Текст книги "Сказки зарубежных писателей"

Автор книги: Оскар Уайльд

Соавторы: Ханс Кристиан Андерсен,Шарль Перро,Якоб и Вильгельм Гримм братья,Вильгельм Гауф,Сакариас Топелиус
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Сказка пятая
Маленькая разбойница

Вот Герда въехала в темный лес, но карета ее сверкала так ярко, что слепила глаза встречным разбойникам, а они этого не пожелали терпеть.

– Золото! Золото! – закричали они, схватили лошадей под уздцы, убили маленьких форейторов, кучера и слуг и вытащили из кареты Герду.

– Ишь какая славненькая, толстенькая! Орешками откормлена! – сказала старуха разбойница с длинной жесткой бородой и косматыми бровями. – Жирненькая, что твой барашек! Должно быть, вкусная-превкусная!

И она вытащила сверкающий нож. Вот ужас!

Но вдруг вскрикнула: «Ай!» Это ее укусила за ухо ее родная дочка, которая сидела у нее за спиной и была такая необузданная и своенравная, какой во всем свете не сыщешь.

– Ах ты, дрянная девчонка! – закричала на нее мать, позабыв про Герду.

– Она будет играть со мной, – сказала маленькая разбойница. – Она отдаст мне свою муфту и хорошенькое платьице и будет спать со мной в моей постельке.

И дочка снова укусила мать, да так, что та подпрыгнула и завертелась. Разбойники захохотали.

– Ишь как пляшет со своей девчонкой! – говорили они.

– Я хочу сесть в карету! – закричала маленькая разбойница и настояла на своем, – она была на редкость избалованная и упрямая.

Они уселись с Гердой в карету и понеслись в чащу леса по пням и кочкам. Маленькая разбойница была ростом с Герду, но сильнее, шире в плечах и гораздо смуглее. Глаза у нее были совсем черные, но какие-то печальные. Она обняла Герду и сказала:

– Они тебя не убьют, пока я на тебя не рассержусь. Ты, верно, принцесса?

– Нет, – ответила девочка и рассказала, как много ей пришлось испытать и как она любит Кая.

Маленькая разбойница бросила на нее серьезный взгляд, слегка кивнула головой и сказала:

– Они тебя не убьют, даже если я на тебя рассержусь, – скорей уж я сама тебя убью!

И она отерла слезы Герде, а потом засунула обе руки в ее хорошенькую муфточку, такую мягкую и теплую.

Вот карета въехала во двор разбойничьего замка и остановилась. Замок был весь в огромных трещинах, из которых вылетали во́роны и воро́ны. Откуда-то выскочили бульдоги, такие громадные, что любой из них мог легко проглотить человека; однако они только делали огромные прыжки, но даже не лаяли, – это было им запрещено.

Посреди просторного зала, облупленного и закопченного, на каменном полу пылал огонь; дым, ища выхода, поднимался к потолку; над огнем в огромном котле кипел суп, а на вертелах жарились зайцы и кролики.

– Ты будешь спать вместе со мной вот тут, возле моих зверюшек, – сказала Герде маленькая разбойница.

Девочек накормили, напоили, и они ушли в свой угол, где была постлана солома, покрытая коврами. Повыше, на жердочках, сидело около сотни голубей; все они, казалось, спали, но, когда девочки подошли, стали шевелиться.

– Все мои! – сказала маленькая разбойница и, схватив одного голубя за ноги, так тряхнула его, что тот забил крыльями. – На, поцелуй его! – крикнула она, ткнув голубя Герде прямо в лицо. – А вот тут сидят лесные плутишки, – продолжала она, указывая на двух голубей, сидевших в небольшой стенной нише, за деревянной решеткой. – Это дикие лесные плутишки, их надо держать под замком, не то живо улетят! А вот и мой милый старичок олешка! – И девочка потянула за рога привязанного к кольцу в стене северного оленя в блестящем медном ошейнике. – Его тоже нужно держать на привязи, а не то удерет! Каждый вечер я щекочу ему шею своим острым ножом, – он этого до смерти боится.

И маленькая разбойница вытащила из трещины в стене длинный нож и провела им по шее оленя. Бедный олень стал брыкаться, а девочка захохотала и потащила Герду к постели.

– Неужели ты спишь с ножом? – спросила ее Герда, боязливо покосившись на острый нож.

– Всегда! – отвечала маленькая разбойница. – Как знать, что может случиться? Но расскажи мне еще раз о Кае и о том, как ты странствовала по белу свету.

