Сочинения в 2-х томах. Том 1. Стихотворения.
Текст книги "Сочинения в 2-х томах. Том 1. Стихотворения."
Автор книги: Осип Мандельштам
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Антология античной глупости
<1>
Ветер с высоких дерев срывает желтые листья.
Лесбия, посмотри: фиговых сколько листов!
<2>
Катится по небу Феб в своей золотой колеснице -
Завтра тем же путем он возвратится назад.
<3>
– Лесбия, где ты была? – Я лежала в объятьях Морфея.
– Женщина, ты солгала: в них я покоился сам!
<4>
Буйных гостей голоса покрывают шумящие краны:
Ванну, хозяин, прими – но принимай и гостей!
<5>
«Милая!» – тысячу раз твердит нескромный любовник.
В тысячу первый он – «милая» скажет опять!
<1910-е>
*** [24]24
Стихотворение присутствует в издании 1990 г. (СС2), однако в СС4 (1993) дан следующий комментарий: "Из состава <этого раздела> исключено двустишие-панторифма «Слышен свист и вой локомобилей...», принадлежность которого Мандельштаму вызывает серьезные сомнения. Это двустишие было процитировано в кн.: Шульговский Н. Н. Занимательное стихосложение. Л., 1926, с. 15 (то же – во 2-ом изд.: Шульговский Н. Н. Прикладное стихосложение. Л., 1929, с. 16) как принадлежащее Гумилеву. В кн. В. Пяста «Встречи» (М., 1929, с. 260) приведен иной вариант ст-ния («Первый гам и вой локомобилей...»), причем авторами названы Лозинский и Гумилев; в этой редакции ст-ние вошло в т. 2 Собрания сочинений Н. С. Гумилева (Вашингтон, 1964, с. 261).
[Закрыть]
Слышен свист и вой локомобилей -
Дверь лингвиста войлоком обили.
***
Кушает сено корова,
А герцогиня желе,
И в половине второго
Граф ошалел в шале.
1913 (?)
***
В девятьсот двенадцатом, как яблоко румян,
Был канонизирован святой Мустамиан.
И к неувядаемым блаженствам приобщен
Тот, кто от чудовищных родителей рожден,
Серебро закладывал, одежды продавал,
Тысячу динариев менялам задолжал.
Гонят люди палками того, кто наг и нищ,
Охраняют граждане добро своих жилищ.
И однажды, и'дучи ко святым местам,-
Слышит он: «О Мандельштам,– глянь-ка – ландыш там!»
<Конец 1913>
***
Не унывай,
садись в трамвай,
Такой пустой,
Такой восьмой...
1913 (1915?)
***
<Н. Недоброво>
Что здесь скрипением несносным
Коснулось слуха моего?
Сюда пришел Недоброво -
Несдобровать мохнатым соснам.
<1913-1914?>
***
Вуайажор арбуз украл
Из сундука тамбур-мажора.
– Обжора! – закричал капрал.-
Ужо расправа будет скоро.
1915
***
Свежо раскинулась сирень,
Ужо распустятся левкои,
Обжора-жук ползет на пень,
И Жора мат получит вскоре.
1915
***
Автоматичен, вежлив и суров,
На рубеже двух славных поколений,
Забыл о бесхарактерном Верлэне
И Теофиля принял в сонм богов...
И твой картонный профиль, Гумилев,
Как вырезанный для китайской тени.
..................................
1915
***
Мне скучно здесь, мне скучно здесь,
Среди чужих армян.
Пойдем домой, пойдем домой,-
Нас дома ждет Эдем.
1916
***
Барон Эмиль хватает нож.
Барон Эмиль бежит к портрету...
Барон Эмиль, куда идешь?
Барон Эмиль, портрета нету!
<1915-1916>
Актеру, игравшему испанца
Испанец собирается порой
На похороны тетки в Сарагосу,
Но все же он не опускает носу
Пред теткой бездыханной, дорогой.
Он выкурит в Севилье пахитосу
И быстро возвращается домой.
