Текст книги "Всемирная история. Том 4. Новейшая история"

Автор книги: Оскар Егер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 54 страниц)

Война. Неаполь

Первый удар нанес Неаполь в ноябре 1798 года. Неаполитанское войско, к которому Австрия приставила Карла Мака, в качестве экзерцирмейстера и главнокомандующего, вступило в пределы Римской республики. Сначала французы должны были уступить им, потому что силы неаполитанцев, 60 000 человек, были больше; 29-го король Фердинанд IV вступил в Рим во главе своего войска. Впереди войска несли Распятие, войско оглашало воздух криками «еvviva Maria!» и тотчас выказало настоящее свое призвание – стало грабить город. Фердинанд обнародовал прокламацию, в которой говорилось, что короли проснулись; к сожалению, на деле этого еще не оказалось. Французы занимали укрепление Св. Ангела и очень выгодные позиции в стране. Печальное устройство неаполитанского войска, способного только грабить, дало французам возможность вскоре опять перейти к наступлению.

Генерал Шампионне подступил к Риму. Король, трус из трусов, так же как самый жестокий из жестокосердных, поспешил возвратиться в Неаполь. Он призвал народ к общему ополчению, и действительно французам пришлось возиться теперь с опасными шайками разбойников и негодяев – старинный способ ведения войны в этой стране. Испуганный волнением, которое он сам вызвал, Фердинанд предоставил Неаполь анархии, нагрузил казну и драгоценности из дворцов и музеев на корабли, отправил их под охраной английского флота в Сицилию, а 21 декабря и сам перебрался туда для большей безопасности. Генерал Мак покинул позицию при Капуте и просил у французов перемирия. Город Неаполь был в распоряжении лаццарони, и когда французы снова подступили к Неаполю, лаццарони храбро защищали его. Лаццарони сражались с осаждающими в самом городе; они всех осаждающих ненавидели, как республиканцев; 21 января 1799 года Шампионне взял город приступом, но сражение продолжалось на улицах еще 23-го, пока разъяренная чернь не была наконец усмирена, и тогда только Шампионне мог провозгласить здесь устройство новой республики, с классическим названием Парфенопейской.

Парфенопейская республика

Ту самую судьбу, которую здесь неаполитанский король сам подготовил себе, французы подготовили в то же время (декабрь 1798 г.) королю Сардинии Карлу Эммануилу. Этого можно было обвинить только в одном: что он слишком добросовестно исполнял договор с французами и слишком осторожно протестовал, когда французы беспрерывно нарушали его. Они же ставили ему в вину, что он еще существует, что он король. Чтобы избежать худшего, он в темную ночь покинул дворец отцов своих. Этот чересчур добросовестный человек оставил там все государственные бриллианты, серебро и 700 тыс. лир в добычу ворам, которые тотчас поселились во дворце. Он бежал на остров Сардинию и оттуда опротестовал акт отречения, который его силой заставили подписать; страна же осталась в распоряжении французов, в ожидании объявления войны, которую ожидали.

Все лето 1798 года правительства вели переговоры о новом союзе для усмирения дерзости французов; она действительно превысила всякие границы. Ядром этого нового союза была, конечно, Англия, которая теперь не хотела слышать о мире, после того, как директория резко отклонила в октябре 1796 года выгодные предложения мира, сделанные в Париже лордом Малмесбюри. Директория желала войны, хотя думала при этом о выгодах якобинской партии, но не Франции. Противникам Франции в это время предлагал свои услуги новый союзник – Россия, союзник ревностный, не своекорыстный и не скрывавший своих намерений в отношении Франции.

Россия. Павел I

9 ноября 1796 года Екатерина II скончалась во время деятельных приготовлений к войне с Францией, и на престол вступил законный ее наследник, царь Павел I, Петрович. При жизни матери своей, не особенно к нему благоволившей, он постоянно держался вдали от двора Екатерины. Большую часть года он проводил в своей летней загородной резиденции, в Гатчине или в Павловске (близ Царского Села). В этом уединении около цесаревича Павла Петровича и его замечательно умной супруги, цесаревны Марии Федоровны, держался небольшой, тесный кружок преданных цесаревичу людей, которые и составляли отдельный от петербургского, гатчинский двор. Не призываемый к участию в делах государственных, цесаревич исключительно занимался воспитанием своего большого семейства и военным упражнением тех полков, которые состояли под его непосредственным начальством.

