Текст книги "the Notebook. Найденная история (СИ)"

Автор книги: Ольга Ярмакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Он бы не пропал здесь. Еды ему одному здесь прорва.

– Да, но я бы переживала за него. Птицы, звери, да мало ли что ещё. Он всё-таки мой друг.

– Повезло ему, что есть у него такой преданный друг в вашем лице. – Молодой человек снова натянул бейсболку на голову.

– Вы уходите?

– Да, мне пора.

– Но вы же совсем не отдохнули.

– А мне много и не нужно. К тому же меня ждут где-то книги. А вот время ждать не будет. – Он протянул руку, кисть была как и прежде, обтянута кожаной митенкой. – Был рад снова с вами свидеться, сударыня.

– Я тоже. Меня зовут Лиза. – Я вложила ладонь в его пальцы, пожатие оказалось мягким и чертовски приятным.

– Красивое имя и очень вам подходит. Мне пора. Удачного вам дня, сударыня и вашему другу. Не теряйте его. Друзей трудно найти, но потерять очень легко.

– Спасибо, но я узнаю наконец-то ваше истинное имя? Вы же мне обещали.

Он уже был ко мне спиной и успел сделать несколько шагов вперед, но приостановился и обернулся. Улыбаясь ребячливо, он произнёс:

– Если это так важно для вас, то зовите меня Артуром, друзья же зовут Арти. Но только друзья.

– А можно вас назвать по имени в следующий раз?

– Если судьбе будет угодно, сударыня, то зовите. – Он скрылся так же внезапно, как и появился.

Суб. past

Думаю, незнакомец, настал момент, разъяснить тебе об Уолверте, если ты только не живёшь в пределах его нынешних земель. Но история такова, что её необходимо пересказывать, дабы не забывать.

Появлению Уолверта в отдалённом будущем для меня (или в прошлом – для уважаемого жителя этой самой страны) предшествовало многое, хорошее и плохое. Бесконечные войны по всему земному шару, чудовищные пандемии болезней из-за стремительно мутировавших вирусов – это, естественно, сделало определённый вклад по сокращению населения Земли.

Но истинным создателем Уолверта стало ускорившееся потепление, вызвав массовое таяние ледников. Воды мирового океана, получив увесистую прибавку, нахлынули на сушу по всему миру. С устрашающей скоростью вода захватывала материки, навсегда погружая многие известные страны в своё ненасытное чрево.

Вдобавок к нашествию водной стихии присоединился бунт самой земли. По континентам прокатились цикличными волнами землетрясения; гигантские цунами, словно мифические чудовища насланные древними богами, нападали на беспомощные города, стирая надежду и топя всё живое.

Но мир уцелел. Да, погибла добрая его половина, но люди выстояли, а главное, знания и опыт остались при них. Территории некогда великих держав значительно уменьшились в размерах, алчная вода не сдавала позиций, но отхватив колоссальный куш, остановилась в определённых границах. Многие страны исчезли, суша сократилась до трёх континентов и группы крупных островов.

Цивилизации грозило падение, и необходимо было спасать то, что уцелело. Тогда-то главами уцелевших народов был организован знаменитый съезд, вошедший в новейшую историю, как Величайший Исход. На этом знаменательном собрании было единогласно решено, что лишь объединение всех оставшихся земель в одно целое поможет выжить человечеству и не позволит привести в упадок его дух.

На каждом континенте было сформировано единое государство, вобравшее в себя все страны, что благополучно пережили беспощадный натиск воды. В результате мир получил три крупнейшие державы за всю историю, какая известна нашему человечеству. Одна из них получила имя Уолверт, вторая – Логрес, а третья – Кадор и разделяла их, как и прежде, бесконечная толща океана. Ведь первая страна относилась к бывшей территории Евразии, а остальные две к обоим Америкам.

Но, к сожалению, эта новая модель мира не смогла примерить народы стран, и войны продолжились. А дальше случилась та последняя и роковая война, которая поставила точку на мировой цивилизации. В апокалипсис было использовано ужасающее бактериологическое оружие, и вся чудовищность его была заключёна в том, что вирус-монстр, выпущенный на волю, избирал и убивал лишь взрослых, минуя детей.

