Текст книги "Конь с золотым седлом (Плвесть)"

Автор книги: Отиа Иоселиани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

РАССКАЗ ХОЗЯИНА

нова наступил вечер, и снова из-за гор взошла луна. Мы долго сидели на крыльце дома, и я вспоминал прошлую ночь. В этот лунный вечер я опять смотрел на чёрнобелые горы, башни, ледник, и мне казалось: всё, что я видел и слышал в прошлую ночь, – было не сном. Ведь я своими ушами слышал ржание коня.

– Я же говорил! – воскликнул Табэк, обернувшись к Гиги и Бачо.

– Может быть, это другой конь? Может, колхозный?

Бачо промолчал. Абесалом недоверчиво усмехнулся. Он ничего не слышал. Он спал как убитый и потому не верил мне.

– Говорю, что своими ушами слышал, – горячился я. – Вон оттуда, – показал я на вершину горы возле крепости.

– Оттуда ржание коня не услышишь, – заметил Абесалом. – Слишком далеко.

– Да, далеко. Но я слышал. Может, потому что ночь была очень тихая…

– Всё равно.

– Нет, не всё равно! – ещё больше разгорячился я. – Есть у меня уши или нет?

– Наверное, это орал медведь, а может, волк…

– Волк не ржёт. Медведь не ржёт. Только конь ржёт!

– Конь царицы Тамары до сих пор не дожил бы. Конь – не слон, долго не живёт! – заметил «умник» Гиги. Весь в папу, такой же Фома неверующий и лезет в разговор старших.

– Помолчи, сынок, когда говорят старшие!

Гиги примолк, и всем стало как-то неловко.

– При чём тут царица Тамара? – нарушил молчание Табэк. – Это конь Бимурзы.

– Какого Бимурзы?

– Бимурза – это мальчик. Он живёт вон там, – протянул руку Табэк в направлении крайней башни. – Я уже рассказывал ребятам о нём.

– Конь привязан к крепости?

– Нет, не привязан.

– Но раз конь Бимурзы, значит, он домашний конь. У него есть хозяин– Почему он тогда шляется в горах?

В это время хозяин плотно прикрыл дверь мачуби, задвинул задвижку и пошёл к дому. Он закрыл на ночь быков.

– Хансав, – позвал я его. – Если не занят, пожалуй сюда. Мы тут спорим.

– О чём? – спросил Хансав и направился к нам. Грузно поднявшись по лестницам, он сел рядом со мною.

– Прошедшей ночью, так за полночь… я слышал…

– Что слышал?

– Ржание коня, видите ли, он слышал! – усмехнулся Абесалом. – И притом вон с той горы, возле крепости. Оттуда даже чёрта не услышишь!

– Напрасно смеёшься, гость, – заметил Хансав Абесалому. – Мог услышать.

– Да ну-у-у! – ахнули все, и я тоже.

– Если хозяин не встретит этого коня, он его зовёт.

– Какой хозяин?

– Сын Бэкну Парджиани, Бимурза.

– Бимурза?! Так это правда?!

– Да, Бимурза, – подтвердил хозяин. – Бимурза – единственный сын Бэкну Парджиани, продолжатель его рода, его крови и имени. Был отец Бимурзы глазом и душою нашего селения. И была у него молодая белёсая кобылица, своенравная красавица! И он не успел её объездить. Погиб Бэкну Парджиани. Когда враги подошли к горам, он взял ружьё и сделался проводником и водил наши войска по горным тропам. Не пустили они в горы мирной Сванетии фашистскую чуму. Но ранен был в бою Бэкну Парджиани, тяжело ранен. Он вернулся домой слабый, больной. А кобылица к тому времени выросла и совсем одичала. С хромою ногою Бэкну Парджиани не мог её объездить. Она ушла в горы. Тем временем братья нашли невесту Бэкну Парджиани. Но недолго был горячим очаг в доме Бэкну. Охотился Бэкну на туров, хромая нога подвела его, он сорвался со скалы в ущелье. Мать Бимурзы, прекрасная Марихи, не перенесла горя и тоже скоро умерла. Маленький Бимурза жил у деда. Но и дед покинул эту землю полтора года назад. Горе нам! Горе!..

Повисла тягостная тишина. Все молчали. Горе не забыло эти горы. Война не обошла их стороною. Много воинов ушло в эти древние горы навсегда. И горы скорбно укрыли их.