Отличительной чертой характера императора Павла, чрезвычайно благородного, прямодушного и слишком пылкого, было именно то, что он постоянно действовал под впечатлением минуты, и более по влечению сердца, чем по рассуждению и расчету. Поэтому и нельзя удивляться тому, что, вступая на престол после смерти своей великой матери, с которой он постоянно был в отношениях далеких и холодных, он прежде всего захотел отступить от замыслов Екатерины и ее способа действий как в делах внутренних, так и во внешних отношениях к европейским державам. Таким образом, первой заботой нового императора, по вступлении его на престол, было прекращение всяких приготовлений к войне с Францией. В его манифесте было заявлено, что «хотя он и чувствует нужду противиться неистовой Французской республике», но вместе с тем сознает необходимость умиротворения отечества после непрерывных 40-летних войн.

Император Павел I. Гравюра работы Игнация Себастьяна Клаубера с портрета кисти Паули

Это миролюбивое настроение отчасти послужило поводом к опале, которой подвергся Суворов. Благоговея перед памятью Екатерины и ее деяниями, Суворов явился весьма прямодушным выразителем того недовольства, которое вызвано было в армии прекращением приготовлений к войне с Францией, и, не стесняясь, смеялся над некоторыми нововведениями в обмундировании войска (по прусскому образцу). Когда император узнал об этом, то приказал Суворову немедленно выехать из столицы и жить безвыездно в его маленьком новгородском поместье, где великий полководец и провел два года в полном уединении. Он часто проявлял и самые благородные чувства; так, например, он даровал самым почетным образом свободу Костюшке, который предводительствовал польскими войсками во время возмущения. Это была натура, у которой всякое увлечение достигало крайних пределов. Так, теперь он питал безграничную ненависть ко всему революционному и французскому, и готов был наказывать строгими взысканиями за ношение круглых шляп, короткую стрижку волос на голове, за длинные панталоны и прочие невинные проявления нового духа. Он читал в юности историю Мальтийского ордена, сочиненную Фертотом, и увлекся этим романтическим обществом, которое теперь так бесславно окончило свое существование. Это усилило его нерасположение к французам; он сердился, что они и их ненавистный полководец коснулись и этой почтенной старины.

Между тем, события шли своим чередом; войска республики одерживали победу за победой, быстро захватывали обширные области и подчиняли их республиканскому общественному строю. На Севере были присоединены к французским владениям Нидерланды; на Юге – в Италии – Франция захватила всю Ломбардию; на Средиземном море – Ионические острова. В то же время Франция продолжала войну с Англией и перенесла ее в Египет и Сирию, где ее войсками командовал генерал Бонапарт, который своими победами в Египте, встревожил и Англию, и Турцию. Вследствие всего этого и Австрия, и Англия, и Турция обратились к России, приглашая императора Павла вступить с ними в коалицию против общего врага.

Поводы к войне между Россией и Францией

Император Павел, при всем своем миролюбии, не мог отказать в покровительстве и помощи тем изгнанникам из Франции, которые просили у него убежища. Эта помощь и покровительство, оказанные эмигрантам и несчастному принцу Людовику XVIII (впоследствии возведенному на французский престол), возбудили во Франции неприязнь против России.

Французы не скрывали ее и даже старались выказать при удобном случае, но окончательным поводом к разрыву России с Францией послужило следующее обстоятельство. Бонапарт, летом 1798 года, по пути в Египет, занял о. Мальту, издавна принадлежавший мальтийским рыцарям, а между тем этот орден уже с 1797 года состоял под покровительством императора Павла I, к которому рыцари обратились с жалобами и просьбой о защите своих прав. Император Павел был возмущен этим захватом и с обычной своей пылкостью тотчас решился действовать. В октябре он принял звание гроссмейстера Мальтийского ордена, предложенное ему бежавшими рыцарями этого ордена, и заключил один за другим союзы с Неаполем (29 ноября), с Портой (23 декабря) и с Англией (29 декабря 1798 г.). Австрия решилась также объявить войну Франции, так как она наконец убедилась, что французы вовсе не расположены удовлетворить ее желания относительно Германии.

