Текст книги "Эндер в изгнании"

Автор книги: Орсон Скотт Кард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

5

Кому: imo%[email protected]

От: hgraff%[email protected]

Тема: Кого мы ищем?

Дорогой Имо!

Я всесторонне обдумал наш разговор и решил, что ты можешь оказаться прав. У меня была глупая мыслишка по поводу тестирования кандидатов на желаемые способности, чтобы можно было собрать идеально сбалансированные группы для колоний. Но поток добровольцев не настолько массовый, чтобы привередничать. Кроме того, история доказала: когда колонизация идет добровольно, люди выбирают лучше любой системы тестирования.

Не будем повторять дурацкие попытки контролировать иммиграцию в Америку на основе способностей, которые считались желательными, – тогда как на самом деле единственным, что исторически определяет американцев, является их «происхождение от кого-то, отдавшего все ради того, чтобы там жить». А насчет того, как колонизировали Австралию, и говорить не стоит!

Желание – единственный важнейший тест, говоришь ты. Но это значит, что есть и другие тесты, и они… что?

Отнюдь не бесполезные, как полагаешь ты. Наоборот, мне кажется, что результаты этих тестов сами по себе являются ценной информацией. Даже если все колонисты душевнобольные, разве губернатору помешало бы иметь как можно более полное досье по каждому конкретному человеку и его болезни?

Знаю, ты не пропускаешь тех, кто нуждается в препаратах, чтобы держаться в рамках общественно-приемлемого поведения. Или людей с зависимостями, алкоголиков и социопатов, людей с генетическими заболеваниями и тому подобных. На этот счет у нас с тобой всегда было согласие, продиктованное желанием не нагружать колонии сверх меры. В любом случае через пару поколений у них и так появятся индивидуумы с генетическими и психическими причудами – но сегодня пусть у них не болит голова хотя бы на этот счет.

Что касается той семьи, по поводу которой ты направлял запрос, – той, что вознамерилась выдать дочь за губернатора, – ты наверняка согласишься, что в длинном списке побудительных мотивов колонистов брак является одним из наиболее благородных и социально продуктивных.

Хайрам

– Алессандра, знаешь, что я сегодня сделала?

– Нет, мам.

Четырнадцатилетняя Алессандра опустила на пол у входной двери сумку с учебниками и прошла мимо матери к раковине. Налила себе стакан воды.

– Угадай!

– Сделала так, что нам снова дали электричество?

– Нет, эльфы не хотят со мной разговаривать, – сказала мать.

Когда-то это было веселой игрой – выдумка, что электричество дают эльфы. Но сейчас, удушающе жарким адриатическим летом, при неработающем холодильнике и в отсутствие кондиционера, а также видео, которое могло бы отвлечь от этой жары, было не до веселья.

– Тогда я понятия не имею, что ты сделала.

– Я изменила нашу жизнь, – сказала мать. – Подарила нам будущее.

Алессандра застыла на месте и про себя помолилась. Она давным-давно оставила надежду на то, что когда-либо на ее молитвы ответят, но решила: каждая неотвеченная молитва будет добавлена в «жалобный» список, если встреча с Богом все-таки состоится.

– Какое будущее, мам?

Мать буквально распирало от волнения.

– Мы станем колонистами!

Алессандра облегченно вздохнула. В школе она все узнала о проекте «Расселение». Теперь, когда жукеров уничтожили, возникла идея колонизировать все их бывшие планеты, чтобы судьба человечества не сходилась клином на Земле. Но требования к колонистам были весьма суровыми. Не было ни единого шанса на то, что столь неуравновешенный, безответственный («нет, прошу прощения, я хотела сказать „наивный и не от мира сего“») человек, как мама, будет принят в колонисты.

– Надо же, мам, это чудесно.

– По твоему голосу это не слышно.

– Заявления рассматриваются довольно долго. А с чего им брать нас в колонисты? Что мы такого умеем?

– Алессандра, ты такая пессимистка! Будешь пренебрегать новым – у тебя не будет будущего.

Мать принялась порхать вокруг нее в танце, размахивая перед ней листом бумаги:

– Дорогая Алессандра, я подала заявления несколько месяцев назад. А сегодня получила ответ, что нас приняли!

– И все это время ты ничего мне не сказала?

– Я умею хранить секреты, – ответила мать. – У меня множество тайн. Но в этом никакой тайны нет, эта бумага говорит, что мы совершим перелет в новый мир и в том новом мире мы не будем маргиналами, излишком народонаселения! Там мы будем нужны, а все твои таланты и все твое очарование будут отмечены, тобой будут восхищаться.

Таланты, очарование… В колледже, похоже, их никто не замечал. Там она была еще одной неуклюжей девушкой, сплошные руки-ноги, которая сидела на задних рядах, выполняла задания и не нарушала спокойствия. Только мама считала Алессандру каким-то выдающимся, волшебным созданием.

– Мам, можно мне прочитать? – спросила Алессандра.

– Ты что, сомневаешься в моих словах? – удивилась мать, удаляясь от нее в танце с письмом в руке.

Алессандре было слишком жарко, и она слишком устала для таких игр. Поэтому не стала и пытаться ее догнать.

– Разумеется, сомневаюсь.

– Ты сегодня совсем не в настроении, Алессандра!

– Даже если так. Это ужасная идея. Тебе следовало спросить моего мнения. Ты хоть знаешь, на что похожа жизнь колонистов? Целыми днями потеть в поле, как фермеры.

– Не глупи, для таких работ у них есть машины, – сказала мать.

– И еще окончательно неизвестно, годны ли в пищу растения. Когда жукеры в первый раз напали на Землю, они просто уничтожили всю растительность в той части Китая, где приземлились. У них не было намерений есть то, что там росло. Мы не знаем, можно ли выращивать наши растения на их планетах. Колония может просто-напросто погибнуть.

– Выжившие в сражениях с жукерами уже разрешат все проблемы к тому времени, как мы туда доберемся.

– Мам, – терпеливо сказала Алессандра, – я не хочу лететь.

– Это только потому, что какие-то скучные люди в твоей школе убедили тебя, что ты якобы обычный ребенок. Но это не так. Ты волшебное создание. Ты должна убраться из этого мира пыли и нищеты, чтобы найти землю, которая будет покрыта зеленью и полна первобытной силы. Мы станем жить в пещерах мертвых великанов и собирать урожаи на полях, которые некогда принадлежали им! А прохладными вечерами, когда сладкий зеленый ветер будет колыхать твою юбку, ты станешь танцевать с юношами, очарованными твоей красотой и грацией!

– И где мы отыщем таких юношей?

– Вот увидишь, – сказала мать. И запела: – Вот увидишь – вот увидишь! Милый, видный юноша подарит тебе свое сердце.

Наконец бумага затрепетала в воздухе достаточно близко. Алессандра выхватила ее из рук матери. Прочла, в то время как мать порхала рядом, улыбаясь своей улыбкой феи. Все было взаправду. Дорабелла Тоскано (двадцать девять лет) и ее дочь Алессандра Тоскано (четырнадцать лет) приняты в Колонию I.

– Очевидно, они не проводили никакой психологической проверки, – заметила Алессандра.

– Ты пытаешься сделать мне больно, но все бесполезно. Мать знает, что для тебя лучше. Ты не повторишь моих ошибок.

– Нет, но я заплачý за них.

– Подумай сама, моя дорогая умница, моя изящная, добрая и щедрая девочка с надутыми губками, подумай вот о чем: что ждет тебя здесь, в итальянском городке Монополи, в квартирке на нефешенебельном конце виа Луиджи Инделли?

– У виа Луиджи Инделли нет фешенебельного конца.

– Вот видишь, ты сама все прекрасно понимаешь!

– Мам, я не мечтаю о том, чтобы выйти за принца и умчаться с ним в закат.

– И это хорошо, моя дорогая, потому что принцев нет. Есть только мужчины и животные, которые делают вид, что они мужчины. За одного из таких, последних, я и вышла, но он хотя бы одарил тебя генами, благодаря которым у тебя такие изумительные скулы, такая сногсшибательная улыбка. У твоего отца были очень хорошие зубы.

– Вот только жаль, что при этом он был лишь безмозглым байкером.

– Дорогая, в том не было его вины.

– Мама, по дорогам ездят машины. Если не лезть к ним под колеса, они обычно тебя не давят.

– По счастью, в отличие от твоего отца, я – гений, а потому в тебе течет кровь фей.

– Надо же, не думала, что феи так сильно потеют, – заметила Алессандра, убирая с лица матери влажную прядь волос. – Мам, в колонии мы не справимся. Пожалуйста, не надо.

– Перелет займет сорок лет: я пошла к соседям и посмотрела в Сети.

– Хотя бы на этот раз ты их об этом попросила?

– Разумеется, пришлось – теперь они закрывают окна. Они были в восторге, что мы станем колонистами.

– Вот в этом не сомневаюсь.

– Но для нас, по волшебству, это займет лишь два года.

– Из-за релятивистских эффектов перелета на субсветовой скорости.

– Моя дочка – просто гений! Но даже эти два года мы сможем провести во сне, так что мы даже не постареем.

– Почти.

– Словно наши тела проспали неделю, а проснемся мы через сорок лет.

– И все, кого мы знали на Земле, будут на сорок лет старше.

– Или мертвы, – пропела мать. – Включая мою омерзительную ведьму-мать, которая отреклась от меня, когда я вышла за любимого человека. И которая поэтому никогда не заполучит мою драгоценную доченьку.

Мелодия этой песенки всегда звучала весело. Алессандра ни разу в жизни не встречалась со своей бабушкой. Однако сейчас ей пришло в голову, что бабушка, в принципе, могла бы спасти ее от полета в колонию.

– Мама, я не полечу.

– Ты очень молода и потому полетишь туда же, куда и я, тра-ла-ла.

– Ты сумасшедшая. Я скорее подам на тебя в суд за принуждение, чем полечу, тра-ла-ли.

– Ты уж сначала подумай об этом, потому что я собираюсь лететь в любом случае. И если ты думаешь, что жить со мною трудно, посмотришь, каково тебе будет без меня.

– Да, я посмотрю, – сказала Алессандра. – Мне надо встретиться с бабушкой.

В глазах матери сверкнула молния, но Алессандра уперлась:

– Позволь мне жить с нею. А ты лети в колонию.

– Но, дорогая, в этом случае у меня не будет причины лететь. Я делаю это для тебя. Поэтому без тебя я тоже не полечу.

– Значит, мы не летим. Сообщи им об этом.

– Мы летим, и мы взволнованы.

Ну вот, опять по кругу; мать ничуть не возражала против повторения одних и тех же аргументов, но Алессандре они наскучили.

– Какие сказочки тебе пришлось им скормить, чтобы нас приняли?

– Я не солгала ни словом, – ответила мать, делая вид, что шокирована обвинением. – Я лишь подтвердила свое решение. Они сами навели все нужные справки, поэтому любая ложь, которую они могли получить, остается на их совести. Ты знаешь, почему они хотят нас в колонисты?

– А ты? – спросила Алессандра. – Они тебе вообще это сказали?

– Не нужно быть гением или даже феей, чтобы это понять, – сказала мать. – Мы им нужны, потому что обе в репродуктивном возрасте.

Алессандра с отвращением простонала, но мать сделала вид, что прихорашивается перед воображаемым зеркалом в полный рост.

– Я еще молода, – сказала мать, – а ты только становишься женщиной. У них там мужчины с флота, молодые холостяки – они никогда не были женаты. Только и ждут, чтобы мы к ним присоединились. Поэтому я сойдусь с очень старым мужчиной лет шестидесяти, нарожаю ему детей, а потом он умрет. Я к такому привыкла. Но ты – ты будешь призом, который отхватит юноша. Ты будешь сокровищем.

– Моя матка будет сокровищем, ты хочешь сказать, – заметила Алессандра. – Ты права, именно это они и думают. Держу пари, практически ни одной здоровой женщине они не отказали.

– Мы, феи, всегда здоровы.

Это правда – Алессандра не помнила, чтобы хоть раз чем-то болела, кроме того случая пищевого отравления, когда мать настояла на том, чтобы в конце очень жаркого дня поужинать у лотка уличного продавца.

– Значит, они посылают стадо женщин, как стадо коров.

– Ты будешь коровой, только если решишь быть ею, – сказала мать. – Единственный нерешенный вопрос: проведем ли мы этот перелет во сне, чтобы проснуться перед приземлением, или останемся бодрствовать на протяжение двух лет, чтобы получить нужные навыки и пройти обучение – чтобы оказаться полезными колонистам первой волны.

Алессандра была поражена:

– Ты что, правда читала документы?

– Моя милая Алесса, это же самое важное решение в нашей жизни. Я предельно осторожна.

– Эх, лучше читала бы ты счета от электрической компании!

– Это неинтересно. Они лишь подчеркивают нашу бедность. Теперь я понимаю, что Бог готовил нас к миру без кондиционеров, без видео и Сети. К миру природы. Мы, народ эльфов, рождены для жизни на природе. Ты придешь на танцы, грациозная фея, очаруешь сына короля, и принц будет танцевать с тобой и влюбится всем сердцем. И тогда настанет твоя очередь решать – тот ли он, кто тебе нужен.

– Сомневаюсь, что там отыщется король.

– Но там будет губернатор. И высокие чины. И юноши с перспективами. Я помогу тебе выбрать.

– Определенно, ты не будешь помогать мне с выбором.

– В богача влюбиться не сложнее, чем в бедняка.

– Тебе лучше знать.

– Мне знать намного лучше, потому что я однажды обожглась. Приток горячей крови к сердцу – темная магия, его нужно усмирить. Тебе ни в коем случае нельзя это себе позволить, пока ты не выберешь мужчину, достойного твоей любви. Я помогу тебе выбрать.

Никакого смысла спорить. Алессандра давным-давно усвоила, что сражениями с матерью ничего не добьешься, а вот игнорирование работает очень даже хорошо.

Но не в этом случае! Колония. Определенно, настало время для того, чтобы разыскать бабушку. Она жила в Полиньяно-а-Маре, ближайшем из городов, если ехать вдоль побережья Адриатического моря. Больше о ней ничего не известно. И фамилия бабушки совсем не Тоскано. Алессандре предстояло серьезное расследование.

Неделю спустя мать по-прежнему на все лады мусолила вопрос: следует им в полете спать или бодрствовать. Ну а Алессандра обнаружила, что довольно много информации недоступно детям. Хорошенько порывшись в квартире, она нашла свое свидетельство о рождении – но оно не могло ей помочь, поскольку в нем были сведения только о ее родителях. Нужно было свидетельство матери, но найти его в квартире не удалось.

Правительственные чиновники лишь признали, что Алессандра существует, и не более того. Узнав о ее намерениях, они отправили девушку восвояси. Удача улыбнулась Алессандре, только когда она наконец подумала о католической церкви. Они с матерью не посещали мессы с тех пор, когда Алессандра была еще маленькой, но в окружной епархии священник помог ей отыскать записи о ее крещении. Там говорилось как о настоящих, так и о крестных родителях младенца Алессандры Тоскано. Алессандра решила, что либо крестные родители и есть ее бабушка с дедушкой, либо знают их.

В школе она полазила по Сети и выяснила, что Леопольд и Изабелла Сантанело живут в Полиньяно-а-Маре. Это был добрый знак, поскольку именно в этом городе жила бабушка.

Вместо того чтобы идти домой, Алессандра воспользовалась школьным проездным и села на поезд в Полиньяно. Там она сорок пять минут бродила по городу в поисках нужного адреса. К ее отвращению, нужный дом оказался в коротком проулке от виа Антонио Ардито: неухоженное многоквартирное здание прямо возле железной дороги. Звонка не было. Измученная Алессандра поднялась на четвертый этаж и постучала.

– Не терпится стучать – по голове себе постучи! – заорала женщина внутри.

– Вы Изабелла Сантанело?

– Я – Дева Мария, отвечаю на молитвы и очень занята. Вон!

Первой мыслью Алессандры было: «Так, значит, мама все наврала о том, что ее подбросили феи. На самом деле она младшая сестренка Иисуса».

Но все же девушка решила, что не стоит вести себя легкомысленно. Ей и так не избежать неприятностей из-за того, что она покинула Монополи без разрешения, так что необходимо выяснить у «Девы Марии», приходится ли та ей бабушкой.

– Прошу прощения, что побеспокоила, но я дочь Дорабеллы Тоскано, и я…

Должно быть, она стояла прямо за дверью, потому что та распахнулась прежде, чем Алессандра успела закончить фразу.

– Дорабелла Тоскано мертва, ее больше нет! Разве у мертвой могут быть дочери?

– Моя мать не мертва, – возразила ошарашенная Алессандра. – В церковной книге вы записаны моею крестной матерью.

– Это самая большая ошибка в моей жизни. Она выскочила за этого свинтуса, курьера на мотоцикле, когда ей стукнуло пятнадцать… А все почему? Потому что у нее стало расти пузо, в котором сидела ты, вот почему! Она думает, свадьба сделает все чистым и непорочным! А затем ее муженек-идиот разбивается. Я ей говорила: это доказывает, что Бог есть. А сейчас проваливай ко всем чертям!

Дверь захлопнулась перед носом у Алессандры.

Но ведь она так далеко зашла! Нет, просто не может быть, чтобы бабушка действительно выгнала ее вот так. Они едва успели мельком взглянуть друг на друга.

– Но я ваша внучка! – крикнула Алессандра.

– Какая еще внучка может у меня быть, когда у меня нет дочери? Передай матери, что ей следовало бы лично прийти ко мне и как следует извиниться, прежде чем отправлять ко мне, можно сказать, внебрачную дочь, чтобы та канючила у моей двери.

– Она собирается отправиться в колонию, – сказала Алессандра.

Дверь вновь распахнулась.

– Похоже, совсем с ума съехала, – заявила бабушка. – Заходи. Садись. Рассказывай, что за глупости она там вытворяет.

Квартира была вылизана до блеска. Все предметы были невероятно дешевыми, но их было много – керамика, крошечные репродукции в рамках, – и все было тщательнейшим образом протерто от пыли и отполировано. Диван и кресла завалены стегаными одеялами, покрывалами и изысканно вышитыми подушками, так что присесть было решительно негде. Бабушка Изабелла ничего не стала двигать, и Алессандра наконец примостилась на стопке подушек.

Жаловаться на мать бабушке, как школьной подружке, внезапно показалось Алессандре предательством и незрелым поступком, так что сейчас она попыталась смягчить свое обвинение.

– Я знаю, у нее есть на то свои причины, и думаю, она сама верит, что делает это для меня…

– Что-что-что она делает для тебя? Я не могу сидеть здесь целый день!

У женщины, которая вышивает все эти подушки, свободен весь день, каждый день. Но это дерзкое замечание Алессандра оставила при себе.

– Она записалась на корабль с колонистами, и ее приняли.

– Корабль с колонистами? Нет никаких колоний. Все эти планеты теперь сами по себе, отдельные государства. Не то чтобы у Италии со времен Римской империи были настоящие колонии. С тех времен и мы потеряли яйца… мужчины, разумеется. С тех пор итальянские мужчины всегда были никудышными. Твой дед, да оставит его Бог в могиле, был никчемным человеком. Никогда не стоял за себя, всем позволял вертеть собой как угодно, но хотя бы много работал и обеспечивал меня, пока неблагодарная дочь не плюнула мне в лицо, выйдя за мальчишку-мотоциклиста. Этот негодяй, твой отец, в жизни и десяти центов не заработал.

– С тех пор как умер – разумеется, – заметила Алессандра, будучи уже серьезно на взводе.

– Я говорю о том времени, когда он еще жил! Не утруждался, работал по минимуму. Думаю, он был наркоманом. Наверное, ты была кокаиновым ребенком.

– Я так не думаю.

– Да тебе-то откуда вообще о чем-нибудь знать? – спросила бабушка. – Тогда ты даже говорить еще не умела!

Алессандра сидела, выжидая.

– Ну? Рассказывай.

– Я уже сказала, но вы мне не поверили.

– И что ты сказала?

– Корабль с колонистами. Межзвездный корабль к одной из жукерских планет, чтобы вести сельское хозяйство и исследовательскую работу.

– А жукеры не будут против?

– Жукеров больше нет, бабушка. Они все убиты.

– Мерзкое дело, но его надо было сделать. Вот бы пообщаться с этим мальчиком, Эндером Виггином. У меня есть на примете люди, которым бы не помешало как следует умереть. Целый список. Так чего ты от меня хочешь?

– Я не хочу лететь в космос. С матерью. Но я еще несовершеннолетняя. Если бы ты подписала опеку, я могла бы получить гражданские права и остаться дома. Так по закону.

– Опеку над тобой?

– Да. Чтобы присматривать за мной и обеспечивать меня. Я бы жила здесь.

– Убирайся.

– Что?

– Вставай и выметайся. Ты что думаешь, здесь тебе отель? А спать ты где будешь, скажи мне? На полу, где я бы на тебя посреди ночи наступила и поломала себе бедро? Здесь для тебя места нет. Я сразу должна была догадаться, что ты начнешь что-то требовать. Вон!

Спорить было не о чем. В считаные секунды Алессандра поняла, что бежит по ступенькам, взбешенная и униженная. Эта женщина оказалась еще более сумасшедшей, чем мать.

Мне некуда идти, подумала Алессандра. Но ведь закон не может позволить, чтобы мать принудила меня лететь в космос, ведь так? Я не дитя, я не ребенок, мне уже четырнадцать. Я умею читать, писать и могу принимать рациональные решения.

Когда поезд вернулся в Монополи, Алессандра не пошла домой сразу. Ей надо было выдумать хорошую историю о том, где она была, а потому можно было задержаться еще – а потом вписать в историю и это время. Может быть, офис проекта «Расселение» еще открыт?

Нет, офис уже закрылся. Алессандра не смогла даже получить брошюру. А впрочем, какой смысл? Все, что представляет интерес, доступно в Сети. Можно задержаться после уроков в школе и все выяснить. Она вместо этого поехала повидаться с бабушкой.

«Это лишь доказывает, насколько правильные решения я принимаю».

Мать сидела за столом. Перед ней стояла чашка с шоколадом. Она подняла голову и молча посмотрела, как Алессандра закрывает дверь и кладет школьную сумку.

– Мам, извини. Я…

– Прежде чем солжешь, – мягко сказала мать, – имей в виду: ведьма позвонила мне с воплями, что это я отправила тебя к ней. Я бросила трубку, чем такие разговоры обычно и заканчиваются. А потом выдернула шнур из телефонной розетки.

– Прости, – сказала Алессандра.

– Ты не думала, что у меня есть причина, чтобы держать ее подальше от твоей жизни?

Этот вопрос задел что-то в душе Алессандры, и, вместо того чтобы пытаться отступить, она взорвалась.

– Мне плевать, есть ли у тебя причина! – воскликнула она. – У тебя могло быть десять миллионов причин, но ты не сказала мне ни об одной! Ты ожидала, что я буду слепо тебе подчиняться. А сама ты своей матери слепо не подчинялась!

– Я не монстр, – заметила мать.

– Монстры бывают разными. Ты – монстр, который порхает как бабочка и никогда не посидит рядом достаточно долго, чтобы выслушать и понять, кто я.

– Все, что я делаю, – делаю для тебя!

– Для меня ты не делаешь ничего. Все, что ты делаешь, – ты делаешь для ребенка, которого себе выдумала. Несуществующего, идеального, счастливого ребенка, который просто обязан быть только потому, что ты абсолютная противоположность своей матери. Что ж, я не такой ребенок. И в доме твоей матери электричество есть!

– Ну так перебирайся жить к ней!

– Она меня не пустит!

– Ты бы возненавидела ту жизнь. Ничего нельзя трогать. Все нужно делать так, как скажет она!

– Например? Лететь в космос на корабле с колонистами?

– Я записалась на корабль для тебя!

– Знаешь, это как если б ты купила мне лифчик размера икс-икс-эль. Почему для начала не посмотреть на меня, прежде чем решать, что мне нужно?

– Я скажу тебе, кто ты. Ты девушка, которая слишком юна и неопытна, чтобы знать, что нужно женщине. На этом пути я в десяти километрах впереди тебя, я знаю, что тебя ожидает. Я пытаюсь дать тебе то, что тебе важно, чтобы твоя дорога была легкой и гладкой. И знаешь что? Несмотря на твои возражения, сумела сделать. Ты сражалась со мною на каждом шагу, но у меня все отлично получилось. Ты даже не подозреваешь, как классно у меня получилось, потому что не знаешь, кем ты могла стать.

– И кем я могла стать, мам? Тобою?

– Мною ты никогда не могла бы стать, – ответила мать.

– О чем ты говоришь? Хочешь сказать, я могла бы стать ею?

– Мы никогда не узнаем, кем ты могла бы стать, верно? Потому что ты уже та, кого сделала из тебя я.

– Ошибаешься! Я выгляжу так, как должна выглядеть, чтобы жить в твоем доме. На самом деле я для тебя незнакомка. Незнакомка, которую ты намерена вытащить в космос, даже не спрашивая ее желания. Вообще-то, людей, с которыми так обращались, называли рабами.

Больше чем когда-либо в жизни Алессандре хотелось убежать в свою спальню и хлопнуть дверью. Но у нее не было спальни, она спала на софе в одном помещении с кухней и обеденным столом.

– Понимаю, – сказала мать. – Я уйду к себе в спальню, а ты можешь хлопнуть вслед дверью.

Пожалуй, больше всего бесило именно то, что мать по-настоящему знает, о чем она думает. Но Алессандра не стала вопить, не набросилась на мать, чтобы расцарапать ей лицо, не повалилась на пол, чтобы забиться в припадке гнева. Она даже не упала на софу, чтобы уткнуться лицом в подушку. Вместо этого села за стол прямо напротив матери и спросила:

– Что на ужин?

– О как! Так что, обсуждение закончено?

– Обсудим, пока буду готовить. Я голодна.

– Есть нечего, потому что я еще не отправила последние формы: еще не решила, будем ли мы в полете спать или бодрствовать. Так что подъемные не заплачены, и на еду нет денег.

– И что же с ужином?

Мать отвела взгляд.

– Я придумала, – воодушевленно воскликнула Алессандра. – Поехали к бабушке!

Мать сверкнула на нее глазами.

– Мам, – сказала Алессандра, – мы же живем на пособие по безработице! Как так получается, что у нас вечно нет денег? Другие живут на те же деньги, но им хватает на еду и оплату электричества.

– А что ты думаешь? – спросила мать. – Посмотри вокруг. На что я трачу все деньги от государства? Где вся роскошь? Загляни в мой шкаф, пересчитай платья.

Алессандра немного поразмыслила.

– Никогда об этом не задумывалась. Мы что, должны мафии? Может, папа задолжал, прежде чем погиб?

– Нет, – пренебрежительно сказала мать. – У тебя на руках вся информация, а ты так ничего и не поняла – а ведь такая умная и взрослая!

Алессандра не могла представить, о чем говорит мать. Никакой новой информации у девушки не было. И еды тоже никакой не было.

Она встала и начала открывать шкафчики. Нашла коробку сухих радиатори[1]1
  Радиатори (ит.) – одна из разновидностей итальянской пасты.


[Закрыть] и банку черного перца. Поднесла к раковине кастрюлю, налила воды. Поставила на плиту и зажгла газ.

– Для пасты нет соуса, – заметила мать.

– Есть перец. И масло.

– Ты не сможешь есть радиатори с одним перцем и маслом. Это все равно что запихивать в рот влажную муку.

– Это не моя проблема, – ответила Алессандра. – Сейчас выбор такой: либо паста, либо кожаная подошва. На твоем месте я бы начала присматривать за своими вещами.

Мать попыталась перевести разговор на шутливый лад.

– Ну конечно, ты ведь моя дочь – моими туфлями ты бы не поперхнулась.

– Лучше надейся, что я сумею остановиться и не отгрызу тебе ногу.

– Дети заживо едят родителей, этого у них не отнять, – с напускной беззаботностью заявила мать.

– Тогда почему это кошмарное создание по-прежнему живет в Полиньяно-а-Маре?

– Об ее шкуру я зубы обломала! – Белла сделала последнюю попытку пошутить.

– Ты говоришь мне об ужасных поступках, которые совершают дочери. Но ты ведь и сама дочь. Ты их совершала?

– Я очертя голову вышла за первого мужчину, который намекнул мне на то, что в мире существуют доброта и удовольствие. Выходить замуж было глупо.

– Половина моих генов – от того мужчины, за которого ты вышла, – сказала Алессандра. – И потому я слишком глупая, чтобы решить, на какой планете мне хочется жить?

– Очевидно, ты согласна жить на любой планете, где нет меня.

– Но ведь это ты выступила с идеей о колонии, а не я! Но сейчас мне кажется, что мы добрались до твоей, личной причины. Да! Ты хочешь улететь в колонию на другую планету потому, что твоей матери там нет!

Белла ссутулилась на своем стуле:

– Да, отчасти это так. Не буду притворяться, будто не думала, что это один из самых замечательных аспектов.

– Так ты признаешь, что делала все это не ради меня?

– Нет. Все это – ради тебя.

– Убраться подальше от матери – это ради тебя, – сказала Алессандра.

– Нет, ради тебя.

– Как это может быть ради меня? До сегодняшнего дня я понятия не имела, как выглядит моя бабушка. Ни разу не видела ее. Даже не знала ее имени.

– А тебе известно, во что это мне обходится? – спросила мать.

– Ты о чем?

Мать отвела взгляд:

– У тебя вода кипит.

– Нет, это у меня все внутри клокочет. Объясни, что ты имеешь в виду! Во что тебе обходится не давать мне видеть собственную бабушку?

Мать встала и прошла в свою спальню, закрыв за собою дверь.

– Ты забыла хлопнуть ею, мам! И кто здесь родитель, а? У кого большее чувство ответственности? Кто занят ужином?

Вода закипела лишь через три минуты. Алессандра закинула в нее две пригоршни радиатори, а затем вернулась к книгам и погрузилась в учебники. В конце концов паста переварилась, а поскольку была из дешевой муки, то еще и слиплась, и масло не помогло. Она лужицами стекла на дно тарелки, а перцу лишь кое-как удалось сделать эту массу более-менее съедобной. Алессандра ела, не отводя взгляда от страниц, механически глотала пищу, пока очередной жевок не стал в горле комом. Она встала, выплюнула его в раковину, а затем запила стаканом воды, и ее чуть не вытошнило еще раз. Пару раз рыгнула над раковиной, после чего сумела обуздать свои внутренности.

«М-м-м, восхитительно!» – пробормотала она. И повернулась к столу.

Там сидела мать с одиноким кусочком пасты в пальцах. Она положила ее в рот.

– Какая же я прекрасная мать, – мягко сказала она.

– Мам, я делаю домашку. Время на споры уже вышло.

– Милая, будь честной. Мы почти никогда не спорим.

– Да, должна согласиться. Совершенно счастливая, ты порхаешь по комнате, игнорируя все, что бы я ни говорила. Но поверь, мое мнение остается при мне.

– Я собираюсь тебе кое-что рассказать, потому что ты права – ты достаточно взрослая, чтобы что-то понять.

Алессандра села:

– Хорошо, рассказывай.

И посмотрела матери в глаза.

Та отвела взгляд.

– Значит, ты не собираешься мне ничего рассказывать. Займусь лучше домашкой.

– Я расскажу, – произнесла мать. – Просто не буду смотреть на тебя, пока буду рассказывать.

– И я не буду смотреть на тебя, – сказала Алессандра, возвращаясь к урокам.

– Примерно десятого числа каждого месяца моя мать звонит мне. Я отвечаю на звонок, потому что, если не отвечаю, она садится в поезд и приезжает сама – и тогда мне бывает сложно выгнать ее отсюда, прежде чем ты вернешься из школы. Итак, я отвечаю на звонок, и она говорит мне, что я ее не люблю, что я неблагодарная дочь, потому что она совершенно одна в своей квартире, и что у нее не осталось денег, что у нее в жизни нет ничего хорошего. «Переезжай ко мне, – говорит она, – возьми с собою свою прелестную дочку, мы будем жить у меня, объединим финансы, и нам хватит». Нет, мам, говорю я ей. Я к тебе не перееду. А она начинает всхлипывать и вопить и говорит мне, что я ее ненавижу, что я вырвала из ее жизни всю радость и красоту, потому что оставляю ее одну без гроша в кармане. Так что я обещаю прислать ей немного. Она говорит: «Не надо присылать, тратиться на пересылку. Лучше, – говорит, – я сама приеду и возьму». А я отвечаю: нет, меня здесь не будет, поездка обойдется дороже пересылки, и отправляю. И каким-то чудом я кладу трубку до того, как ты возвращаешься. Потом я некоторое время сижу здесь, умудряясь не перерезать вены, а затем кладу немного денег в конверт, несу на почту и отправляю ей, а она берет эти деньги и покупает очередную мерзкую безделушку, годную только в мусорку. Вешает эту мерзость на стену или ставит на полку. В итоге ее квартира лопается от вещей, оплаченных мною теми деньгами, которые должны были пойти на дочь, и я плачу за все это, каждый месяц выбиваясь из бюджета, хотя я получаю в точности ту же сумму, что и она. Но оно того стоит. Голод того стоит. Твоя злость и обида на меня того стоят, потому что тебе не приходится знать эту женщину, тебе не приходится иметь ее в своей жизни. Поэтому, Алессандра, да – все это я делаю ради тебя. И если смогу убраться с этой планеты, мне больше не придется отправлять ей очередную порцию денег, а она больше не будет мне названивать, потому что к тому времени, как мы окажемся на другой планете, ее больше не будет. Жаль только, что ты не доверилась мне настолько, чтобы мы смогли убраться отсюда без того, чтобы ты видела ее злобное лицо и слышала ее злой голос.