать, – я пытался их уговорить.

– Ну не полезу же я туда, – возмутился один из них.

Я был потрясён их пессимизму и, махнув рукой, вернулся к автомобилю. Решил сам поехать на завод, где мог остаться кто-то живой, хоть один инженер или рабочий, который помог бы и мне, и себе, и миру.

Автоматические ворота проходной были закрыты. В помещении охраны никого не оказалось. Пульт обесточен, и открыть ворота вручную мне не удалось. Здание управления предприятием находилось в полумили от пропускного пункта. Прихватив с собой несколько пачек сигарет, я пошёл пешком. Завод продолжал работать, точнее, дорабатывать – из труб струился дым. Стаи птиц кружили вокруг столбов дыма то зависая над ними, то ныряя в него.

На половине пути я почувствовал недомогание и жжение в груди. Сказывалась не только навалившаяся усталость, – я же ни разу не сомкнул глаз за последние двадцать часов, – но и обильное курение вместе с выхлопными газами, которыми надышался чересчур много. Теперь тяжело было дышать не столько от удушья или нехватки кислорода, или того же дыма, сколько от всего того обилия яда, которым я напичкал свой организм за последние часы. В таком состоянии не стоило рисковать и продолжать путь, и я вернулся к машине. Сел на пассажирское сиденье, закурил. Но курил не взатяжку, а просто ради того, чтобы наполнить салон дымом.

Появилась сонливость. Я опустил спинку сиденья и решил вздремнуть. Ненадолго. Мне необходимы силы. Взгляд упал на колпаки-пылеуловители на верхушках заводских труб. Как добраться до них? Я понимал: то, что я задумал, почти не повлияет на ситуацию и не даст возможности избежать глобальной экологической катастрофы, но…

Но надо же с чего-то начинать. В ушах появился свист, сердце стало биться медленнее, и каждый его удар отдавался у меня в висках и барабанных перепонках. В глазах зарябило, голова закружилась. Передо мной замелькали картины будущего, в котором люди искусственно создают загрязнённый воздух: жгут покрышки, дрова, дышат гарью. А потом, когда нечего будет сжигать, они примутся за мебель и собственные дома, пока не сожгут свои города. Затем придёт черёд деревьев. А когда сгорят все в мире леса, люди зажгут нефтехранилища и газовые магистрали. А потом… Что потом? Потом всё…

Ха! Хотя, что я несу, глупый. Я, наверное, просто перекурил! Нет же, нет, всё будет не так. Ну конечно же, всё будет по-другому. Экологическая программа больше не работает, хотя, несомненно, она была в самом начале успешной. Но сегодня она потеряла свою актуальность. Никакая защита от загрязнения уже не нужна. Не-нуж-на! Поздно, братья, поздно спасать природу. Что же получается? Нам, в конце концов, удалось привести атмосферу в порядок и возвратить её в первозданный вид, очистить от гадостей и понизить превышающие недопустимые нормы концентрации сероводорода, железа, азота нитритного и тому подобных примесей. Рекам и озёрам мы вернули голубой цвет и очистили от тяжёлых металлов и кишечных палочек; оградили водоёмы от сброса нечистот из рекреационных зон. Да, мы, в итоге, добились этого. Но, к сожалению, матушка Природа уже не нуждается в нашей заботе и помощи. Мы уже давно наказали сами себя. Отныне проблема в нас самих: не экологическая, а физиологическая. Это прозвучит ужасно, но у нас, братья и сёстры, происходит мутация на генном уровне.

Я проваливаюсь в небытие, но не чувствую себя погибающим, нет. Мне просто немного надо отдохнуть. Я знаю, что вскоре проснусь, так как в салоне накурено.

Улетая, продолжаю думать об адаптации. Мы привыкли жить в мусоре, дышать копотью, пить некачественную воду, есть морепродукты, отравленные сбросами промышленных предприятий. За последние несколько веков даже рыбы адаптировались к такой жизни. Животные, растения и люди настолько привыкли к химикатам и выхлопным газам, что, лишившись таковых, мы все теперь будем остро ощущать их нехватку. Мы больше не сможем жить без грязи и ядов, как жизненно важных компонентов своего существования. Нам больше нет надобности в чистой атмосфере, и не стоит себя утруждать заменой водопроводных фильтров для очистки питьевой воды. Сегодня, наоборот, нам срочно надо разбирать защитные системы, снимать фильтры и колпаки с труб, начинать снова сливать отходы в реки и моря. Необходимо как можно скорее свернуть и законсервировать все программы по защите окружающей среды!

