355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Отто фон Бисмарк » Мысли и воспоминания. Том III » Текст книги (страница 2)
Мысли и воспоминания. Том III
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 19:06

Текст книги "Мысли и воспоминания. Том III"


Автор книги: Отто фон Бисмарк



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«Потсдам, 14 января 1888 г.

Письмо вашей светлости я получил и выражаю свою глубокую благодарность за обстоятельное и подробное изложение соображений, по которым вы считаете нужным отговорить меня от поддержки городской миссии. Могу заверить вашу светлость, что я всячески старался стать на вашу точку зрения. Прежде всего я целиком и полностью признаю необходимость воздерживаться от близкого соприкосновения с определенными партийно-политическими течениями, не говоря уже об отожествлении с ними. Это всегда было и моим принципом, которого я строго придерживался и проводил в жизнь. Но при всем желании я тем не менее не могу убедить себя в том, что в поддержке, оказанной мною стремлениям городской миссии, можно усмотреть какую-либо политическую позицию. Миссия была, есть и, насколько это от нас зависит, и впредь будет исключительно делом любви, посвященным только духовному благу неимущих и облегчению их страданий. Несмотря на ваше письмо, мне не хочется отказаться от уверенности, что при более тщательном рассмотрении ваша светлость сами признаете правильность этого положения. Поэтому, вполне отдавая должное всем аргументам, противопоставляемым мне вашей светлостью, я не могу отказаться от дела, в важности которого для общего блага я твердо убежден; а это убеждение подтверждается бесчисленными письмами и посланиями с выражением одобрения, которые поступают ко мне из всех частей монархии, особенно от католических и рабочих слоев населения. Тем не менее, не могу не согласиться с вашей светлостью в том, что желательно и необходимо какой-либо решительной мерой лишить почвы ошибочные предположения, что дело идет о покровительстве особым политическим течениям. С этой целью я окажу воздействие на придворного проповедника Штекера, чтобы побудить его отказаться от официального руководства городской миссией и предать этот факт гласности в приличной и не компрометирующей Штекера форме. Мне кажется, что такое публичное выступление заставит смолкнуть всякие подозрения относительно моих намерений и моей позиции; если же этого не случится, то горе им, когда я стану повелевать! Вместе с тем ваша светлость признаете, какое значение я придаю тому, чтобы по мере сил устранить малейшую тень разногласий между нами»

 (подпись) Вильгельм, принц Прусский.

 Вышеприведенная переписка вызвала у принца первое, временное недовольство мною. Он думал, что я отвечу на его письмо похвалой в стиле его карьеристского окружения. Я же счел своим долгом в собственноручном письме, размеры которого далеко превосходили мою работоспособность, в письме, написанном, быть может, в несколько поучительном тоне, предостеречь его от происков, при помощи которых клики и отдельные лица пытались обеспечить себе покровительство наследника престола. Как форма, так и содержание ответа принца не оставляли у меня никакого сомнения, что мое несогласие с его планами и предостерегающая критика вызвали недовольство. В конце его ответа в форме, соответствующей положению принца, уже было высказано то, что позднее он сформулировал в качестве императора: кто мне противоречит, «того я уничтожу».

В настоящее время, оглядываясь на прошлое, я полагаю, что в течение 21 месяца, когда я был его канцлером, император лишь с трудом подавлял свое желание отделаться от унаследованного ментора, пока, наконец, оно не прорвалось наружу. Расставание, которое я подготовил бы с соблюдением всех внешних форм, если бы знал о желании императора, было проведено во внезапной, обидной и, я бы сказал, оскорбительной для меня форме.

