Текст книги "Фантастические путешествия Барона Брамбеуса"

Автор книги: Осип Сенковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Это была коляска, мчавшаяся во весь опор. В ней сидели две особы, дама и мужчина. Я упал прямо на мужчину, которого вдруг раздавил своею тяжестью, и сам остался невредимым. Это часто случается в больших падениях.

Все это совершилось так мгновенно, что ни я не успел сообразить, что убил проезжего, ни он догадаться, что размозжен слетевшим с неба человеческим задом. Только, в минуту происшествия, мне показалось, как будто кто-то гневно проворчал подо мною: «Год-дем...»^[127]* Дама кричала. «Ах!.. Ах!!.» – Лошади неслись еще быстрее. Кучер отчаянно ревел: «Пррррррр!..» – Я, сидя на высокой, мягкой куче, должен был ухватиться за край экипажа, чтоб не вывалиться из него на землю. Не прежде как пронесшись полверсты разгадал я свое положение: узнал, что еду в коляске, на почтовых, увидел под собою две толстые мужские ноги и вспомнил о произнесенном подо мною великобританском восклицании. «Странное дело! – подумал я в изумлении, – неужто я безвинно раздавил благородного лорда?..» – Я хотел объясниться с дамою, но она кричала во все горло и отворачивалась от меня, как от черта. Я хотел усесться удобнее, но толстые ноги почивавшего подо мною путешественника мешали мне избрать приличное положение. Видя, что меня предоставляют самому себе и что при первом ударе колес о камень могу быть выронен на мостовую, я воспылал нетерпением: приподнялся, опираясь левою рукою о заднюю стенку, засунул правую руку под себя, вытащил за воротник своего усопшего предшественника, жирного, короткого, боченковатого, выкинул его из коляски и сам занял его место.

Лошади мчались стрелою, кучер бранил их по-итальянски, я сидел и удивлялся. Многие обстоятельства внушали мне мысль, что я где-то в Италии, но мне все еще не хотелось верить своим впечатлениям. Я был уверен, что нахожусь внутри земного шара и еду вверх ногами. Слова, которые я слышал, легко могли быть татарские или калмыцкие, но, быв произносимы навыворот, казаться мне итальянскими.

Наконец кучер удержал лошадей, и дама перестала кричать, дрожа только от сильного испуга. Я подождал еще несколько минут, пока она совершенно успокоится, и тогда, желая вступить в разговор с нею на правилах подземной учтивости, ущипнул ее, по Эмпедоклу, за ляжку.

– Милостивый государь! – вскричала она по-итальянски – а может статься, и по-татарски! – отодвигаясь от меня подальше, – вы уж слишком много позволяете себе в чужой коляске.

Я смутился и не знал, что отвечать. Сущая беда с этими дамами дном-к-свету!.. Никак не угадаешь, что может им понравиться. Я так вежливо к ней адресуюсь, а она сердится, как змея!..

Я, однако ж, приметил, что после этого вступления к знакомству моя спутница, закрытая белою кисейною вуалью, тайно бросает на меня взгляды и, видя, что я не похож на черта, хотя замаран сажею, начинает поправлять свое платье. Эти вывороченные дамы в одно мгновение ока из страшного гнева переходят в самое, благосклонное расположение сердца!.. Врожденные ее полу любезность и желание нравиться даже черту, а за его отсутствием и трубочисту – меня легко можно было принять за последнего – преодолели в ней все прочие чувства. Она уже не отворачивалась. Я счел это время удобным, чтоб ей отрекомендоваться.

– Я желал, сударыня, – сказал я робко и умильно, – я желал извиниться перед вами, что имел несчастие раздавить в этой коляске... этого... этого... этого англичанина.

– Нужды нет! – отвечала она равнодушно, но без сердца, легонько кланяясь мне бочком. – Прошу не беспокоиться!

– Может статься, моим падением я помял почтенного вашего супруга?..

– Все равно!.. Оно почти не стоит того, чтоб говорить!

– Я не знаю, как оправдать мою неловкость...

– Ах, прошу, не женируйтесь^[128] из-за такой безделицы!