Славный сын этих гор, Бэкну Парджиани, пусть родная каменистая земля будет тебе пухом!

Мы молчим. Сваны умеют хранить память о сынах своих, и они горюют молча, как эти горы. Хозяин наш, Хансав, только гостю мог говорить так много. Спасибо тебе, хозяин! Мы знаем теперь, почему так грустны эти горы, и знаем, что там ходит где-то дикая белая лошадь Бимурзы – сына Бэкну Парджиани.

И вот что, хозяин, дай нам рахи. Мы выпьем с тобою за Бэкну Парджиани, за красавицу Марихи, за их сына Бимурзу и за эти горы, которые родили его отца и которые он любил больше всего на свете и защищал от врагов.

Дай нам рахи, хозяин!

ПРИБЫЛИ АРХЕОЛОГИ

рибыли археологи из Тбилиси. Начальником у археологов был профессор. – Мы копаем землю, ищем копья, кинжалы и кольчуги, ну-у, такие рубашки из цепи. Ищем топоры и серьги. Потом всё отправляем в музей. И люди смотрят на эти вещи и узнают историю своей страны, своего народа. Такая работа у археологов, – объяснил мальчикам профессор.

– Очень хорошо, – сказали мальчики, – мы любим ходить в музей. Копайте!

С профессором был молодой, весёлый археолог и, как башня, высокий человек – архитектор.

Архитектор знал, когда построены башни Сванетии, и молодой археолог тоже знал. А уж профессор знал так знал. Даже больше знал, чем все мальчики этого селения, хотя они и выросли здесь. Мальчики зауважали профессора, архитектора и молодого археолога и ходили следом за этими людьми и обо всём у них расспрашивали.

Были в этой экспедиции ещё три студентки – будущие археологи. Они ходили всегда вместе и всегда вместе красиво улыбались. У профессора был сын, которого звали Гела, – отчаянный малый. Раньше он боялся тёмной ночи. Профессор научил его не бояться ночи. Чему не научит профессор?!

Сваны очень обрадовались приходу археологов, и мы тоже очень обрадовались.

Гела и молодой археолог скоро сдружились с Бачо и Гиги. Бачо и Гиги рассказали им о том, что они научились косить и в лунную ночь слышали ржание коня, дикого коня из крепости царицы Тамары, и о Бэкну Парджиани, и о Бимурзе – сыне его.

Гела заявил:

– Я однажды испугался ночью, но сейчас ничего не боюсь, и как настанет ночь – пойду и отыщу этого белого коня.

Но Гела забыл, что ночью надо отдыхать и профессор никуда его не отпустит.

Молодой археолог между прочим сообщил, что у него в Тбилиси есть очень красивая маленькая дочка и её однажды снимали даже в кино.

Табэк, сын нашего хозяина, сказал тогда археологу, что в Сванетию, в их селение иногда тоже привозят кино, и когда его будут показывать, пусть археолог скажет, которая там его дочка, тогда они познакомятся и Табэк пригласит её в гости.

Археолог смущённо почесал затылок и ничего не сказал.

Профессору тоже рассказали о Бимурзе.

– Где живёт Бимурза?

– У Бимурзы нет даже своего дома. Отец его разбился о камни – раненая нога подвела.

– Но должен жить где-то ребёнок! – воскликнул профессор.

– Он живёт в старом мачуби деда, около крайней башни.

– Но ребёнку нужен присмотр! – опять воскликнул профессор.

– За ним присматривает вся деревня. И, кажется, хорошо присматривает, – неуверенно сообщили мы.

– А он в школе учится?

– Учится, говорят, и неплохо. Но иногда он надолго пропадает, и никто не знает – где пропадает. Где ходит. Потом опять возвращается и никому ничего не говорит. Он очень замкнутый.

– Нет, так дело не пойдёт! – заявил профессор. – Ребёнка нужно определить в детский дом. Там есть кому учить его и доглядывать за ним.

А здесь он может погибнуть в горах, как его отец.

– Мы это скажем Хансаву – хозяину нашему.

– Да, да, скажите, – подтвердил профессор. – Я готов захватить с собой Бимурзу в Тбилиси. Ему там будет хорошо.

