Текст книги "Эликсир вечности"

Автор книги: Ольга Ветрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

7

Автокатастрофа, запечатленная на ленте новостей? Значит, это действительно серьезно. О царапине на капоте и вывихе пальца там не напишут. Супруга вице-консула России в Италии находится в больнице между жизнью и смертью? Неужели это про Марианну Васильевну?

– Нет! Этого не может быть!

Я вообще против автокатастроф и тяжелых состояний. А тем более когда это касается моих знакомых. Убийства, самоубийства, трагедии… Где позитивные новости, в конце концов? Нужно сменить ленту!

– Если хочешь, давай зайдем в net и уточним, – предложила Ритка, увидев мое расстроенное лицо.

Она принесла на кухню свой ноутбук, подключилась, мы зашли. И я расстроилась еще больше.

«Супруга вице-консула России в Италии Марианна Венгерова стала жертвой автомобильной аварии. Машину, в которой она ехала с шофером, подрезал темный «Фиат» и скрылся. Автомобиль российского консульства врезался в бетонное ограждение. Водитель уцелел. А вот его пассажирка была госпитализирована в бессознательном состоянии. Врачи борются за ее жизнь. Начато расследование».

Что ж, сомнений не осталась. Мне некому звонить в Рим, некому передавать фотографию, добытую с таким трудом, некому рассказывать о печатке. Я словно осталась одна на поле боя. Враг окружает, заходит с тыла. Я ведь даже не знаю его в лицо.

Я не спала полночи. У меня сжималось сердце. Марианну Васильевну было очень жаль. Только что она потеряла брата, а теперь неизвестно, выберется ли сама. А еще мне было страшно. Я вдруг открывала глаза и начинала подозрительно вглядываться в темноту.

В детективах кто-нибудь всегда говорит: я знаю, кто убийца, хотя и не могу доказать. И вскоре этого кого-нибудь сбивает грузовик или его дом сгорает дотла вместе с хозяином. Как бы случайно. Однако через двести страниц обязательно выясняются фамилия и имя этой случайности.

Дорожно-транспортное происшествие в Италии выглядит очень подозрительным. Как бы спланированным. Международный клуб самоубийц убирает нежелательных свидетелей?

Неожиданно у меня появился шанс поговорить об этой организации. Следующим вечером, у Юры. Была суббота, и моя очередь готовить ужин. Вообще-то, я терпеть не могу стоять у плиты. От словосочетания «мелко нашинковать» меня бросает в мелкую дрожь. А вот фраза «предварительно выпотрошите, а затем натрите крупной солью» заставляет меня крупно понервничать.

К счастью, холодильник моего жениха обычно забит такими продуктами, с которыми я в состоянии справиться. Я просто разорвала вакуумную упаковку на стейках из говядины и бросила на сковородку два уже порезанных за меня куска. Через десять минут добавила щепотку соли (не крупной!) и базилика, перевернула, опять положила соль и специи. Еще десять минут спустя все было готово. За это время я соорудила салат из листьев одноименного продукта, помидоров черри, сыра моцареллы и винного уксуса.

Юра с ободрением оглядел результаты моих трудов, открыл бутылку вина и насыпал в миску для Терки сухого корма. Ужин был готов.

После первого бокала я осторожно поинтересовалась у своего жениха: не слышал ли он о некой интернациональной организации, члены которой не слишком прилично заканчивали свои дни?

– Прилично? – усмехнулся Юра, явно намекая, что я сама не слишком-то соблюдаю приличия.

Я сделала вид, что не заметила.

– Ну да, они отходили в мир иной не в тихой больничной палате или в окружении горюющих родственников, а так, как… Корский.

– Ты опять об этом? – нахмурился Юра.

– Юр, ты слышал, что Марианна Васильевна попала в автокатастрофу? Не слишком ли много всего и сразу свалилось на бедную женщину?

– Тебе видится в этом международный заговор? – догадался он.

– Может быть, международный клуб самоубийц… – невинно предположила я.

– Это как у Стивенсона, о приключениях принца Флоризеля?

– О чем ты? Стивенсон, это же вроде бы: «Пиастры! Пиастры!»?