Все же результат постольку соответствовал моему совету, поскольку участие в задуманном христолюбивом начинании прежде всего было ограничено более узким и менее избранным кругом лиц. То обстоятельство, что неодобренная мною инсценировка происходила в доме графа Вальдерзее, содействовало тому, что этот человек, влиятельный в кругу принца, был раздражен в еще большей степени, чем прежде. Раньше мы были друзьями в течение долгого времени, и во время войны с Францией я оценил его как солдата и как политического союзника, так что позднее у меня возникла мысль рекомендовать его императору на военные должности политического характера. При более близком соприкосновении с графом по службе я усомнился в его пригодности к политической деятельности, и когда графу Мольтке, стоявшему во главе генерального штаба, потребовался помощник, я счел нужным запросить мнение военных кругов о Вальдерзее, прежде чем доложил свое мнение императору согласно его повелению. В результате я обратил внимание его величества на генерала фон Каприви, хотя и знал, что он не был обо мне такого же хорошего мнения, как я о нем. Моя мысль о кандидатуре Каприви в качестве будущего преемника Мольтке в конечном счете потерпела неудачу, как я думаю, вследствие трудности установить между двумя столь самостоятельными фигурами modus vivendi [нормальные отношения], необходимый при дуалистическом руководстве генеральным штабом. Высшим кругам казалось, что легче решить эту задачу путем предоставления поста помощника графа Мольтке генералу Вальдерзее: благодаря своему новому назначению последний оказался ближе к монарху и его преемнику на троне. В области невоенной политики его имя стало впервые известно широким кругам в связи с придворным проповедником Штекером, а именно в связи с состоявшимися в его доме совещаниями о «внутренней миссии».

В новогоднюю ночь 1887 г. мой сын перед отъездом в Фридрихсруэ встретил на Лертском вокзале принца, который ожидал его и просил передать мне, что история со Штекером является совершенно безобидной. К этому принц добавил, что в связи с этим делом мой сын подвергался серьезным нападкам, но что он, принц, вступился за него.

Глава вторая
ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ БАДЕНСКИЙ

Судя по замечаниям его величества, великий герцог Баденский [30]30
  Зять императора Вильгельма I, великий герцог Баденский Фридрих.


[Закрыть]
, который в прежние времена оказывал мне благожелательную и энергичную поддержку, в последний период моей служебной деятельности влиял на решения императора в неблагоприятном для меня направлении. Раньше большинства других союзных князей он убедился в том, что германский вопрос может быть разрешен только путем содействия стремлениям Пруссии к гегемонии, и по мере сил шел навстречу национальной политике. При этом он не проявлял суетливости герцога Кобургского [31]31
  Бисмарк имеет в виду участие герцога Эрнста Саксен-Кобургского во внешнеполитических интригах германских князей. В марте 1854 г. герцог посетил в Париже Наполеона III, а затем пытался побудить Пруссию к выступлению против России в Восточной войне. Перед началом австро-прусской войны 1866 г. герцог отправился в Берлин с целью добиться от Вильгельма I сохранения мира с Австрией. Раздражение Бисмарка против братьев Кобургов вызвано тем, что, опираясь на свои родственные связи при европейских дворах, они пытались оказывать влияние на политику Пруссии и противодействовать Бисмарку.


[Закрыть]
, но больше, чем последний, считался с интересами близкой ему прусской династии и не завязывал попеременно сношений с императором Наполеоном, с венским двором и с правящими кругами Англии и Бельгии, как это делал герцог. Его политические связи оставались в границах, которые определялись германскими интересами и семейными связями. У него не было потребности принимать действительное или мнимое участие в важнейших событиях европейской политики; он не поддавался, подобно братьям Кобургам, искушениям, вытекающим из веры в свои особые способности к разрешению политических вопросов. Поэтому окружающая среда оказывала на его взгляды большее влияние, чем на самодовольство Кобургов – герцога Эрнста и принца Альберта [32]32
  Брат Эрнста, принц Альберт, герцог Саксен-Кобургский, супруг английской королевы Виктории.


[Закрыть]
. Источником самомнения этих последних был ореол мудрости, окружавший первого короля Бельгии [33]33
  Первым королем Бельгии был дядя герцога Эрнста и принца Альберта принц Леопольд Саксен-Кобургский. В августе 1830 г., под влиянием июльской революции во Франции, началась революция в Бельгии, в результате которой произошло отделение Бельгии от Голландии и образование самостоятельного Бельгийского государства. В июне 1831 г. бельгийский национальный конгресс избрал Леопольда Саксен-Кобургского королем Бельгии.