Молодой архитектор и молодой археолог, у которого красивая дочка снималась в кино, и студентки, умеющие красиво улыбаться, слушали историю Бимурзы и не улыбались.

И мы тоже не улыбались. Кто посмеет смеяться над судьбою сироты?!

Кто?

ТАЙНА БЕЛОГО КОНЯ

ечером мы рассказали хозяину о разговоре с профессором. Хозяин задумался и со вздохом сообщил:

– Однажды увозили Бимурзу в детдом, но он сбежал. Ещё по пути в детдом сбежал. Долго шёл пешком, ноги сбил, но вернулся в родное селение, и мы не решились отправлять его снова.

– Без него конь в горах всё ржал, ржал, – сообщил Табэк и, подумав, спросил: – Если Бимурза уйдёт, что будет с тем конём?

– В колхозе же есть хорошая ферма, пусть за конём присматривают там, – сказал я.

– Трудно, – покачал головой хозяин.

– Почему трудно? Там много коней и ещё один конь будет. Экая беда!

– Присмотреть – это что! Вот как его поймать?

– Ну уж, сваны – и не могут поймать коня! Это смех! – произнёс Абесалом.

– Трудно, друзья, очень трудно поймать этого коня даже сванам, – задумчиво произнёс Хансав. – Я уже вам говорил, что лошадь совсем одичала, пока Бэкну воевал. Он говорил, когда вернулся, что, как нога заживёт – обязательно поймает и объездит лошадь. Но смерть поймала самого Бэкну. И тогда председатель нашего колхоза сказал:

– Пусть ходит. Подрастёт Бимурза, может, поймает. Если лошадь забредёт даже на колхозное ячменное поле – всё равно не трогайте её.

Но лошадь не забредала на поля. Она ходила по дальним покосам и жила в горах, как тур. У неё выросла грива до земли и хвост тоже. Людям она редко показывалась на глаза и перестала подходить к табуну колхозных коней. А прежде подходила.

– Однажды, – рассказывал нам хозяин дальше, – лошадь Бэкну увидели охотники у подножия ледника на водопое, и у неё оказался белый, как снег, жеребёнок. Когда Бимурзе исполнилось десять лет (а сейчас ему идёт двенадцатый), в деревне решили поймать кобылицу с жеребёнком и объездить – пусть у Бимурзы будет конь – наследство отца. Оседлали лошадей, взяли волосяные арканы и поехали. Председатель колхоза приказал:

– Ищите день, ищите два. Если понадобится – ищите три дня, но лошадь приведите. Хватит ей бегать по горам без дела. Лошадь должна работать.

Всадники тронулись в путь, и Бимурза с ними.

Искали день – не нашли.

Искали другой – не нашли.

Искали третий день и, наконец, очень далеко, за убежищами туров, около белого ледника, в пещере обнаружили стоянку лошади.

Стали ждать. К вечеру лошадь пришла в пещеру. У неё, действительно, был жеребёнок, но он уже так вырос, что был выше матери. Он был гриваст, с сильной грудью и нервными мускулами. Глаза его, никогда не видевшие людей, а видевшие только орлов и туров, сверкали дико и насторожённо. Это был совсем сказочный конь. У него был такой чуткий слух и нюх, что стоило только шевельнуться людям, спрятавшимся за камнями, он, как ветер, унёсся к леднику, а мать за ним.

Мужчины вернулись в деревню и рассказали обо всём этом председателю. Он велел ещё заседлать лошадей, и на них сели сванские мальчики – юные, лихие всадники. Решено было загнать одичавших лошадей на узкую старую дорогу, спускающуюся к крепости Тамары, и возле Ингури их поймать. У этой дороги слева – обрыв, справа – обрыв, а впереди – Ингури. Если пойдут на мост – окажутся в селении, и тут их непременно заарканят.

Мать с сыном быстро мчались по дороге с гор и не подозревали о ловушке, приготовленной им. Жеребёнок вдруг свернул с дороги и бросился в развалившиеся ворота крепости, и исчез с глаз. Мать бросилась за ним, начала метаться меж камней и крепостных развалин. Она, видно, забыла о преследователях. Мужчины с арканами подкрались к ней и бросили аркан на шею лошади. Белая кобылица взвилась на дыбы, ударила копытами о камни и дико закричала. Потом она бросилась на голос сына, откликнувшегося ей, и поволокла державшихся за аркан мужчин. Они едва успели на бегу обмотать аркан вокруг камня возле обрыва над Ингури. Лошадь вдруг взвилась на дыбы, аркан лопнул, и она с диким рёвом свалилась в бешеные воды реки, и голос её, взвившись в последний раз до самых высоких вершин, оборвался.