Переговоры в Раштадте не привели ни к чему; точно так же, как и в Зельце, где Австрия вела отдельные переговоры с Францией. Поэтому Австрия вступила в союз с Россией; но Пруссию не удалось увлечь в коалицию. Обе стороны старались заманить ее, но король решил пока остаться верным нейтралитету. Вступить в союз с французами он тоже не мог; они в Раштадте уже достаточно ясно показали, чего Германия может ожидать от них. С другой стороны, нисколько не доверяли Австрии, или, по крайней мере, не достаточно верили Австрии и ее министру Тугуту, который теперь опять имел большое влияние на управление и не отказался ни от одного из своих проектов.

Вторая коалиционная война, 1799 г.

Русская вспомогательная армия уже была на пути. Французская нота 2 января 1799 года требовала, чтобы Австрия остановила движение этой армии. 27 января французы заставили гарнизон очистить Эренбрейтштейн на правом берегу Рейна, а это было уже военное действие. 15 января Австрия отказалась исполнить требование французов, а 1 марта Франция объявила ей войну известием, что французские войска перешли за Рейн.

В этой второй союзной войне (1799–1801 гг.) главные военные действия происходили в Южной Германии, в Швейцарии и Голландии, а англо-турецко-французская война велась в Египте и Сирии. Первые свои победы французы одержали в пределах Гельветийской республики; они разбили здесь при Граубюндене австрийцев, которыми командовал фельдмаршал Готце. Зато в Верхней Швабии, между Дунаем и Боденским озером, эрцгерцог Карл счастливо воевал с дунайской армией французов. Он разбил 25 марта Журдана при Штокахе; 23 марта Массена с гельветийской армией был отбит с большим уроном от Фельдкирха.

Убийство послов в Раштадте

Переговоры в Раштадте, которые много месяцев не двигались вперед, окончились наконец. Конец этот ознаменовался кровавым преступлением; цель и виновники его долгое время были неизвестны; впрочем и теперь еще нельзя сказать об этом ничего положительного. Глава императорского правительства не признавал уже конгресса, и австрийские войска заняли уже окрестности и местопребывание конгресса. Французские поверенные медлили с отъездом; австрийский полковник Барбаци, наконец, на словах только уверил их, что они в течение еще 24 часов могут выехать безопасно. Они собрались в путь 28 апреля, и действительно в ночь 28-го восемь экипажей выехали из города. В нескольких стах шагах от города поезд был остановлен гусарами; двое из поверенных, Робержо и Боннье, зарублены саблями, третий, Дебрю, успел спастись. Экипажи были после убийства разграблены, вещи повыброшены. Австрийское правительство расследовало это событие очень поверхностно и вскоре совершенно предало его забвению, но история разобрала его внимательно и с точностью доказала, что австрийское правительство, Тугут и граф Лербах (он был на конгрессе поверенным со стороны Австрии и находился тогда в главной квартире эрцгерцога Карла), надеялись захватить важные документы – разграблены были в посольских экипажах одни документы. История не определила только, кого надо обвинить в убийстве. Сделано ли оно случайно низшими исполнителями? Совершено ли оно из недостойной жажды мести или же – люди, вроде Тугута и Лербаха, способные на все – надеялись подобным кровавым преступлением в якобинском роде навеки рассорить Францию с союзом монархических законных правительств?

Успехи А. В. Суворова в Италии

Между тем начались военные действия и в Италии. В Северной Германии французы отступили, слабо преследуемые за Рейном; и тут, и в Италии союзники одержали несколько успехов. Еще прежде прибытия русских вспомогательных войск, австрийцы под командованием Края разбили при Маньяно, на юге от Вероны (5 апреля), французов под начальством малоспособного Шерера. В половине апреля явился русский вспомогательный корпус. Во главе его стоял такой военачальник, как фельдмаршал Александр Васильевич Суворов, который был вызван императором Павлом из новгородского уединения, осыпан милостями и отправлен главнокомандующим в Италию, так как император австрийский умолял Павла прислать именно Суворова.

Граф А. В. Суворов-Рымникский, генералиссимус русских войск. Гравюра с портрета кисти И. Крёйцингера (1799 г.)