[Закрыть]
за то, что он ловко соблюдал собственные интересы.

Были времена, когда под давлением внешних обстоятельств великий герцог не был в состоянии проводить свои взгляды на пути разрешения германского вопроса; это были времена, связанные с именем министра фон Мейзенбуга [34]34
  Бисмарк намекает на позорное поражение великого герцога Баденского Фридриха в его борьбе с католической церковью. Фрейбургский епископ требовал восстановления «древних прав» католической церкви, в том числе права полного распоряжения церковной собственностью, замещения по своему усмотрению церковных приходов и т. д. В противоположность половинчатым мерам герцогского правительства католические прелаты действовали чрезвычайно энергично. Епископ отлучил от церкви нескольких правительственных чиновников, запретил совершать церковные обряды в связи с похоронами умершего великого герцога (отца Фридриха) и т. д. В ответ баденское правительство послало делегацию в Рим с просьбой о посредничестве папы. В результате длительных переговоров правительство Бадена полностью капитулировало, и баденский министр Мейзенбуг в июне 1859 г. заключил договор (конкордат) с Ватиканом, согласившись на значительное расширение привилегий католической церкви. Заключение конкордата вызвало в Бадене широкое движение протеста в форме петиций, собраний, издания листовок и т. д. Под давлением этого движения ландтаг в марте 1860 г. подавляющим большинством голосов отказался утвердить конкордат. Результатом было падение правительства.


[Закрыть]
и с датой 1866 г. [35]35
  Намек на то, что, несмотря на свои выступления в пользу Пруссии, великий герцог Баденский Фридрих под давлением своих министров и большинства баденского ландтага участвовал в австро-прусской войне 1866 г. на стороне Австрии.


[Закрыть]
. В обоих случаях великий герцог очутился перед force majeure [высшей силой]. Однако в основном в своих стремлениях к популярности он всегда был склонен руководиться лучшими побуждениями – национальными. Его стремлениям в этом направлении только вредило одновременное желание получить также гражданское признание, по примеру Луи-Филиппа, даже в тех случаях, когда трудно было это сочетать. Известно, что в тяжелый период моего пребывания в Версале, когда я вел борьбу с иностранными, женскими и военными влияниями, из всех германских князей один только великий герцог оказывал мне поддержку перёд королем в вопросе об императорском титуле [36]36
  В январе 1871 г. в Версальском дворце, где находилась в то время штаб– квартира германских войск, состоялось провозглашение Вильгельма I германским императором. Манифест об этом был зачитан самим Вильгельмом, а «обращение к германскому народу» – Бисмарком. В дни пребывания в Версале Бисмарку пришлось вести упорную борьбу против своих многочисленных противников из военных и придворных кругов и против большинства князей, отрицательно относившихся к идее создания империи под гегемонией Пруссии.


[Закрыть]
, активно и успешно помогая мне побороть прусско-партикуляристское нерасположение короля [к этому титулу]*. Кронпринц по обыкновению был сдержан с отцом, что мешало активному проявлению его национальных убеждений.

Благосклонность великого герцога ко мне продолжалась в течение десятилетий и после заключения мира, если не считать временных размолвок, возникавших в результате того, что интересы Бадена, как он их сам понимал, или как их понимали его чиновники, вступали в конфликт с общеимперской политикой.

Во время мирных переговоров 1866 г. [37]37
  В августе 1866 г. в Праге был заключен мирный договор между Австрией и Пруссией после того, как 3 июля 1866 г. австрийская армия была разгромлена при Кенниггреце. Разгром Австрии в 1866 г. был одним из решающих этапов на пути к воссоединению Германии под гегемонией Пруссии.


[Закрыть]
господин фон Роггенбах, считавшийся одно время spiritus rector [вдохновителем] баденской политики, отстаивал передо мной уменьшение Баварии и увеличение [за ее счет] Бадена. Ему же молва приписывала и возникшую в 1881 г. идею о том, что Баден должен стать королевством [38]38
  В 1881 г. в баденской газете была напечатана статья под заглавием «Баден должен стать королевством», сильно встревожившая кронпринца Фридриха-Вильгельма (см. его письмо к Бисмарку в приложениях к настоящему тому).