– Он написал не только «Остров сокровищ», – напомнил мой жених. – У него есть повесть о клубе, существовавшем некогда в Лондоне. Туда приходили люди, разочаровавшиеся в жизни, но они боялись смерти и поэтому не смели покончить с собой. Членам клуба раздавались карты. Кому выпадал туз пик, тот тем же вечером должен был умереть. Кому туз треф – тот должен был его убить. Вот тебе, пожалуйста, и убийство и самоубийство, как ты заказывала.

– Глупость какая! – возмутилась я. – Они жили в Лондоне и разочаровались! Ах ты, боже мой! Их бы в Сибирь, заставить жить на одну пенсию да еще в морозы! Они бы очень скоро очаровались Лондоном и своими туманами. И этот венецианец, и Корский… Им бы жить да радоваться. Ты знаешь, какие у них квартиры? И не по ипотеке приобретены. Вот если бы они пришли на урок, а их ученики услышали, как урчит их голодный желудок, тогда можно было бы разочароваться. Да и то. В незначительной степени.

Конечно, сомнительно, что мы со Стивенсоном имели в виду один и тот же клуб…

В воскресенье мне предстояло сопровождать Юру на что-то вроде корпоративной вечеринки, хотя дело происходило днем. Не очень-то я люблю эти vip-тусовки, где мужчины выясняют, у кого круче иномарка и женщина. А женщин мучает вопрос: не слишком ли дешевые бриллианты они надели сегодня? Но делать нечего, пришлось идти и даже прихватить с собой улыбку. Единственное – я сразу заявила, что не собираюсь надевать строгое узкое черное платье из бутика, которое мне как-то купил Юра, а я еще тогда спросила:

– Кто умер? На чьи похороны мы собираемся?

Сегодня я буду в голубых джинсах, в сиреневой ветровке и в кроссовках. К счастью, мероприятие проводилось за городом, и мой наряд никого особо не шокировал.

Людям, у которых есть все, трудно сделать ценный подарок. В конце концов, vip-персоны – не сторукие боги. И больше одной ручки «Паркер» и одних часов «Ролекс» им не требуется. Но в последнее время новомодным презентом стал конь. Не тяжеленная статуя, которую еле-еле волок товарищ Новосельцев, а обычное хвостатое четвероногое, жующее и ржущее. Как оказалось, своих гнедых, вороных и сивых имели и Юрины начальники. И даже новорожденной внучке директора департамента Африки подарили пони. Это событие и обмывали сегодня на пикнике в элитном доме отдыха. Наверное, все-таки рождение ребенка, а не приобретение пони…

Я чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Раздувающиеся от собственной важности мужчины и женщины, приехавшие в деревню в норковых манто, не казались мне симпатичными. Правда, кое-какая польза от них все-таки была. Пока сильный пол курил сигары, пил коньяк и обсуждал новую доктрину в гостиной у камина, слабый – сплетничал на террасе. Жалобы на маникюршу, которая ушла в декрет, а вторую такую мастерицу не найти, я пропустила мимо ушей.

– Каждый раз при выходе из парикмахерской меня мучает один и тот же вопрос, – трагически взвизгнула одна из девиц, – а зачем меня спрашивали, как вас подстричь?

Но когда речь зашла «о Лидке, которая с Корским»… я вся обратились в слух.

Надо заметить, что пожилых женщин на этой террасе не наблюдалось. Дипломаты, видимо, устроили встречу без галстуков и жен, взяли на гулянку только своих девушек и подруг. «Девушки» сопровождали холостых, как я – Юру. «Подруги», соответственно, – женатых. Видимо, Корский со своей Лидой бывали в этой компании.

– Он-то ладно, старый уже. А девчонку жалко, – сказала одна из «подруг».

– Сними розовые очки. Пока штампа в паспорте нет, это опасная работа, – вздохнула другая. – В любой момент можно всего лишиться: квартиры, денег и, как видишь, жизни.

– Говорят, у Лидки имеется сестра-близнец. Зовут Ксюша. Она официантка в ресторане «Опань-ки». Сестра Лидке страшно завидовала. У одной – чаевые и грязные тарелки, у другой – бриллианты и заграничные поездки. Но, как выяснилось, еще неизвестно, кому повезло…

– Так, может, не ту сестру убили? – неожиданно выпалила я.