Разговор пресекся. Ее ответы удостоверили меня, что я в самом деле нахожусь в таком свете, где все идет вверх ногами, и только напрасно ласкал себя мыслию, будто я выброшен оттуда на лицевую сторону земного шара. «Какая противоположность в понятиях! – подумал я.– Так ли жена или любовница у нас, на нашей блаженной подсолнечной поверхности, отвечала бы после истолчения ее друга чужим задом, изверженным огнедышущей горою!!.»

Мне непременно хотелось сблизиться с моею спутницею. Чтоб пленить ее на первом шагу своей любезностью, по Эмпедоклу, следовало начать ссориться с нею; но я не мог придумать никакого повода к ссоре. Я увидел, что она вертится, хочет о чем-то спросить и не знает, с чего начать: она очевидно терзалась любопытством узнать, каким случаем попался я к ней в коляску и откуда. «Вот хороший повод к ссоре! – подумал я. – Моя наружность не противна ее взорам: я мигом понравлюсь и ее уму». – Итак, я надулся и сказал твердым голосом:

– Сударыня, я не скажу вам, ни каким чудом упал я в вашу коляску, ни кем заронен сюда, ни почему так страшно замаран!

– Ах, сделайте одолжение, скажите!.. – воскликнула она, быстро поворачиваясь ко мне. – У меня ум из головы вон. Я не постигаю, что такое это значит...

– Не скажу!.. Ей-ей, не скажу!..

– Сделайте мне это удовольствие.

– Хоть бы вы меня убили, не скажу!

– Но когда я прошу вас так усильно?..

– Все равно, сударыня! Скорее умру на месте, чем соглашусь удовлетворить ваше любопытство.

– Заклинаю вас, не мучьте меня! Я умру, если не узнаю этой тайны.

– Умирайте; не скажу – хотя это очень, очень любопытно!

– Ах, какие вы жестокие!.. Итак, я отношусь с просьбою не к вам, но к вежливости благородно воспитанного мужчины. Надеюсь, что после этого воззвания вы не откажете даме в ее... – сказала она приятным голосом, который внезапно пресекла, чтобы, как будто ненарочно, откинуть вуаль, чтоб обнаружить моим взорам свежее, молодое, небесное лицо, озаренное лучами пламенной души и блистательною игрою радужной улыбки, сияющее ими подобно хрустальной люстре с ярким огненным венцом, из которого сыплются крупные капли света на прозрачные цепи и сквозь их алмазную сетку освещают веселье любви и счастия. Я потерял ум и глаза и в расстройстве, недоумении, в одно и то же время, произнес два совсем различные восклицания – одно мысленно, раздавшееся в целом пространстве моей души: «Ах, какая красавица!.. Такой прелестной женщины не видал я никогда в жизни!..», – другое словесно, которое ударилось в тимпан^[129] ее беленького, прозрачного уха и потрясло ее как бы электрическою искрою: «Мое почтение, синьора баронесса Брамбеус!..»

– Вы меня знаете? – спросила изумленная дама, услышав свое имя.

– Как не знать! – воскликнул я. – Я, кажется, имел счастие быть коротко знакомым с вами.

– Ваше лицо мне не чуждо, – сказала она с беспокойством и с некоторым напряжением любезности, – но я никак не вспомню, где мы виделись с вами. В путешествиях столько иногда приходится завести коротких знакомств, что потом...

– Да я синьор барон Брамбеус! – вскричал я, прерывая вежливое оправдание. – Я все тот же Брамбеус, к вашим услугам! Как же вы меня не узнали?..

Дама мигом закинула вуаль на лицо и оборотилась ко мне спиною.

Я замолчал, и она не сказала ни слова. Мы проехали тихомолком целую милю. Я не слишком был доволен сделанным мне приемом и наравне с моею спутницею поражен странностью нашей встречи. Наконец, я припомнил, что надобно, однако ж, иногда говорить с женою, сидя в одной с нею коляске, и сказал:

– Не пугайтесь меня, сударыня: ведь я ваш супруг!

– Я думала, что вы черт!– отвечала она, не переменяя положения. – Вы такой замаранный!..