Герда рассказала. Лесные голуби ворковали за решеткой, другие голуби уже заснули; маленькая разбойница обвила одной рукой шею Герды, – в другой у нее был нож, – и захрапела, а Герда не могла сомкнуть глаз, все думала: убьют ее или оставят в живых? Разбойники сидели вокруг огня, пели песни и пили, а старуха разбойница кувыркалась. Страшно было бедной девочке смотреть на все это.

Вдруг лесные голуби проворковали:

– Курр! Курр! Мы видели Кая! Белая курица несла на спине его салазки, а он сидел в санях Снежной королевы. Они летели над лесом, когда мы, птенчики, еще лежали в гнезде; она дохнула на нас, и все умерли, кроме нас двоих. Курр! Курр!

– Что вы говорите! – воскликнула Герда. – А вы не знаете, куда полетела Снежная королева?

– Наверное, в Лапландию, ведь там вечный снег и лед. Спроси вон у этого оленя, что стоит на привязи.

– Да, там вечный снег и лед – чудо как хорошо! – сказал северный олень. – Как привольно там бегать по бескрайним сверкающим снежным равнинам! Там раскинут летний шатер Снежной королевы, а постоянные ее чертоги дальше, близ Северного полюса, на острове Шпицберген.

– О Кай, милый мой Кай! – вздохнула Герда.

– Лежи-ка смирно, – сказала маленькая разбойница. – А не то распорю тебе живот ножом!

Утром Герда передала ей слова лесных голубей, а маленькая разбойница серьезно посмотрела на Герду, кивнула головой и сказала:

– Ну ладно!.. А ты знаешь, где Лапландия? – спросила она затем у северного оленя.

– Кому и знать, как не мне! – ответил олень, и глаза его заблестели. – Там я родился и вырос, там скакал по снежным равнинам.

– Так слушай, – сказала Герде маленькая разбойница. – Видишь, все наши ушли, дома только мать; немного погодя она хлебнет из большой бутылки и заснет, – тогда я для тебя кое-что сделаю.

Тут девочка вскочила с постели, обняла мать, дернула ее за бороду и проговорила:

– Здравствуй, мой маленький козлик!

А мать надавала ей щелчков по носу, так что нос у девочки покраснел и посинел, – но все это любя.

После того как старуха хлебнула из своей бутылки и захрапела, маленькая разбойница подошла к северному оленю и сказала:

– Долго еще я могла бы над тобой потешаться! Очень уж ты смешной, когда тебя щекочут острым ножом. Ну да ладно! Я тебя отвяжу и выпущу на волю, можешь убираться в свою Лапландию. Но за это ты отнесешь вот эту девочку во дворец Снежной королевы, – там ее названый брат. Ты, конечно, слышал, про что она рассказывала? Она говорила довольно громко, а ты всегда подслушиваешь.

Северный олень подпрыгнул от радости. Маленькая разбойница посадила на него Герду, крепко привязала ее и даже подсунула под нее мягкую подушечку, чтобы ей удобнее было сидеть.

– Так и быть, – сказала она, – возьми назад свои меховые сапожки, а не то ноги замерзнут! А муфту я оставлю себе, очень уж она хороша. Но я не хочу, чтобы ты озябла: вот рукавицы моей матери – видишь, какие большие, тебе до самых локтей дойдут. Надевай их! Ну вот, теперь руки у тебя как у моей безобразной мамаши.

Герда плакала от радости.

– Терпеть не могу, когда хнычут! – сказала маленькая разбойница. – Ты теперь радоваться должна. Вот тебе еще два каравая и окорок, чтобы голодать не пришлось.

Караваи и окорок навьючили на оленя. Потом маленькая разбойница отворила дверь, заманила собак в дом, перерезала острым ножом веревку, которою был привязан олень, и сказала ему:

– Ну, живо! Да смотри береги девчонку!

Герда протянула маленькой разбойнице обе руки в огромных рукавицах и попрощалась с нею. Северный олень пустился бежать во всю прыть по пням и кочкам, по лесу, по болотам, по лугам. Выли волки, каркали вороны. «Уф! Уф!» – послышалось вдруг с неба, и оно словно чихнуло огнем.

– Вот мое родное северное сияние! – сказал олень. – Гляди, как горит!

И он побежал дальше, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Прошло много времени; караваи съели, ветчину тоже. Наконец путники очутились в Лапландии.