И все уставились на меня, но в кое-то веки смотрели не как на инопланетянку.

– Или сестрица и убила. Из зависти, – возразил мне кто-то.

Черт, и не предполагаешь, где узнаешь что-то интересное! Целых две новые версии! Но на этом интересующий меня разговор прервался, началась болтовня о массажисте, который за деньги массирует всё. Буквально всё. Совсем всё…

Да-а, сколько женщину не корми, а она все равно себе бикини купит.

К счастью, вскоре на террасу вышел Юра. Пока остальные размахивали шампурами и звенели стаканами, мы улизнули на конюшню. Мой парень достаточно уверенно держится в седле. Я же так близко видела лошадь впервые. Конный спорт – довольно дорогое увлечение, мне не совсем по карману.

– Это очень смирная кобылка, – сообщила мне работница клуба, подтягивая подпругу.

Воодушевленная этим заявлением, я с помощью Юры довольно бодро взлетела на лошадиную спину. Мое средство передвижения сделало несколько нервных шагов, а потом вдруг уткнулось мордой в землю и стало что-то сосредоточенно жевать. При этом шея лошади превратилась в покатую горку, с которой я едва не съехала. Но удержалась и даже дернула за повод: мол, давай, вперед! Кобыла подняла голову, фыркнула и сделала свечку. То есть встала на задние лапы. Теперь в крутой склон превратился ее зад. И я почти скатилась по нему на землю.

Ну и ну! Я ощущала себя какой-то щепкой, которую носит и крутит волна. Ну почему Юра крепко сжимал бока своего жеребца и резво скакал на нем, а я вертелась на месте?

Черт! Эта кобыла здорово разозлила меня. Я глубоко вздохнула и натянула уздечку. Не сразу, но мне удалось принять вертикальное положение и даже проехать пару сотен метров. Правда, моей пятой точке это короткое путешествие показалось полетом на Луну – таким же долгим и опасным. Память о нем отпечаталась неслабыми синяками. Да, не буду врать, лихой наездницы из меня не получилось.

Юра отвез меня домой и, вы не поверите, только сегодня вечером у меня дошли руки до того, чтобы разобрать свой чемодан. А то он так и валялся посреди моей комнаты в квартире родителей. Пару раз я о него спотыкалась и задвигала под кровать. Потом мне понадобилось вытащить из него новые стринги, и он опять занял центральное положение на полу.

Я перекладывала вещи в шкаф и рассказывала маме о своей неожиданной встрече с тетей Клавой, извините, Клаудией. А потом мне на глаза попалась та самая посылка от Марианны Васильевны для ее брата. Вернувшись от Корской, я опять засунула ее в чемодан. Что мне с ней теперь делать? Получатель мертв, отправитель без сознания.

И тут я решила опять сунуть свой нос в чужие дела. Интересно все-таки, что именно я везла через границу и должна была передать человеку, который был уже мертв! Сверток размером с книгу. А вдруг это устав «Клуба самоубийц»?

Я знаю: это очень неприлично, нехорошо, и я сама бы пришла в ярость, задумай кто-то покопаться в моих вещах. Но я же ведь не только из праздного любопытства! Я в некотором роде пытаюсь разобраться во всех этих преступлениях. Никто не стал бы осуждать следователя, который изучил посылку в поисках возможной улики.

И вообще, вдруг там что-то скоропортящееся?

Короче, я сорвала упаковку и…

И мне понадобилась срочная консультация Маргариты.

Эта героическая женщина не только работает и подрабатывает, проверяет уроки и водит детей в бассейн, выбирается на свидания с бесполезными и даже вредными типами, но и воскресными вечерами печет блины. Хотя могла бы обойтись банальным йогуртом или замороженными котлетами. Нет, она не травит членов своей семьи химией, а изготавливает почти кружевные блинчики из натуральных продуктов! Мне оставалось лишь прихватить из дома баночку маминого варенья (сметана уже имелась в наличии) и опять отправиться в гости.