И дымить, дымить, дымить…

А через тысячу лет, когда привыкший к грязнённым условиям наш организм, насытившись отравой, вновь восстанет и начнёт бунтовать, мы обратимся к архивам, достанем с пыльных полок технологические схемы конструкций и сооружений, некогда созданные людьми прошлого, для того, чтобы спасти себя от удушливого воздуха и зловонного моря. Но уже на самом деле мешающему нам жить. И опять восстановим защитные системы, чтобы вернуть первородную атмосферу. Но пока мы додумаемся, что происходит и в чём причина собственной гибели, пройдут годы, и добрая часть человечества умрёт. Но я уверен, что всегда и во все времена найдётся умный и догадливый человек, такой, как Эд, который первым сообразит, в чём дело, и успеет спасти оставшихся, водрузив обратно на заводскую трубу пылесборник…

Я потушил двадцатую подряд выкуренную сигарету (а может тридцатую… или сто первую, или – двухсотую!), чтобы уснуть в задымлённом салоне. Уже с закрытыми веками расслышал отдалённый успокаивающий звон медного колокольчика…

И уголки моих губ приподнялись.

Мне так не хватало дыма. Как птицам. Дыма, – как воздуха.

СВЕЖЕГО ДЫМА.

П О С Л Е С Л О В И Е

Период разложения материалов:

– Пищевые отходы – от 10 дней до 1 месяца;

– Картонные коробки – до 1 года;

– Железная арматура, банки – 10 лет;

– Аккумуляторы, фольга – до 100 лет;

– Полиэтиленовая плёнка – 200 лет;

– Алюминиевые банки – 500 лет;

– Стекло – 1000 лет.

Период полураспада радиоактивных элементов:

– Плутоний 238 – 86,4 лет,

239 – 24 360 лет,

242 – 370 000 лет.

– Уран 234 – 247 тыс. лет,

235 – 710 000 млн. лет,

238 – 4.51 млрд. лет.

К О Н Е Ц

А говорят, что тебя нет

– Пока!

– До вечера! – Они поцеловались.

Шарон вышла из квартиры, закрыла на ключ входную дверь на и направилась к лестничному пролёту. Голос вездесущей Глори, соседки сверху, окликнул её по имени, и девушка на миг остановилась, про себя выражая недовольство: «Ну что ей ещё надо? Я же на работу опоздаю».

– Шарон, Шарон, подожди! Прости… – Глори торопливо спускалась по лестнице, постоянно поправляя спадающие с ног домашние вельветовые тапочки грязно-коричневого цвета. – Девочка, подожди. Как ты? Всё время думаю о тебе… Бедняжка моя, как всё это тяжело…

– Вы опять? – Шарон продолжила путь, не обращая на соседку внимания. – Мне некогда.

– Я же переживаю, что тут плохого? – обиделась Глори, поправляя сползающие с волос бигуди. – Просто хотела спросить. Представляю, как тебе сейчас тяжело…

– Прекратите нести чушь. Мне нисколько не тяжело… Я спешу на работу.

– Шарон, на какую работу?

Но вместо ответа с первого этажа донёсся звук закрывающейся подъездной двери. Глория ещё некоторое время стояла на площадке возле квартиры Шарон, скрестив руки на груди и покачивая головой, продолжая разговаривать с Шарон: – Я всегда рада видеть тебя, девочка. Для тебя мои двери всегда открыты.

«Вот дура. Сколько можно меня доставать? С ума сошла конкретно», – злилась Шарон, выйдя из подъезда. Она прошла несколько ярдов и остановилась, оглянулась на окна своей квартиры на втором этаже; на её лице появилась счастливая улыбка, она прошептала: – Дорогой, я вечером вернусь. Люблю тебя, – и поспешила к автобусной остановке.