[Закрыть]
.

О желании великого герцога расширить если не свою территорию, то сферу своей деятельности, можно было позднее заключить из его предложений установить военную и политическую связь между Баденом и Эльзас-Лотарингией [39]39
  По закону 9 июня 1871 г. Эльзас и Лотарингия, отошедшие к Германии после франко-прусской войны 1870–1871 гг., образовали «имперскую провинцию», подчиненную непосредственно имперскому канцлеру. При канцлере учреждался особый департамент по делам Эльзаса и Лотарингии. Высшим административным чиновником в Эльзас-Лотарингии был назначаемый императором и подчинявшийся имперскому канцлеру обер-президент, с местопребыванием в Страсбурге. Позднее (по закону 4 июля 1879 г.) обер-президент был заменен наместником (штатгальтером) императора.


[Закрыть]
. Я отказался содействовать осуществлению подобных планов, так как не мог отделаться от впечатления, что для оздоровления положения в Эльзасе и изменения французских симпатий эльзасцев в пользу Германии баденские порядки, быть может, еще менее пригодны и, во всяком случае, не лучше теперешнего имперского управления. В баденской администрации в еще более резкой форме, чем в прочих южногерманских государствах, включая и Нассау, укоренилась особая, свойственная южнонемецким обычаям, разновидность бюрократизма, которую можно было бы назвать господством канцеляристов. Северная Германия также не чужда бюрократических извращений, особенно ее высшие круги; а современное толкование «самоуправления» приведет к тому, что бюрократизм проникнет lucus a non lucendo [как это ни кажется невероятным] и в сельские округа. Однако до сих пор носителями бюрократизма у нас все же были преимущественно чиновники, у которых чувство законности обостряется уровнем их образования. В южной же Германии был выше удельный вес того класса чиновников, который у нас относят к низшему или среднему персоналу. Правительственная политика, которая уже до 1848 г. ориентировалась в Бадене на завоевание популярности в большей степени, чем это обычно бывает в Германии, именно в дни революции обнаружила почти полное отсутствие привязанности к династии и весьма слабую связь с ней. В указанном году Баден был единственным государством, в котором повторилось то, что пришлось пережить герцогу Карлу Брауншвейгскому [40]40
  В сентябре 1830 г/в Брауншвейге вспыхнуло восстание в связи с попыткой брауншвейгского герцога Карла отменить конституцию 1820 г. и уничтожить ландтаг. Дворец герцога был взят приступом и сожжен, а сам герцог бежал. В 1849 г., когда революция в Бадене приняла широкий характер, великий герцог Баденский Фридрих бежал из Бадена вместе со своими министрами. Уполномоченный герцога Мейзенбуг отправился тогда в Берлин в поисках помощи против восставшего народа.


[Закрыть]
: глава государства вынужден был покинуть свою страну.

Правящий государь был воспитан в традиции, что основой современного искусства управления являются стремление к популярности и «учет» малейшего движения общественного мнения. Луи-Филипп дал своего рода образец того, какие внешние формы должны соблюдать в своем поведении конституционные монархи, и так как он играл эту роль на такой европейской сцене, как Париж, то для германских князей приобрел примерно такое же значение, как парижские моды для немецких дам. Даже военные функции государства не остались без влияния системы короля-гражданина. Это показала измена баденских войск в такой позорной форме, какой еще не было ни в одном германском государстве [41]41
  «Позорной изменой»Бисмарк называет переход почти всей армии Бадена на сторону восставшего народа в мае 1849 г.


[Закрыть]
. При этих ретроспективных размышлениях я всегда испытывал сомнения, следует ли содействовать тому, чтобы баденской правительственной политике были вверены судьбы имперской провинции [42]42
  «Имперская провинция»,т. е. Эльзас-Лотарингия.


[Закрыть]
.