Жеребёнок выскочил из крепости, побежал к Ингури с отчаянным ржаньем. Но мать уже не откликалась. И тогда он, грозно сверкая глазами, бросился на людей.

И те едва успели ускакать в селение.

Только Бимурза остался. Конь почему-то не растоптал его.

С тех пор всё кричит и кричит белый конь в горах. И всё ищет, зовёт свою мать. Это его дикий, громкий голос слышался мне лунной ночью возле крепости царицы Тамары. Там он утерял свою белогривую мать, там её и ищет.

Горы молчат.

Горы не откликаются белому коню.

Горы, каменные горы, разве не слышите вы голос белого коня?

Откликнитесь, горы!

ТРУБКА ДЕДУШКИ ГОДЖИ

сли сегодня не придёт письмо от Пипкии, – сказал Абесалом, – я буду обижен.

– Да, пора уже быть письму от Пипкии, – подтвердил я. – Всё ли хорошо дома у вас? И от Мано тоже нет письма.

– Ну, раз нам письма не пишут, – заявил Гиги, – постараемся встретиться с Бимурзой.

– Надо найти Бимурзу, – сказал Абесалом, – и надо попробовать договориться с ним насчёт детдома Он шляется один в горах, куда это годится?

Но когда мы спросили Табэка о Бимурзе, тот ответил:

– Эти дни его что-то совсем не видно. Куда пропал?

Чефэ, двоюродный брат Табэка, сообщил нам:

– Я встречал его три дня назад. Но после этого не встречал.

Гиваргила и Баучи тоже не знали, где Бимурза, и только отец Баучи, колхозный бригадир, сказал:

– Вчера вечером Бимурза спустился с гор на верхнюю ферму и ночевал у пастухов, а где он сейчас – не знаю.

– Видно, нам не найти Бимурзу, – сказали мы ребятам. – Ну что ж, пойдёмте к археологам. Пусть профессор показывает – где копать. Так и быть, найдём ему бронзовую рубашку из колец, либо пряжку от ремня, или серп. Ну, а если не найдём ничего – двинем на покос. Траву для сена здесь найти не трудно.

Археологи работали в крепости царицы Тамары. Мы с ребятами прошли через Ингури по мосту, с которого бросилась в реку белогривая мать, и отыскали археологов.

– Где копать землю, показывайте! – потребовали ребята у профессора. – Мы вмиг найдём, что нужно.

– Э-э, прыткие какие! – рассмеялся профессор. – Надо много, много копать, прежде чем отыщешь какую-нибудь даже не штуковину, а признаки её. А вам сразу подавай клад! У археологов должно быть столько же терпения, сколько его у этих гор, – показал он пальцем на дальние вершины.

– Да-а, пожалуй, сено лучше косить, – заворчали ребята, – там терпения не надо, была бы сила…

– В этой крепости или в окрестностях вам не доводилось находить чего-нибудь? – прервал ропот мальчишек профессор.

– Мой дедушка был однажды на охоте, – начал вспоминать Гиваргила, наморщив лоб.

– Ну? – встрепенулся профессор.

Гиваргила думал.

– Дальше, дальше? – торопил его молодой археолог, у которого красивая дочка снималась в кино.

– Ходил, ходил, ходил, ходил, – продолжал Гиваргила. – И вон там, у крепостной стены, в кустах нашёл следы медведя. И откуда взялся здесь медведь? – пожал плечами Гиваргила.

– При чём здесь медведь? – нахмурился профессор. – Нас интересуют вещи, старинные вещи, понимаете?

– Наконечник копья! – догадался Чефэ.

– Во-во! – подтвердил профессор. – Находили?

– Нет, не находили, – с сожалением вздохнул Чефэ.

– Ну, а что-нибудь другое? – нетерпеливо вмешался в разговор молодой археолог. – Глиняную чашку, нож, топор, кувшин?..

– Трубка! – вспомнил Чефэ.

– Трубка? Трубка – это вещь! – сказал профессор. – Где она?

– Трубка дедушки Годжи…

– Кто такой дедушка Годжи?

– Мой и Табэка дед.

– Ну-ну и где она? Дедушка-то жив? – торопил профессор.

– Жив. Что ему сделается? – махнул рукой Чефэ.

– Дальше, дальше? Говори, где дедушка, где трубка? – просили Чефэ археологи в один голос.

– Это давно было, может, месяц, а может, год назад. Дедушка не помнит, – начал рассказ Чефэ. – Нёс он с горы сено в вязанке. И вот он нёс его, нёс и спустился к крепости, и у её подножия…

– Нашёл трубку?! – вскочил на ноги молодой археолог, чуть побледневший от волнения.

– Нет, потерял.

– Что?

– Потерял, говорю. – Глиняная такая трубочка была. Сначала дедушка сам искал её, эту трубку, потом меня позвал, потом Табэка. Э-э, всё равно не нашли мы трубку.

– Но нашли что-нибудь другое!? – с надеждой спрашивали археологи.

– Мы ж трубку искали, зачем нам другое? – обиделся Гиваргила и задумчиво закончил: – Если б трубка не снялась с мундштука, наверняка нашли бы, а без мундштука, да ещё в камнях её искать, как иголку без нитки…

– A-а, чтоб вам! – плюнул профессор, – а я думал…

Табэк решил утешить расстроенного профессора и проговорил:

– Может, Бимурза чего находил? Он здесь часто бывает – коня белого встречает. Он, наверно, чего-нибудь да нашёл, – уже твёрдо заверил профессора Табэк.

– Позовите тогда Бимурзу, чем попусту болтать, – буркнул профессор.

– Мы сами не можем его найти, – ответил я.

– А, чтоб вам! – опять плюнул профессор. – Помо-ощники!.. – И сердито ушёл в крепость копать землю. И девушки, разом и одинаково улыбающиеся, последовали за ним. Длинный, как жердь, архитектор и молодой археолог, у которого дочка снималась в кино, тоже ушли.

– Да-а, – сказал Гиваргила, задумчиво проводив взглядом археологов. – Если бы эти люди тогда были с нами, они наверняка нашли бы трубку дедушки Годжи и увезли бы её в музей Тбилиси.

Над рекою пролетел орёл, покружился над тем местом, где дедушка потерял трубку без мундштука, и замахал крыльями дальше. А Ингури всё шумела и шумела. Ей всё равно– найдёшь ли, потеряешь ли трубку, она шумит себе, горя не зная.

БИМУРЗА

ыли сумерки, когда пришёл Гиваргила и принёс такую весть:

– Видел Бимурзу. Он приволок сено, потом поел и ушёл спать. Вечером, наверно, будет дома.

– Но если он не дождётся коня и не накормит его – проторчит всю ночь в горах, – заключил Табэк.

– А куда он вернётся? В свой дом или к дяде? – спросил я.

– Он всегда спит в своём доме – так завещал дедушка. – Чтобы не остыл очаг в доме Парджиани, – сказал Гиваргила то, что слышал от старших.

– А не боится он один? Ведь дом-то у крайней башни!

– А чего ему бояться? – беспечно заявил Табэк. – Запрёт двери мачуби и спит себе посыпает…

– Пойдём! – решительно сказал Абесалом. – Это не дело, чтобы мальчишка жил один в дому.

– Хансав, ты не пойдёшь? – спросил я хозяина.

– Нет, я не пойду. А вы гости. Отказать гостю сван не может.

– Ладно. Тогда пошли. Гиги, Бачо – вы готовы?

– Готовы!

По дороге мы встретили Чефэ и тоже взяли с собой. Дорогу освещала белая луна. Вдали опять сиял ледник. Мы следовали по каменистому спуску меж башен. Повернули, прошли все башни. Впереди виднелась лишь одна башня, высокая, с пристроенной к ней мачуби из тёмного сланца.

– Здесь? – спросил я.

– Здесь, – прошептал Гиваргила.

– Позовите.

– Нет, вы позовите.

Я приблизился к забору из сланцевого камня.

– Подождите, я позову! – сказал Табэк и крикнул:

– Бимурза!

Из мачуби сразу же раздался грубый ответ по– свански:

– Чего надо?