Последнее время ей все твердят одно и то же: его нет. Все жалеют её, сочувствуют ей и предлагают всяческую помощь, хотя она в ней нисколько не нуждается. Эта сумасшедшая Глори, так та вообще окончательно съехала с катушек: считает, что её Роберт умер. Вот ненормальная. А он дома. Просто он пока не может выходить. Соседи же не знают этого. Но, если многие сочувствующие Шарон знают о том, что её муж в данный момент болен и не говорят про него страшных слов, то эта ненормальная Глори всё время каркает про смерть. Надумала себе какие-то похороны Роберта, и теперь всё время извиняется за то, что не присутствовала на его погребении. Шарон перестала злиться на соседку и старается лишний раз не пересекаться с ней: выслушивать бред больной женщины про смерть своего мужа ей крайне неприятно. Как говорится, на больных не обижаются: ради бога, пусть считает, что так оно и есть. Это её проблемы.

Они с Робертом поженились в прошлом году. Медовый месяц (на самом деле целых три месяца) молодожёны провели на Бермудах. До сих пор они счастливы и сильно любят друг друга. Счастливы, даже несмотря на то, что Робби месяц назад попал в страшную аварию и пострадал. Немножко. Какое счастье, что он отделался, можно сказать, лёгкими увечьями. Главное, остался живой. Он пока ещё слаб, находится дома и никуда не выходит. Но скоро поправится, обязательно выздоровеет. Сейчас ему нельзя много ходить – во время аварии он сильно ушибся головой. Роберту необходим полный покой и её забота и любовь. А сплетники?.. Ах, как ей плевать на то, что думают о них другие. Пусть считают, как и её соседка, что Робби умер. Ей надоело доказывать обратное и разубеждать всяких идиотов в том, что он – живой.

Но это ещё что. Тут добавилась ещё одна проблема, нарушающая её – их – покой: в последнее время кое-кому постоянно что-то от них нужно. Приходят какие-то люди, подсовывают всякие бумаги, требуя поставить на них свою подпись; зачастил пожилой доктор со страшной фамилией Сет и очень серьёзным и отталкивающим лицом, покрытым глубокими оспинами. Он постоянно задаёт странные, а порой абсурдные и смешные вопросы, и каждый раз, в конце беседы, предлагает лечение. Вроде взрослый мужчина, опытный врач, а тоже несёт всякую ерунду, прям как Глори.

Ох, как Шарон терпеть не может всех этих врачей, юристов, сочувствующих; как претит ей отвечать на их глупые вопросы и вдаваться в суть непонятных документов, которые необходимо подписать. Как же она устала от всей этой суеты вокруг неё, как ей хочется от всего отдалиться, просто побыть наедине с Робби. Почему им мешают жить и понапрасну тревожат. Как же они не поймут, что их семье нужен покой, и больше ничего. Только так, никем не тревожимый, её муж быстрее пойдёт на поправку, и они скорее выйдут в свет. И тогда всем станет понятно, что её любимый Роберт в полном здравии, и оба они счастливы. Может тогда, наконец, и соседка успокоится, и перестанет доставать её своими жалостями.

Шарон доехала до спортивной школы, вышла из автобуса и направилась к деловому центру. День был ясный, светило июньское солнце. Не замечая весёлых взглядов прохожих и не обращая внимания на комплименты парней, девушка шла по тротуару, горделиво приподняв голову. Подставляя лицо светилу, и улыбаясь ему, она плавно двигалась, слегка покачивая туловищем в такт мелодии, звучащей у неё в голове. Глядя на неё, ни у кого из прохожих не возникало и тени сомнения, что она – самая счастливая девушка на свете.

Обойдя два раза бизнес-центр по периметру, Шарон вернулась к главному входу и вдруг резко остановилась. Неподвижными, бездонными глазами она неотрывно смотрела на вращающуюся зеркальную парадную дверь, приоткрыв рот. Нередкое в последнее время жгучее желание находиться дома рядом с любимым мужем вновь нахлынуло на неё, заставляя учащённо биться сердце. В таком паническом состоянии она, конечно же, работать не сможет. Ей необходимо срочно вернуться к Робби. Когда она находится рядом с ним, её нервы успокаиваются.

Спустя полминуты девушка пришла в себя и огляделась вокруг, увидела знакомое лицо охранника, молодого крепкого парня в чёрном костюме. Он стоял неподалёку от входа, курил, смотрел на неё и улыбался. Пряча глаза, Шарон скромно улыбнулась в ответ и, опустив голову, направилась в сторону остановки возле спортивной школы.