Каковы бы ни были сами по себе национальные взгляды великого герцога, он все же не всегда был в состоянии противостоять, партикуляризму своих чиновников, в основе которого лежали материальные интересы; в случае же конфликта ему, конечно, было бы трудно принести местные баденские интересы в жертву общеимперским.

Скрытый конфликт вызывался соперничеством между железными дорогами имперской провинции и баденскими, а открытый конфликт – вопросом о взаимоотношениях с Швейцарией [43]43
  Бисмарк добивался от Швейцарии высылки социал-демократических эмигрантов и полного запрещения их деятельности на швейцарской территории. На этой почве между Германией и швейцарским правительством неоднократно происходили конфликты. В ответ на отказы швейцарского правительства выполнить требования Бисмарка Германия применяла репрессивные меры на германо-швейцарской границе в виде усиления пограничного контроля, введения дополнительных паспортных правил для переезда границы и т. д. Это создавало неудобства не только для швейцарцев, но и для жителей южногерманских государств (в частности граничащего с Швейцарией Бадена) и вызывало известное недовольство со стороны этих последних.


[Закрыть]
. Призрение и усиление германской социал-демократии на швейцарской территории в меньшей степени беспокоило баденских чиновников, чем материальный ущерб или жалобы членов семей тех многочисленных баденских подданных, которые уходили на заработки в Швейцарию. У баденского правительства не могло быть сомнения в том, что своим поведением по отношению к соседней стране имперское правительство не преследовало никакой другой цели, кроме поддержки консервативных элементов в Швейцарии против влияния и агитации со стороны отечественной и иностранной социал-демократии. Баденское правительство было осведомлено о том, что мы действуем по молчаливому, но взаимному соглашению с наиболее уважаемыми швейцарцами. Поддержка, оказанная нами нашим друзьям, практически приводила к тому, что центральная политическая власть Швейцарии заняла более решительную, чем ранее, позицию по отношению к германским социал-демократам и сторонникам узко кантональной политики и осуществляла более решительный надзор за ними.

Я не знаю, ясно ли отражали это положение вещей отчеты господина Маршалля, посылаемые в Карлсруэ [44]44
  Карлсруэ– столица великого герцогства Баденского.


[Закрыть]
. Мне не помнится, чтобы за семь лет, когда он был баденским посланником, он когда-либо испрашивал или получал у меня аудиенцию. Однако, благодаря тесной дружбе с моим коллегой Беттихером и связям с сотрудниками ведомства иностранных дел, он лично во всяком случае был вполне осведомлен. Мне передавали, что он уже с давних пор пытался завоевать симпатии великого герцога и вызвать в нем антипатию к лицам, мешавшим его продвижению. В применении к нему я вспоминаю слова, сказанные графом Гарри Арнимом в те времена, когда он еще откровенно говорил со мною [45]45
  В интимной беседе с Бисмарком граф Арним как-то сказал: «В каждом, кто опередил меня по карьере, я вижу личного врага и веду себя по отношению к нему соответствующим образом. Я стараюсь только, чтобы он не заметил этого, пока является моим начальником». Бисмарк приписывает баденскому посланнику Маршаллю этот же принцип поведения.


[Закрыть]
.

Пограничные сношения с Францией также иначе расцениваются и разрешаются с баденской точки зрения, чем с точки зрения имперской политики. Многие баденские подданные находят работу в Швейцарии и Эльзасе в качестве рабочих, приказчиков и кельнеров и заинтересованы в беспрепятственных сношениях с Лионом и Парижем через Эльзас. От чиновников великого герцога едва ли можно было требовать, чтобы свои административные заботы они подчиняли имперской политике, политические цели которой приносили пользу империи, а частные неудобства – ущерб Бадену.

В связи с такими трениями возникла полемика между официозными и даже правительственными органами Бадена и «Norddeutsche Allgemeine Zeitung».

В отношении тона этой полемики обе стороны были не безупречны. Прокурорская манера баденской полемики была столь же далека от обычной вежливости, как и стиль упомянутой берлинской газеты. Я не мог удержать эту газету от резких выражений, от которых никак не мог отрешиться, как специалист-правовед, господин фон Роттенбург, начальник имперской канцелярии и мой тогдашний друг. У меня же не всегда было время для того, чтобы заниматься газетными статьями даже в порядке контроля.