– Потому, что прибыл сюда прямо из пасти волкана, – возразил я. – Скажите мне, где мы? Как называются эта огнедышущая гора, этот город?.. Куда мы едем!

– Вот прекрасно!.. – воскликнула она, – вы уже не знаете, где находитесь!.. Слава богу, это Италия! Вот Везувий, а там далее Неаполь. Я еду в Рим.

– Надеюсь, что вы позволите мне сопутствовать вам туда?– спросил я.

– Как вам угодно! – сказала она холодно, но я видел, проникал ее досаду. Я помешал ей своим неожиданным появлением, втерся к ней в коляску без надлежащего предварения – она не могла быть мне за то благодарною. Она с беспокойством искала в своем уме средства к обращению всей вины на одного меня и как скоро нашла его, тотчас ударила на меня всеми силами своего красноречия.

– Вы, сударь, бросили меня в Сицилии без всякого повода! Вы уехали бог знает куда! Вы обо мне забыли и даже не написали ко мне ни одного разу... Это ужасно!

– Вы легко извините меня, – возразил я, – когда узнаете о моих несчастиях. Я упал в Этну; провалился сквозь землю, на тот свет, где люди ходят головою вниз и все дела текут вверх ногами; считал себя погибшим и никогда не увидел бы ни солнца, ни вас, если б ветер не сорвал с меня шляпы. Благодаря этому случаю, я был пожран землею и теперь случайно выброшен назад сквозь жерло Везувия. Я не виноват, что из того света нет письменной почты в Мессину.

Моя жена расхохоталась. Она подняла вуаль и быстро повернулась ко мне, как на винте.

– Вы шутите надо мною?.. – воскликнула она.

– Право, не шучу!

– Так вы помешанный!.. Вы помешанный, любезный барон!.. Вы решительно помешанный!..

Она начала плакать, плакала сердечно и говорила, рыдая:

– Вот как эти изменники поступают с бедными беззащитными женщинами!.. Он оставляет чувствительную, нежную, обожающую его супругу, гоняется повсюду за миленькими глазками, которые свели его с ума, и, повстречавшись с женою, отделывается бессмыслицами; а я, несчастная, я два года и семь месяцев утопаю в слезах, не сплю, не ем, не вижу дневного света!.. (хлип, хлип, хлип, хлип!)... выжидаю его днем и ночью!.. (хлип, хлип, хлип!)... молюсь об его обращении на путь добродетели!.. (хлип, хлип!)...

Я не выдержал и сам расхлипался по ее примеру. У меня – знаете! – сердце русское, дворянское, мягкое, как кисель. Я нежно обнял мою баронессу рукою, стал называть ее своею бедною доброю, верною Ренцывеною, Ренцывенушкою, Рынею, душою, душенькою, кошечкой, голубушкою... Мы были очень нежны и растроганы. Вдруг пришло мне в голову одно обстоятельство. Я спросил:

– Кстати, мой друг бесценный, что делал здесь этот англичанин?

– Какой англичанин?

– Тот англичанин, лорд, которого место занял я подле тебя?

– О каком говоришь ты лорде?

– Ну, о том, которого раздавил я в этой коляске... которого душа, выжатая мною из жиру, провизжала подо мною: Год-дем!.. Словом, тот, который ехал с тобою из Неаполя в Рим?

– Нет, мой друг, – возразила она спокойно, сострадательным голосом, – ты уж точно сумасшедший!.. Какие грезятся тебе англичане?.. Здесь никого не было! Я ехала одна.

– Помилуй, душенька?.. Когда я сам, собственною рукою, выкинул его из коляски?..

– Тебе так показалось, мой друг!

– Ах, боже мой, душенька!.. Я так уверен в том, что раздавил его и потом выкинул из-под себя вон за неудобством ехать почтою на лорде, как в собственном своем баронстве, как в существовании двух рыб, трех стрел, одного медведя и пары оленьих рогов в моем гербе...

– Поверь мне, любезный друг, что это тебе привиделось. Ты упал свысока, а тем, которые летают по воздуху, всегда видятся небывалые вещи.