Суворов оживил своим гением и военным пылом австрийскую методическую тактику, которую в то время нередко называли «тактикой поражений». Он родился в 1729 году, ему было уже семьдесят лет, но он был полон сил; под наружным чудачеством он скрывал проницательный, ясный ум как в отношении военного дела, так и в политике, и гениальный стратегический взгляд. Его чудачества, резкость и его простосердечие, свойственное каждому русскому простолюдину, были искусственны; это была маска, под которой он чувствовал себя более свободным. Он оживил военные действия двойной силой, в которой они очень нуждались. Своекорыстным тайным намерениям, стремлению завладеть новыми областями, требованиям вознаграждения и обеспечения, которыми руководились в Вене, он прежде всего противопоставил силу своего политико-религиозного убеждения. Для него эта война была войной за веру; он был убежден, что сражается за Божье дело! Затем он показал силу свежего, убежденного воина, который прежде всего ищет неприятеля и победу; а всего этого недоставало австрийским полководцам, по крайней мере, во время настоящего похода. Его военный взгляд выражался в двух словах: «Сражайся холодным оружием и не мешкай!» Он сам действовал повсюду быстро и требовал того же от других, тогда как австрийцы предпочитали рекогносцировки и осады. «Кто хочет найти неприятеля, найдет его везде!»

Союзное войско выступило 19 апреля, а 29-го Суворов занял Милан. Французы отступили за Тичино; 27 мая союзники овладели Турином. Военные неудачи французов отразились и на политическом их положении, и все созданное ими рухнуло. Моро, заменивший Шерера как главнокомандующий, надеялся на помощь Макдональда, спешившего с юга через Неаполь и Рим; но Суворов разбил его в трехдневном упорном сражении 17–20 июня при Требии. Последствием отступления французов было падение Парфенопейской республики. Республиканско-французская партия, сравнительно с бурбонско-папской, составляла в действительности самую значительную часть населения; но противоцерковная резкость французов, их грабительство и жестокость оскорбляли чувства толпы. Вся Италия была раздражена против чужеземных освободителей.

Кровавые сцены в Неаполе

Кардинал Руффо стал по уполномочию короля собирать войско для охраны Церкви; он не был разборчив! Между вождями было несколько известных начальников разбойничьих шаек: Михаил Цацца, которого народ прозвал «Фра-Дьяволом», и еще некий Маммон, деятельность которого смело могла выдержать сравнение с ужаснейшими деятелями якобинского терроризма, Россиньолем или Каррьером. Поддерживаемая русско-турецко-английским отрядом, высадившимся недавно, эта армия двинулась на Неаполь. Внутри восстали сочувствовавшие ей элементы, испытанные друзья престола и алтаря, лаццарони; 14 июня Руффо занял город, и положение республиканцев сделалось опасно. Цитадель была, однако, еще в их руках, а потому они заключили 23-го числа капитуляцию, по которой республиканцам представлялось переехать на нейтральных судах во Францию, или же оставаться на родине под охраной амнистии, конечно очень ненадежной в этой стране при этом правительстве и среди этого населения. Капитуляция была подписана начальниками русских и турецких войск и английским командором Фордом. Посадка переселенцев на суда началась, но явился Нельсон со своим флотом (10 июля) и объявил капитуляцию недействительной. Напрасно возражали лица, подписавшие капитуляцию, считавшие, что они обеспечили исполнение ее своим честным словом. В дело вмешался сам король, и работа убийства началась: кровожадные руки давно уже были готовы к ней. Жертвы исчислялись тысячами; весь морской берег был уставлен виселицами; вешали даже на реях английских военных судов. Прежние заслуги, преклонный возраст, высокое общественное положение – ничто не спасало. Князь Караччиоли, некогда друг короля, напрасно просил, чтобы его расстреляли: его, бывшего адмирала, повесили на мачте неаполитанского корабля. Французов отпустили на волю; но на пленных неаполитанцами раздраженный неприятель излил месть свою.

Верхняя Италия. Сражение при Нови

В Верхней Италии венский гофкригсрат своей глупостью и своими интригами отравил и испортил русскому фельдмаршалу блестящие успехи его побед; гофкригсрат состоял под влиянием упрямого министра Тугута. Русский фельдмаршал не мог сделать нападения на французов, которые удерживались еще в Ривьере; между тем после падения Мантуи и Александрии у них не оставалось более оплота в Верхней Италии. Директория прислала войску подкрепления и нового полководца Жубера на место Моро. На юг от Тортоны, севернее Генуи, при Нови они сразились 15 августа с Суворовым; силы обоих были довольно одинаковы, по 35 000 человек у каждого. Сражение продолжалось 16 часов; битву решил австрийский генерал Мелас, который в полдень 15-го, нанес последний удар четырнадцатью тысячами свежих войск. Французы потеряли третью часть своего войска и 37 пушек. Жубер, полководец, от которого они ожидали столь многого, пал в битве. Здесь, в Италии, счастье не изменяло австрийцам и их союзникам до конца года. В конце сентября пала и Римская республика, а папский престол был восстановлен. Событие это совершилось, по странному стечению обстоятельств, при помощи русско-турецкого отряда, который на английских кораблях высадился в Апулии. Папа Пий VI умер в Валенсии в августе 1799 года, в мае следующего выбрали некоего Киарамонти, Пия VII.

Битва при Цюрихе. Отступление русских

К сожалению этими крупными успехами не сумели воспользоваться для полной победы и выгоды их были даже большей частью потеряны, по крайней мере, на северном театре войны, за Альпами. В Голландии англичане и русские высадились в половине сентября под начальством герцога Йоркского. Но поход этот был неудачен, он кончился 19 октября постыдной капитуляцией. Для англичан война эта была, однако, очень выгодна, так как они захватили колонии новой Батавской республики, а нидерландский флот передался им и поднял оранский флаг. Положение дел коалиции совершенно изменилось, благодаря лживому образу действия Вены. В основании се действий был положен чересчур недальновидный замысел – такова была вся политика Австрии – выжить русских из Италии, чтобы воспользоваться самим вполне плодами настоящего выгодного положения дел. Политикующие стратеги придумали в Вене совершенно новый план военных действий. Эрцгерцог Карл должен был двинуться к Рейну, где ожидали тогда дальнейших чудес от одновременного нападения англо-русских войск на Батавскую республику. Суворову было приказано перейти в Швейцарию и там соединиться со второй русской вспомогательной армией Корсакова, которая должна была прийти в половине августа в Шафгаузен. Такая неожиданная перемена в плане военных действий поставила Суворова в большое затруднение, так как ему предстояло совершить трудный переход через Альпы, в начале осени, в самое неудобное время. Кроме того, из трех путей через Альпы Суворов был вынужден избрать самый трудный – путь через гору С.-Готард, так как на других путях важнейшие проходы были уже заняты французами.

И вот в начале сентября 1799 года, при ненастной и туманной погоде, русские двинулись через Альпы. На вершине С.-Готарда французы загородили русским дорогу; но Суворов послал Багратиона в обход их позиции – и французы должны были уступить поле битвы. Весь переход через Готард, по дикой долине Рейса, по Чертову мосту, Вальдштетскому озеру, по долине Муотты – это нечто подобное подвигам древних витязей и переполнено самыми романтическими ужасами. Войско двигалось и сражалось по тропинкам, на которых ни до того, ни после никто никогда не воевал; оно шло среди пустынных каменных скал и ледяных гор (на них не было тогда даже следов теперешних любознательных путешественников), при нечеловеческих усилиях и лишениях, которые стоили Суворову почти 2000 воинов. Это возможно только такому полководцу, как Суворов, и такому солдату, как русский. Достигнув Муотенской долины, Суворов получил страшную весть о том, что Корсаков разбит Массеной при Цюрихе и вынужден к отступлению, а все выходы из Муотенской долины заняты 70-тысячной французской армией. У Суворова же было только 18 000 войска без артиллерии, без боевых припасов; солдаты были изнурены, босы и нуждались в самом необходимом. Французы были до такой степени уверены в громадном превосходстве своих сил, что считали нападение со стороны Суворова невозможным. Поэтому, когда русский генерал Розенберг ударил по французам со стороны Муотенской долины, он застал их врасплох и нанес им жестокое поражение, а между тем Суворов с главными силами оттеснил французов с другой стороны и пробился к Гларису; 26 сентября русское войско вышло наконец из гор, перешло на земли дружественной Баварии и отодвинулось за Лек. Узнав об этом, император Павел, разгневанный неприязненными действиями Австрии, порвал союз с ней и приказал своим войскам возвратиться в Россию. Суворов простился со своими сподвижниками в Кракове и уехал в Петербург, где вскоре и скончался (6 мая 1800 г.).

Несмотря на сентябрьские неудачи, можно было еще продолжать войну спокойно и с надеждой на успех, так как имелся в виду новый союзник в лице государства, до сих пор игравшего в событиях очень жалкую роль. Новый курфюрст Баварии, первый из линии Цвейбрюкенов, Макс Эммануэль, которому, казалось, не из-за чего было питать дружеские чувства к Австрии, обязался, однако, (1 октября, в Гатчине) всеми силами своего государства помогать правому делу. Он решился на это преимущественно оттого, что и правительство директории, стоявшее во главе враждебной республики, со своей стороны, в течение этого года дало достаточно доказательств своей полной неспособности.

Возвращение Бонапарта

Но тут именно совершилось событие, которое в октябре месяце дало делам решительный оборот. Генерал Бонапарт возвратился в Европу. 9 октября 1799 года он высадился во Фрежюсе.

События в Египте

Проследим, вкратце, события знаменитой, но вместе с тем и неудачной египетской экспедиции; со стороны она казалась гораздо прекраснее, чем была в действительности. Положение войска сделалось очень опасным после того, как погиб флот. Султан не пожелал понять той огромной пользы, которую, как уверяли его, французы доставили ему, уничтожив мамелюков. Побуждаемый Англией и Россией, он объявил 1 сентября войну Франции. Бонапарт решился из затруднительного положения своего извлечь возможные выгоды и стал устраиваться в Египте, как у себя, по-хозяйски. Естественные богатства страны и счастливый, уживчивый нрав французов много помогли ему. Некоторые французы так освоились с требованием Бонапарта применяться к обычаям местным (он подавал пример тому и сам), что совершенно перешли в ислам, как Мену – Абдалла Мену. Но опасность грозила с трех сторон: изнутри, где восстание в Каире было только на время подавлено; с севера, где опасались высадки англичан; из Сирии, где паша Ахмет-Джеццар собирал войско. Против последнего Бонапарт, по обыкновению, выступил сам. Пока Дезэ в Северном Египте удерживал остатки мамелюкского войска Мурада-бея, Бонапарт, в феврале 1799 года, шел в Сирию. Пограничная крепость Эль-Ариш сдалась 20 февраля. В Яффе, после взятия ее, казнили 2000 пленных; вероятно потому, что между ними оказались уже капитулировавшие в Эль-Арише. Опять дрогнули Святые Места и берега Иордана от грома оружия франков, как во времена крестоносцев. У этих новых франков было, впрочем, мало общего с крестоносцами; предводитель их уверял магометан, что он их друг, так как он прогнал с престола папу и уничтожил Церковь. Приступ на Сен-Жан-Дакр не удался. Турки оказали на стенах упорное сопротивление. Их воодушевляли англичанин Сидней Смит и французский роялист Филиппо. Победы в открытом поле приносили мало пользы. Положение в Египте становилось опасным, несмотря на победы Дезэ на берегах Верхнего Нила, где он проник до чудесных построек древних времен. Ученые, сопровождавшие войска, привезли оттуда сведения, которые послужили началом к целому ряду исторических исследований. Во французском лагере показался обычный союзник варваров – чума, от которой стали умирать. После сражения при горе Фаворе, в котором Бонапарт разбил Дамасского пашу, он возвратился в Египет и вступил опять 14 июня в Каир. Турецкая армия, в 18 000 человек, под начальством Румелийского паши, высадилась в Александрии. Бонапарт напал на нее и уничтожил ее 25 июля при Абукире.

При переговорах об обмене пленными, командор Сидней Смит дал ему пачку газет. Англичанин оказал этим плохую услугу коалиции; для нее выгоднее всего было, чтобы Бонапарт оставался в Египте. Между тем из этих газет Бонапарт узнал, что его час уже пробил во Франции. Его великие восточные планы, надежды сделаться новым Александром – не осуществились и были с самого начала несбыточны. Он мечтал, между прочим, соединиться с сыном Гидер-Али, Типпо-Саибом, Мизорским князем в Индии; с 1797 года француз Рибо старался вооружить саиба против англичан; но мещанский султан, как они прозвали этого восточного деспота, в мае этого года пал в сражении. Замечательно, что в этих битвах начал свое военное поприще будущий противник Наполеона, тогда еще не более как сэр Артур Уэлеслей. Если даже и была какая-либо возможность окончить с честью египетское предприятие, то сделать это можно было только из Европы, коренным образом изменив все отношения во Франции. Бонапарт быстро составил себе план действий и быстро осуществил его. Не спросись ни у кого, тайно, в уединенном месте и в сопровождении немногих лиц, он сел на корабль, оставив войску своему прокламацию, в которой он объяснял солдатам причины своего отъезда и обещал им скоро выслать новые подкрепления. Главное начальство он передал Клеберу, чем, конечно, ничуть не обрадовал его.