«Может доктор и прав: нужно взять отпуск, отдохнуть, побыть наедине с мужем?» – рассуждала она. – «Или взять, и уехать нам куда-нибудь в тихое место. Но не на побережье, не в приморские многолюдные города, нет, а куда-нибудь в глушь, в тихое место, туда, где будет красиво и спокойно. В Монтану, например… Или на Аляску».

Точно, эту идею надо предложить Робби, решила она, и вошла в подъехавший автобус.

Она ехала, прильнув щекой к стеклу, и рассматривала мимо проплывающие дома, магазины, кафе. Она обожала этот город. И не только потому, что в нём родилась, и для неё он самый красивый город в мире, но и потому, что этот город познакомил их. То, чего раньше она не замечала, до встречи с Робби, чему не придавала особого значения, теперь для неё было святым. Она по-новому влюбилась в город, в его улицы, по многим из которых они с Робби гуляли вечерами. Она любила все мимо проплывающие за окном магазины, в которых они покупали продукты; обожала небольшие ресторанчики и кафе, в которых они часто ужинали вдвоём. Вот мелькнул переулок, в глубине которого расположен салон свадебной одежды; у его витрины они с Робби во время прогулки на втором свидании оказались случайно, – а может и нет, и это было чудесным предзнаменованием свыше, – и впервые целовались. А там, чуть дальше, на скамейке в городском сквере он сделал ей предложение выйти за него замуж. Вот за крышами домов промелькнул шпиль собора, в котором они обвенчались… От ностальгирующих воспоминаний у девушки сильнее забило сердце, она испытывала печаль и радость одновременно.

Выйдя на своей остановке, почти бегом Шарон направилась к своему дому, издали всматриваясь сквозь листву деревьев на свои окна на втором этаже, в надежде увидеть лицо Робби.

Переступая через две ступени, она спешно поднялась на свой этаж, свернула в коридор правого крыла и оказалась перед двумя мужчинами, которые стояли напротив двери её квартиры. Испугаться она не успела, так как услышала знакомый голос доктора Сета: – Простите, мы пытались дозвониться вам…

– Я не ношу с собой телефон, – резко ответила Шарон и, не глядя на мужчин, протиснулась между ними к двери и достала ключи из сумочки.

Второй мужчина ей не был знаком.

– Но… если мужу понадобится позвонить вам? – осторожно спросил доктор.

– Меня достали звонки, – нервно ответила девушка, проворачивая ключ в замке.

– Понятно. Мы могли бы с вами поговорить, Шарон? Это займёт не много времени. – Доктор снял шляпу, обнажив лысину.

Шарон чуть было не открыла дверь, но опомнилась и тут же повернулась к мужчинам, закрывая собой вход.

– Нет! Подождите! – чуть ли не закричала Шарон, выставив вперёд руки. – Не смейте входить. – Избегая всепроникающего взгляда доктора, она смотрела на его брюки. Её пугал взгляд доктора. В прошлую с ним встречу ей показалось, что он рассматривает её мозги. – Нет, останьтесь здесь. Мне надо предупредить мужа. А ему нужен покой. Вы не должны его беспокоить. И вообще…

– Мы не потревожим его. Нам нужно поговорить с вами, – пояснил незнакомец, в ехидной, издевательской улыбке оскалив неестественно белоснежные зубы.

– Я сейчас приду. Оставайтесь здесь. – Девушка нешироко приоткрыла дверь и через образовавшуюся узкую щель протиснулась в квартиру, с опаской озираясь на мужчин.

– Хорошо, мы подождём тут, – согласился доктор.

– Передавайте привет мужу! – крикнул вслед незнакомый мужчина и слегка приподнял руку в приветствии.

Шарон вошла в квартиру, закрыла за собой дверь на замок и, не разуваясь, поспешила в спальню. Роберт, увидев её, быстро поднялся с кровати и поспешил на встречу. Они обнялись.

– Ты рано вернулась.

– Робби, я чувствовала, что они придут. Тебе надо спрятаться. – Он, казалось, не слушал её: обнимал, осыпал лицо поцелуями. – Дорогой, они там, за дверью. Они хотят войти.

– Что им нужно? – немного отстранившись, спросил Роберт, поглаживая ладонями её влажные от слёз щёки.

– Им опять что-то надо от меня… – Она посмотрела в его ясные, голубые глаза. – И от тебя.

– Ну и пусть заходят, тебе-то чего волноваться?