Этим она меня образумила. Почему знать? – может статься тем, которые из жерла огнедышащих гор падают нечаянно в коляски или в комнаты к своим женам, всегда так кажется, будто они раздавили при них чужого человека. На свете есть столько дивных оптических обманов, что те, которые хотят смотреть на вещи настоящим образом, никогда не должны бы употреблять к тому глаз. Если в пустынях Аравии раскаленный солнцем воздух в состоянии представлять взорам обманчивые картины городов, рощ, замков, озер, верблюдов и других скотов, то что мудреного итальянским парам вылить из тумана подобие толстого и короткого лорда? Надо много путешествовать, чтоб выучиться великому искусству – не удивляться ничему на свете и ничего не считать невозможным. Я согласился с баронессою, что это был оптический обман, что, вероятно, своим падением раздавил я английскую дорожную подушку, надутую воздухом, которая пискнула подо мною, а я, действием волканизма на мои глаза, уши и воображение, принял ее за англичанина и писк ее за английскую брань. Моя жена быстро примолвила, что в самом деле, точно такая подушка пропала у нее из коляски: вероятно, я ее выкинул!..

Итак, это дело было очищено. Мы поехали в Рим. Я не упоминал более об англичанине, и моя жена была чрезвычайно любезна со мною. Но я также не рассказывал ей ничего и о вывороченном свете, чтобы она не имела причины называть меня сумасшедшим. В Риме мы прожили...

Однако ж, господа, воля ваша! Вы, может статься, будете из учтивости защищать мнение баронессы, а мне все-таки кажется – я и сегодня готов побожиться перед вами, что я действительно раздавил англичанина. Я так убежден в этом, это понятие так крепко впилось в мою голову, что лишь только присяду, мне так и слышится – вот хоть и нынче, куря сигарку и пиша эти строки! – что кто-то сердито ворчит подо мною: Год-дем!..

Мы прожили в Риме несколько недель, и очень весело. Красота моей жены приводила в восторг оба мира, светский и духовный. Мы получали всякой день кучу красивых визитных билетов. Если б захотел, я мог бы через жену получить столько же индульгенций^[130]. Я приметил, что она уже не ревновала ко мне.

Однажды после завтрака сказал я жене:

– Любезная Ренцывенушка! хочешь ли прогуляться со мною?

– Куда?.. по церквам?

– Нет! Вот здесь, по потолку.

Она выпучила на меня свои большие, пылкие, прекрасные глаза, Я уверял ее, что нет ничего приятнее ходьбы вверх ногами. Она смеялась и называла меня шутом, угорелым, безумным. Чтоб убедить ее в истине моих слов, я поставил на столе столик, на столике стул, на стуле ящик; взобрался на эту пирамиду, оперся руками на ящике, лягнул задом вверх и, благополучно достав потолка ногами, пошел разгуливать по нем, как муха, головою вниз. Моя жена сперва кричала, что я упаду, сверну себе шею, раздроблюсь в куски; но, видя твердую мою походку, принуждена была признаться, что это очень забавно, очень весело, и начала хохотать от всего сердца. Я просил ее воспользоваться моим примером и погулять со мною вверх ногами. Она отказалась. Я стал просить ее еще убедительнее, доказывать, что в делах этого рода нужна только решимость; увещевал, заклинал, молил. Моя жена рассердилась, побранила меня очень резко и сказала, что она не хочет, не будет и не будет ходить по-моему, что я хожу, как дурак, как сорванец, и что она ходит, как все ходят.

Будьте же сами моим судьею и скажите: кто из нас виноват? Вы согласитесь, что ежели моя жена ходит так, как все ходят, то единственно по духу противоречия!..

Мы поссорились с нею ужасно «на сем основании».

Это, однако ж, нисколько не помешало моим удовольствиям. Всякий день после завтрака я хаживал гулять полчаса по потолку, для здоровья. Моя жена уходила в это время с своими знакомцами прогуливаться по церквам, как делают все порядочные люди в Риме. Я не препятствовал ей в этом развлечении, потому что это также род гулянья вверх ногами.