Сказка шестая
Лапландка и финка

Олень остановился у жалкой избушки – крыша ее свисала до самой земли, а дверь была такая низенькая, что людям приходилось вползать в нее на четвереньках. Дома была только старуха лапландка, жарившая рыбу при свете коптилки, в которой горела ворвань. Северный олень рассказал старухе всю историю Герды, но сначала свою собственную, так как она казалась ему гораздо важнее. Герда же так окоченела от холода, что и говорить не могла.

– Ах вы бедняги! – сказала старуха. – Долгонько еще вам быть в пути! Придется пробежать сто миль с лишним, пока доберетесь до Финмарка, – там Снежная королева живет на даче и каждый вечер зажигает голубые бенгальские огни. Погодите, я напишу два слова на вяленой треске – бумаги у меня нет, – а вы снесете треску финке, что живет в тех местах, и она лучше моего сумеет вас научить, что делать.

Когда Герда согрелась, поела и попила, старуха написала несколько слов на вяленой треске, велела Герде хорошенько беречь ее, потом привязала девочку к спине оленя, и тот помчался снова. «Уф! Уф!» – снова зачихало небо и стало выбрасывать столбы чудесного голубого пламени. При его свете олень с Гердой добежал до Финмарка и постучался в дымовую трубу финки, – в ее доме и дверей-то не было.

Ну и жарко там было! Сама финка, низенькая грязная женщина, ходила полуголая. Она живо расстегнула платье Герды, сняла с нее рукавицы и сапоги, – а не то девочке было бы слишком жарко, – положила оленю на голову кусок льда, затем принялась читать письмо на вяленой треске. Она три раза прочла его от слова до слова, пока не выучила на память, потом сунула треску в котел с супом: рыба еще годилась в пищу, а у финки ничего даром не пропадало.

Тут олень рассказал сначала свою историю, потом историю Герды. А финка помалкивала, только щурила свои умные глазки.

– Ты такая мудрая женщина, – сказал олень. – Я знаю, ты можешь связать одной ниткой все четыре ветра: когда шкипер развяжет один узел – подует попутный ветер, развяжет другой – погода разыграется, развяжет третий и четвертый – подымется такая буря, что деревья валиться станут. Свари, пожалуйста, девочке питье, которое даст ей силу дюжины богатырей! Тогда она одолеет Снежную королеву.

– Силу дюжины богатырей! – воскликнула финка. – Да, все это ей пригодится!

Тут она взяла с полки и развернула большой кожаный свиток, он был покрыт какими-то странными письменами; финка принялась разбирать их, и разбирала так усердно, что пот градом катился с ее лба.

Олень опять принялся просить за Герду, а сама Герда смотрела на финку такими умоляющими, полными слез глазами, что та заморгала, отвела оленя в сторону и, меняя лед ему на голове, шепнула:

– Кай в самом деле у Снежной королевы, но он всем доволен и думает, что лучше ему нигде быть не может. А всему причиной осколки зеркала, что сидят у него в глазу и в сердце. Их надо вынуть, а не то он никогда не станет прежним и вечно будет под властью Снежной королевы.

– А нет ли у тебя средства сделать Герду всесильной?

– Сильнее, чем она есть, я не могу ее сделать. Неужто ты сам не видишь, как велика ее сила? Подумай, ведь ей служат и люди и животные! Она босиком обошла полсвета! Но мы не должны говорить ей о той силе, что скрыта в ее сердце. А сила ее в том, что она невинный милый ребенок. Если она сама не сможет проникнуть в чертоги Снежной королевы и вынуть из глаза и сердца Кая осколки, то мы и подавно не сможем! В двух милях отсюда начинается сад Снежной королевы. Отнеси туда девочку, оставь ее у большого куста, что стоит в сугробе, усыпанный красными ягодами, и не мешкая возвращайся сюда.

Тут финка посадила Герду на спину оленя, и он бросился бежать со всех ног.

– А теплые сапоги! А рукавицы! – крикнула Герда; она про них вспомнила, когда ее стал пробирать мороз.

Но олень не смел остановиться, пока не добежал до куста с красными ягодами; тут он спустил девочку на снег, поцеловал ее в губы, и вдруг из глаз его покатились крупные блестящие слезы. Затем он стрелой помчался назад.

Бедная девочка осталась одна, на трескучем морозе, без башмаков, без рукавиц. Она побежала вперед что было мочи. Навстречу ей мчался целый полк снежных хлопьев, но они падали не с неба, – небо было совсем ясное, и на нем пылало северное сияние, – нет, они неслись по земле прямо на Герду и казались тем крупнее, чем ближе подлетали. Герда вспомнила большие красивые снежинки под увеличительным стеклом, но эти хлопья были гораздо больше и страшнее; а кроме того, вид у них был самый диковинный и двигались они сами, как живые. Это были передовые отряды войска Снежной королевы. Некоторые хлопья напоминали больших безобразных ежей, другие походили на клубок змей, вытянувших головы, третьи на толстых медвежат с взъерошенной шерстью. Но все они одинаково сверкали белизной, и все были живые.

Герда принялась читать «Отче наш». Было так холодно, что ее дыхание мгновенно превращалось в густой туман. Туман этот все сгущался и сгущался; но вот в нем стали возникать маленькие светлые ангелочки, которые, ступив на землю, вырастали и превращались в больших ангелов, увенчанных шлемами, вооруженных копьями и щитами. Их становилось все больше и больше, и, когда Герда дочитала молитву, ее окружал уже целый легион ангелов. Ангелы пронзали снежные страшилища копьями, и хлопья рассыпались на тысячи снежинок. Теперь Герда могла смело идти вперед; ангелы погладили девочке руки и ноги, и ей стало теплее. Наконец она добралась до чертогов Снежной королевы.

Но сначала послушаем, что в это время делал Кай. Он и не думал о Герде; он и не подозревал, что она близко – стоит за стеной замка.

Сказка седьмая
Что было в чертогах Снежной королевы и что случилось потом

Стены чертогов были наметены снежными метелями, окна и двери пробиты свирепыми ветрами. Громадные залы, возведенные прихотью вьюг, сотнями тянулись непрерывной грядой, освещенные северным сиянием; и самый большой простирался на много-много миль. Как холодно, как пусто было в белых, ярко сверкающих чертогах! Веселье сюда и не заглядывало! Никогда не устраивались здесь медвежьи балы с танцами под музыку бури – танцами, в которых белые медведи могли бы отличиться грацией и умением ходить на задних лапах; никогда не составлялись партии в карты с ссорами и дракой, и беленькие кумушки-лисички не сходились на беседу за чашкой кофе, – нет, никогда, никогда этого не случалось! Холодно было здесь, пусто, мертво и величественно! Северное сияние вспыхивало и мерцало так ритмично, что можно было точно рассчитать, в какую минуту свет разгорится всего ярче и в какую почти угаснет. Посреди самого большого снежного зала, бесконечного и пустого, сверкало замерзшее озеро. Лед на нем треснул, и трещины разделили его на тысячи кусков, таких одинаковых и правильных, что это казалось каким-то чудом. Посреди озера восседала Снежная королева, когда была дома; она называла его зеркалом разума – самым совершенным зеркалом в мире.

Кай совсем посинел, даже чуть не почернел от холода, но не замечал этого, – поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к стуже, да и самое сердце его превратилось в кусок льда. Мальчик возился с плоскими остроконечными льдинами, укладывая их на всевозможные лады, – он хотел что-то сложить из них. Есть такая игра, которая называется «китайской головоломкой»; она состоит в том, что из деревянных дощечек складываются разные фигуры. Кай тоже складывал всякие затейливые фигуры, но из льдин. Это называлось «ледяной головоломкой». В его глазах эти фигуры были чудом искусства, а складывание их – занятием первостепенной важности. Так ему казалось потому, что в глазу у него сидел осколок волшебного зеркала. Из льдин Кай складывал слова, но никак не мог сложить слово «вечность», чего ему особенно хотелось. Снежная королева сказала ему: «Только сложи это слово – и ты будешь сам себе господин, а я подарю тебе весь свет и новые коньки». Но слово не давалось Каю, он никак не мог его сложить.

– Теперь я полечу в теплые края, – сказала Снежная королева, – загляну в черные котлы. – Котлами она называла кратеры огнедышащих гор, Везувия и Этны. – Я их немножко побелю. Когда снег осыпает лимоны и виноград, это для них полезно.

И она улетела, а Кай остался один в необозримом, пустынном зале; он смотрел на льдины и все думал, думал до того, что голова у него заболела. Он сидел на одном месте, бледный, неподвижный, словно неживой. Могло показаться, что он замерз.

А Герда тем временем входила в огромные ворота, где ее встретили вечно веющие свирепые ветры. Она прочла вечернюю молитву – и ветры улеглись, словно заснули, потом вступила в огромный пустынный ледяной зал и увидела Кая. Герда сразу узнала его и бросилась ему на шею; крепко обняла его и воскликнула:

– Кай! Милый мой Кай! Наконец-то я тебя нашла!

Но он сидел все такой же неподвижный и холодный. Тогда Герда заплакала; горячие слезы ее упали Каю на грудь, проникли ему в сердце, растопили ледяную кору, и осколок растаял. Кай взглянул на Герду, а она запела:

 
Розы цветут… Красота, красота!
Скоро увидим младенца Христа.
 

Кай вдруг разрыдался, и рыдал так бурно, что осколок выпал у него из глаза, – его смыли слезы. И вот он узнал Герду и так обрадовался!

– Герда! Милая моя Герда!.. Где ж это ты была так долго? Где был я сам? – И он оглянулся кругом. – Как здесь холодно, пустынно!

Он крепко прижался к Герде. Она смеялась и плакала от радости. Да, радость ее была так велика, что даже льдины заплясали, а когда утомились, легли и составили то самое слово, которое Каю велела сложить Снежная королева; сложив его, Кай мог сделаться сам себе господином да еще получить от нее в дар весь свет и новые коньки.

Герда поцеловала Кая в обе щеки – и щеки его опять зарумянились, поцеловала его в глаза – и они заблестели, как ее глаза; поцеловала его руки и ноги – и он опять стал бодрым и здоровым. Теперь Кай ничуть не страшился прибытия Снежной королевы: его вольная лежала тут, написанная блестящими ледяными буквами.

Кай и Герда вышли рука об руку из ледяных чертогов; они шли и говорили о бабушке, о розах, что свешивались с крыши у них дома, на родине, и на пути их стихали свирепые ветры, а солнечные лучи пробивали тучи. У куста с красными ягодами их встретил северный олень. Он привел с собой молодую оленуху; вымя ее было полно молока, и она напоила молоком Кая и Герду и поцеловала их в губы. Затем Кай и Герда отправились сначала к финке, отогрелись у нее в теплой комнатке и узнали дорогу домой; потом заехали в Лапландию к старушке. Она еще до их прихода сшила им новую одежду; а когда починила свои сани, посадила в них Кая и Герду и поехала их провожать.

Оленья парочка тоже провожала молодых путников вплоть до самой границы Лапландии, где уже пробивалась первая зелень. Тут Кай и Герда простились с оленями и старушкой.

– Счастливый путь! – говорили им провожатые.

Вот перед ними и лес. Запели первые птички, деревья покрылись зелеными почками. Из лесу, навстречу путникам, выехала верхом на великолепном коне молодая девушка в ярко-красной шапочке и с пистолетами за поясом. Герда сразу узнала и коня – он когда-то возил золотую карету. А девушка оказалась маленькой разбойницей: ей наскучило жить дома и захотелось побывать на севере, а если там не понравится – то и в других местах. Она тоже сразу узнала Герду. Вот была радость!

– Ах ты, бродяга! – сказала она Каю. – Хотела бы я знать, стоишь ли ты того, чтобы за тобой бегали на край света!

Герда погладила ее по щеке и спросила о принце и принцессе.

– Они уехали в чужие края, – ответила молодая разбойница.

– А ворон? – спросила Герда.

– Лесной ворон умер; ручная ворона овдовела, ходит с черной шерстинкой на ножке и жалуется на судьбу. Но все это пустяки, а ты вот расскажи-ка лучше, что с тобой было и как ты нашла Кая?

Герда и Кай рассказали ей обо всем.

– Ну, вот и сказке конец! – воскликнула молодая разбойница и, обещав навестить их, если когда-нибудь заедет в их город, пожала им руки. Затем она отправилась странствовать по белу свету, а Кай и Герда рука об руку пошли домой. И там, где они шли, расцветали весенние цветы, зеленела травка. Но вот послышался колокольный звон, и показались высокие башни их родного города. Они поднялись по знакомой лестнице и вошли в комнату, где все было по-старому: маятник все так же стучал «тик-так», а стрелка двигалась по циферблату. Но, входя в низенькую дверь, они заметили, что выросли. Цветущие розовые кусты заглядывали с водосточного желоба в открытое окошко; тут же стояли детские скамеечки. Кай с Гердой уселись на них и взяли друг друга за руки. Холодное, пустынное великолепие чертогов Снежной королевы забылось, как тяжелый сон. Бабушка сидела на солнышке и громко читала Евангелие: «Если не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное!»

Кай и Герда взглянули друг на друга и тут только поняли смысл старого псалма:

 
Розы цветут… Красота, красота!
Скоро увидим младенца Христа.
 

Так сидели они рядышком, уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло теплое, благодатное лето!