Счастье не покинуло его; он не попался многочисленным английским военным судам, плававшим по Средиземному морю. Из Фрежюса, где он высадился, он поспешил в Париж. По дороге население везде встречало его, точно законного повелителя, возвращающегося в свои владения. Он давно уже попал в число любимцев народа, которым прощают самые грубые ошибки. И народ был прав в этом. В сравнении с тем, что этот человек мог дать и дал бы своему народу, даже ошибка, подобная египетскому предприятию, оказывалась ничтожной.

Кромвель или Монк?

Правители директории, точно так же, как их предшественники, не сумели закрепить республиканское управление довольством управляемых. Редко правительство пользовалось так мало самым обыкновенным уважением окружающих его. Оно из всего стремилось добывать деньги. Так, в конце 1797 и начале 1798 года, по случаю совершенно искусственно раздутого неудовольствия с Северо-Американскими свободными Штатами, тогдашний министр Талейран с величайшим хладнокровием указал посланнику Штатов, за какую сумму они могут добиться мира «как с Алжиром и индейцами». Выборы в марте 1799 года окончились в пользу оппозиции.

Избрание Сиэйса в число директоров нисколько не усилило правительства; точно так же не подкрепили его перемены других лиц, большей частью людей посредственных и неуважаемых. Последнее насилие (правильный ход дел беспрерывно нарушался такими переворотами), так называемая революция 30 прериаля (18 июня 1799 г.), опять усилило якобинство; по крайней мере роялистов опять самым низким образом преследовали и мучили. Впрочем, каждый из посредственных членов главного правительства и все члены совета прежде всего заботились о самих себе. Бонапарт, который производил впечатление человека разумного и не был участником всех интриг правителей, силой самих обстоятельств, выдвинулся из толпы. Он выжидал, наблюдал, не участвовал ни в каких партиях и стоял выше их. Он не спешил высказаться, для него было, напротив, гораздо выгоднее, чтобы толпа смотрела на него с надеждой и страхом, переходя от одного чувства к другому. Общественное мнение занималось им, как владетельной особой, и летучие листки обсуждали – Cromwell ou Monk? указывая положение, которое вскоре займет генерал. Мало было вероятия, чтобы он сделался Монком, восстановителем законной монархии. Что правление директории в теперешнем его состоянии недолго просуществует в его присутствии – это лучше всех понимал Сиэйс, самый умный из членов директории. Остальные члены: адвокат Гойэ, Рожер-Дюко, Мулэн и Баррас – были ничтожны; последний имел еще некоторое значение, но это был гуляка и негодяй по образу мыслей. Он недавно высказал Бурбонам, что за скромную сумму в двенадцать миллионов готов помогать им.

Бонапарт принял предложение Сиэйса, который искал «шпагу», и был прав. Признавая, что в течение десяти лет, всякие два месяца законный порядок дел нарушается насильственным образом, они почти открыто заключили между собой условие о новом нарушении его. Бонапарту, который закоренелым якобинцам и убежденнейшим роялистам выказывал одинаковую холодность и равнодушие, нечего было стесняться, когда они предлагали ему свои услуги. Прежде всего он мог рассчитывать на большинство спокойных граждан, на зарабатывающий класс богатых денежных людей, а более всего – на солдат. «Помогите мне вырвать Францию из рук адвокатов!» – очень ловко сказал он одному из своих генералов, Лефевру; или же гораздо короче и откровеннее: «Долой этих болтунов!» (chassez-moi ces bavards!) Слова эти сделались воззванием следующих решительных дней.

18 брюмера

18 брюмера (9 ноября 1799 г.) собрался совет старейших; многие из членов его были уже посвящены в тайну настоящих событий. Обсудили затруднительность положения республики и решили перенести законодательное собрание в Сен-Клу; генерала Бонапарта сделать начальником 17-го военного округа – Париж и его окрестности – и поручить ему заботу о перемещении собрания. Бонапарт принял поздравления своих офицеров и произвел смотр всем наличным войскам. Музыка военного марша привлекла многих парижан, которым хотелось посмотреть, как разыграются события этого дня; все знали, что должно что-то случиться; любопытно было узнать, какое правительство будет у них к вечеру? Но день прошел без особого волнения.