В одно утро, когда важно расхаживал я по потолку, сложив назад руки, толпа сбиров^[131] невзначай вторгнулась в мою квартиру. Они поймали меня за голову, стащили на пол, бросили в закрытую повозку и отвезли в какое-то подземелье. Меня душили в нем с лишком три недели. Некто патер Оливиери, толстый и угрюмый монах, допрашивал меня неоднократно; но я никак не мог добиться, в чем состоит дело.

Однажды случайно растолковался я с тюремщиком, приносившим мне скудную пищу, и тот объяснил мне всю тайну. Я был заключен в темницах di Sant Uffizio, тайной инквизиции, по обвинении женою в чернокнижии и преступных связях с дьяволом, нечистою силою которого мог я держаться на потолке ногами и ходить по нем головою вниз. Болтливый тюремщик рассказал мне, что я уже признан колдуном по суду и, вероятно, скоро буду казнен. Я желал узнать род моей казни, и он отвечал, что по закону за чернокнижие я должен быть сожжен публично; но как этот род наказания обесславлен криком нечестивых философов, то я без сомнения буду колесован или удавлен в темнице, без огласки, на небольшой, но весьма уютной машине, которую, по своей вежливости, обещал он показать мне завтра. Я затрепетал. Приметив мое волнение, тюремщик хотел меня несколько ободрить и сказал, чтоб я преждевременно не беспокоился насчет рода казни: он почти может ручаться головою, что терзать меня не станут, а затиснут мне горло на этой уютной машинке, потому что, как он слышал, неаполитанская миссия, почитая меня волканическим произведением, извергнутым пастью Везувия, доказывает, что я составляю неотъемлемую собственность Королевства обеих Сицилий^[132], и требует выдачи в целости моей кожи, чтобы набить ее соломою и поставить в Везувианском музеуме.

Прекрасное утешение!..

Как скоро ушел тюремщик, я облился слезами и плакал всю ночь, горько сожалея о том, что напрасно пошел ловить шляпу и оставил свет вверх-ногами. Здесь я сидел в тюрьме у суеверных инквизиторов, которые сбирались жарить меня на огне за колдовство, а там, вследствие системы противоположности, без сомнения, сам я, по Эмпедоклу, жарил бы их палками за невежество. На другой день мелькнула в моей голове светлая мысль: нельзя ли как-нибудь ускользнуть отсюда внутрь земли, туда, где откровенно ходят вверх ногами и делают все навыворот без всякого лицемерства?.. Право, там гораздо лучше!.. Это намерение пролило в мое сердце некоторую отраду.

С нетерпением ожидал я ночи, чтоб начать свой дерзкий опыт прорыться сквозь скорлупу шара планеты и уйти от инквизиции под землю. Но к вечеру вошло в мою темницу какое-то таинственное лицо, которое, усевшись против меня, начало речь увещанием, чтоб я отрекся от сношений с нечистою силою, а окончило объявлением, что я могу еще быть спасен, ежели формальным документом откажусь вместе и от моей баронессы. Я охотно подписал бумагу. Спустя несколько дней я был выпущен из подземелья. При выходе моем из тюрьмы вручили мне разводную с женою и взяли с меня подписку, что я немедленно оставлю Италию, на пути нигде не буду гулять по потолкам и не ближе начну ходить вверх ногами, как приехав во Францию.

1833 г.

notes

Примечания

1

Тексты повестей сверены по первым публикациям и печатаются в соответствии с современными нормами правописания. В некоторых случаях сохранены орфографические и синтаксические архаизмы, отражающие разговорный и литературный язык эпохи, а также индивидуальную манеру Сенковского-Брамбеуса.

Впервые: отд. изд. Спб., 1833. Имели широкий читательский успех и неоднократно переиздавались при жизни автора. Третья повесть – «Ученое путешествие на Медвежий остров» – вошла в состав сборника «Взгляд сквозь столетия (Русская фантастика XVIII и первой половины XIX в.)». – М.: Мол. гвардия, 1977. – С. 130-214. В настоящем издании частично использован комментарий (В. Гуминского) к этой публикации.

2

Эпиграф представляет собой переделку пословицы «У всякого барана своя фантазия».