Мне вспоминается, что в 1885 г., как-то поздно вечером, по распоряжению кронпринца меня внезапно вызвали в Нидерландский дворец, где я застал кронпринца и великого герцога Баденского. Герцог был немилостиво настроен по поводу статьи в «Norddeutsche Allgemeine Zeitung», полемизировавшей с официозной баденской газетой. Я уже не вполне помню, о чем шла речь, и не знаю также, была ли данная статья берлинской газеты официозного происхождения. Возможно, так оно и было, но вместе с тем статья могла появиться без моего ведома. Мотивы, по которым появлялось желание и находилось время для того, чтобы влиять на публикацию газетных статей, бывали у меня гораздо реже, чем это предполагает пресса, а следовательно и публика. Я поступал так только по таким вопросам или при таких нападках лично на меня, которые представляли для меня особый интерес. Даже во время пребывания в Берлине у меня по целым неделям и месяцам не было ни желания, ни времени читать статьи, за которые меня считали ответственным, не говоря уже о том, чтобы самому писать их или побуждать к этому других. Но великий герцог поступал, как и все, считая меня ответственным за высказывания упомянутой газеты по неприятному для него вопросу.

Своеобразна была форма, в которой он реагировал на эту статью. Император был в то время серьезно болен, и великая герцогиня [46]46
  Дочь Вильгельма I принцесса Мария-Луиза была женой великого герцога Баденского Фридриха.


[Закрыть]
приехала, чтобы ухаживать за ним. При таких обстоятельствах упомянутая статья послужила для великого герцога поводом сообщить своему шурину-кронпринцу, что в результате такой обиды он немедленно покинет Берлин вместе со своей супругой и не скроет мотива своего отъезда. Правда, император не нуждался в уходе со стороны своей дочери, но воспринимал его как проявление дочерней любви и допускал его с рыцарской вежливостью. Именно эта черта характера преобладала в его отношениях к жене и дочери, и всякая неприятность в этом тесном семейном кругу огорчала его и действовала на него удручающе.

Поэтому я старался по мере сил оберегать больного государя от подобных переживаний и сделал все возможное – не помню уже теперь, что именно, – чтобы во время длившихся свыше двух часов переговоров при живом и энергичном участии кронпринца успокоить его шурина. Кроме моего протеста против предположения о каком-либо официальном недоброжелательстве [к Бадену], искупление вины, вероятно, заключалось еще в опубликовании новой примирительной статьи в «Norddeutsche Allgemeine Zeitung». Мне вспоминается, что вопрос шел об оценке какого-то мероприятия баденского государственного министерства, и обидчивость великого герцога заставила меня заподозрить, что в данном случае его личное участие в государственных делах зашло дальше того, что он обычно считал совместимым с соблюдением конституционных принципов.

В придворных кругах Берлина и Карлсруэ мне говорили, что поводом к перемене отношения ко мне великого герцога в последний период моей служебной деятельности было то обстоятельство, что, занятый делами, я недостаточно часто, с точки зрения придворных обычаев, посещал великого герцога и его супругу во время их пребывания в Берлине. Не знаю, верно ли это. Мне трудно также судить, в какой степени повлияли баденские придворные интриги, вдохновителем которых кроме Роггенбаха мне называли гофмаршала фон Геммингена, на дочери которого был женат барон фон Маршалль. Возможно, что последний, будучи баденским прокурором, а затем представителем Бадена в Союзном совете [47]47
  По конституции 1871 г. был создан Союзный совет (Bundesrat) из представителей всех государств, вошедших в состав Германской империи. Союзный совет имел главным образом законодательные функции.


[Закрыть]
, считал, что руководство ведомством иностранных дел Германской империи не является еще завершением его карьеры. Во всяком случае в последний период моей служебной деятельности между ним и господином фон Беттихером развилась тесная дружба, основой которой являлся общий, чисто женский, интерес к чинам и рангам.