– Я не знаю. Мне неприятно общаться с ними… Мне не хочется ни с кем общаться. Я хочу, чтобы нас оставили в покое. – Она заплакала. – Они все настроены против тебя, против нас. Они говорят про тебя страшные вещи. Я не хочу слушать их бред. Я хочу… Я хочу на Аляску…

– Куда?..

– Я хотела тебе рассказать, но пришли они… Они хотят войти. Как только я выпровожу их, всё расскажу тебе. Ты пока спрячься, хорошо?

– Я буду сидеть тихо, как мышка. – Роберт улыбнулся и поцеловал её в бровь. – Не бойся их, пусть заходят. Буду ждать тебя смирно. – Он послал ей воздушный поцелуй. – Аляска!

– Да, Аляска…

Роберт спрятался. Шарон внимательно осмотрела комнату, убедилась, что они его не обнаружат, даже если вдруг без спроса войдут в комнату, и вернулась к непрошеным гостям.

– Ещё раз извините за беспокойство. – Не дожидаясь приглашения, доктор первым вошёл в квартиру. – Это Джон Райт, – представил он незнакомца, – представитель компании, в которой работал ваш муж.

Шарон остановилась, повернулась и настороженно посмотрела на доктора. Её бровь несколько раз заметно дёрнулась.

– Работал? – переспросила она. – Почему «работал»?

– Миссис, – неуверенно начал представитель. – Ваш муж не работает у нас уже месяц… По понятной причине мы уволили его. Компенсация и заработанные им за последние три недели деньги мы передадим вам. От вас требуется всего лишь подпись. Это небольшая формальность. Но без этого мы не сможем перевести на ваш счёт полагающуюся вам сумму.

– Шарон, – перебил представителя компании доктор, – мы понимаем вашу утрату: потерять близкого человека – горе для любого человека. Мы не желаем вам ничего плохого. Мы хотим лишь помочь вам.

– В чём? – обеспокоенно спросила девушка, теребя рукав платья. – Мне не надо ни в чём помогать. Нам не нужна ваша компенсация. Да и вообще, с чего вы взяли, что нам полагается компенсация. Роберт выздоровеет, и вернётся на вашу работу. Зачем вы его уволили?

Доктор присел в кресло, осмотрел комнату и громко произнёс, поглядывая на закрытые двери других спален: – Роберт Мэйсон, вы слышите меня? Здравствуйте! Если слышите, ответьте, будьте любезны. А было бы ещё лучше, если бы вы вышли и присоединились к нам.

Шарон настороженно переводила взгляд с доктора на дверь спальни. Доктор, в свою очередь, проследил за её взглядом и, хитро улыбаясь, спросил, указывая на одну из закрытых дверей:

– Шарон, он в той комнате, не так ли?

– Не смейте ему мешать! Не тревожьте его. Ему нужен покой. Он не станет с вами общаться, и выходить к вам не будет. Что вам нужно? Я ничего не хочу подписывать. Убирайтесь!

– Ваш муж умер, как бы вам не хотелось разубедить в этом мир. – Доктор Сет достал из портфеля какие-то бумаги. – Вы и сами не посещаете работу уже три недели…

– Прекратите! Он живой! Уходите! – Шарон указала на выход.

– Мы поможем вам, – невозмутимо продолжал доктор, – и пусть будет по-вашему: пусть муж ваш будет живой. Мы не станем доказывать противоположное. Но прошу вас о единственном: примите предложение, пройдите обследование в нашем центре и… Для этого нужно ваше согласие. Подпишите некоторые документы, и всё. Уверен, что вам… кх-кх, как и вашему мужу, это не повредит в любом случае. А коль вы не можете жить без него, что ж, в таком случае пусть и он вместе с вами находится в нашей клинике. Мы поместим вас в одну палату. Так будет лучше и нам, и вам спокойнее.

– Вы пугаете меня. – Шарон испуганно посмотрела на доктора. – Вы, наверное, что-то путаете. Нам не требуется ваша помощь. У нас всё замечательно. Прошу вас, оставьте нас в покое!

– Если ваш муж находится здесь, то что мешает вам познакомить меня с ним. Мистер Райт его знает, а вот я нет. Убедите нас в его существовании. Пусть он хотя бы голос подаст, что ли, и тогда я обещаю вам, если его присутствие в этой квартире подтвердится, мы тотчас же покинем вас и больше не побеспокоим. Но… – Он замолчал, выждал десять секунд, прислушиваясь, и, разведя руками, с сожалением констатировал: – Но, кроме нас троих, тут, как я понимаю, больше нет никого.