3

Сплин – хандра, тоскливое настроение.

4

Эпиграф – из письма, приписанного маркизу Лондондерри (Кастльри Генри Роберту Стюарту) (1769 —1822), министру иностранных дел Великобритании. Готовясь к участию в Веронском конгрессе (1822), маркиз Лондондерри заболел психическим расстройством и в припадке мании преследования перерезал себе горло перочинным ножом. Действительно, существовала переписка маркиза Лондондерри, часть которой была издана в Лондоне в 1848—1853 гг.; большая же часть его переписки погибла во время кораблекрушения.

5

Жизнь и переписка маркиза Лондондерри (анг.).

6

...великолепное объявление А. Ф. Смирдина о новом журнале... – Смирдин Александр Филиппович (1795—1857) – издатель и книгопродавец; новый журнал – «Библиотека для чтения», первый номер которой вышел в свет 1 января 1834 г.; великолепное объявление – имеется в виду объявление об этом журнале, появившееся в печати в 1833 г.

7

...слоем острых, шероховатых, засаленных местоимений сей и оный... – По замечанию Н. В. Гоголя, Сенковский «завязал целое дело о двух местоимениях: сей и оный»: он неоднократно высмеивал употребление этих устаревших местоимений и написал даже статью «Резолюция на челобитную сего, оного, такового, коего, поелику, якобы и других, причастных к оной челобитной, по делу об изгнании оных, без суда и следствия, из русского языка» (Библиотека для чтения. – 1835. – Т.8. – Отд.6. – С.26-34).

8

Повытчик – служитель канцелярии, должностное лицо, ведавшее делопроизводством в суде Русского государства.

9

...как Александр Великий презрел наглость скифов. – Имеется в виду эпизод из истории Александра Македонского (356—323 до н.э.), когда, во время среднеазиатского похода (330 г. до н.э.), расправившись с восставшими согдийцами, полководец не выступил против живших поблизости скифов, а предпочел отправиться в Индию.

10

Кенкет – комнатная лампа, в которой горелка устроена ниже масляного уровня.

11

Стерн Лоренс (1713—1768) – английский писатель.

12

...соответственно восьми классам табели о рангах... – «Табель о рангах» – документ, введенный Петром I в 1722г. и разделивший все должности военной и гражданской службы на 14 рангов или классов. Далее указываются следующие классы: 14-й класс – коллежский регистратор; 12-й класс – губернский секретарь (поручик); 10-й класс – коллежский секретарь (штабс-капитан); 9-й класс – титулярный советник (капитан); 8-й класс – коллежский асессор (майор).

13

...человек есть простое двуножное животное без перьев... – Ср. определение Платона (427 – 347 до н. э): «Человек – существо бескрылое, двуногое, с плоскими ногтями; единственное из существ, восприимчивое к знанию, основанному на рассуждениях»

14

Дивоншир (Девоншир) – род английских герцогов, ведущий свое начало с IX в.

15

Голконда – местность в Британской Индии, некогда столица, славившаяся знаменитыми гранильнями алмазов.

16

Фивская Мемнонова статуя – одна из двух каменных фигур сидящего фараона Аменхотепа III (1408—1372 до н.э.) у входа в храм Амона в Фивах (Египет); издавала на рассвете странные стонущие звуки, которые древние отождествляли с голосом Мемнона (сына богини утренней зари Эос) (подробнее см. в книге Н.А.Рубакина «Среди тайн и чудес»).

17

Гелиопольский обелиск.– Имеются в виду развалины храма в древнем сирийском городе Гелиополе (ныне Баальбек).

18

Шарo – вероятно, от французского слова charogne – падаль, тухлятина.

19

Имеется в виду один из братьев Гумбольдт – Вильгельм или Александр – немецкие ученые, путешественники и государственные деятели.

20

Торопецкий уезд – в Псковской губернии.

21

Александровская колонна – памятник Александру I, гранитная колонна на Дворцовой площади в Петербурге, представляющая собой цельный монолит. Во время создания «Фантастических путешествий...» она еще возводилась (открыта в 1834г.).

22

Эпиграф – начало стихотворения Н. М. Языкова «Элегия» (1825).

23

Титулярный советник – чин 9-го класса; коллежский советник – чин 6-го класса (полковник); статский советник – чин 5-го класса; действительный статский советник – чин 4-го класса (генерал-майор).

24

...как скоро сделаюсь я превосходительным... – чин действительного статского советника предполагал обращение «ваше превосходительство».

25

Антонов огонь – гангрена.

26

Ферязь – старинная русская одежда.

27

...на отечество стряпчих и повытчиков... – Стряпчий – чиновник по судебному надзору; Повытчик – служитель канцелярии, должностное лицо, ведавшее делопроизводством в суде Русского государства.

28

Хочу упиться поэзиею подьячества. – Подьячий – писец и делопроизводитель в приказной канцелярии в допетровской России.

29

...кроме арбузов, блох и клопов, которых можно найти и в Монастырке. – «Монастырка» (1830—1833) – роман русского писателя Антония Погорельского (Алексей Алексеевич Перовский, 1787—1836). В романе даются психологически верно схваченные картины жизни Малороссии (Украины).

30

...в благовонном облаке дыма тюмбеки... – Тюмбека – сорт турецкого табака.

31

...русский банкротский устав... – Имеется в виду порядок установления и признания несостоятельности в уплате долгов и платежей.

32

Фирман – указ султана, шаха.

33

Стамбулка – трубка.

34

...Махмуд величайший человек в мире... – Махмуд II (1785—1839) – турецкий султан, пытавшийся ввести реформы в европейском духе; в 1826 г. уничтожил янычарское войско.

35

Фанар – греческий квартал в старой части Константинополя, на берегу Золотого Рога, получивший свое название от находившегося поблизости маяка.

36

Бостанджи-баши – начальник полиции в Стамбуле.

37

Тандур – светский салон.

38

Алкоран (Коран) – священная книга магометан, источник мусульманского богословия и юриспруденции.

39

Сю Эжен (Евгений) (1804 – 1857) – французский беллетрист; в 30-е гг. автор увлекательных рассказов из морского быта.

40

Шкипер – капитан судна в торговом флоте.

41

Царьградский пролив – Босфор.

42

...знаменитее баснословного Рустема... – Рустем – легендарный богатырь, защитник Ирана, которому посвящена значительная часть поэмы Фирдоуси «Шах-наме».

43

Эфенди – в Турции: господин, сударь.

44

Драгоман – переводчик при европейских миссиях и консульствах на Востоке.

45

Мерлушка – мех, выделанная шкурка ягненка грубошерстной породы овец.

46

Пероты – жители Перы, части Константинополя, населенной преимущественно европейцами.

47

Кондогуни – словообразование Сенковского – от лат. conde (изящный) и русск. диалектного гуни (тряпье, обноски).

48

...восточного словаря Менинского... – имеется в виду «Словарь арабско-персидско-турецкий», составленный чешским просветителем Франтишеком Менински (1628—1698).

49

Надворные и беспорочные... – Надворный советник – чин 7-го класса (подполковник).

50

«Церковь Парижской богоматери» – имеется в виду роман В.Гюго «Собор Парижской богоматери» (1831).

51

Диван – совет министров (везиров).

52

Галата – предместье Константинополя, средоточие торговли.

53

В раннем творчестве Бальзака (1799—1850) Сенковский видит элементы натурализма.

54

Аршин примерно равен 72 см.

55

Ага – в Турции: низший чиновник.

56

Ярлык – государственный документ.

57

Бура – натриевая соль борной кислоты, употребляемая в медицине.

58

Нотабена (от лат. nota bene – заметь хорошо) – отметка в тексте книги или документа возле того места, на которое следует обратить особое внимание.

59

Эпиграфы к повести – вымышленны.

Кювье Жорж  (1769—1832) – французский естествоиспытатель, занимавшийся реконструкцией ископаемых форм животного мира. Концепция Кювье, в которой доказывалась закономерность катастрофических изменений в природе, – один из адресатов иронии Сенковского.

60

Мастодонт – огромное вымершее животное, близкое к слону.

61

Геттингенский университет – один из популярнейших в Германии (основан в 1737г.).

62

...мегалосаурами, плезиосаурами, мегалотерионами... – термины палеонтологии, обозначающие ископаемых животных.

63

...в одном Париже было их четыре!.. – количество «потопов» было подсчитано соратником Кювье А.Броньяром.

64

Обербергпробирмейстер – горный мастер (нем.).

65

Шамполъон Младший Жан Франсуа (1790—1830) – французский ученый, основатель египтологии, открывший основные принципы дешифровки иероглифического письма древних египтян. В 30-е гг. его открытие (сделанное в 1822г.) подвергалось пересмотру и критике, и лишь впоследствии была доказана справедливость основных его положений. Сенковский, скептически относящийся к открытию Шампольона, иронизирует над ним.

66

Гульянов Иван Александрович (1789—1841) – русский египтолог, автор книги «Археографические опыты» (1826), в которой оспаривал концепцию Шампольона.

67

Египетский мост – металлический цепной мост через Фонтанку (существовал с 1826 по 1905 г.); чугунные ворота моста были обильно орнаментированы иероглифами в псевдоклассическом стиле.

68

Берд К. И.– промышленник, владелец крупнейшего чугунолитейного завода в Петербурге.

69

Паллас Петр Симон (1741—1811) и Гмелин Иоганн (1709—1755) – естествоиспытатели, члены Академии наук, знаменитые путешественники по России.

70

Pallas Reise, т. II, p. 108. (прим.автора)

71

Reineggs, Reise, p. 218. (прим.автора)

72

Origines Russes, extraits de divers manuscrits orientaux, par Hammer, p. 56.‑ Memoriae populorum, p. 317. (прим.автора)

73

Клапрот Генрих Юлий (1783—1835) – ориенталист, и путешественник; в 1823 г. выпустил на немецком языке книгу о Сибири с копиями надписей на скалах.

74

Klaproth, Abhandlungen Эber die Sprache und Schrift der Uiguren, p. 72. См. также: Описание Джунгарии и Монголии, о. Иакинфа. (прим.автора)

75

О. Иакинф – Бичурин Никита Яковлевич (1777—1853) – русский китаевед, член-корреспондент Академии наук.

Плана Карпини Джованни де (1182—1252) – монахфранцисканец, путешественник. Все высказывания названных ученых и путешественников о «Писанной комнате» – выдумка Сенковского.

76

Оселок – здесь: камень для испытания драгоценных металлов.

77

Да это иероглифы!.. – Идея о том, что наскальные изображения Сибири представляют собой египетские иероглифы, выдвигалась еще в 1730 г. шведским ученым И.-Ф.Страленбергом.

78

Ученый (нем.)

79

Шейхцер Иоганн Якоб (1672—1733) – немецкий естествоиспытатель; в 1700г. обнаружил скелет ископаемой саламандры, который принял за скелет человека.

80

...могущественной Барабии... – имя фантастической страны произведено от названия Барабинской степи (местность между Иртышом и Обью).

81

Клок – женский плащ без рукавов.

82

Предваряю, однажды, навсегда, что объяснения имен собственных, заключенные в скобках, прибавлены к моему переводу доктором Шпурцманном: они, без сомнения, весьма основательны, но я не диктовал их ему. (прим. автора)

83

Палеотерион (палеотерий) – вымершее непарнокопытное животное, близкое к древнейшей лошади.

84

Гом Генри (1696—1782) – шотландский моралист и эстетик;

Букланд (Буклэнд) Вильям (1784—1856) – английский геолог, автор трудов, посвященных древним окаменелостям;

Броньяр Александр (1770—1847) —французский геолог;

Гумбольдт Александр (1769—1859) – немецкий ученый-натуралист и путешественник.

85

Прибавление Шпурцманна. (прим. автора)

86

Тоже пояснение Шпурцманна. (прим. автора)

87

Астролябия – угломерный прибор, служивший в XVIII в. для определения долгот и широт.

88

Капище – культовое сооружение у язычников.

89

Птеродактиль – род вымершего летающего ящера.

90

Пояснение доктора Шпурцманна. (прим. автора)