Текст книги "Рубаи. Полное собрание"

Автор книги: Омар Хайям

«Коль не сама Любовь, то, право, кто же ты?…»

857

 
Прошлась ты по душе, как благодать. Ты кто?
И, сам не свой, прошу: пройди опять! Ты кто?
Ах, ради бога… Нет, скорее, ради сердца,
Присядь со мной, а я начну гадать: ты кто?
 

858

 
О, Божьего письма начало! Это – ты.
О, высшей красоты зерцало! Это – ты.
Нет в мире ничего, что не было б тобою.
Ищи в себе, коль что пропало: это – ты.
 

859

 
Здесь некий муж твоей красою окрылен:
В переселенье душ и прежде верил он,
Теперь – уверился: «Вновь посрамлен Юпитер!
Юсуф Египетский на землю возвращен!»
 

860

 
Учуяв в ветерке твоих духов струю,
Рванулось сердце вслед… Растерянно стою,
Совсем забытый им: в себя впитало сердце
Не только ветерок – и ветреность твою.
 

861

 
Услада сердца! Чьи волшебные персты
Ваяли дивный лик небесной красоты?
Красавицы к пирам подкрашивают лица,
Своим лицом и так пиры украсишь ты!
 

862

 
Найду твои уста – и рядом обнаружу
Ту чудо-родинку, что так смутила душу.
Неужто до того окружность уст мала,
Что центр окружности был вытеснен наружу?!
 

863

 
Пушок над розой уст – чем не письмо! Оно
Печатью родинки-фиалки скреплено.
А на луне узор – кому и чье посланье?
В кого-то, видимо, и солнце влюблено!
 

864

 
Коль не сама Любовь, то, право, кто же ты?
Смотрю, дышу, живу, и в этом тоже – ты.
Твоей души, кумир, нет ничего дороже;
А вспомню: краток век! – стократ дороже ты!
 

865

 
О королева, ты искусней всех ферзей,
Куда мне, пешему, от конницы твоей!
Слоном и королем я, бедный, загнан в угол
И получаю мат от сдвоенных ладей.
 

866

 
Пускай моей тоской твои продлятся дни:
Хоть раз в мои глаза, желанная, взгляни!
И в самом деле взгляд роняет… И уходит.
Вот так! Зажги огонь – и в воду урони.
 

867

 
И старцу в сеть любви попасться привелось!..
А то с чего б вино рекою полилось?
Я так зарок хранил!.. Любимая разбила.
Так долго платье шил!.. В неделю порвалось.
 

868

 
Ни повода мечтать о встрече благодатной,
Ни капли стойкости в разлуке необъятной,
Ни собеседника для жалобы невнятной…
О, горестная страсть, восторг невероятный!
 

869

 
На что мне их уста? Твою бы ножку мне
Разок поцеловать, и счастлив я вполне.
Ах, ручка!.. И мечтой ошеломлен весь день я.
Ах, ножка!.. И всю ночь ловлю тебя во сне.
 

870

 
Как ветер, к локонам ее прильну? Едва ль.
Скачу я к пропасти, но поверну едва ль.
На то и зрячи мы, чтоб лица милых видеть…
Я вроде зряч, но ей в лицо взгляну едва ль.
 

871

 
О первозданный свет для сердца моего,
Прислала б хоть привет для сердца моего!
Разлукой болен я, так исцели свиданьем -
Других бальзамов нет для сердца моего.
 

872

 
О дивная Луна!.. И солнце прячет лик.
О лалы алых уст!.. И яхонт меркнет вмиг.
Твое лицо – как сад, где родинка-фиалка
Украсила уста – живой воды родник.
 

873

 
В ловушку памяти ты заманила сердце,
Тоску-нахлебницу в мое вселила сердце…
Я в рабстве у тебя, и некуда сбегать:
Нетленным словом «Жизнь» ты заклеймила сердце.
 

874

 
Какой соблазн, какой искус, храни Аллах!..
Твое лицо и день и ночь царит в мечтах.
Вот потому и боль в груди, и трепет в сердце,
И сухость губ, и влажность глаз, и дрожь в руках.
 

875

 
Горькой моей слезой взор опалится пусть,
Скорбной моей мечтой боль утолится пусть.
Либо, чтоб боль вобрать, век мой продлится пусть,
Либо, вмещаясь в век, боль умалится пусть.
 

876

 
Сколь страстно говорит душа в минуты встреч,
И в сердце как звенит восторженная речь!
Алмазы б тайных чувств оправой слов облечь!..
Никак из языка гвоздь не могу извлечь.
 

877

 
Услада милых уст, рубинами гори,
Сокровищнице пусть завидуют цари!
Себе я заведу залог благоуханный:
Во славу нежных чувств хоть локон подари!
 

878

 
Сплетенье локонов. Желанней сети – нет.
Как свод мечети, бровь. Другой мечети – нет.
В лицо твое душа никак не наглядится:
Других зеркал душе нигде на свете нет!
 

879

 
Что истину вдали искать, любовь моя?
Могу я в двух словах сказать, любовь моя:
Стремящийся к тебе, но вдруг я слягу в землю,
Поможет из земли восстать любовь моя.
 

880

 
Иль сердцу моему так сладостны печали?
Иль мало от любви его остерегали?
Как в локонах твоих запуталось оно!..
Не за безумство ли беднягу повязали?
 

881

 
Влюбленным ночь дана, чтоб тешиться тайком.
Я у дверей твоих порхаю мотыльком.
Проснись! Любую дверь всегда закроют на ночь,
Но у влюбленных дверь – с отомкнутым замком!
 

882

 
Нет, чувственная страсть с любовью не дружна,
Их видимая связь – лишь видимость одна.
Коль птицу радости начнешь кормить распутством,
Не сможет и забор перелететь она.
 

883

 
Удача увенчать не думает меня,
Подруга привечать не думает меня.
Пусть от соблазна Бог остерегать не хочет,
Но дьявол-то прельщать не думает меня.
 

884

 
Я дерзкою рукой твою погладил прядь.
Но не спеши меня за дерзость укорять:
Я в локонах твоих свое увидел сердце,
А с сердцем собственным могу ж я поиграть.
 

885

 
Ты – дичь; охотник – ты; в ловушке зерна – ты.
Напарник, хмель, саки, черпак узорный – ты.
Однажды идолу взмолюсь в кумирне черной,
Увижу вдруг: и жрец в кумирне черной – ты.
 

886

 
Твой нос – «алеф» и «лям». Потом, моя любовь,
Над ними я твои рисую бровь и бровь.
Кружок – твое ушко. Божественное сходство!
Теперь бери читай – Аллаха славословь.
 

887

 
В укрытии кудрей лукавый житель – страсть.
Твой чудный лик – соблазн, а мой мучитель – страсть.
Твой глаз под бровью – жрец под аркой в нише храма:
Пленил безбожника вероучитель – Страсть.
 

888

 
Твое лицо – луна, которой не скудеть.
Прекрасна без прикрас – и прежде ты, и впредь.
Согласный умереть, охотно жизнь оставлю,
Чтоб у дверей твоих навеки замереть.
 

889

 
Очами тюркскими меня, видать, поймала,
А может, как силок раскинув прядь, поймала.
Ей мало этого: то выпустит из рук,
То вновь охотится. Смотри, опять поймала!
 

890

 
Сегодня облако пришло мой сад омыть,
Жасминов царственных престольный град омыть…
Глаза, твое лицо высматривая тщетно,
Спешат лицо мое на дню стократ омыть.
 

891

 
Песчинка, что, сверкнув, на лик Земли легла,
Когда-то солнечным челом Зухры была.
И к твоему лицу прелестному прильнула
Не просто пыль, а прах прелестного чела.
 

892

 
Уж так язвителен, уж так насмешлив взгляд!
Но брови все равно ко мне благоволят.
Конечно же сошлюсь на то, что брови – выше:
«Глазами гонишь прочь? Но брови не велят!»
 

893

 
«Коль мною покорен, то докажи сперва:
Покорно отступись!» – услышал я слова.
Воистину, тебе молюсь я упоенно,
И как же отвернусь от лика божества?
 

894

 
С тобою позабыл о смертной боли я.
К чему других искать, лицо твое любя?
В тебя взглянув, себя я познаю, себя;
В себя взглянув, тебя я узнаю, тебя!
 

895

 
Прелестные уста ласкай, вино, ласкай,
Перетекая в них из кубка через край.
Счастливый кубок прав: «Чтоб усладиться лаской,
Коснуться милых уст, до капли кровь отдай».
 

896

 
Любовь моя светла, как чистая вода.
Счастливому в любви лишенья не беда.
Любовь других блеснет – и гаснет без следа.
Но ты, моя любовь, не сгинешь никогда.
 

897

 
Я за любовь к тебе любой позор приму,
А если пошатнусь, и твой укор приму.
До Страшного суда терзай меня, согласен,
Наградой за любовь свой приговор приму.
 

898

 
Я веру в идола (ты идол мой!) избрал,
Для твоего вина я путь хмельной избрал.
Мне Бытие любовь, но без тебя, дарует,
И я Небытие (чтоб быть с тобой!) избрал.
 

899

 
Сады в цвету, вино, благоуханный луг…
Все радости весны, лишь нет тебя, мой друг.
До радости ли мне, когда тебя не вижу?
А встретив, с радости не вижу, что вокруг.
 

900

 
Хвала тебе, живой родник, – устам твоим!
Не к чаше, лучше б я приник к устам твоим!..
Но если не в вине, то где ж найду отвагу,
Чтоб, осмелев, припасть на миг к устам твоим?
 

901

 
Свои зароки кто не забывал из нас,
Кто славу добрую не убивал из нас?
И мой запойный бред, прошу, не осуждайте:
Пьян от вина любви кто не бывал из нас?
 

902

 
Разлукой сил лишишь, больным и стану я.
Надеждой опьянишь, хмельным и стану я.
Тебе ли спрашивать, каким предстану я?
О ком ты грезила, таким и стану я.
 

903

 
Меня взяла в полон разлука-западня,
Все валится из рук, все плохо у меня.
За ночь с тобою жизнь отдам я! – и избавлюсь
От будущих разлук, от завтрашнего дня.
 

904

 
Живу затем, чтоб ты дарила встречи мне,
Кудрями бы в ночи пленяла плечи мне.
В засаде, что ни ночь, высматриваю птицу,
Но снова поутру похвастать нечем мне.
 

905

 
Неужто мы сердца познать любовь не пустим,
Изведать хмель вина и соловьев – не пустим?
Как роза лепестки, одежды мы распустим,
Покуда по ветру наш цвет садов не пустим.
 

906

 
Моя жемчужина! Успей, пока в цене,
Себя порадовать и стать отрадой мне.
Так быстро дни пройдут, придут такие ночи,
Когда не свидеться нам даже и во сне.
 

907

 
Я лунной ночью ждал свидания с Луной,
Гляжу, идет она. О, сердце, что со мной?
Глаза к земной Луне, потом к луне небесной…
Небесная луна померкла пред земной.
 

908

 
О! Хмель при виде уст алеет будто лал.
Ты встала – кипарис прямей и выше стал.
Захочешь – и меня сразишь ты наповал:
Сними чадру, Луна, чтоб ночью день настал.
 

909

 
Огонь моей души! Судьбой гонимый прочь,
Неужто я сумел преграды превозмочь?
Теперь – умри, свеча! Теперь – луна, исчезни!
Озарена тобой сегодняшняя ночь.
 

910

 
Вчера, желанный друг, кто мне принес тебя?
В мой одинокий круг – кто мне принес тебя?
Несчастный без тебя пылал в огне, но свежим
Пахнуло ветром вдруг!.. Кто мне принес тебя?
 

911

 
Не думай, будто я от нищеты не пью
Иль, убоясь хулы и клеветы, не пью.
Я сердце отогреть хотел хотя бы хмелем;
Теперь, когда свила гнездо в нем ты, – не пью!
 

912

 
Лицо твое – заря, а кудри – мрак ночей.
Фисташка сладких уст, миндаль живых очей.
Для сердца моего сам Бог избрал хозяйку:
Когда я без тебя – потерянный, ничей.
 

913

 
К сиянию луны, красавицы ночной,
Добавлю я тепло, даримое свечой,
Сверканье сахара, осанку кипариса,
Журчание ручья… И выйдет облик твой.
 

914

 
Подробно оглядеть спешу привал земной,
Ищу сравнения, упущенного мной:
Довольно называть луной твой облик светлый
И с кипарисами равнять твой стан прямой.
 

915

 
Моей подруге кровь цирюльник отворял.
Легка его рука: едва коснуться дал
Прелестнейшей из рук легчайшему из жал,
Ростком из мрамора пробился вдруг коралл.
 

916

 
Прелестный пекарь мой, вон ту краюшку дай,
Где бок не обгорел, где пышен каравай!..
Я в пальцах пекаря беспомощен, как тесто, -
Боюсь, меня в огонь отправит невзначай.
 

917

 
Стать ласковой со мной старается – никак,
Смирить свой нрав крутой старается – никак.
Представьте: кипарис, прямой как восклицанье,
Согнуться запятой старается – никак!
 

918

 
Ах, каждый локон твой – ночной коварный тать.
Кто ж волю дал ворам так сердце мне терзать!..
Ты говоришь, они освободились сами?
Ну, так попробуй их покрепче повязать.
 

919

 
К другой я и на миг не упорхну никак,
Хотел бы, да любовь не обману никак.
В сиянии твоем слезами ослепленный,
Я на лицо другой и не взгляну никак.
 

920

 
Твой локон – как вьюнок. Вьюнками – страсть во мне.
Глаза твои – нарцисс. Нарциссы в каждом сне.
Твои рубины – хмель. Хмелит питье любое.
Лицо твое – огонь. Огонь – в моем вине.
 

921

 
В мой предрассветный сад, где винная струя,
И музыкант, хмельной до полузабытья,
И птичий перезвон, и розы, и друзья -
О нежная, сойди! Все приготовил я.
 

922

 
Нам с милой нужен миг покоя, мой саки.
Зароки?… Это что такое, мой саки?
Довольно лепетать про Ноя, мой саки,
Ковчег моей души – хмельное, мой саки!
 

923

 
Пусть мой веселый взор с твоим лицом сольется,
Иссохший кубок мой с твоим вином сольется.
Я так хочу собрать, вобрать в себя все то,
Что здесь разобщено, лишь в мире том сольется!..
 

924

 
На стрельбище невзгод я сделал щит, и им
Надежнее всего мы души охраним.
Ах, оглядись, мой друг, насколько прочно верность
Повязана зрачком заботливым моим!
 

925

 
Мне пальцы не извлечь из мускусных волос,
Рубины дивных уст слепят меня до слез.
С минуты, как тебя сравнил я с кипарисом,
Тот стройный кипарис от гордости подрос.
 

926

 
В весеннем ветерке цветам качаться – рай!
Ловить твое лицо глазами счастья – рай!
«Вчера» упомяни – уйдет очарованье;
Забудем о «вчера», когда сейчас-то – рай.
 

927

 
Как будто флейта нам звенит с ветвей, как славно!
И булькает вино, как соловей, как славно!
Прелестный мой кумир и чистое вино!
Все горести судьбы – долой! Эгей, как славно!
 

928

 
Мне говорят: «Хмельным являешься везде,
Так повод, может быть, в какой-нибудь беде?»
Мой повод: милый лик и утренняя чаша.
Коль повод лучше есть, так подскажите: где?
 

929

 
Коль вновь, моя любовь, тебя я обниму,
Коль чашу не вина – живой воды возьму,
Зухра звенит струной, Иса ведет беседу,
Но сердце все грустит, – чем угодить ему?
 

930

 
«Из сада старосты благоуханных роз
Так жадно хочется!.. Нарвал бы да принес». -
«Ах, не рвалась бы ты за розами. Там глина
Давно пропитана тщетою жадных слез».
 

931

 
Неужто же всерьез так страстно ты клялась?
Всей жизни вопреки – прекрасно ты клялась!
Когда бы я не знал, как все непрочно в мире…
О свет моих очей, напрасно ты клялась.
 

932

 
Все! Я с разлучницей-наукой не знаком,
Звезду счастливую с утра почту вином!
С подругой полный лад, расклад планет удачен -
Нельзя откладывать пирушку на потом!
 

933

 
Возьму-ка хлеба я, возьму стихов диван,
Для подкрепленья сил вина веселый жбан.
Когда в развалинах сижу, любовью пьян,
Пускай-ка нам с тобой завидует султан!
 

934

 
Когда приветил нас весенней нивы край,
О гурия, полней мой кубок наливай,
И – простаку дурным покажется пускай -
Я просто жалкий пес, коль оглянусь на рай!
 

935

 
С тобой, забавница, да с лютнею твоею,
Когда от соловьев слегка осоловею,
Когда вином и кровь и нервы отогрею,
Не нужно и гроша мне от Хотама Тея!
 

936

 
Опять блестят росой тюльпаны близ реки,
Фиалок на лугу склоняются глазки…
Но есть один бутон: гляжу и наслаждаюсь,
Как он лукавых уст смыкает лепестки.
 

937

 
Едва ты вышла в сад, смутился алый мак,
Не успокоится от зависти никак.
А что же кипарис тебе не поклонился?
Увидел дивный стан, его хватил столбняк!
 

938

 
Я с ветреницей раз повел такую речь:
«Своей же клятвою как можно пренебречь?»
Отменный был ответ: «Мои уста надежны,
Не говорят того, что следует беречь».
 

939

 
Сказал я: «Мне с тобой светло, как при луне».
Был жаркий поцелуй ответом в тишине.
«Признайся…» – говорю. «Но в чем?» – «Ты не изменишь?» -
«Сегодня ж изменю!» И тут – смолчать бы мне!..
 

940

 
«Твой локон так душист, что хочется вкусить…» -
«Вкусить?! Кусай себя, не нужно и просить». -
«Тогда уж покушусь на два плода желанных». -
«Опомнись! Кипарис вдруг стал плодоносить?!»
 

941

 
Два локона твоих назвал бы я друзьями,
Свиданья розами, а дни разлук шипами.
Из-под щита волос твой взгляд – удар копья.
В любви – глоток воды, ты в миг размолвки – пламя.
 

942

 
Ах, сердце, наша страсть и так-то не бальзам.
За что в кострах разлук обугливаться нам?
В томленье по ее божественному лику
Блуждаю взглядом я весь день по небесам.
 

943

 
Вздыхая по тебе, брожу меж стен пустых.
Лишась тебя, мой дом стал черным и затих.
Как слуг, тебе вослед я шлю глаза и сердце:
Всем сердцем я с тобой, твой путь – в глазах моих.
 

944

 
Да только ли глаза, казнясь потерей, плачут?
Все члены тела – да, теперь я верю! – плачут…
Разлукой рождено печальное письмо;
Не только сам в слезах – пишу, и перья плачут.
 

945

 
Как вкрадчиво любовь опутала меня:
«Впустил, так поздно гнать!» – внушая и дразня!..
Теперь такая скорбь испепеляет сердце,
Как будто стал огонь – горючим для огня.
 

946

 
Мне что ни миг с тобой, то новая беда,
И что ни день, то злей несчастий череда.
Меня уже пора оплакивать, поскольку
Судьба меня с тобой связала навсегда.
 

947

 
За счастье прежнее тебя благодарю,
С тревогой на сердце вослед тебе смотрю.
С тобою – мрачный мир каким веселым делал!
Разлукой омрачен, что с миром натворю?!
 

948

 
О, знала б ты, тоска какая без тебя:
Как будто должен жить века я без тебя.
Прислала бы кого, сама бы навестила!
Что ни взбредет на ум, пока я без тебя!
 

949

 
Резвее ветра я возник бы пред тобой!..
Но нынче, немощный, бездвижный и больной,
Я стал бессильнее горячечного вздоха:
Проник к тебе, приник – и сник бы, чуть живой.
 

950

 
Все скорби, сколь нашлось, наружу проступают:
Следы кровавых слез наружу проступают.
Не диво, если кровь закапает с ресниц:
Вот так шипы из роз наружу проступают.
 

951

 
Встречал ее не раз, но я-то и не знал,
Она была средь нас, но я-то и не знал!..
Шептал: «Неужто век возлюбленной не встречу?»
Пришел прощальный час… Но я-то и не знал!
 

952

 
Плачь, сердце! Уж не та она со мною стала,
Печалью занята совсем иною стала.
Об исцелении пришли мы хлопотать,
Но милый лекарь наш сама больною стала.
 

953

 
Кого любовь теперь добычей изберет?
Кому она теперь с три короба наврет?
Я отбезумствовал, с меня уже довольно.
Любовь охотится… Сегодня – чей черед?
 

954

 
Уж так пылал тобой!.. Лишь начадил вокруг.
Ожогом на сердце начальный стал недуг.
Уж так старался я с тобой соединиться!..
Но если не судьба, то не судьба, мой друг.
 

955

 
А вот кувшин: как я, любовь он знал когда-то,
В оковах локонов, как раб, стенал когда-то.
Вот ручка у него на горле замерла:
Свою любимую он обнимал когда-то!..
 

956

 
Так ласково меня вдруг привечать – за что?
А после от себя вдруг отлучать – за что?
Мы с первого же дня так были неразлучны!..
На всю вселенную готов кричать: «За что?»
 

957

 
Меня чураешься – за что казня, кумир?
Ту клятву верности – вот так храня, кумир?!
Смотри, не выдержу, поймаю за шальвары:
Терпенье лопнуло, прости меня, кумир!
 

958

 
Неверную забыть? Расстаться? Ну и ну.
Уж будто брошу жить и умирать начну?
Напомню ей, как бьют изменников ислама,
И в веру прежнюю пощечиной верну.
 

959

 
Как сердце, изведясь, сожгло здоровье мне!
О, как невмоготу с его любовью – мне!
В заветный час вином влюбленных одаряют,
Но чашу наполнять привыкли кровью мне.
 

960

 
Пришла любовь – ушла, как будто кровь из жил.
Вконец опустошен – я полон той, кем жил.
Любимой раздарил всего себя до крохи,
Весь, кроме имени, стал той, кого любил.
 

961

 
Все хуже без тебя, и все полней печаль.
С утра, не как вчера, еще больней печаль.
Кто плакал на земле, не обо мне ль рыдали?
Все дальше от тебя, и все сильней печаль.
 

962

 
Размахивает рок огнивом и кремнем,
Не в силах прихватить промокший трут огнем:
То врозь нас разнесет, то сдвинет и ударит…
Мы врозь – проклятие! Но и когда вдвоем…
 

963

 
Ни с кем моей душе сдружиться не пришлось;
И сердцу снадобий целебных не нашлось…
Дойдя до пропасти, остался я невеждой;
Сказанье о любви на взлете прервалось.
 

964

 
Цветник твой разорен, как после кутежа;
Тюльпан твой – ворон взял и ввысь летит, кружа…
Румянец уст твоих давно уж не касался,
Багрянец уст твоих давно покрыла ржа.
 

965

 
Как, испытав любовь, ты расцвела со мной!
Как яростно и зло потом рвала со мной!
Надеюсь на судьбу: удачно повернется,
Ты станешь вновь такой, какой была со мной.
 

966

 
В лихой притон Судьбы забрел я на беду:
Она всучила мне болезни да нужду.
Как на ветвях бутон, увяну не раскрывшись,
Как на лугу тюльпан, я кровью изойду.
 

967

 
Бездомный, телом я пообветшал в пути;
Добро я находил, да некуда нести.
Вот так и прожил век, у счастья не в чести…
Со Смертью встретиться б, но где ее найти?
 

968

 
Ни камня, кажется, в степях Востока нет,
Который злой Судьбой не брошен мне вослед…
Я знаю, нет страны, где б отдохнул от бед,
Где б горький образ твой не застил белый свет.
 

969

 
Глаза так бережно вели слепое сердце,
Чтоб где-то встретиться смогло с любовью сердце…
Не любопытствуйте, что на сердце теперь:
Глаза заставите омыться кровью сердца.
 

970

 
Вот – горе! Кровью слез ты захлебнуться должен,
Иль мир ликующий перевернуться должен!..
Пока твои глаза не высосала тьма,
Представь, что это сон, что ты проснуться должен!
 

971

 
Вчера прощались мы. Я, стоя над могилой,
Сквозь саван узнавал прелестный облик милый
И тщетно звал: «Ответь!» О, если б навсегда
Не голос твой умолк, а мой язык постылый!..
 

972

 
Чуть ночь, и снова ум в отчаянье ночном,
И жемчугами слез осыпан я кругом,
И в чашу головы не влить вина ни капли:
Старайся, наполняй, но чаша кверху дном.
 

973

 
Пустить из сердца кровь – и смоет сотню зданий.
Стократ губительней – река людских рыданий.
Я на ресницах нес такое море слез!..
Обрушится потоп, коль не сдержу стенаний.
 

974

 
Палатки мудрости Хайям когда-то шил,
Но в печь беды попал, да в самый жар и пыл,
Остаток лишних лет отстриг посыльный Смерти
И за бесценок их кому-то уступил.
 

975

 
Ты в горе мудрым стал и дураком едино.
И что тебе мечеть, молельный дом? – едино.
Душой ты с чужаком, а может, со своим…
Раздвоен: стал свечой и мотыльком едино.
 

976

 
Ночами небеса гноят мне жизнь-белье;
И нитки расползлись, и воротник рванье.
Возьмут мою судьбу и уж начнут мытье,
Вдруг вынут из воды – и снова в грязь ее!
 

977

 
Нет, храм о двух Дверях нам не дал ничего;
Растрачена душа, и в сердце все мертво.
Блажен, кто в этот мир не разыскал дороги
Иль вовсе избежал зачатья своего.
 

978

 
Ну и сокровище нашлось для нас: ничто.
От козней мира я, взгляни, что спас: ничто.
Я, светоч радости, когда погас, – ничто.
Джамшидов кубок – я… Разбей! Тотчас – ничто.
 

979

 
Поля печальных глин – родимый край для нас.
На пару дней весь ад, весь этот рай для нас.
Сегодняшний кувшин с водою ключевою
И завтрашний кирпич – вот урожай для нас.
 

980

 
Созвездье Близнецов колышет вздох печали,
И ливнем слез моих кипят морские дали.
На послезавтра пить вино к себе зовешь?
Я и до завтра-то смогу дожить едва ли.
 

981

 
Я радость за подол – но вырвалась она.
Я к чаше – но в уста не капнуло вина.
Мой век, мой долгий день уже склонился к ночи;
Все прожитые дни для сердца – ночь одна.
 

982

 
Чье сердце на лугу скосили, как траву?
Ах, локон снившийся, былинки – наяву.
Как прядка вырвана неосторожным гребнем…
Ты – локоны травы, я – без тебя живу.
 

983

 
Боюсь, мое лицо – во цвет морской волны,
Поскольку морем слез глаза мои полны.
Не следует нырять в моем соленом море,
Не зная, что за зверь всплывет из глубины.
 

984

 
Сбегая от тоски, спускаюсь утром в сад.
Над розой соловей зашелся от рулад:
«Раскрой же свой бутон! Рассмейся вместе с нами!
Красно в саду от роз! Прекрасны все подряд!»
 

985

 
Над розами звенит весна-ворожея.
Пиры во всех садах, близ каждого жилья.
На волю все, в поля, в пыланье Гулистана!..
Безлюдье. Скорбь о ней. И кладбище. И я.