Хотя неоднократное недовольство великого герцога постепенно охладило его благожелательность ко мне, я все же не думаю, что он сознательно добивался моего удаления с должности. Его влияние на императора, которое я характеризовал как препятствие моей политике, проявилось в вопросах о том, какой тактики должен придерживаться император по отношению к рабочим и к закону о социалистах [48]48
  После покушения Геделя на Вильгельма I (11 мая 1878 г.) Бисмарк внес в рейхстаг проект исключительного закона против социал-демократии(«закон о социалистах»), однако ввиду позиции большинства национал-либералов законопроект был отклонен. Использовав второе покушение на Вильгельма I в июне 1878 г., Бисмарк в сентябре 1878 г. внес в рейхстаг новый законопроект. Закон о социалистах был принят рейхстагом 18 октября 1878 г. голосами национал-либералов и обеих консервативных партий против голосов социал-демократических депутатов, партии свободомыслящих, центра и некоторых мелких группировок (221 «за» и 149 «против»). Закон запрещал всякую деятельность социал-демократии (существование организаций, собрания, печать и т. д.), за исключением участия в выборах в рейхстаг. Согласно § 1 закона: «Подлежат запрещению союзы, которые имеют целью свержение существующего государственного или общественного строя путем социал-демократических, социалистических или коммунистических устремлений. То же самое относится к союзам, в которых социал-демократические, социалистические или коммунистические устремления, направленные к свержению существующего государственного или общественного строя, проявляются таким образом, что угрожают общественному спокойствию (dem offentlichen Frieden), в особенности согласию между классами населения. К союзам приравниваются всякого рода объединения». Участие в запрещенных союзах каралось штрафом до 500 марок или трехмесячным тюремным заключением. По выходе из тюрьмы лица, осужденные за нарушение этого закона, могли по усмотрению полиции подвергаться административной высылке без ограничения срока.
  Закон о социалистах действовал до 1 октября 1890 г. Несмотря на жесточайшие репрессии, Бисмарку не удалось помешать развитию массового рабочего движения. Об этом свидетельствуют в частности данные о выборах в рейхстаг. В то время как в 1878 г. социал-демократия получила 437 тыс. голосов (9 мандатов), в феврале 1890 г. (т. е. еще во время действия закона о социалистах) за социал-демократов голосовало уже 1 427 тыс. По числу голосов социал-демократия заняла в 1890 г. первое место, получив 35 мандатов в рейхстаге.


[Закрыть]
. Мне сообщали – и это правдоподобно, – что зимой 1890 г., перед внезапным поворотом императора от намерения оказать рекомендованное мною сопротивление к уступкам, он совещался с великим герцогом; последний, в духе баденских традиций, рекомендовал, вместо того чтобы бороться с противниками, привлечь их на свою сторону. Однако он был поражен и недоволен, когда перемена намерений его величества привела к моей отставке.

Совет великого герцога не имел бы успеха, если бы его величество не был склонен воспрепятствовать тому, чтобы впредь правильная оценка собственной инициативы монарха не могла пострадать от сомнения, исходят ли высочайшие решения от императора, или от канцлера. «Новый государь» чувствовал потребность не только освободиться от ментора, но и не допускать, чтобы в настоящем и будущем его затмевала тень канцлера наподобие Ришелье или Мазарини. На него произвела глубокое впечатление фраза, с умыслом произнесенная графом Вальдерзее за завтраком в присутствии флигель-адъютанта Адольфа фон Бюлова: «Фридрих Великий никогда не сделался бы великим, если бы в начале своего правления он застал и сохранил при себе министра с таким значением и властью, как Бисмарк».

После моей отставки великий герцог выступил против меня. Когда в феврале 1891 г. в муниципалитет Баден-Бадена было внесено предложение преподнести мне звание почетного гражданина, герцог вызвал обер-бургомистра и потребовал от него объяснений по поводу такой неделикатности в отношении императора. Когда несколько позднее, в беседе с герцогом, проживающий в Баден-Бадене писатель Максим дю Кан завел речь обо мне, герцог оборвал его замечанием: II n'est qu'un vieux radoteur [Он лишь старый болтун].


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю