Текст книги "Турский священник"

Автор книги: Оноре де Бальзак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Честолюбивый капитан навестил непримиримого священника, который, очевидно, предъявил ему суровые условия, ибо дальнейшее поведение барона доказало его полную покорность страшному члену конгрегации.

Дом мадемуазель Гамар новый епископ особой дарственной записью передал соборному капитулу, библиотеку Шаплу подарил духовной семинарии, обе картины принес в дар церкви для часовни Пресвятой девы, но портрет Шаплу оставил у себя. Никто не мог понять причины этого отказа от наследства мадемуазель Гамар. Г-н де Бурбонн предположил, что епископ тайно сохранил часть его наличными деньгами, чтобы с достоинством поддерживать свое положение в Париже, если бы ему пришлось занять место на скамье епископов в верхней палате.

Лишь перед самым отъездом епископа старый плутяга догадался о конечной цели этого поступка, о смертельном ударе, который упорнейшая мстительность наносила слабейшей жертве.

Права Бирото на наследство г-жи де Листомэр были оспорены бароном де Листомэром под предлогом недобросовестного воздействия аббата на волю завещательницы. А через несколько дней после возбуждения дела барон был произведен в капитаны первого ранга. В качестве дисциплинарной меры викарию церкви Сен-Сенфорьена было запрещено совершать богослужение. Церковные власти предрешили постановление суда:

– Убийца Софии Гамар – к тому же еще и мошенник!

Сохранив наследство мадемуазель Гамар, Труберу было бы трудно добиться наказания для Бирото.

Когда монсеньор Гиацинт, епископ города Труа, отправляясь в Париж, проезжал в почтовой карете по набережной Сен-Сенфорьена, больной аббат Бирото был вынесен в кресле на открытую площадку, на солнышко. Несчастный священник, на которого возложил кару архиепископ, исхудал и побледнел. Скорбное выражение до неузнаваемости изменило весь его облик, когда-то столь приветливый и ласковый. В глубоко запавших от болезни глазах – некогда простодушно-веселых глазах человека, любящего хорошо поесть и не утруждающего себя тяжелым раздумьем, – появился как бы проблеск мысли; это был лишь остов прежнего Бирото, пустого, но довольного жизнью, который только год тому назад катился шариком по Монастырской площади.

Епископ бросил на свою жертву взгляд, полный презрительной жалости, затем соблаговолил забыть о нем и проехал мимо.

В другие времена Трубер, несомненно, стал бы каким-нибудь Гильдебрандом[16]16
  Гильдебранд. – Григорий VII Гильдебранд – римский папа (с 1073 по 1085 г.), ярый сторонник светской власти католической церкви.


[Закрыть] или Александром VI[17]17
  Александр VI. – Александр VI Борджа – римский папа (с 1492 по 1503 г.); стремился, прибегая к постоянным интригам, предательствам и тайным убийствам, превратить Папскую область в сильное государство, способное подчинить себе всю Италию.


[Закрыть]. Ныне же церковь утратила политическое могущество и не дает выхода для жизненных сил человека, обреченного на одинокое существование. Ведь безбрачие порочно тем, что сосредоточивает все помыслы и чувства человека на собственном я, развивает в нем эгоизм и, следовательно, превращает холостяков в людей бесполезных и даже вредных для общества.

В нашу эпоху правительства совершают ошибку, заставляя не общественный строй служить человеку, а человека – общественному строю. Индивидуум постоянно борется с системой, которая его эксплуатирует, меж тем как он стремится эксплуатировать ее в своих интересах; а прежде человек, располагавший большею свободой, относился с большим воодушевлением и к общественному благу. Сфера возможного применения человеческой деятельности постепенно увеличилась; ум, который способен был бы охватить ее в целом, представлял бы собою блистательное исключение. В мире духовном действует тот же закон, что и в мире физическом: движение теряет в своей напряженности столько, сколько выигрывает в широте охвата; нельзя основывать общества на исключениях.

В начале исторического развития общества мужчина был всего лишь отцом, и сердце его горячо билось для семейного круга. В дальнейшем он отдавал свои силы клану или небольшой республике. Отсюда ведут начало великие исторические подвиги Греции и Рима. Затем он становился членом замкнутой касты или приверженцем какой-либо религии, для возвеличения которых он был способен на высокий героизм. Здесь сфера его духовных запросов расширяется множеством интеллектуальных интересов.

Ныне жизнь каждого человека связана с жизнью огромной страны; предполагают, что вскоре его семьей станет весь мир. Но этот духовный космополитизм – мечта христианского Рима – не окажется ли только лишь величественной ошибкой? Так естественно верить в осуществление благородной химеры, в братство людей! Но увы! Человеческая машина не рассчитана на столь грандиозный размах. У заурядного человека, отца семейства, нет такой широты души, чтобы вместить мир чувств и мыслей, волнующих великих людей.

Некоторые физиологи полагают, что когда мозг человека развивается, сердце его должно суживаться. Это заблуждение! Напротив, кажущийся эгоизм людей, вынашивающих в себе научные открытия, судьбы народов и законы, не представляет ли собою самое благородное из людских чувств – чувство материнства, обращенное на народные массы?

Чтобы пробуждать к жизни новые народы или создавать новые идеи, могучий мозг таких людей должен обладать одновременно животворной щедростью, подобно материнской груди, и мощью самого бога. Ведь Петр Великий и другие преобразователи и вершители судеб человеческих, а в церковном мире папа Иннокентий III – это, в своих высочайших сферах, носители той же силы ума, какую в зародыше представлял Трубер, каноник собора св. Гатиана.

Сен-Фирмен, апрель 1832 г.