Мы вчетвером объелись и перепачкались всем вышеперечисленным. Потом близнецы принялись смотреть новый мультик, а мы с их мамой смогли наконец обсудить бандероль Марианны Васильевны.

– Это DVD-диск, – сообщила я.

– Запись из семейного архива? – предположила Ритка.

– Пока не знаю. Я не стала смотреть одна. Было бы похоже, что я подглядываю в замочную скважину.

– А если ты будешь не одна, это что-то изменит?

– Вдвоем в замочную скважину не подглядывают, – авторитетно заявила я. – Глаза не помещаются…

– Действительно, – усмехнулась Марго. – Но тебе непременно хочется выяснить, что именно Марианна Васильевна хотела передать брату?

– У меня прямо зуд и чёс, – призналась я. – Знаешь, на что это похоже? Оставляешь в магазине десять копеек сдачи: мол, мне мелочи не надо. Хотя внутренний голос говорит: возьми! И потом тебе именно этих десяти копеек не хватает в следующем магазине. Приходится пятисотку менять.

– И сейчас тебе внутренний голос говорит: посмотри диск?

– Да, он буквально вопиет!

– Но это ведь чужая вещь, чужая жизнь.

– Рита, тот, кому предназначался диск, мертв. Тот, кто его отправлял – в коме. Почему-то мне кажется, что это все не просто так. Мы же можем провести маленькое расследование, если больше некому? Журналистское расследование, ведь ты – журналист…

Ритка покачала головой, словно хотела сказать: «Ну что с тобой делать, не сдавать же в зоопарк», – и притащила на кухню свой ноутбук. Я барабанила пальцами по столу в нетерпении, пока диск загружался. А потом я увидела… себя!

Себя на фоне Везувия, на фоне развалин, на фоне колонн… Ладно, буду скромнее: это были виды Помпей, но пару раз я попала в кадр. А потом там появился тот самый венецианец. Неизвестный оператор умудрился подробно и достаточно бесстрастно (камера в его руках не дрожала) запечатлеть сцену самоубийства. Мы с Марго смотрели не дыша. Прямо боевик и триллер в одном флаконе! Потом камера сделала резкий наезд на публичный дом со словом «Жизнь» над входом и метнулась к телу, распростертому среди древних камней. И…

– Ох! – выдохнули мы с Риткой одновременно.

Не поверили своим глазам, перемотали и сделали стоп-кадр. Ошибки быть не могло. Оператор крупным планом показал самоубийцу, словно собирался приобщить этот видеоматериал к делу. Он зафиксировал его лицо, плечо, руку. И… мизинец левой руки, на котором было кольцо. Массивная печатка с темным камнем и золотой буквой V.

8

– Держите меня семеро! – пробормотала я, чувствуя, что пол уходит из-под моих ног. – Я плюхнулась на стул: – Я знала это! Мои бредовые предположения становятся реальностью. Эти двое связаны! Да они просто братья по оружию и по драгоценностям. Я нашла в кабинете Корского точно такую же печатку.

– Странно, что твоими бредовыми предположениями до сих пор не заинтересовались какие-нибудь спецслужбы, – сказала Ритка.

– Ты имеешь в виду службу по доставке сумасшедших к добрым докторам?

– Не прибедняйся, Вик! Вряд ли ты считаешь себя безумной, скорее уж, безумно милой.

– Ну, скажем, у меня особый талант оказываться в эпицентре невероятных событий и находить им вероятные, и как ни странно, даже реальные объяснения, – скромно уточнила я.

– И как же можно объяснить, что у итальянца и россиянина оказались одинаковые печатки?

– Мало того, венецианец и москвич отправились на тот свет одинаковым образом, прихватив с собой молоденьких спутниц. Видимо, чтобы не скучать в аду.

– И что же между ними общего?

– Возраст, рост и вес, – начала перечислять я. – Они оба пожилые, среднего роста, полноватые, лысоватые. Не утратили мужских… э-э… инстинктов. Один – высокопоставленный господин из Венеции, другой – сотрудник нашего МИДа.

– Да, уж. Типичные чиновники. Интересно, взятки они тоже брали одинаковые? – подруга была настроена критично.

– Знаешь, а ведь есть вероятность, что они встречались, – поразмыслив, решила я. – Бюрократы обожают ездить на семинары, курсы повышения квалификации, обмена опытом и так далее. Можно предположить, что они где-то когда-то пересекались.

– Обменялись кольцами и дали обет почти синхронно убить любовниц и застрелиться самим?

– Не знаю, – покачала я головой. – Но должно быть что-то, их объединяющее. Надо спросить у Юры, не был ли Корский завсегдатаем какого-нибудь дипломатического конгресса в Венеции, на худой конец, кинофестиваля. Да и синьор Монти мог участвовать в «Днях итальянской дружбы» в Москве.

– Слушай, а ведь эта твоя Марианна Васильевна все знает, – вдруг поняла Ритка. – Раз она хотела показать брату запись этой душераздирающей сцены, значит, была уверена, что это ему будет интересно, это его касается.

– Черт! На самом деле, – согласилась я. – Кстати, у нее самой видеокамеры не было. Видимо, она попросила запись у кого-то из туристов. Или выкупила. Интересно, зачем? Может, она хотела предупредить брата об опасности? Мол, и с тобой случится то же самое… И действительно, случилось! А теперь еще эта авария. И у Марианны Васильевны теперь не спросишь. Ей кислородная трубка мешает все рассказать. И не только это…

Чем больше я узнавала, тем более беспомощной себя чувствовала. Куда мне девать целую кучу собранных улик? Интересно, как на меня посмотрит следователь, который официально ведет дело Корского, если я явлюсь к нему с этим диском и печаткой, найденной мною в кабинете покойного?

– Вряд ли он тебе обрадуется, – согласилась Ритка. – Как я поняла, дело о двойном убийстве возбудили для проформы, чтобы избежать слухов и пощадить чувства вдовы. Но следственно-оперативная группа не может не знать, что это убийство и самоубийство.

– Ну, если даже санитар в морге в курсе, то и следователю, наверное, сказали, – не сомневалась я. – И что мне делать? Может, Стасу позвонить?

Стас – наш с Риткой знакомый милиционер. Работает не для «галочки». Преступления не замазывает. Нормальный опер.

– Я ему уже звонила, – сообщила Марго. – Хотела о деле Корского что-нибудь выведать. «Как сообщил нам неофициальный источник», и все такое. Но – облом. Стас этим делом не занимается.

– Похоже, им вообще никто не занимается, кроме меня.

– У тебя, Вик, два варианта. Забыть о чужих смертях и жить своей жизнью. Или насобирать побольше улик, чтобы мой редактор счел интервью, которое я возьму у тебя на эту тему, достойным публикации.

– Опять же, не будем забывать про обещанное вознаграждение… Хотя его назначили лишь для проформы, если я раскрою дело, они от своих слов не отвертятся. Вознаградят как миленькие! Вот только где взять побольше улик? – задумалась я, совершенно не представляя, где их искать.

Но они нашли меня сами.

Телефонный звонок раздался в половине шестого утра. Нельзя сказать, что он меня обрадовал. У тех, кто звонит в такую рань, есть только одна возможность избежать гневной отповеди: «Вы вообще смотрели на часы? Запишитесь к окулисту!». Если мне сообщат, что неизвестная тетушка из Швейцарии оставила мне в наследство свой дом, счет в банке и сам банк, то, так и быть, я сама не посмотрю на часы.

– Виктория, это Петровская, – услышала я вовсе не голос адвоката некой умершей старушки. – У нас форс-мажор! Одна из моих сотрудниц слегла с аппендицитом. А у нас делегация из Пакистана. Важные переговоры насчет поставок оружия. Вы должны сопровождать группу, выезд в восемь утра.

– Но я не знаю пакистанский, – только и смогла возразить я. – И вообще не готовилась.

Перед Италией у меня было время, чтобы и язык повторить, и путеводители почитать.

– Конечно, у гостей есть переводчик, говорящий по-английски, – снизошла до пояснений Александра. – А там, куда вы едете, будет человек, разбирающийся в видах вооружений. Вы же – просто сопровождающая и можете ни в чем не разбираться.

Отлично! Очень вдохновляет на продуктивную работу с восьми утра.

– Вообще-то, у меня уроки, – зевнула я, хотя на самом деле у меня был методический день.

– Вообще-то, это ваш шанс не потерять работу при МИДе! И другого не будет, – отрезала Петровская.

Пришлось вылезать из постели, чувствуя себя несчастной и замерзшей. И чего этим пакистанцам не спится? Неужели нельзя назначить выезд в полдень?

Моя мама, которая всегда встает рано, в ответ на мои вздохи только головой покачала:

– Радоваться надо, что тебя позвали, дочка. Переводчик при МИДе больше подходит Юре, чем учительница английского в школе.

Любая мать хочет выдать дочь замуж и дождаться внуков. Моя – не исключение. Только женятся-то на человеке, а не на престижной профессии!

Юра тоже не понял моих страданий. Когда я позвонила ему, он попытался утешить меня в своем стиле:

– Писатель Воннегут считал, что «предложение неожиданных путешествий – это урок танцев, преподанный богом». Так что танцуй, клубничка!

– Какой еще Винегрет? – не поняла я.

– Курт Воннегут, американский постмодернист.

Спасибо, просветил меня, деревенщину.

Конечно, на улице было темно и сыро. Дождь не шел, а висел в воздухе сырой пеленой. Ветер словно задался целью сорвать с меня плащ. Конечно, Петровской осень не кажется катастрофой. Александра ездит на личной машине с климат-контролем и в любой момент может заглянуть в какой-нибудь уютный ресторанчик. Чашка горячего кофе, тирамису на тарелочке с шоколадной каемочкой… А я даже и позавтракать не успела! Пришлось забежать в «Макдоналдс» за кофе и шоколадным маффином. И затолкать в себя все это в вагоне метро. К счастью, полупустом.

Пакистанская делегация состояла из троих загорелых коротышек, которых я должна была сопроводить в Тулу на переговоры о поставках зенитно-ракетных комплексов. От меня действительно потребовалось лишь одно – улыбаться и время от времени переводить названия придорожных кафе, мимо которых мы проезжали. «Встреча», «Вдали от жен», «На пеньках».

– Что такое «пеньках»? – поинтересовался пакистанский переводчик.

– Национальный колорит, – пояснила я. – Лес, костер, шашлык, пенек… Вместо стола. Да и стула тоже.

– Мебель – дефицит?

– Я же говорю – колорит!

Короче, доехали быстро. На сами переговоры меня не пустили: они были какими-то жутко секретными. Предложили скоротать время в буфете. Моя фигура еще с маффином не справилась, тульский пряник ей точно был противопоказан. Но делать было нечего.

Час спустя одно закрытое заседание закончилось, и мы поехали на другое. В цитадель местной власти – так называемый белый дом. Там мне тоже предложили подождать в буфете. Но я не выдержала, заявила, что мне надо покурить, хотя на самом деле сигарету я в рот не беру. Выскочила из цитадели и прогулялась по площади перед «белым домом». Кроме обязательного памятника лысому мужику, рядом находился древний кремль.

Там-то я и побродила, наслаждаясь отсутствием суеты. Здесь не продавали газировку втридорога и не толпились туристы. К счастью, погода решила исправиться, стало посуше, и даже солнце попыталось выглянуть. Я присела на скамейку в скверике у старинной церкви.

Не прошло и пяти минут, как на соседнюю лавку спикировала семья. Мужчина с пивным пузиком, обвешанная массивными золотыми украшениями жена и мальчик лет пяти.

– Жрать хочу! – возвестил миру ребенок.

– У нас денег нет, – тут же отозвалась мамаша.

– Такие цены, что полный… – папаша перешел на ненормативную лексику.

– Как вам не стыдно при ребенке, – вмешалась я.

Нечего мне пейзаж портить.

– А че, ребенок? Мой сынуля и не такое могет, – огрызнулся мужчина. – Ну-ка, сынуля, скажи тете бяку!

Сынуля открыл рот и перечислил, наверное, все известные ему слова на буквы Х, П и Б.

Папа с мамой довольно загоготали, словно мальчик продемонстрировал блестящее знание какой-нибудь сложной науки. Во мне же проснулся педагог, причем суровый. Вместо того, чтобы разозлиться или прийти в негодование от семейки хамов, я решила преподать им урок.

– Речь человека – это вам не шутки! Это серьезный характерологический и культурологический фактор, – уверенным и громким профессорским тоном начала я. – Она свидетельствует об умственном развитии индивидуума, о его происхождении и социальном статусе. Она даже предсказывает его будущее – не хуже гадалки. Рассмотрим ваш случай, хотя он, безусловно, тяжелый. По той тираде, которую выплюнул мне в лицо ваш сын, я могу с уверенностью утверждать, что его родители – малообразованные люди, занятые отнюдь не интеллектуальным трудом. Вы не читаете книг и газет, зато каждый день накачиваетесь пивом. Это – настоящее. А будущее весьма безрадостно. Если мальчик матерится в свои три-четыре года, согласитесь, что он скорее попадет в тюрьму, чем в консерваторию…

Эк, куда меня занесло! И эти высокопарные словеса, и этот менторский тон – все это было совершенно «не моё». Я сама себя не узнавала. Но, видимо, во мне погибла великая актриса. Должна признаться, мне нравятся подобные перевоплощения.

На лицах моих слушателей отражалась сложная гамма чувств. Жирный папаша, наверное, пристукнул бы меня, если бы не помешавшее ему изумление. А мамаша, видимо, испугалась перспективы носить муженьку передачки.

– Пойдем отсюдова, она ненормальная, – прошептала женщина и поспешила увести своих мужчин.

Ха! Враг бежал. Победа за нами! Однако я недолго наслаждалась одиночеством и лучом солнца, усевшимся на моем носу.

– Д-е-евушка, можно с вами познакомиться? – послышался дежурный вопрос, и кто-то загородил мне солнце.

Я лениво открыла один глаз. Передо мной стоял вполне симпатичный парень. И вроде не матерился.

– Попробуйте, – неопределенно ответила я.

Ну не орать же: «Не хочу я с вами разговаривать! У меня жених есть…»

Вежливость – залог адекватного общения. И вообще, нравиться мужчинам – приятно, если ты женщина.

– И как в-а-ас зо-овут? – продолжал парень, манерно растягивая слова.

– Виктория.

– Какая удача! – не поверил он. – У нас на даче ц-е-елая плантация виктории. Мы ее даже продаем. Приносит неплохой доход. Это не может быть простым совпадением. Вы должны ообязательно поехать со мной на дачу и ообозреть наши пос-а-адки.

Вот это да! Раньше девушек в ресторан приглашали, в кино. А теперь – сразу на дачу.

– Я с незнакомыми людьми по дачам не разъезжаю, – отозвалась я.

– Почему же с незнакомыми? Меня Митей зовут. Могу паспорт показать. Вот и познакомились. Да вы не бойтесь, Виктория, я не маньяк какой-нибудь. И на даче меня мама ждет. Нужно наши сотки на зиму перекопать, а то вот-вот мороз ударит. У нас участок-то большой, мы не успеваем. Я вообще-то должен был с Инкой поехать, но она до сих пор в гипсе. Это мы с ней урожай яблок собирали, и она с ветки навернулась.

– Инка – это ваша девушка? – поняла я.

– Вроде того. Только хлипкая она какая-то оказалась. Так, вообще-то, она упитанная. С виду на ней пахать можно. Но в хозяйстве это не пригодилось. Неповоротливая она. Лишний раз не нагнется, лопатой не махнет. Спина, мол, болит, одышка. Так что я теперь ищу девушку поспортивнее. Вот вы, например – стройная, энергичная…

Ну и ну! Значит, предполагается, что не он будет за дамой ухаживать. А дама – за его огородом. Нашел гастарбайтера!

– Да с чего вы взяли? – вскричала я. – Я тоже упитанной была! Пока в больницу не загремела. А теперь мне врачи строго-настрого запретили любую нагрузку. Не наклоняться, тяжелое не поднимать, из города постараться не выезжать. Вот и сижу теперь на лавочке…

– Неужели? – расстроился Митя. – Такая молодая – и уже такие проблемы со здоровьем?

– И не говорите! И при этом у меня своя дача есть. И там бы тоже все вскопать не помешало. Так что, может, Дмитрий, мы с вами на мой приусадебный участок в выходные махнем?

– Э-э, вряд ли, – парень вскочил с лавки. – Я бы с радостью. Но мама будет против. Мне пора. Мама и культиватор ждут.

– Очень жаль, – вздохнула я. – Вы бы Инну-то свою навестили. Яблочек бы ей привезли.

– Это идея! Гипс ведь ей не помешает из них сок выжимать… – пробормотал он, уходя.

Вот так! Никакой романтики. Парню нужна не девушка, а дешевая рабочая сила. Я хотела было расстроиться, но тут заметила на соседней лавочке оставленную кем-то газету. Лучше узнать местные новости, чем переживать из-за несовершенства местных жителей.

Я развернула газету. «Взятка или спонсорская помощь?» – вопрошал заголовок статьи на первой полосе. Я углубилась в чтение.

«Здание областного Управления внутренних дел с неприступным видом стоит на центральной улице нашего города. Окна закрыты жалюзи, крыша ощетинилась антеннами, и даже синие ели у входа выглядят, как охранники в милицейской форме. Это снаружи. А внутри, между прочим, евроремонт. Стеновые панели, подвесные потолки, дубовые двери. Красота! Правда, сотрудники то и дело чертыхаются, поскальзываясь на новенькой плитке, уложенной на полу вместо привычного облупленного линолеума. Необходимость через каждые три шага открывать тугие створки дверей заставляет их возводить напраслину на чужих родственников.

«Откуда такая роскошь?» – недоумевают посетители. Милиция же все время жалуется, что у них на бензин для «уазиков» не хватает.

На бензин, может, и не хватает. А вот на евроремонт хватило. Спонсорская помощь! Руководитель службы тыла хорошо умел со спонсорами договариваться.

«Почему в прошедшем времени? Куда же такой ценный руководитель делся?» – спросит читатель.

СИЗО он теперь обустраивает, может, и там пластиковые окна и модерновые решетки появятся. Попался он на злоупотреблении и нецелевом использовании. Да и спонсоры поговаривают о шантаже. Мол, приходил тыловик в строительную фирму и заявлял: вы нам – хорошую сантехнику, а мы закроем дело об аварии, которую устроила ваша грузовая «Газель»…

Забавная заметка. Утешает одно. Тыловик не только дома у себя ремонт провел, но и на работе, для коллег постарался. Однако статья на второй полосе заинтересовала меня еще больше.

«Убийство и самоубийство».

Как только я прочитала название – едва не свалилась со своей лавки. Не может быть! Пока столичные журналисты «собирают материал» и рассматривают возможности интервью со мной, провинциальные «золотые перья» их обскакали и разложили все по полочкам?

Я принялась жадно читать. Однако оказалось, что речь в публикации велась на тему «злобы дня» – не о Помпеях и не о Корском. Это был исторический очерк, погружение в прошлое.

«Самым громким преступлением в 1912 году в Туле стало двойное убийство, совершенное А. Салищевым, состоятельным самоварным фабрикантом и домовладельцем всей Георгиевской улицы (ныне улица Луначарского). 29 января 1912 года он застрелил из револьвера свою племянницу, шестнадцатилетнюю Кожину, а потом перерезал себе горло бритвой. Как выяснило следствие, сорокасемилетний Салищев, имея уже вторую жену и двоих детей, в 1910 году соблазнил племянницу и сделал ее своей любовницей. В предсмертной записке он написал: «Считаю жизнь омерзительной. Единственный выход – убить Кожину и себя»…

Боже мой, опять! Все убийства, которые попадают в поле моего зрения в последнее время, словно скопированы одно с другого. Что же это за «ксерокс» такой? Неужели это тоже – простое совпадение? Или связь есть не только между Помпеями и Москвой, но и между настоящим и прошлым? Но, скажите, как такое возможно? Что может быть общего у венецианца, сотрудника МИДа и тульского фабриканта, жившего сто лет назад?