– Это я, Табэк.

– Чего тебе?

– Мне ничего. Гости к тебе.

Стало тихо в мачуби. Потом упала задвижка, и в дверях появился коренастый мальчик и коротко бросил:

– Пожалуйте!

Когда мы вошли в большой, просторный мачуби, мальчик отступил в тёмный угол и насторожённо смотрел оттуда на нас чуть мерцающими глазами.

– Хозяину Бимурзе привет! – приветствовали мы его.

– Здравствуйте! – ответил он почти грубо, и в голосе его проскользнула неприязнь.

– Я Абесалом, – сказал мой друг и подал мальчику руку.

Бимурза отступил было ещё на шаг к стене, потом всё же вышел из угла и пожал Абесалому руку.

– Это мой друг, – представил меня Абесалом. – Живёт в селении, далеко отсюда.

Бимурза пожал мою руку.

– А это наши мальчики, – представил он Гиги и Бачо. – Ну, а остальных ты знаешь.

Он пожал руки Бачо и Гиги, а на Табэка, Чефэ и Гиваргилу только взглянул и ничего им не сказал.

Некоторое время все неловко молчали.

Бимурза подошёл к огню, поправил головёшки.

– Мы в гости к тебе, – нерешительно начал Абесалом.

– Садитесь! – указал нам Бимурза на низкую деревянную скамейку, а сам стоял и, видимо, ждал, что мы скажем.

– Вчера ещё хотели навестить, – покашляв, продолжал Абесалом, – но тебя, кажется, не было дома?

– Да, не было.

– И археологи хотели навестить тебя, – вмешался в разговор я. – Археологи – народ умный, такой народ… Они знают, что находится в земле, и всё ищут, ищут…

– Одному в таком доме не скучно? – прервал мои неуместные рассуждения Абесалом.

– Нет. Когда бывает скучно, я… – И Бимурза замолчал, оборвав себя на полуслове.

– И что? – у Абесалома не хватило терпения, и он поторопил Бимурзу. – Сколько времени ты живёшь без отца?

Бимурза не поддержал разговора, и тогда Абесалом пошёл напрямую:

– Один живёшь?! Зачем тогда построены детдома, интернаты, всякие учебные заведения? Ты должен уехать отсюда и выучиться. Одному жить нельзя…

– Выучишься, вернёшься сюда, построишь новый дом, может, инженером станешь, – поддержал я Абесалома.

Бимурза молчал.

– Почему же не станет? Парень боевой, умный, – поддакивал мне Абесалом.

Чёрные глаза Бимурзы сверкнули, и он тут же их опустил. И если бы мы не были гостями, он, наверное, выпроводил бы нас из мачуби. Но он молчал. Смотрел на огонь и молчал.

– Сейчас уже поздно, – привстал Абесалом, – мы пойдём. Но ты подумай, Бимурза. С тобой ещё хочет поговорить профессор. Послушай его и не скрывайся. Он умный человек и хочет тебе добра. Давай, брат, думай. И города не бойся. Вон Гиги живёт в Тбилиси и не боится. И когда ты увидишь Тбилиси, ты сам скажешь, какой это большой и красивый город.

– О-о! Нет города красивее Тбилиси, – сказал я.

– Да, нет, – подтвердил Гиги.

Бимурза, как полагается хозяину, проводил нас до двери, но ничего не ответил.

– Не пойдёт он с вами! – заявил по дороге Чефэ.

– Пойдёт, не беспокойся! Мы умеем уговаривать, – не соглашался с Чефэ Абесалом.

– А если пойдёт, тогда как конь?..

– Мы про коня совсем забыли, – сказал Гиги. – А Бимурза помнит.

– Пусть колхозники поймают коня, а Бимурза не должен из-за него погибать, – горячо заговорил Абесалом.

– Попробуй поймай! – засомневались мальчики. Ночью мне приснился Бимурза. Со сверкающими глазами. Он скакал на белом коне с горы на гору, с горы на гору. Конь всё ржал и ржал. Вдруг он сорвался, полетел вниз вместе с конём, послышался дикий крик коня, и я, вздрогнув, проснулся…

Вдали, возле крепости царицы Тамары, призывно ржал конь, белый конь.

Горы не отзывались. Молчали горы в ту ночь. Большой ледник тоже молчал. И башни молчали.