– Есть! – выкрикнула Шарон, и направилась к выходу. – Он живой! Покиньте квартиру!

– Я не думаю, что мы сможем сделать что-то ещё. Пожалуй, оставим несчастную, – обратился доктор к Джону Райту и поднялся с кресла. Тем временем представитель быстро подбежал к двери спальни и, пока хозяйка находилась к ним спиной, открыл её.

Шарон оглянулась и оцепенела от увиденного. Её лицо выражало не просто негодование, оно выражало ярость и злость, вызывая у присутствующих страх. Никто не смел врываться в её святую святых – спальню. Она заверещала: – Не смейте входить! – И подбежала к представителю, вцепилась в его рукав пиджака, как разъярённая кошка, и принялась вытягивать из комнаты. Тот, не обращая внимания на неё, успел пробежаться взглядом по спальне, но ничего, что могло бы указывать на присутствие в ней постороннего человека, не обнаружил.

– Прошу вас, успокойтесь. Джон, вернись в комнату. Нас могут услышать соседи.

Джон, поправляя пиджак и разравнивая ладонью мятый рукав, поддался натиску хозяйки и вышел из спальни, насмешливо и брезгливо поглядывая на неё. Девушка, тяжело дыша, вернулась в спальню, осмотрела её, немного успокоилась: Роберт не выдал себя. Затем вытерла слёзы, поправила причёску и вышла.

– Уходите, – едва сдерживая ярость, сквозь зубы процедила Шарон. – Иначе я вызову полицию.

– Не стоит к этому прибегать. Мы сейчас же покинем ваш дом. Но вашего мужа здесь нет. Будь он здесь, непременно бы вышел из комнаты и не допустил, чтобы его жену до слёз довели двое посторонних мужчин. – Доктор посмотрел на платье Шарон, потом прошёлся глазами по её ногам и обуви, и, не скрывая своей брезгливости, сочувственно посмотрел ей в глаза: – Вы перестали следить за собой.

Визитёры направились к выходу.

– Мы умываем руки. До свидания. Социальные службы позаботятся о вас.

Как только Шарон закрыла за ними дверь на ключ, сразу подбежала к двери спальни. Но, дотронувшись до ручки двери, вдруг застыла – вспомнила слова, сказанные доктором. Она с опаской оглянулась, чтобы посмотреть на своё отражение в зеркале, прикреплённом на противоположной стене, а затем медленно нагнула голову и осмотрела своё платье и обувь, и – ужаснулась! Вместо платья на ней висел сто лет не глаженый и давно не стиранный домашний халат, а на ногах вместо туфель были кроссовки. Причём разного цвета. На голове, казалось, произошёл взрыв: волосы торчали во все стороны, несколько дней нечёсаные и неделю не мытые.

Робби не должен видеть её в таком виде, и она спешно скинула обувь, стянула халат и переоделась в более приличную одежду. Как же она могла не заметить и пойти на работу в таком виде?

На ходу приглаживая непослушные растрёпанные волосы, она вошла в спальню и позвала мужа:

– Выходи, дорогой. Они ушли.

Гробовая тишина сначала испугала её, но через несколько секунд послышался шорох и знакомое, сдержанное дыхание. И вот, перед ней ниоткуда появился Роберт: красивый, мужественный, с доброй улыбкой на лице, целый и невредимый. Слегка, правда, уставший и сонный, – но живой. Она бросилась ему на шею и крепко обняла, прижала к себе точно так же, как прижимала на первых свиданиях. Она прикоснулась губами к его мочке уха, и нежным голосом стала что-то тихо-тихо шептать: возможно, она жаловалась ему на злых людей, а может, говорила про любовь, про их светлое будущее… про Аляску.

Он тоже крепко сжимал её в своих объятиях. И постепенно она забыла всё негативное, что было до этого. Её уже не волновали ни злые языки людей, ни сумасшедшая соседка Глори, ни доктора, ни юристы. Её не беспокоил больше тот мир, в котором заживо похоронили её мужа. В объятиях любимого Робби она была спокойной и уверенной.

Так, слившись друг с другом, они стояли вечность: девушка и пустота, которую она обнимала за шею, нашёптывая ей на ухо: