Текст книги "Антидот. Противоядие от несчастливой жизни"
Автор книги: Оливер Буркеман
Жанры:
Психология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 3. Буря перед затишьем.
Буддийский способ не мыслить позитивно
В начале 1960-х годов американский учитель дзен-буддизма Роберт Эйткен начал замечать необычные и тревожные явления. Эйткен был одним из первых, кто стал учить буддизму духовно оскудевших представителей западной цивилизации. Вместе со своей женой Энн он открыл у себя дома в Гонолулу дзендо, то есть центр медитации. Основными его посетителями стали хиппи, количество которых на Гавайях постоянно росло, и в поведении многих из этих новичков что-то настораживало. Они приходили к назначенному времени, рассаживались на подстилки и как будто предавались медитации в полном покое и тишине. По звонку колокольчика, извещавшему об окончании медитации, они вскакивали на ноги только для того, чтобы вновь обессиленно рухнуть на пол. Эйткену понадобилось несколько недель тактичных расспросов, прежде чем он понял, что происходит. Оказалось, гонолульские хиппи считали дзенскую медитацию под ЛСД высшим классом психоделического опыта, экспресс-трипом в страну сногсшибательного головокружительного восторга.
С появлением среди американцев и европейцев моды на занятия буддийской медитацией идея о том, что она представляет собой кратчайший путь к экстазу, получила широкую популярность. Именно это в 1950-х привлекло к ней Джека Керуака [26]26
Jack Kerouac (1922–1969) – известный американский писатель, один из главных представителей (наряду с Берроузом и Алленом Гинзбергом) литературы поколения битников.
[Закрыть], увлекшегося ею с энтузиазмом, который до того он обычно питал только к виски и «волшебным», вызывающим галлюцинации, грибам. Из-за проблем с сосудами ему было мучительно больно долго сидеть в позе лотоса, но он страдал, преисполненный решимости проникнуть в царство нового блаженства. Иногда это у него даже получалось. Описывая свои первые попытки, он писал своему другу Аллену Гинзбергу: «Падаю, сжав кулаки, в мгновенный экстаз как под дозой героина или морфия. Мозг сочится соками радости (Святым Потоком)… исцеляя меня… стирая все…» Но из-за сильной боли в коленях ему все же чаще приходилось, как указывает один из его биографов, «взгромождаться на ноги и массировать их до восстановления кровообращения».
В наши дни превалирует отношение к медитации как к способу достижения состояния полного покоя, а не экстаза. Иногда кажется, что невозможно открыть газету или журнал без того, чтобы не наткнуться на очередную проповедь о пользе релаксации с помощью медитативного сосредоточения. На стандартной иллюстрации к такой статье изображена женщина в трико, сидящая в позе лотоса на пляже с закрытыми глазами и безвольной улыбкой на устах. (Если в статье говорится о «медитации на каждый день», то вместо нее появляется мужчина или женщина в деловом костюме, но в той же позе и с той же улыбкой.) Австралийский инструктор по медитации Пол Уилсон [27]27
Paul Wilson – популярный специалист по самопомощи, автор множества бестселлеров, создатель одного из первых пособий по медитации для массового рынка.
[Закрыть], назначивший сам себя «гуру покоя», немало способствовал укреплению этого стереотипа: в список его бестселлеров входят «Метод покоя», «Покой за секунду», «Малая книга покоя», «Большая книга покоя», «Покой на работе», «Спокойная мама», «Спокойный ребенок», «Книга полного покоя» и «Покой пожизненно».
Представление о медитации как о способе успокоиться несколько ближе к реальности: спокойствие, в отличие от непрерывного экстаза, действительно может оказаться одним из ее побочных эффектов. Однако такие представления привели к тому, что в современном восприятии медитация стала некой утонченной разновидностью позитивного мышления, а это практически полностью противоречит действительности. На самом деле медитация не имеет отношения к достижению каких-либо состояний сознания – ни экстатических, ни умиротворенных. Одна из стержневых идей буддизма – понятие, наличие которого означает, что буддизм относится к «негативному пути» поисков счастья: это концепция «непривязанности», и она далеко не всегда понимается правильно.
Вторая из четырех благородных истин буддизма [28]28
Четыре благородные истины – основополагающие постулаты буддизма, провозглашенные Буддой в его первой проповеди (Дхармачакра – Правартана сутра) ок. 2500 лет назад. Кратко могут быть сформулированы следующим образом: в мире существует страдание; причина страдания в привязанностях; чтобы прекратить страдание, следует избавиться от привязанностей; избавление от привязанностей возможно.
[Закрыть], составляющих его суть, устанавливает, что причина любого страдания – привязанность. Желание обладать чем-либо и нежелание или неприязнь к чему-либо лежат в основе практически любого вида человеческой деятельности. Вместо того чтобы наслаждаться хорошим в тот момент, когда оно происходит, и переживать неприятные события по мере их возникновения, мы привыкаем удерживать то, что нам нравится, стараясь сохранить это навсегда, и отталкивать от себя все, что нам не нравится, пытаясь избежать этого любой ценой. Так создаются привязанности. С точки зрения буддизма неизбежна боль, но не страдания, поскольку они обусловлены привязанностями, которые, в свою очередь, являются попыткой отрицать неоспоримую истину о том, что все сущее преходяще. Вы сильно привязаны к своей красивой внешности (а не просто рады, что это так) и будете страдать, когда с возрастом неизбежно начнете увядать; вы привыкаете к роскоши и превращаете свою жизнь в мучительную, пронизанную страхом борьбу за ее сохранение. Если вы слишком сильно привязаны к жизни, то станете еще сильнее бояться смерти. (Возникающие параллели со стоицизмом и эллисовым различием между тем, что нам нужно, и тем, что, как нам кажется, мы должны иметь, неслучайны: философские учения пересекаются между собой в бесчисленных вариантах.) Непривязанность не означает ухода в себя, подавления природных импульсов или наказания самоограничением. Это жизненный подход, лишенный пристрастия и отвращения во всех внутренних и внешних проявлениях.
Не испытывать привязанностей – это значит жить полной жизнью с желаниями и влечениями, обдумывать идеи, испытывать чувства, совершать поступки, но не попадать в ловушки представлений о том, что «должно» быть, как «должно» быть и почему что-либо «должно» существовать вечно.
Не испытывающий привязанностей истинный буддист осознанно и непредвзято присутствует в настоящем, и, если говорить откровенно, в обозримом будущем большинству из нас это не удастся. Жить, не желая, чтобы вещи происходили определенным образом, – такая цель многим представляется крайне странной. Как вы можете не испытывать привязанности к тому, чтобы вокруг вас были добрые друзья, чтобы отношения в личной жизни всегда полностью удовлетворяли вас, или к тому, что вы материально благополучны? Сможете ли вы быть счастливы, не будучи привязаны к таким вещам? Конечно, легко согласиться с буддистами, утверждающими, что медитация – путь к избавлению от привязанностей, но это не объясняет человеку, привыкшему к стандартным определениям счастливой жизни, почему, собственно, ему может понадобиться ступить на этот путь.
Впервые я усомнился в правильности этих общепринятых взглядов, увидев заглавие небольшой книжечки одного американского учителя дзен, который к тому же оказался профессиональным психиатром. Она называлась «Конец поисков счастья», и ее автор по имени Барри Магид утверждал, что идея использовать медитацию, чтобы сделать свою жизнь «лучше» и «счастливее» в любом из обычных значений этих слов, является заблуждением. Ее смысл заключается в другом: научиться останавливаться в своих желаниях, не пытаться контролировать мировосприятие других людей, оставить попытки заменить неприятные мыли и чувства приятными и убедиться в том, что результатом отказа от «поисков счастья» может стать состояние глубокого душевного покоя. Если быть точным, речь в данном случае идет не совсем о смысле, поскольку Магид оспаривал идею того, что в медитации может быть «смысл». Под этим он подразумевал, что наличие смысла или цели превращает этот метод в очередной инструмент достижения счастья, способ удовлетворить наше желание продлить одни душевные состояния и избавиться от других. Все это выглядело крайне запутанно. Какой смысл может быть в бессмысленном занятии? Почему нужно прекращать поиски счастья, не обретая его, и не означает ли это продолжения тех же поисков более изощренными способами?
Барри Магид вел свою психиатрическую практику в большом, скудно меблированном помещении на первом этаже жилого дома рядом с Центральным парком в западной части Верхнего Манхэттена. Помещение было освещено только настольной лампой, а два кожаных кресла стояли необычно далеко друг от друга по противоположным стенам, и казалось, что голова Магида выплывает на меня прямо из темноты. Это был высокий, похожий на филина мужчина ближе к шестидесяти, в очках в тонкой металлической оправе. Он с легким интересом во взгляде выслушал мой путаный вопрос о буддизме и непривязанности и заговорил на совершенно другую тему.
По его словам, прежде всего мне следовало понять смысл мифа об Эдипе. Знаменитая история древнегреческого царя, который убивает отца, женится на собственной матери, навлекает гнев богов на свою семью и город и в отчаянии выкалывает себе глаза, являлась для Магида прекрасной метафорой поисков счастья. Это почти не имело отношения к «эдиповому комплексу» – теории Фрейда о тайном желании мальчиков совокупиться со своими матерями. Как пояснил Магид, истинное значение мифа состоит в том, что именно усердные попытки изгнания своих бесов делают их сильнее. Это «закон обратного действия» в мифологическом виде: приверженность к определенному пониманию счастья и борьба с любыми возможностями несчастья создают проблему, а не решают ее.
Вы, конечно, знаете эту историю. Несчастная судьба Эдипа, сына царя Фив, была предсказана оракулом еще до его рождения. Согласно предсказанию, он должен был стать убийцей своего отца и жениться на своей матери. Чтобы избежать этого, родители отдают новорожденного мальчика пастуху и приказывают бросить младенца погибать в горах. Но пастух не может заставить себя выполнить жестокий приказ, ребенок остается жить и становится приемным сыном коринфского царя. Спустя какое-то время ровесники сообщают Эдипу, что он приемыш, но родители твердо отрицают это. Когда юноша узнает об ужасном предсказании оракула, он удаляется из Коринфа, чтобы быть как можно дальше от тех, кого считает родителями, и тем самым избегнуть проклятия. К несчастью, он выбирает Фивы, и маховик судьбы начинает раскручиваться: по дороге Эдип вступает в неприятный спор из-за колесницы и убивает ее пассажира, который оказывается его родным отцом, а придя в Фивы, влюбляется в собственную мать.
Одно из самых простых толкований этого мифа очевидно – невозможно избежать того, что написано на роду. Но Магиду больше нравилось другое: «Главное в том, что то, от чего ты убегаешь, обязательно тебя настигает. Проблему создает именно бегство. По Фрейду, вся психология человека построена на избегании, а подсознание – хранилище всего, чего мы избегаем».
Миф, положенный в основу буддизма, является почти полной противоположностью этому. Будда обретает психологическую свободу, то есть просветление, встретившись лицом к лицу с негативными сторонами жизни, присущим ей страданием и непостоянством, а не стараясь их избежать. Согласно легенде, исторический персонаж Будда был сыном царя, при рождении получил имя Сиддхарта Гаутама и жил во дворце у подножья Гималаев. Как и у Эдипа, при его рождении прозвучало пророчество: предсказание гласило, что он либо будет великим правителем, либо обретет святость. Как и большинству родителей во все времена, родителям Сиддхарты понравился вариант трудоустройства, предполагающий хороший заработок и стабильность, и они сделали все возможное, чтобы их сын рос в любви к избранности. Его жизнь была роскошной тюрьмой с изысканной пищей, разнообразными наслаждениями и армиями слуг; не покидая своего дворца, он женился и стал отцом. Только в возрасте 29 лет он решился выехать за пределы поместья и увидел то, что впоследствии вошло в буддийский канон как «Четыре Встречи»: старика, больного, разлагающийся труп и монаха-отшельника. Первые три символизировали неизбежность ожидающего нас исхода, и потрясенный Сиддхарта решил отстраниться от своей роскошной жизни. Оставив дворец, семью и имущество, он стал странствующим монахом. Считается, что спустя несколько лет он достиг просветления под фикусовым деревом в Индии, став Буддой, то есть «пробужденным». Однако именно увиденное им во время первой прогулки вне стен дворца заставило его осознать непостоянство сущего. Буддийский путь к спокойствию начался встречей с негативными сторонами жизни.
Таким образом, в буддийско-фрейдистском видении Магида люди, считавшие, что они находятся «в поиске счастья», на самом деле бежали от того, о чем имели крайне смутное представление. По его описанию,
медитация – способ остановиться. Вы неподвижно сидите и наблюдаете, как проходят ваши ощущения, эмоции, предметы, вызывающие желание или отвращение, и преодолеваете позывы к избеганию, исправлению или присвоению.
Другими словами, занимаетесь практикой непривязанности. Вы просто наблюдаете происходящее, в его позитивных или негативных проявлениях. Это не бегство в экстаз и даже не погружение в спокойствие, под которым обычно понимают медитацию, и это определенно не имеет никакого отношения к позитивному мышлению. Задача здесь состоит в том, чтобы отказаться от любых подобных занятий.
Вскоре после встречи с Магидом я принял скоропалительное решение провести почти неделю в обществе сорока незнакомых людей, занимаясь медитацией по девять часов в сутки, в разгар зимы, посреди леса, на расстоянии многих миль от ближайшего населенного пункта и в почти полном безмолвии.
И оказалось, что это очень интересно.
«Главные правила медитации действительно просты», – сказал Говард, один из двух учителей, проводивших ретрит [29]29
От англ. retreat– уход, уединение, затворничество: общепринятое обозначение времени, посвящаемого исключительно индивидуальной или коллективной духовной практике, как правило, основанной на восточных религиях.
[Закрыть]в Обществе медитации «Прозрение» – перестроенном особняке начала ХХ века, затерянном среди хвойных лесов центральной части Массачусетса. Ранним вечером все мы, в количестве сорока человек, сидели на ковриках, набитых шелухой гречихи, в спартански обставленном главном зале дома и внимали учителю, говорившему таким убаюкивающе-спокойным голосом, что проигнорировать его внушения было просто невозможно. «Садитесь поудобнее, прикройте глаза и следите за вашим дыханием, сосредоточившись на ощущениях, возникающих в носу или нижней части живота при каждом вдохе и выдохе. Просто наблюдайте каждый вдох и выдох». По залу прошло нервное хмыканье, судя по которому далеко не все были уверены, что это окажется так просто или не так скучно. Говард продолжал: «Дальше будет происходить примерно следующее: мысли, чувства и физические ощущения начнут отвлекать вас от этого. Медитируя, мы ничего не оцениваем, а лишь замечаем, что это так, и возвращаемся к сосредоточенности на дыхании». Это действительно выглядело совсем просто. Единственное, о чем Говард забыл упомянуть, и в чем мы очень скоро убедились сами, – «просто» не означало «легко».
Я прибыл в Общество медитации «Прозрение» во второй половине того же дня, взяв такси от ближайшей железнодорожной станции пополам с другой участницей – израильтянкой, которую буду называть Адина. Пока наш водитель колесил по глухим лесным дорогам, она рассказала, что поехала на ретрит, поскольку запуталась в себе. «Как будто у меня совсем нет корней, мне не за что держаться, в моей жизни нет опоры, нет никакой упорядоченности…» – говорила она, а я удивлялся ее откровенности: мы едва познакомились и, с моей точки зрения, это был явный перебор. Но дальше Адина выразила очень важную мысль. Она полагала, что медитация для нее – не способ избавиться от ощущения запутанности, а возможность взглянуть на собственное состояние по-другому, даже внутренне согласиться с ним. Американская буддийская монахиня Пема Чодрон [30]30
Pema Chodron (р. 1936), имя при рождении – Deirdre Blomfield-Brown, буддийская монахиня американского происхождения, наставница тибетского буддизма, автор нескольких книг.
[Закрыть]называет это «расслабленностью в зыбкости нашего положения», что хорошо сочетается с понятием непривязанности. Чодрон считает, что вне зависимости от нашей воли все мы постоянно пребываем в зыбкости. Проблема в том, что большинство из нас не может спокойно воспринимать эту истину и яростно пытается ее отрицать.
Наш таксист запутался в буквальном смысле слова, нарезая круги по грязным лесным проселкам и матеря на чем свет стоит свой спутниковый навигатор. Центр медитации найти было действительно трудно, ведь изоляция от внешнего мира – важное условие. Когда мы, наконец, добрались, меня провели в мою комнату: это было тесное помещение, похожее на монашескую келью, с видом на окружающий лесной массив. Там стояла узкая кровать, умывальник, маленький шкаф для одежды и книжная полка. Я запихнул чемодан под кровать и двинулся в сторону зала, где сотрудница центра излагала основные правила распорядка на предстоящую неделю. Она рассказала, что по часу в день мы должны будем помогать с уборкой здания, или с приготовлением еды, или с мытьем посуды. Через некоторое время она ударит в маленький медный гонг на главной лестнице дома, и с этого момента мы будем обязаны замолчать до окончания ретрита. Немногочисленные исключения из этого правила касались только экстренных случаев и бесед на занятиях с учителями. А раз нам нельзя разговаривать, то лучше, если мы будем ходить, потупившись, чтобы избегать искушения общаться между собой с помощью улыбок, хмурых взглядов или подмигиваний. Не будет ни алкоголя, ни секса, ни телефонов, ни Интернета; читать, писать и слушать музыку будет нельзя – это тоже может нарушить внутренний покой, как и разговоры вслух. Да и времени на все вышеперечисленное, в общем-то, не будет, как следовало из распорядка дня, висевшего на доске объявлений:
5.30 – Гонг к побудке
6.00 – Сидячая медитация
6.30 – Завтрак
7.15 – Рабочее время (уборка кухни и т. п.)
8.15 – Сидячая медитация
9.15 – Ходячая медитация
10.00 – Сидячая медитация
10.45 – Ходячая медитация
11.30 – Сидячая медитация
12.00 – Обед и отдых
13.45 – Ходячая медитация
14.15 – Сидячая медитация
15.00 – Ходячая медитация
15.45 – Сидячая медитация
16.30 – Ходячая медитация
17.00 – Полдник
18.15 – Сидячая медитация
19.00 – Ходячая медитация
19.30 – Беседа о Дхарме
20.30 – Ходячая медитация
21.00 – Сидячая медитация
21.30 – Сон или продолжение медитации
«Вот тебе и упорядоченность, которой ты так хотела», – сказал я стоявшей неподалеку Адине и сразу же спохватился: мне показалось, что это прозвучало обидно и хамовато. Хуже, что это были некоторым образом мои последние слова: через пару секунд раздался глухой удар гонга и наступила тишина.
Не потребовалось долго восседать на коврике для медитации, чтобы убедиться в том, что окружающая тишина необязательно влечет за собой приход тишины внутренней. В течение нескольких часов после вводного инструктажа, то есть остаток первого вечера и почти все следующее утро, в моей голове почти постоянно крутились слова разных песен, причем многие из них звучали в режиме закольцовки. Особенно грустно и совсем уж непонятно было то, что в основном «играла» песня 1997 года «Barbie Girl» в исполнении датско-норвежской попсовой группы Aqua, которую я всю жизнь на дух не переносил. Периодически музыка прерывалась тревожными мыслями о том, как мне пережить остаток недели, и разрозненными фрагментами из перечня дел, незаконченных до отъезда.
Оправданием мне может послужить то, что именно так происходит первый опыт молчаливой медитации у большинства людей (имеется в виду внутренняя болтовня, а не «Barbie Girl»). Когда исчезают все отвлекающие внешние факторы вроде звуков и вы обращаетесь внутрь себя, то в первую очередь вас удивляет наличие практически непрерывного шума. Внутреннее бормотание никак не является следствием попытки медитировать, просто внешний шумовой фон обычно заглушает его, а в тишине леса и зала медитации неожиданно начинаешь ясно его различать. Духовный учитель Джидду Кришнамурти [31]31
Jiddu Krishnamurti (1895–1986) – известный индийский философ и духовный наставник.
[Закрыть]писал: «Наш мозг болтает без умолку, постоянно планируя и изобретая что-нибудь из того, что надо сделать, обдумывая то, что уже сделано, нагромождая прошлое на будущее и наоборот. Это болтовня, болтовня, болтовня – без конца и без края».
Очевидной реакцией на этот внутренний шум в начале занятий медитацией является попытка умерить его – каким-то образом заглушить или же попробовать полностью остановить собственные мысли. Однако практика випассана, медитация, которой учат в Центре медитации «Прозрение», основана на прямо противоположном подходе – оставить шум в покое. В своем содержательном учебнике «Медитация: сейчас или никогда» буддийский учитель Стив Хаген [32]32
Roshi Stephen Tokan «Steve» Hagen (р.1945) – один из наиболее известных американских наставников дзен.
[Закрыть]пишет: «Мы не стараемся принудить себя отказаться от чувств, мыслей и надежд, возникающих в нашем сознании. Мы не хотим насильно ни внедрять, ни изгонять что-либо из него. Вместо этого мы позволяем любым вещам появляться и исчезать, приходить и уходить или просто присутствовать в нашем сознании… в медитации бывают моменты полного покоя и моменты возбуждения разума. Мы не стараемся достичь расслабленного состояния или избавиться от суеты в сознании – это привело бы к еще большей суете». Так выглядит первый этап пути к непривязанности: научиться рассматривать собственные мысли и чувства с позиции наблюдателя, а не участника. Присмотритесь к этой идее внимательнее, и вы обнаружите, что она может превратиться в замкнутый круг: наблюдение за своим мыслительным процессом в свою очередь является мыслительным процессом, и так до бесконечности.
К счастью, занятия медитацией не требуют решения этой головоломки. Говард рассказал об очень простом способе:
каждый раз, когда вы понимаете, что вас захватила какая-то мысль или эмоция, надо вновь сосредоточиться на дыхании.
Он процитировал католического мистика св. Франциска Сальского [33]33
St François de Sales (1567–1622) – епископ Женевы, автор труда «Введение в благочестивую жизнь». Канонизирован в 1665 году, с 1927-го считается католическим покровителем писателей и журналистов.
[Закрыть], практиковавшего христианскую медитацию: «Всякий раз спокойно возвращайтесь к началу. Даже если целый час уйдет лишь на то, чтобы тысячу раз вернуть ваше сердце туда, откуда оно тысячу раз уходило, вы потратите его с огромной пользой». Непривязанность значит намного больше, и, что очень важно, буддизм – это далеко не только непривязанность. Но истоки лежат именно здесь.
Гораздо проще понять все это, если вспомнить о том, что буддизм, который воспринимается сегодня как религия, первоначально был методом изучения психологии. Главный буддийский психологический источник – Абхидхарма [34]34
Один из главных текстов Палийского канона буддизма Тхеравады, сформировавшийся предположительно между III веком до н. э. и V веком н. э.
[Закрыть]– представляет собой невероятно сложный фундаментальный труд с пунктами, подпунктами и полной технической аргументацией. А одно из его наиболее очевидных утверждений – идея о том, что во многих отношениях сознание можно рассматривать как одно из чувств наряду со зрением, слухом, обонянием, осязанием и вкусом. Точно так же, как мы ощущаем запах через «врата чувств» в виде носа и вкус через «врата чувств» в виде языка, сознание тоже можно рассматривать как своего рода «врата чувств» или как экран, на котором мысли отображаются как картины в кино. Мы обычно представляем себе мышление совсем иначе. Одно дело – звуки, запахи и вкусовые ощущения, и совсем другое – такая серьезная штука, как мысли, которые приходят из глубины нашего «я» и выражают его глубинную сущность, полагаем мы. Но так ли это на самом деле? Начав медитировать, вы очень быстро понимаете, что мысли и эмоции возникают и исчезают так же бесконтрольно и непроизвольно, как звуки и запахи. Я оказался настолько же неспособен контролировать появление мыслей, насколько не мог не ощущать утренний холодок при гонге на побудку в 5.30 утра или, собственно, не слышать сам удар гонга.
Непривязанность как цель становится более достижимой, если относиться к мыслям так же, как и к пяти видам ощущений.
В современном буддизме часто используется следующая аналогия: умственная деятельность рассматривается как подобие погодных явлений – дождя и солнца, ветра и метелей, которые приходят и уходят.
В этой аналогии сознание подобно небу: оно не привязывается к определенным «любимым» погодным условиям и не стремится избавиться от «плохих». Небо просто существует. В этом буддисты идут дальше стоиков, испытывавших склонность к определенным душевным состояниям, в особенности к невозмутимости. Истинный стоик мыслит таким образом, чтобы его не волновали неприятные события; истинный буддист рассматривает само мышление как набор событий, которые нужно непредвзято наблюдать.
По сравнению с практикой непривязанности к преходящим мыслям и чувствам практиковать непривязанность, испытывая физическую боль, кажется несравненно более сложным – непредвзятость к собственным физическим мукам может представляться даже нелепой. Однако именно в этой области за последние годы удалось получить самые убедительные научные подтверждения практики непривязанности. Некоторые буддисты, например Барри Магид, могут возражать против того, что польза медитации нуждается в «научном обосновании». Но наука может давать любопытные результаты, как в случае серии экспериментов, проведенных в университете Северной Каролины молодым психологом Фадилем Зиданом в 2009 году.
Он захотел проверить, каким образом медитация может влиять на переносимость людьми боли, и в этой связи с приятной непосредственностью стал причинять им боль. В его исследованиях использовались легкие электрические импульсы, недостаточно мощные, чтобы причинить вред, но вполне достаточные для того, чтобы вызвать сокращения конечностей, и от участников требовалось ранжировать свои субъективные болевые ощущения. Затем некоторые из них прошли курс из трех 20-минутных уроков медитации памятования, где им демонстрировали, каким образом можно достичь непредвзятой осознанности в мыслях, чувствах и ощущениях. Когда после этого была проведена следующая серия электрошоков, участники, прошедшие курс медитации, сообщали о более низких болевых ощущениях. (В похожем эксперименте группы Зидана с горячей плитой и сканированием мозга медитация снижала болевые ощущения каждого из участников в диапазоне от 11 до 93 %.) Можно было возразить, что с помощью медитации участники просто отвлекаются, и Зидан заставил другую группу респондентов решать математические задачи во время получения электрошока. Да, такое отвлечение давало некоторый эффект, но совершенно несопоставимый по масштабу с влиянием медитации. Кроме того, медитация снижала болевые ощущения даже в случае, если участники не занимались ею в промежутках между сериями электрошоков, чего нельзя сказать о других способах отвлечения.
«Для меня это выглядело диковато, – рассказывал Зидан. – Я поднимал мощность с 400 до 500 миллиампер, и их руки дергались, потому что напряжение стимулировало моторику нервов. А болевые ощущения оставались на низком уровне!» По мнению Зидана, «медитация научила их тому, что чувства и эмоции преходящи и не требуют, чтобы их обозначали или судили о них. С помощью медитации они отпускают боль, осознавая ее и понимая, что произошло. Они научились сосредоточиваться исключительно на том, что происходит в данный момент». Если вам приходилось вжиматься в кресло дантиста в ожидании неизбежной адской боли, которая никогда не случалась, вы понимаете, что главная проблема именно в привязанности к мысли о боли, страхе перед ее появлением и внутренним стремлением избежать ее. В лаборатории Зидана боль становилась менее беспокоящей, поскольку ее просто воспринимали, без каких-либо связанных с ней ожиданий или привязанных к этому мыслей и чувств.
Однако по мере того как в Обществе медитации «Прозрение» часы превращались в дни, мои привязанности казались все более непокорными. Ко второму дню тексты песен уступили место другим неприятным раздражителям. Постепенно я стал обращать внимание на молодого человека, который сидел позади меня слева. Я заметил его сразу, как только он вошел в зал для медитаций, и парень сразу вызвал у меня легкую неприязнь: его облик, особенно нарочито всклокоченная борода, показался мне вызывающим. Теперь меня стал раздражать и громкий звук его дыхания, казавшийся неестественным и заученно-театральным. Раздражение медленно нарастало, и моя реакция виделась мне совершенно оправданной и соразмерной. Это начинало становиться похожим на личный выпад, и я кипел от возмущения: насколько же пренебрежительно относится ко мне эта медитирующая борода, чтобы пытаться разрушить своим наглым поведением безоблачный покой моей медитации?
Как выяснилось позже, у опытных участников ретритов есть специальный термин для этого явления – «випассанское остервенение».
В тишине и покое мелкое раздражение способно разрастаться в полномасштабные истории ненависти; сознание настолько приспособилось придумывать различные сюжеты, что использует для этого малейшую возможность.
Поездка на ретрит временно избавила меня от настоящих стрессовых факторов моей жизни, и я, похоже, принялся выдумывать новые. Когда вечером я дополз до своей узкой койки, то все еще очень переживал по поводу этого громкого дыхания. В конечном счете я избавился от «випассанского остервенения», но только потому, что уснул мертвецким сном без сновидений.
Одна из наиболее очевидных претензий, которые предъявляют непривязанности как образу жизни, – его кажущаяся пассивность. Понятно, что так можно достичь расслабления, но не равносильно ли это отказу от любых достижений? Не факт, что большинству из нас следует подражать буддийскому монаху, проводящему в медитации десятилетия и достигающему полного единения со Вселенной. Логика подобной претензии такова: привязанность – единственное, что мотивирует любого человека сделать что-либо очевидно полезное. Если бы вы не были привязаны к определенному порядку вещей или к тому, чтобы испытывать определенные чувства, зачем бы вам нужно было достигать профессиональных успехов, улучшать свое материальное положение, растить детей или пытаться изменить мир? На это существует убедительное возражение. Точно так же, как мысль стоиков о приятии не подразумевает смирения, буддийская непривязанность может отлично способствовать занятиям практической деятельностью. Чтобы понять, почему это так, рассмотрим самое распространенное и вредное препятствие для любых занятий делом: вселенское проклятие под названием прокрастинация [35]35
Склонность к постоянному откладыванию дел.
[Закрыть].
Возможно, вы уже смогли убедиться в том, что любые советы по борьбе с прокрастинацией не помогают, а если и помогают, то совсем недолго. Книги, аудиокурсы и семинары по мотивации вроде бы взбадривают, но очень скоро такая бодрость куда-то улетучивается. Амбициозные планы и системы поощрений выглядят прекрасно в процессе их создания, но на следующее же утро представляются унылым зрелищем; вдохновляющие лозунги на плакатах и призывы на кофейных кружках моментально теряют свою привлекательную новизну. Снова наступает прокрастинация, и часто она еще глубже, чем была. Есть циничное мнение, что именно это обеспечивает стабильным доходом мотивационных ораторов, авторов семинаров и издателей книг по самосовершенствованию: если бы эффект от потребления их продукции был более продолжительным, они получали бы заказы намного реже.