Любовника с испанкой молодой
Он застает и хвать ее за косу!
Он говорит: не ездил я порой
На похороны тетки в Сарагосу,
Я тетки не имею никакой.
Я выкурил в Севилье пахитосу.
И вот я здесь, клянусь в том бородой,
Билибердосою и Бомбардосой!
<1917 (1918?)>
Газелла
Почему ты все дуешь в трубу, молодой человек?
Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек.
1920
***
Я вскормлен молоком классической Паллады,
И кроме молока мне ничего не надо.
Зима 1920 – 1921
Умеревший офицер
<Н. Оцупу>
Полковнику Белавенцу
Каждый дал по яйцу.
Полковник Белавенец
Съел много яец.
Пожалейте Белавенца,
Умеревшего от яйца.
Конец 1920
В альбом спекулянтке Розе
Если грустишь, что тебе задолжал я одиннадцать тысяч,
Помни, что двадцать одну мог я тебе задолжать.
Зима 1920 – 1921
Из Антологии античной глупости
<1>
М. Лозинскому
Сын Леонида был скуп, и кратеры берег он ревниво,
Редко он другу струил пенное в чаши вино.
Так он любил говорить, возлежа за трапезой с пришельцем:
– Скифам любезно вино,– мне же любезны друзья.
<2>
М. Лозинскому
Сын Леонида был скуп, и когда он с гостем прощался,
Редко он гостю совал в руку полтинник иль рубль;
Если же скромен был гость и просил лишь тридцать копеек,
Сын Леонида ему тотчас, ликуя, вручал.
<3>
В. Шилейко
– Смертный, откуда идешь? – Я был в гостях у Шилейко.
Дивно живет человек, смотришь – не веришь очам:
В креслах глубоких сидит, за обедом кушает гуся.
Кнопки коснется рукой – сам зажигается свет.
– Если такие живут на Четвертой Рождественской люди,
Путник, скажи мне, прошу,– как же живут на Восьмой?
<4>
В. Рождественскому
Пушкин имеет проспект, пламенный Лермонтов тоже.
Сколь же ты будешь почтен, если при жизни твоей
Десять Рождественских улиц!..
<5>
З. Давыдову
Юношей я присмотрел скромный матрас полосатый.
Тайной рассрочки смолу лил на меня Тягунов.
Время пристало купить волосяную попону -
У двоеженца спроси – он объяснит почему.
<6>
М. Шкапской
Кто бы мог угадать – как легковерна Мария?
Пяста в Бруссоны возьми – Франс без халата сбежит.
<7>
Ю. Юркуну
Двое влюбленных в ночи дивились огромной звездою,-
Утром постигли они – это сияла луна.
<8>
Юношей Публий вступил в ряды ВКП золотые,
Выбыл из партии он дряхлым – увы! – стариком.
<1925>
<Из альбома Д. И. Шепеленко>
Поэту море по коленки!
Смотрите: есть у Шепеленки,
Что с Аглаидой Бонифатий
Совокуплялся без объятий.
Нам не шелк, одна овчина,
Мы – несчастливый народ.
И в тетрадях чертовщина,
И в судьбе нашей не прет!
Голова твоя талантлива,
Живо сердце, не мертво,
Как убежище Мелантьево...
Впрочем, это ничего.
8 ноября 1923
***
Есть разных хитростей у человека много,
И жажда денег их влечет к себе, как вол.
Кулак Пахом, чтоб не платить налога,
Наложницу себе завел!
<1923 или 1924>
***
Но я люблю твои, Сергей Бобров,
Почтово-телеграфные седины.
<без даты>
***
Писателю
Как некий исполин с Синая до Фавора,
От договора ты бредешь до договора.
<без даты>
***
Ольге Андреевой, девушке-милиционеру
Не средиземною волной
И не вальпургиевой жабой -
Я нынче брежу, сам не свой,
Быть арестованному Ольгой
Антология житейской глупости
Мандельштам Иосиф автор этих разных эпиграмм,-
Никакой другой Иосиф не есть Осип Мандельштам.
Эта Анна есть Иванна – Дом-Искусства человек,
Несмотря что в Дом-Искусства можно ванну принимать.
Это Гарик Ходасевич, по фамильи Гренцион,
Несмотря что Альциона есть элегия Шенье...
Это есть Лукницкий Павел, Николаич человек,
Если это не Лукницкий, это, значит, Милюков.
Алексей Максимыч Пешков – очень горький человек,
Несмотря на то, что Пешков – не есть горький человек.
1925
***
Это есть художник Альтман,
Очень старый человек.
По-немецки значит Альтман -
Очень старый человек.
Он художник старой школы,
Целый свой трудится век,
Оттого он невеселый,
Очень старый человек.
<без даты>
***
Это есть мадам Мария -
Уголь есть почти что торф,
Но не каждая Мария
Может зваться Бенкендорф.
<без даты>
***
Любил Гаврила папиросы,
Он папиросы обожал.
Пришел однажды он к Эфросу:
Абрам, он, Маркович, сказал.
<без даты>
***
Зевес сегодня в гневе на Гермеса -
В кузнечном деле ни бельмеса,
Оказывается, он не понимал,
Но, громовержец, ты ведь это знал!..
Извозчик и Дант
Извозчик Данту говорит
С энергией простонародной.
О чем же? О профессии свободной,
О том, что вместе их роднит.
– И я люблю орган,
Из всех трактиров я предпочитаю «Рим».
Хоть я не флорентиец,
Но все же я не вор и не убиец;
Ведь лошади моей, как хорошенько взвесить,
Лет будет восемь иль, пожалуй, десять,-
И столько же ходил за Беатричей ты;
Дурного не скажу и во хмелю про Данта,
В тебе отца родного чту и коменданта,-
Вели ж по осени не разводить мосты!
1925
Лжец и ксендзы
(Басня)
Известно: у католиков развод
За преступление слывет.
И вот
В Италии один партикулярий,
Явившись в консисторию к ксендзам,
Им предложил устроить хоть акварий.
Но, по глазам
Лжеца узнав,
Так отказал ему викарий:
– Иди, мой сын, пока ты не погиб:
Мы не разводим даже рыб!
1924
***
Спросили раз у воина:
– На Шипке все спокойно ли?
Да,– отвечал он,– здесь на Шипке
Все признают свои ошибки.
<без даты>
***
В половине второго,
Честное слово,
Тяжело пииту
По алфавиту
Идти к ответу -
Но выхода нету...
Весна 1913
***
Зане в садах Халатова-халифа
Дух бытия.
Кто не вкушал благоуханий ЗИФа -
И он, и я.
И для того, чтоб слово не затихло
Сих свистунов,
Уже качается на розе ГИХЛа -
В. Соловьев.
<1930>
***
Уста запеклись и разверзлись чресла.
Весь воздух в стонах родовых:
Это Мария Петровых
Рожает близнецов – два театральных кресла.
<1933-1934>
***
Большевикам мил элеватор,
Французам мил стиль элевэ,
А я хотел бы быть диктатор,
Чтоб скромность воспитать во Льве.
<1933-1934>
***
Эмаль, алмазы, позолота
Могли б украсить египтян,
Моей же девы красит стан
Аршин трико иль шевиота.
<1933-1934>
***
По нашим временам куда как стали редки
Любители почивших в бозе... Вот
В старинный склеп, где тихо тлеют предки,
Он входит. Снял собмреро. На киот
Перекрестился. Долг потомка справил,
И, в меру закусив, в вагоне лег костьми.
А вор его без шляпы и оставил.
Читатель, не кути с случайными людьми!
1924
Песнь вольного казака
Я мужчина-лесбиянец,
Иностранец, иностранец.
На Лесбосе я возрос,
О, Лесбос, Лесбос, Лесбос!
<без даты>
***
<без даты>
Тетушка и Марат
Куда как тетушка моя была богата.
Фарфора, серебра изрядная палата,
Безделки разные и мебель акажу,
Людовик, рококо – всего не расскажу.
У тетушки моей стоял в гостином зале
Бетховен гипсовый на лаковом рояле -
У тетушки моей он был в большой чести.
Однажды довелось мне в гости к ней прийти,-
И, гордая собой, упрямая старуха
Перед Бетховеном проговорила глухо:
– Вот, душенька, Марат, работы Мирабо!
– Да что вы, тетенька, не может быть того!
Но старость черствая к поправкам глуховата:
– Вот, душенька, портрет известного Марата
Работы, ежели припомню, Мирабо.
– Да что вы, тетенька, не может быть того!
<без даты>
Баллада о горлинках
Восстал на царство Короленки
Ионов, Гиз, Авессалом:
– Литературы-вырожденки
Не признаем, не признаем!
Но не серебряные пенки,
Советского червонца лом,
И не бумажные керенки -
Мы только горлинки берем!
Кто упадет на четверенки?
(Двум Александрам тесен дом.)
Блондинки, рыжие, шатенки
Вздохнут о ком, вздохнут о ком?
Кто будет мучиться в застенке,
Доставлен в Госиздат живьем?
Воздерживаюсь от оценки:
Мы только горлинки берем!
Гордятся патриотки-венки
Своим слабительным питьем -
С лица Всемирки-Современки
Не воду пьем, не воду пьем!
К чему нам различать оттенки?
Не нам кичиться этажом.
Нам – гусь, тебе – бульон и гренки,-
Мы только горлинки берем!
ENVOI [27]27
Посылка, то есть заключительная строфа стихотворения, содержащая посвящение (фр.)
[Закрыть]:
Князь Гиза, слышишь, к переменке
Поет бухгалтер соловьем:
– Кто на кредитки пялит зенки?
Мы только горлинки берем!
В ночь на 25 декабря 1924
***
На Моховой семейство из Полесья
Семивершковый празднует шабаш.
Здесь Гомель – Рим, здесь папа – Шолом Аш
И голова в кудрявых пейсах песья.
Из двух газет – о чудо равновесья! -
Два карлика построили шалаш
Для ритуала, для раввинских каш -
Испано-белорусские отчесья.
Семи вершков, невзрачен, бородат,
Давид Выгодский ходит в Госиздат
Как закорючка азбуки еврейской,
Где противу площадки брадобрейской,
Такой же, как и он, небритый карл,
Ждет младший брат – торговли книжной ярл.
1924 – 1925
***
Скажу ль,
Во Франции два брата, два Гонкура,
Эдмонд и Жуль,
Когда б не родились и не писали вместе,
Не оказали б им такой французы чести.
Два брата, но одна у братьев голова -
У них цилиндра два и редингота два...
Жуль если только книгу пишет,
Эдмонд не кушает, не дышит.
Покуда Жуль пером себя бессмертит,
Эдмонд мороженицу вертит.
А вечером, лей дождь хоть из ведра,
С Эдмондом Жуль идут в Гранд Опера.
И, не считаясь с тем, кто пишет лучше, плоше,
Друг другу подают не в очередь калоши.
Где братья, там салон, капустник иль премьера.
– Намедни я обедал у Флобера.
Нет, что ни говори,
Изрядно у него выходит «Бовари»!..
1925
***
<А. Радловой>
Архистратиг вошел в иконостас...
В ночной тиши запахло валерьяном.
Архистратиг мне задает вопросы,
К чему тебе ....... косы
И плеч твоих сияющий атлас...
<без даты>
***
Однажды некогда какой-то подполковник,
Белогвардеец и любовник,
Постился, выводя глисту.
Дня три или четыре
Росинки маковой он не имел во рту.
Но величайший постник в мире
Лишь тот, кто натощак читает «На посту».
<1924>
***
<И. Уткину>
Один еврей, должно быть, комсомолец,
Живописать решил дворянский старый быт:
На закладной под звуки колоколец
Помещик в подорожную спешит.
<1920-е гг.>
***
<Ф. Панферову>
Помпоныч, римский гражданин,
Наскучив жить в развратном изобильи,
На то имея множество причин,
Включая старческое слабосилье,
К себе гостей однажды пригласил
И сам себе разрезал скукожилья,
Скукожился и дух по ванной испустил...
<без даты>
***
Горнунгам
У вас в семье нашел опору я -
Предупредительность, которая
Меня сумела воскресить,
И долго будет крыса хворая
Признательна за помощь скорую,
Которую нельзя забыть.
Май 1927
***
Плещут воды Флегетона,
Стены Тартара дрожат.
Съеден торт – определенно -
Пястом пестуемый яд.
<без даты>
***
Подшипник с шариком
Начни соревноваться -
Подшипники шипеть,
А шарики – кататься.
<Конец 1920-х>
***
<Г. А. Шенгели>
Кто Маяковского гонитель
И полномочный представитель
Персидского сатрапа Лахути?
Шенгели, господи прости,
Российских ямбов керченский смотритель.
<Конец 1920-х>
***
Посреди огромных буйволов
Ходит маленький Мануйловов.
Декабрь 1930 (?)
Моргулеты
<1>
Моргулис – он из Наркомпроса.
Он не турист и не естественник,
К истокам Тигра и Эфроса
Он знаменитый путешественник.
<2>
Старик Моргулис зачастую
Ест яйца всмятку и вкрутую.
Его враги нахально врут,
Что сам Моргулис тоже крут.
<3>
Я видел сон – мне бес его внушил,-
Моргулис смокинг Бубнову пошил.
Но тут виденья вдруг перевернулись,
И в смокинге Бубнова шел Моргулис.
<4>
Старик Моргулис из Ростова
С рекомендацией Бубнова,
Друг Островера и Живова
И современник Козакова.
<5>
Старик Моргулис на Востоке
Постиг истории истоки.
У Шагинян же Мариетт
Гораздо больше исторьетт.
<6>
У старика Моргулиса глаза
Преследуют мое воображенье,
И с ужасом я в них читаю: "За
Коммунистическое просвещенье"!
<7>
Старик Моргулис под сурдинку
Уговорил мою жену
Вступить на торную тропинку
В газету гнусную одну.
Такую причинить обиду
За небольшие барыши!
Так отслужу ж я панихиду
За ЗКП его души.
<8>
Звезды сияют ночью летней,
Марганец спит в сырой земле,
Но Моргулис тысячелетний
Марганца мне и звезд милей.
<9>
Старик Моргулис – примечай-ка! -
Живет на Трубной у Семейки,
И, пядей будучи семи,
Живет с Семейкой без семьи.
<10>
Старик Моргулис на бульваре
Нам пел Бетховена...
Начало 1930-х
Стихи о дохе
<1>
Ох, до сибирских мехов охоча была Каранович:
Аж на Покровку она худого пустила жильца.
– Бабушка, шубе не быть,– вскричал запыхавшийся внучек.-
Как на духу, Mандельштам плюет на нашу доху.
<2>
Скажи-ка, бабушка,– xe-xе! -
И я сейчас к тебе приеду:
Явиться в смокинге к обеду
Или в узорчатой дохе?
1931
***
Шапка, купленная в ГУМе
Десять лет тому назад,
Под тобою, как игумен,
Я гляжу стариковат.
1932 (?)
***
Павлу Васильеву
Мяукнул конь и кот заржал -
Казак еврею подражал.
<1933?>
Стихи к Ю. Вермелю [28]28
Следующие 6 стихов.
[Закрыть]
Эпиграмма в терцинах
Есть на Большой Никитской некий дом -
Зоологическая камарилья,
К которой сопричастен был Верме'ль.
Он ученик Барбея д'Оревильи.
И этот сноб, прославленный Барбе'й,
Запечатлелся в Вермелевом скарбе
И причинил ему немало он скорбей.
Кто может знать, как одевался Ба'рбий?
Ведь англичанина не спросит внук,
Как говорилось: «дерби» или «дарби»...
А Вермель влез в Барбеевый сюртук.
Весна 1931
***
<2>
Ходит Вермель, тяжело дыша,
Ищет нежного зародыша.
Хорошо на книгу ложится
Человеческая кожица.
Снегом улицы заметены,
Люди в кожу переплетены –
Даже дети, даже женщины -
Как перчатки у военщины.
Дева-роза хочет дочь нести
С кожею особой прочности.
Душно... Вермель от эротики
Задохнулся в библиотеке.
Октябрь 1932
***
<3>
Счастия в Москве отчаяв,
Едет в Гатчину Вермель.
Он почти что Чаадаев,
Но другая в жизни цель.
Он похитил из утробы
Милой братниной жены...
Вы подумайте: кого бы?
И на что они нужны?
Из племянниковой кожи
То-то выйдет переплет!
И, как девушку в прихожей,
Вермель черта ущипнет.
Октябрь 1932
******
<4>
Как поехал Вермель в Дмитров,
Шляпу новую купил.
Ну не шляпа – прямо митра:
Вермель Дмитров удивил.
То-то в шляпе он устроил
Предкам форменный парад.
Шляпа – брешь в советском строе...
Без нее он брел назад.
***
<5>
Спит безмятежно
Юрий Вермель.
Август. Бесснежно.
Впрочем, апрель.
В Дмитрове предок
Тризной почтен.
А напоследок -
В шляпе – мильтон.
***
<6>
Вермель в Канте был подкован,
То есть был он, так сказать,
Безусловно окантован,
То есть Канта знал на ять.
В сюртуке, при черном банте,
Философ был – прямо во!
Вермель съел собаку в Канте,
Кант, собака, съел его.
О. А. Овчинниковой
Не средиземною волной
И не вальпургиевой жабой,
Я нынче грежу сам не свой
Быть арестованною бабой.
Увы, на это я готов
Заране с выводами всеми,
Чтобы видеть вас в любое время
Под милицейский звон оков!
1932
***
Какой-то гражданин, наверное попович,
Наевшися коммерческих хлебов,
– Благодарю,– воскликнул,– Каганович!
И был таков.
Однако!
<без даты>
***
Однажды из далекого кишлака
Пришел дехканин в кооператив,
Чтобы купить себе презерватив.
Откуда ни возьмись,– мулла-собака,
Его нахально вдруг опередив,
Купил товар и был таков.
Однако!
<без даты>
***
Сулейману Стальскому
Там, где край был дик,
Там шумит арык,
Где шумел арык,
Там пасется бык,
А где пасся бык,
Там поет старик.
<без даты>
***<А. В. Звенигородскому>
Звенигородский князь в четырнадцатом веке
В один присест съел семьдесят блинов,
А бедный князь Андрей и ныне нездоров...
Нам не уйти от пращуров опеки.
1932
Сонет
Мне вспомнился старинный апокриф -
Марию Лев преследовал в пустыне
По той простой, по той святой причине,
Что был Иосиф долготерпелив.
Сей патриарх, немного почудив,
Марииной доверился гордыне -
Затем, что ей людей не надо ныне,
А Лев – дитя – небесной манной жив.
А между тем Мария так нежна,
Ее любовь так, боже мой, блажна,
Ее пустыня так бедна песками,
Что с рыжими смешались волосками
Янтарные, а кожа – мягче льна -
Кривыми оцарапана когтями.
<1933-1934>
***<М. С. Петровых>
Марья Сергеевна, мне ужасно хочется
Увидеть вас старушкой-переводчицей,
Неутомимо, с головой трясущейся,
К народам СССР влекущейся,
И чтобы вы без всякого предстательства
Вошли к Шенгели в кабинет издательства
И вышли, нагруженная гостинцами -
Полурифмованными украинцами.
<1933-1934>
***
Знакомства нашего на склоне
Шервинский нас к себе зазвал
Послушать, как Эдип в Колоне
С Нилендером маршировал.
<1933-1934>
***
Какой-то гражданин, не то чтоб слишком пьяный,
Но, может быть, в нетрезвом виде,-
Он
В квартире у себя установил орган.
Инстру'мент заревел. Толпа жильцов в обиде.
За управдомом шлют – тот гневом обуян,-
И тотчас вызванный им дворник Себастьян
Бах! бах! – машину смял, мошеннику дал в зубы.
Не в том беда, что Себастьян – грубьян,
А плохо то, что бах какой-то грубый...
Начало 1934
***Анне Ахматовой
Привыкают к пчеловоду пчелы,
Такова пчелиная порода...
Только я Ахматовой уколы
Двадцать три уже считаю года.
1934
***
На берегу Эгейских вод
Живут архивяне. Народ
Довольно древний. Всем на диво
Поганый промысел его -
Продажа личного архива.
Священным трепетом листвы
И гнусным шелестом бумаги
Они питаются – увы! -
Неуважаемы и наги...
Чего им нужно?
<Весна> 1934
***<В. Пясту>
Слышу на улице шум быстро идущего Пяста.
Вижу: торчит из пальто семьдесят пятый отрыв.
Чую смущенной душой запах голландского сыра
И вожделею отнять около ста папирос.
<Весна 1934>
***
Не жеребенок хвостом махает!
Яша ребенок снова играет.
Яша, играйте лучше ребенка
И жеребенка перебрыкайте.
Весна 1934
***
Один портной
С хорошей головой
Приговорен был к высшей мере.
И что ж? – портновской следуя манере,
С себя он мерку снял -
И до сих пор живой.
1 июня 1934
***
Случайная небрежность иль ослышка
Вредны уму, как толстяку аджика.
Сейчас пример мы приведем:
Один филолог,
Беседуя с невеждою вдвоем,
Употребил реченье «идиом».
И понадергали они друг другу челок!
Но виноват из двух друзей, конечно, тот,
Который услыхал оплошно: «идиот».
12 июня 1935
***
Не надо римского мне купола
Или прекрасного далека.
Предпочитаю вид на Луппола
Под сенью Жан-Ришара Блоха.
1934-1935
***
Карлик-юноша, карлик-мимоза
С тонкой бровью – надменный и злой...
Он питается только Елозой
И яичною скорлупой.
Апрель 1936
***
Искусств приличных хоровода
Вадим Покровский не спугнет:
Под руководством куровода,-
За Стоичевым год от года
Настойчивей кроликовод.
24 февраля 1937
***
Источник слез замерз,
И весят пуд оковы
Обдуманных баллад
Сергея Рудакова.
<1936>
<Стихи к Наташе Штемпель>
<1>
Пришла Наташа. Где была?
Небось не ела, не пила.
И чует мать, черна как ночь:
Вином и луком пахнет дочь.
<2>
Если бы проведал бог,
Что Наташа педагог,
Он сказал бы; ради бога,
Уберите педагога!
<3>
– Наташа, как писать: «балда»?
– Когда идут на бал,– то: «да!»
– А «в полдень»? – Если день – то вместе,
А если ночь – то не скажу, по чести...
<4>
Наташа, ах, как мне неловко,
Что я не Генрих Гейне:
К головке – переводчик ейный -
Я б рифму закатил: плутовка.
<5>
Наташа, ах, как мне неловко!
На Загоровского, на маму -
То бишь на божию коровку
Заказывает эпиграмму!
<1936-1937>
<6>
Наташа спит. Зефир летает
Вкруг гофрированных волос.
Для девушки, как всякий знает,
Сон утренний, источник слез,
Головомойку означает,
Но волосы ей осушает
Какой-то мощный пылесос,
И перманентно иссякает -
И вновь кипит источник слез,
24 февраля 1937
***
Эта книга украдена
Трошею в СХИ,
И резинкою Вадиной
Для Наташи она омоложена,
Ей дадена
В день посещения дядина.
<1937>
Подражание новогреческому [29]29(Найдено в архиве одной греческой старухи. Перевел с новогреческого О. Мандельштам).
[Закрыть]
<1936-1937>