Так Уолверт, а вслед за ним Логрес и Кадор стали стремительно приходить в упадок, ввергаясь в дикое средневековье, известное далёкому прошлому. Говорят, что история сходна со спиралью, подобно временной пружине, она имеет свойство повторяться на оборотах.

Всё так. История такова, что её необходимо пересказывать, дабы не забывать.

Суб. past

Встретилась сегодня с Кливлендом, он пришёл к нашей скамейке, кутаясь в твидовое пальто приглушённого зелёного цвета с добротно намотанным на шею белым ангоровым шарфом. Голову накрывала кожаная кепи с дополнительными отворотами для защиты ушей от ветра. Шляп мистер Вайсман избегал носить потому, что якобы они добавляют солидности и не так согревают голову, в особенности уши.

– Лиза, не обращай внимание на мой наряд. – Он присел рядом и пожал мою руку. – Но я стар, а моё тело с годами стало чрезвычайно чувствительно к погоде октября.

– Да что вы, Кливленд, вам очень идет это пальто, вы в нём, как лондонский джентльмен. А эти шарф и кепи вам придают сходство с небезызвестным Шерлоком Холмсом.

– Ах, мой верный Ватсон. – Он улыбнулся. – Так по какому случаю ты меня вызвала сюда сегодня и разлучила с тёплой кроватью, глинтвейном и моим любимым Эдгаром По? Я как раз добрался до «Красной маски смерти».

– Я всё-таки хочу помочь Агате. И у меня вопрос к вам.

– Ты по-прежнему не оставляешь эту мысль – растормошить ту мрачную девочку. – Он спрятал руки в карманы пальто, ёжась от пронизывавшего влажного ветра, в котором уже проскальзывали первые крупицы зимы. – Всё-таки глупая это затея, но тебя не остановить. Так в чём суть вопроса?

– Во-первых, вы когда-нибудь заглядывали в будущее? Но не на неделю или месяц вперёд, а на много лет?

– Было такое дело. Мне тогда было лет двадцать пять, не помню точно, что именно меня подвигло рвануть в будущее, может книг с фантастическими историями начитался, тогда это было модно, а может, причиной стал алкоголь. Да-да, Лиза, не смотри так удивлённо, я тоже был молод, а значит и грешен. И занесло меня лет на сорок вперёд. И знаешь, что я тебе скажу, не понравилось мне то, что я увидел. Тогда не понравилось. И дело не в техническом прогрессе и загрязнённом воздухе. Этому я не особо удивился. Вспомни, я был переполнен рассказами научных фантастов и оттого подсознательно был готов к тому, что предстанет моему взору. Но вот к чему уж я не был готов, так к тому, во что вылилось развитие человечества. Ты этого не поймешь, я жил в другое более чистое время, люди тогда были более открыты друг другу, доверчивость была естественной вещью, а погоня за деньгами ещё не поработила человечество до чудовищных форм, хотя и присутствовала незримо неизлечимым вирусом, но в умеренном виде. И вот в будущем я увидел последствия пандемии этой болезни. Люди стали злыми, закрытыми и алчными. Практически поголовно. Отзывчивость? За деньги. Помощь? За деньги. Спасти чью-то жизнь? За деньги. Весь мир растаял в деньгах, и я понял, что мой мир, куда лучше, но ему придет конец. И я зарекся от путешествий в будущее. Нет, я больше не предпринимал вылазок даже на год вперед. Я боялся в каждом последующем дне найти необратимые изменения в человечестве и узнать, что мой мир рухнул в тартарары. Но годы прошли, и я день за днем прожил эти злосчастные сорок лет. И всё произошло так, как и должно было произойти. Можно погружаться в прошлое потому, что оно уже случилось, оно было, а вот будущего лучше не знать, ведь можно там найти то, что навсегда потрясёт и заберёт покой, одарив взамен страхами. Скажи, Лиза, неужели тебе будущее подарило счастье и безмятежность? Я вижу лишь сомнения и печаль в твоих глазах.

– Вы правы отчасти, Кливленд, но я, в отличие от вас, сумела разглядеть и хорошее в грядущем будущем. Как и в вашем случае, мой мир падет и от него ничего не останется, но там всё же будут жить люди, личности совершенно иного склада души. Я видела лишь некоторых, но в них же я разглядела надежду к возрождению прошлого, а значит, ничего не кончится, всё только начнётся. С нуля, с отсчётной точки. И меня это не пугает, я хочу видеть это, чувствовать это и помочь, пусть даже за это я поплачусь. Я верю в этих людей, они совершенно не такие, как сейчас, что окружают нас с вами, они очистились от мрачного налёта цивилизации и получили ценный урок, которым воспользуются во благо.

– Браво, Ватсон, ты куда смелее и отважнее Шерлока. И веры в тебе куда больше. А каков второй вопрос?

– Это сложнее. Я мучаюсь догадками, как вывести Агату из тумана вины за гибель брата и подружить её с другими детьми.

– Это слишком ответственный шаг, Лиза. Ты не можешь предугадать, к чему это может привести. А может она и не должна ни с кем контактировать. Может это её удел?

– Я не верю в подобную участь для маленького ребенка! У детей должно быть беззаботное детство, даже в такой стране, как Уолверт, должны быть друзья, общение и никакого чувства вины. Она любила своего брата и не должна всю оставшуюся жизнь сторониться людей только потому, что произошёл этот самый роковой случай. Это неправильно. В этом заложена ошибка.

– И ты, как благородный рыцарь, собираешься исправить эту ошибку.

– Да, профессор. – Я когда волнуюсь, начинаю называть мистера Вайсмана профессором, что его раздражает, но он мне это прощает. – Собираюсь. И начну это со следующей высадки к ребятишкам. Больше я не буду откладывать это дело. Пора Агату выводить из мрака на свет. Она порядочно поплатилась за то, в чём её вины нет.

– А откуда ты знаешь, что она не причастна? У тебя есть неопровержимые доказательства? Я бы не стал опрометчиво доверять ребенку, который ни с кем не разговаривает и дружит лишь с курицами и козами. Это странновато, не находишь?

– Для меня это не странно, а напротив, естественно. В детстве, когда я была совсем маленькой, играла и дружила лишь с куклами. Взрослый мир мне казался чем-то чуждым и враждебным. И Агата также чувствует опасность со стороны взрослых, поэтому и прячется среди тех, кто ей не сможет навредить или причинить обиду.

– Но чтобы бояться так людей, надо, чтобы они тебя обидели. А её семья вроде бы нормальная в этом плане, Лиза.

– Её мог обидеть кто-то другой. Есть же соседи. Я всё узнаю и вам расскажу.

– Хорошо, Лиза, но будь осторожна. Всегда будь осторожна. Особенно там.

Суб. past

У наблюдателя есть ещё один полезный и удобный козырь в странствиях по времени – способность автоматически перенимать любой язык. Это весьма приятно, согласись, незнакомый мне чтец. Окажись я в древнем Риме или в средневековом Китае, даже в Уолверте, стране, где смешались все известные языковые группы, и там я смогу без проблем понимать людей и общаться, как только моя нога ступит на их землю. Кажется, и у хранителей есть подобный дар. Полезная вещь, что ни говори.

Воск. future

Сегодня я была приглашена на знаменательное торжество в полюбившемся мне семействе – день рождения Марии. В прошлый мой приход она настоятельно просила зайти к ним на праздничный ужин, и никакие отговорки не принимались. Я, конечно же, согласилась.

В подарок я выбрала флакончик духов с волнующим запахом душистой сирени. Мне его подарили по случаю именин, но пользовалась я этим ароматом раза два от силы, хотя сладковатый и чувственный запах цветков, словно после дождя, мне нравился своей воздушностью и ненавязчивостью. Просто я любитель более фруктовых и ягодных нот в парфюмерных водах.

Упаковав флакон в обычную серую бумагу, дабы не вызвать ненужных потом вопросов, – бумага сама по себе уже подарок в Уолверте, – я взяла с собой Феликса и небольшие свёртки для детей и Константина. Я просто не могла оставить их без внимания.

Утеплившись в короткий пуховик, я ступила в промозглый ноябрь будущего, где меня ождали в Лоне. Таково было название этого небольшого поселения, одними из основателей которого были Константин с Марией. Имя посёлку дали в честь того, кто первым ступил на эту спокойную и плодоносную землю после тяжелых и печальных дней апокалипсиса. Им оказался любознательный мальчик по имени Лон. Вместе с группой подростков и прибившихся к ним взрослым, этот мальчуган дошёл до того разрушенного городка, где мы с Аннушкой и Петром свели знакомство. И когда эта небольшая группа преодолела унылые окрестности мёртвых развалин, и собиралась двинуть свой путь дальше на юг, то обнаружили, что Лона нет среди детишек, семенивших с основной повозкой. Его звали, но разбредаться на его поиски никто не решился, так как в то неспокойное время можно было легко стать жертвой лихого сброда, а сносного оружия, способного противостоять нападению, при себе не было. Но Лон сам нашёлся, он вернулся к группе и сообщил, что за деревьями есть очень хорошее, спрятанное от людского глаза место, где можно было бы остановиться на ночлег, не боясь быть застигнутыми врасплох. В итоге этот временный ночлег стал постоянным домом для блуждавших людей, а место по праву получило имя смелого мальчика, который, к несчастью, не дожил до моего прихода.

Я всегда прихожу в одно и то же место – на окраину того разбитого городка, а дети ждут меня каждый раз на пустыре, в центре города, где мы впервые познакомились. Это наше заветное место, это наша исходная точка.

В этот вечер меня никто не встречал, брат с сестрой ждали меня в доме, так мы договорились заранее. Но меня ожидала другая, совершенно неожиданная встреча. Уже достигнув Лона и бредя по его единственной мощённой булыжниками дороге, меня окликнул голос из одного дома. Я вздрогнула от неожиданности, всего в нескольких шагах от меня за добротным, но невысоким забором стояла пожилая женщина и как-то недобро смотрела в мою сторону.

– Эй, ты, подойди ближе. – В её голосе перемежались пренебрежительное высокомерие и заинтересованность.

– Что вам нужно? – У меня не было никакого желания уменьшать расстояние между мной и той, что стояла за забором.

– Поговорить, подойди, я тебе говорю. Ты что тупая? – А вот это меня уже вывело из себя.

– Выйдите сами, раз хотите разговора, мне некогда, меня ждут.

– Ах, так! Ну что ж, я сделаю тебе такое одолжение, малявка, я сейчас окажу его тебе в самой полной мере.

Честно, мне стало не то что не по себе, даже страшновато, когда эта особа заковыляла к калитке, а затем вышла на булыжную дорогу и направилась, тяжело прихрамывая ко мне. Грузная, в многочисленных одеждах, словно кочан капусты, она опиралась на низкую палку, служившую тростью. При каждом последующем шаге ковыляние усиливалось. Мне даже подумалось, что хромота была притворной.

– Ишь, какая цаца, не могла подойти к больной женщине. Постыдись. – Она остановилась рядом, и эта близость меня пугала, особенно палка, и то, как старуха её держала, сжав в кулаке.

– Извините, я не знала, что у вас больна нога, но меня действительно ждут. – Я отчаянно смотрела в сторону последнего домика, окна которого светились дружелюбными огоньками.

– Ничего, подождут. Знаю я, к кому ты спешишь. Меня больше волнует, кто ты такая и какого чёрта здесь околачиваешься с недавнего времени?

– Это не ваше дело. – Больше с резкостью и откровенной грубостью незнакомки я не желала мириться, хоть она и годилась по возрасту мне в бабушки.

– Чего?! Да я основывала эту деревню, поднимала с нуля. А ты паршивка сопливая мне тут будешь пререкаться?!

– И что с того? Это не даёт вам права разговаривать со мной в подобном тоне. Вы даже не представились, между прочим.

– Ах, тебе нужно моё имя! Так знай, что разговариваешь с Флорой Августой Минестрана. А теперь своё имя назови, да поживее! – Она буравила меня своими сузившимися до чёрных точек глазами, свирепее старухи я ещё не встречала.

– Моё имя Лиза. А вот почему я здесь, вас это никоим образом не касается.

– Что?! Меня касается каждый куст, каждая травинка этого места, не говоря о подозрительных нахалках, шляющихся по Лону, когда им вздумается. – Она рассвирепела не на шутку, брызги слюны, летевшие в мою сторону и как знать, вполне ядовитые, вынудили меня отступить назад.

– Послушайте, что вы ко мне привязались? Вам жить скучно? – Я уже обдумывала план бегства.

– Чего? Да как ты смеешь! Паршивка! Константин да Мария всегда в дом всякий сброд тащат. То подозрительных детей, то нахальных девок. А сами концы с концами сводят, их дом навещает какой-то весьма странный тип разбойничьей наружности. А теперь и ты, милочка. И все это мы должны терпеть? Нет, всему есть предел.

– Да что с вами такое? Почему вы такая злая?

– Ах ты, мерзавка! Ты должна молчать и слушать, когда я говорю, а не дерзить мне! У твоих приятелей и дочь не от мира сего. Утопила братика и сама тронулась умом. – Казалось, что старуха получала садистское удовольствие, поливая грязью и злословя на соседей. – Кто ты такая и что тебе нужно в Лоне? Отвечай!

Я изловчилась и обогнув эту свирепую гарпию, едва не получила удар палкой. Старая перечница не сдавалась, разошлась она не на шутку. Тогда я схватила деревяшку за другой конец и вырвала её из цепких рук старухи.

– Отдай сейчас же! Отдай! А не то я тебе!

– Что вы мне сделаете? Что? – Я подошла к ней вплотную, держа в руках её же палку. – Ударите меня? А я думаю иначе. Только попробуйте обидеть Константина и его семью, а в особенности Агату. Я всё узнаю и тогда вам уже не сдобровать Флора Августа Минестрана.

– Да как тебе не стыдно? На старую женщину поднимать руку! – Возмутилась старуха, но в голосе её промелькнул испуг.

– Да, вы старая, но вы ещё и злая бессердечная женщина. И я не собираюсь поднимать на вас руку. Наказать человека можно и без насилия. Но вам этого не понять. Вы слишком глупы, мадам. Заберите назад вашу палку, но упаси вас, её употребить так, как вы только что пытались. Тогда я за себя не ручаюсь.

Я бросила к её ногам палку и, повернувшись спиной, зашагала к домику на опушке леса, а старуха подняв с земли свою опору, громко и смачно выругалась, но мне уже было совершенно наплевать на это.

Дверь мне открыла Мария, и очевидно заметив в моём лице определённые эмоции после общения с мадам Минестрана, поинтересовалась:

– Добрый вечер, Лиза, что-то случилось? Ты сама не своя.

– Вечер добрый, моя проницательная хозяюшка. Извини меня за опоздание, но злая ведьма преградила мне дорогу к вашему дому и устроила допрос с пристрастием. – Я сняла пуховик и ботинки, взамен мне предложили легчайшие кожаные башмаки – обувь, которая допускалась для ношения в доме.

– Неужели тебя подкараулила сумасшедшая Флора?

– Она самая. Только для сумасшедшей она слишком соображает.

– Она не причинила тебе вреда, дорогая? А то у неё временами ум за разум заходит.

– Это ты ещё слабо сказала. По-моему у неё крышу снесло давно и основательно. И как мне кажется, она вам завидует. Столько яду в одном человеке я ещё не видела.

– Это язва всей деревни. Она одна из выживших взрослых.

Напомню тебе, незнакомец, в апокалипсис было использовано страшное по силе и мощи оружие, и вирус, выпущенный им на волю, избирал и уничтожал лишь взрослых. Поэтому после той жуткой войны уцелели в основном дети. Но взрослые не все погибли, у выживших был особый иммунитет. Среди них были как хорошие, так и плохие люди, а были и такие, как Флора Минестрана. Это особая категория – важные напыщенные баловни судьбы, гордящиеся своей длинной знатной родословной. Такие люди всегда суют свой нос в чужие дела, считая, что всё подчинено им, хотя они давно уже перестали быть хозяевами жизни. Они, скорее приживалы, но кичатся своим возрастом и давят им, словно авторитетом, хотя и пальцем не приложились к созданию нового мира.

– Она с пеной у рта брюзжала о том, что она одна из основательниц Лона, – в раздражении отозвалась я. – Плевать трижды, что она самая старая.

– Да брешет она. Это всё, что она умеет. Ни черта она не сделала, дом, в котором она живет, построил её зять, которого она ненавидела и всячески унижала. Парень не выдержал этого и, забрав жену с детьми, попросту сбежал из Лона. А она осталась одна и стала ещё более лютой. Теперь она срывается на любом, кто ей не приглянется. Соседи с ней по возможности стараются не общаться и обходят её дом стороной. Очень жаль, что она попалась тебе именно сегодня и испортила настроение. Теперь и ужин наш тебе не по душе будет.

– Что ты, Мария, у тебя сегодня такой чудесный праздник и ничто не омрачит его. Слышишь? Ничто! Пойдём скорее к остальным.

Мы перешли в кухоньку, где уже на стол накрывали Константин с Петром, а помогали им девочки. Как только я переступила кухонный порог, Аннушка бросилась ко мне и, подбежав, обхватив за ноги, прижалась. Её брат был куда сдержаннее, но и он просиял в своей снисходительной улыбке; Агата, как обычно, не смотрела в мою сторону, будто меня не было и вовсе, а вот хозяин подошёл и, вобрав мою ладонь в свои мозолистые руки, тепло пожал её.

– Лиза, Лиза, смотри, какой мы пирог испекли! Смотри, какой он большой и красивый, – трещала Аннушка звонким голоском и, ухватив меня за другую руку, уже тащила к накрытому столу.

Ужин обещал изобилие яств, помещение же полнилось соблазнительными ароматами. Стол был основательно уставлен картофелем, печёной курицей, сыром, хлебом, но сегодня к ним добавились вяленая рыба, копчёный окорок, что было воистину королевским угощением, и в самом центре стола величественно торжествовал гигантский пышный пирог с яблоками, украшенный алыми ягодками клюквы и янтарными дольками апельсинов, которыми я снабдила ранее домочадцев.

– Какая красота, Мария! Ты превзошла саму себя. Такой красивый стол. И как всё уместилось на столе? Чудо!

– Да что этот стол, Лиза, я помню, когда мы с мамой накрывали такие столы, до того как миру пришёл конец. По сравнению с теми пирами, это бледная тень.

– Для нового мира этот стол – настоящий пир. И все присутствующие согласятся со мной. – В ответ хозяйка обняла меня, я видела, как блеснула слезинка у расчувствовавшейся Марии.

– Но перед тем, как приступить к расправе над этой вкусной и аппетитно пахнущей едой, я хочу сделать небольшой подарок. Уж не знаю, принято ли ещё в этом мире дарить подарки на день рождения, но некоторые привычки и традиции должны жить вечно по моему представлению.

Я торжественно извлекла из своей торбы свёрток из серой бумаги и протянула его хозяйке дома. Она недоуменно уставилась на мой дар, видно её смутила сама речь о подарке, поэтому мне пришлось её попросить развернуть упаковку и посмотреть на содержимое. Когда она извлекла небольшой флакончик духов, глаза её округлились от изумления, она уставилась на меня, как на чудо света.

– Лиза, ты точно фея. Откуда, скажи мне, откуда ты смогла найти эту роскошь? Духи в наше время… они исчезли давным-давно. Такие были у моей мамы, когда я была маленькой. – Она осторожно сняла крышку и принюхалась к аромату. – Точно, сирень. Такие же точно, как у мамы были…. Это очень дорогой подарок, Лиза, я не могу его принять.

– Что ты, Мари, как можно! Это же подарок. Нельзя отказываться от него. Тем более в день своего рождения. Ты хочешь меня обидеть?

– Нет, конечно, нет, дорогая. Ты не представляешь, как много для меня значит это напоминание из прошлого. Моё детство и юность. Этот запах, он был моим любимым, я тайком брала мамин флакон и прыскала волосы. Боже, я снова могу вспомнить всё это благодаря тебе, снова могу пережить счастливые моменты прошлого. Кто ты, Лиза? Откуда же ты?

– Если тебе так проще будет, то считай меня феей. С Днём Рождения, Мария!

– Спасибо тебе, дорогая.

– Это ещё не всё. Не могла же я забыть про остальных.

Из сумки были извлечены другие свёртки и розданы всем. Дети, растерзав бумагу, обнаружили пирожные, сдобренные кокосовой стружкой и корицей. А вот Константину досталась курительная трубка, выточенная из кости.

– Такое ощущение, что сегодня у всех день рождения, а не только у моей жёнушки, – произнес он, зачаровано исследуя подарок. – Это очень дорогая трубка, добротная, табак в ней будет благоухать и перестанет отдавать жжёным деревом. Спасибо, Лиза, ты волшебница.

– Ладно, господа хорошие, давайте, угощайте меня своим фирменным пирогом, у меня уже слюнки текут.

Пирог действительно оказался волшебным, сдоба таяла во рту, а запечённые в ней яблоки отдавали накопленную за лето душистость и сладость солнечных дней, и даже ягодки клюквы идеально дополняли вкус чуть терпкой кислинкой, переплетённой с цитрусовым настроением апельсина.

Когда дело дошло до чая, заваренного из трав, которые собирали заботливые руки хозяйки, детям наконец-то было разрешено приступить к расправе над пирожными, что было осуществлено немедленно. Аннушка и её брат ели лакомства, не торопясь, раскрывая с каждым куском незнакомый им доселе вкус и откладывая его в закрома памяти. Агата же так и не притронувшись к подарку, вяло попивала чай из своей чашки, а потом отпросилась у матери и покинула нашу компанию. Меня очень это расстроило, мне так хотелось растормошить эту девочку и вернуть её личику былую беззаботность детства.

После чая мы взяли табуреты и вышли к костру, предусмотрительно разведённому хозяином. Пётр вынес граммофон, завёл его и ночной воздух наполнился душевным романсом. И вот тут я увидела новое чудо – Константин подошёл к Марии и протянул руку для танца. Она тут же подала её ему и они, обнявшись, закружились в дивном вальсе. Непередаваемое ощущение. В этот момент я не видела на них старых поношенных курток, утеплённых штанов и тяжёлых ботинок. Нет. Передо мною вокруг танцующего пламени кружилась молодая волновавшая воображение и время пара – сиятельный кавалер, влюбленный до глубины души в свою прекрасную и очаровательную даму, которая с обожанием смотрела только на него. И я молила про себя граммофон, чтобы он играл как можно дольше, чтобы сказка этого танца продлилась, я знаю, что такие моменты не повторяются. В другой раз всё будет по-другому.

Я оглянулась в сторону дома, и мне показалось, что одном окне, принадлежащем спаленке детей, мелькнуло личико. Я снова подумала об Агате и решила, во что бы то ни стало, помочь этой бедняжке вырваться из сетей вины, а возможно и чего-то большего, тяготившего с такой невероятной силой девочку, что она пропускала музыкальную посиделку у костра. Я могу поклясться, что замечала и не раз, как она подрыгивала ножкой в такт, когда из граммофона вырывались задорные весёлые мелодии, но тут же замирала, когда ловила чей-то взгляд на себе. Я должна раскрыть ее тайну и освободить от неё Агату. Да, я знаю, что лезу туда, куда не следует. Но я уже давно зашла слишком далеко, а значит, это уже не столь существенно.

– Это был самый незабываемый день рождения с тех пор, как рухнул старый мир. Лиза, спасибо тебе, за последнее время ты стала нам не только доброй гостьей и феей, но чем-то большим. Я давно так не веселилась и не танцевала.

Мария светилась и лучилась девичьей красотой, а Константин не отходил от жены, любовно обнимая её за талию. Они сегодня напоминали молодожёнов, и это чувствовали дети, заворожено и с восхищением следившие за каждым шагом взрослых. Сегодня не было дядь и тёть, племянников и приёмных детей, сегодня это была единая, монолитная и любящая семья, которая раскрылась на моих глазах в новом свете, но важнее то, что она открылась заново для самой себя.

Пон. past

Ранее я упоминала, что у меня есть старшая сестра Лилия и нас разделяет пара лет. Но я зову её просто Лили. Мы очень дружны и порой мне кажется, что она тоже наблюдатель по тому, как смотрит на всё вокруг остро и чётко, подмечая любую мелочь и деталь. А ещё она полна самых удивительных мыслей, которыми делится со мною.

Сегодня вечером она вбежала ко мне в комнату, где я лежала на своей любимой кроватке-убежище-от-времени-и-других-проблем. Её лицо светилось радостью, а глаза возбужденно блестели в отсветах ночника, берегущего вечерами моё уставшее за день зрение.

– Так, Лили, ничего не говори, ты снова что-то открыла. Это какой-то заговор теней или тебе стало известно, кто создал всё сущее?

Никому не дано постичь того, как работает голова моей сестрёнки, каким образом устроён её внутренний мир, ведь она умудряется в самом заурядном и обыденном, повседневном и ежечасном узреть такое, что сказать «диву даёшься» – ничего не сказать.

– Да ну тебя, Лиса. Это так необычно и так просто. Я ехала в автобусе домой и бац! – У нее всё ещё не хватало слов охарактеризовать то, что она только что постигла, да и эмоции мешали ей собраться.

– Так, сестрёнка, присядь и успокойся. Воздуха поболее в лёгкие набери и выдохни. Вдохни и выдохни. Так-то лучше. Успокоилась?

– Немного да. Но ты не представляешь. Сейчас я тебе все объясню. – Она снова вскочила с краешка кровати, куда едва присела, оставаться в покое сейчас она была не в состоянии, я её не удерживала, прекрасно понимала, что лучше дать выплеснуться тому, что сейчас кипело в голове Лили.

– Хорошо, валяй, выкладывай великое открытие века.

– У тебя часто бывает такое, что ты читаешь какую-нибудь фразу или слово и сначала видишь его иначе, а потом разбираешься, смеешься, типа совсем ослеп и не вижу ни фига, и забываешь?

– Ну, да бывает. И что в этом такого?

– Бывает и часто?

– Ну, Лили, я не совсем понимаю, о чём ты.

– Давай вместе подумаем об этом. А почему, собственно говоря, ты решила, что всё дело в невнимательности, рассеянности или плохом зрении? Ну, почему?

– Потому что это очевидно.

– Я предлагаю тебе расширить сейчас своё мировоззрение немножечко шире. Совсем чуть-чуть. И не пугаться. Приготовилась?

–С тобой я готова к чему угодно, Лили.

– Тогда в путь! Вот давай представим себе, ты смотришь на слово. И сначала видишь его в ином значении. Представила? Но потом это значение меняется, и ты быстро забываешь, то первое, кажущееся значение.

– Можно сказать, что представила. – Я улыбалась, в предвкушении последующей сестриной тирады.

– А зря! – Она умеет интриговать, моя Лили.

– Почему?

– А я сейчас объясню. – У неё аж дыхание сбилось, такое её охватило волнение.

– Я вся внимание.

– Допусти в свой разум, что, то первое значение, которое предстало твоим глазам, а потом скрылось от тебя и есть истинное значение слова, а то, что ты потом видишь фальшифка, ширма истинного, – торжественно проговорила Лили. Видя мой нелепый и недоумённый вид, она продолжила. – Да, согласна, звучит, как бред сивой кобылы. Но всё-таки, а что если это так? Вообще, возможно, что всё, что мы видим каждый день ненастоящее, замаскированное. Зачем? Я не знаю. Этого не знают девяносто пять процентов населения и не узнают. А вот остальные пять процентов в курсе этого. Может это какой-то лабораторный опыт, проводимый в планетарном масштабе. Может это какое-то дополнительное зомбирование населения с определённой целью. Целей может быть множество, но факт-то один. Нам намерено подсовывают сокрытую информацию. Не все ее, конечно, видят. Это тоже определенная особенность людей. Здесь очень много факторов, связанных с мозговой деятельностью. Но факт остается фактом – каждый из нас периодически видит слово, а то и фразу в ином свете.