Текст книги "Красная для голубой (СИ)"

Автор книги: Ольга Крюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

  Но обратно они не вернулся. Чтобы замести следы и скрыться от зоркого ока чекистов, переехали в Германию, где обосновались, выправив с помощью председателя союза медицинских работников паспорта, по которым Генрих Анатольевич и члены его семьи стали носить фамилию Хаус. И вот теперь его отыскали. Однако на русскую разведчицу Полянская меньше всего походила, скорее на несчастную, которой требовалась его помощь.

  Ни чекистов, ни коммунистов Генрих Анатольевич недолюбливал.

  С Полянским довелось одно время работать вместе в больнице и сослуживец оставил о себе хорошее мнение. Пару раз собирались они семьями на знаменательные торжества. Жили неподалёку. Полянский был моложе лет на десять. Но их объединяла медицина и безответная любовь к одному делу.

  И вот сейчас дочь Полянского находится в плачевном состоянии и спит в постели его жены, умершей два года назад от неоперабельного рака.

  На вид женщине тридцать-тридцать пять.

  Выполнив свои предписания и подождав, когда женщина погрузится в сон, доктор спустился в аптеку. На счастье, нужное лекарство оказалось, хотя и недостаточно. Договорившись с аптекарем о скорой поставке недостающего количества, доктор Хаус вернулся домой.

  Нажарив котлет, отварив картошки, заварив чаю, Генрих Анатольевич сел напротив спящей и стал ждать её пробуждения.

  Действие препарата было рассчитано на два часа крепкого сна, но, с учётом состояния пациентки, может продлиться дольше. За это время в организме пациентки должна наступить стадия временной стабилизации.

  Можно, конечно, сделать ей аборт. Но есть шанс сохранить ребёнка. Тем не менее, нужно бы задать сокровенный вопрос.

  – Где я? – Бронислава широко распахнула глаза, порываясь встать.

  – Осторожно, милочка, осторожно. Давайте-ка я вас ещё разок осмотрю. А потом накормлю.

  Руки у доктора, несмотря на его преклонный возраст, были ловкие, прикасания аккуратные. Генрих Анатольевич пощупал живот, посмотрел выделения, провёл влагалищные манипуляции и остался удовлетворённым.

  Помог Брониславе устроиться удобно в подушках, принёс на подносе еду.

  Видя, с какой жадностью молодая женщина набросилась на котлеты, упрекнул себя: нужно бы было раньше догадаться, что она голодна, и убедился во мнении, что что-то у Полянской разладилось в жизни.

  После того, как женщина поела, Генрих Анатольевич принялся за расспросы.

  Бронислава, не скрывая, поведала свою печальную историю.

  – Хорошо, что секретарь доктора Шварца – болтливая не слишком далёкая дамочка – предложила вам мой адрес, а не доктора...вот уж тогда вы уж точно...– Генрих Анатольевич спохватился и резюмировал, – на всё воля Господа и его высочества – случая. Судьба...

  – Как моё состояние, доктор?

  – Я мог бы предложить аборт, но выбор за вами: нужен вам ребёнок или нет. На вашем месте я бы полностью доверился бы мне и сохранил бы ребёнка.

  – Не знаю, как вас благодарить. Вы – мой ангел.

  – Подожди благодарить, девочка. Ситуация у тебя незавидная. Да что-нибудь придумаю. Шеф полиции – мой давний клиент. Вернее, его жена. У такого врача, как у меня, не может не быть знакомых с нужными связями. Не думаю, что они долго станут тебя разыскивать. Ты никого не убила. Есть одно но...

  – Это насчёт похищения детей? Какая-то тайна? Секретное? – наконец-то Бронислава добралась до интересующего её вопроса.

  – Да.

  – Вам что-то известно?!

  – Душечка, мне известно многое. Боюсь, что вашей дочери уже ничем нельзя помочь. Извините, но я не имею права вас обнадёживать. А ведь вы именно этого ждёте от меня.

  Конечно, Полянская уцепилась бы за соломинку, за самую что ни на есть тоненькую и ненадёжную.

  – У меня вы в полной безопасности, – продолжил доктор, – буду с вами откровенен. Когда-то мой дом ставили на прослушку, но после инцидента с одной из моих высокопоставленных клиенток, все жучки сняли и даже сняли наблюдение за моей квартирой. Они скорее шпионят друг за другом на предмет, не шпионит ли кто за мной. Ваш отец, доктор Шварц и многие другие гинекологи с мировыми именами, являются в какой-то мере моими учениками, поэтому ко мне иногда обращаются по достаточно щепетильным вопросам и у меня есть свой узкий круг клиентов. Но в ситуации с вашей дочерью...позвольте, я всё же попытаюсь.

  Автор: Ольга Валентиновна Крюкова

  Глава 12

  Это духота виновата. Было бы чуть прохладней, сон не замедлил бы явиться вовремя. Сколько же времени?

  Утренняя заря пробивалась сквозь ажурное переплетение занавесок.

  Когда последний раз Кэт просыпалась с первыми лучами рассвета? В той, прошлой жизни...

  О настоящей черноволосая красавица с ярким румянцем на пухленьких щёках продумала целую ночь, о будущей думать не хотелось.

  Решают за неё другие. Желание новой любовницы Ганса, Магды, для него закон, он лишь исполняет волю молоденькой глупышки., соплячки, не умеющей держать в руках шприц, у которой родители занимают важные посты. Что с карьериста и романтика взять?

  Кэт, оберлейтенанта медицинской службы, отправляют на передовую во главе колонны, везущей на фронт лекарства и перевязочные материалы.

  Билет в один конец, сомненья нет.

  Истинные патриоты третьего рейха притаились в тылу, словно крысы, выжидая, когда зомбиюгенд и вообще зомби, и те, кого считают полукровками, одержат победу, чтобы лавры остались за теми, кто сумел сохранить себе жизнь.

  Надеясь, что отец не изменил привычку вставать рано, Кэт подняла трубку:

  – Алло. Девушка, соедините меня...– и продиктовала номер.

  В трубке звякнуло, раздались длинные гудки.

  – Доктор Хаус слушает, – голос отца, тоже давно не слышанный.

   – Пап, привет.

  – Привет, дочь. Что-то стряслось? – радость, смешанная с озабоченностью.

  – Нет, просто хочу тебя увидеть.

  У Кэт, специалиста особо секретной лаборатории, всё под наблюдением, как и она сама.

  – Приезжай.

  – Через час буду. У подъезда посигналю, выходи. Отправимся на озеро. Покатаемся на лодке. Отведаем баварского пивка.

  – Жду.

  Через час, как договаривались, Кэт подрулила к ожидающему её отцу, решившему, что ни к чему трезвонить в такую рань на весь квартал. Генрих Анатольевич подметил, что дочь ведёт себя слишком рассеянно.

  – Привет.

  – Привет.

  Оба знали, что доверительно пообщаться смогут только на природе. Однако с ничтожной долей вероятности Кэт могла гарантировать себе, что в её нижнее бельё не вшиты нитеобразные прослушивающие устройства.

  Перекидываясь незначительными фразами насчёт погоды, доехали до лесопарковой полосы. Между стволами деревьев поблёскивало и манило озеро, подёрнутое лёгкой дымкой.

  Взяли на прокат лодку. Кэт уселась за вёсла. Отчалили и поплыли вдоль берега посреди глянцевых жёлтых кубышек и распускающихся белоснежных кувшинок.

  – Давай-ка, махнём на тот берег. Там небольшая кафешка. Посидим. Говорить буду кратко и быстро. Вникай.

  Короткий кивок головой, и лодка, рассекая водную гладь поспешила благодаря сильным гребкам мускулистой статной женщины в зону недоступности для любого, кто хотел бы подслушать их разговор. О себе Кэт расскажет потом. А пока:

  – Помнишь Полянскую? Броню?

  – Она у меня дома.

  – Что...??? – на лице минимум эмоций. – Каким образом?

  – Доктор Шварц посоветовал меня в качестве гинеколога. Она беременна.

  – Аааа...этот садомазохист.

  – Она работала у фрау Мюллер.

  – Аааа...у этой садомазохистки. Попала пташка в переплёт.

  – У неё есть дочь. Её похитили.

  Зоркий глаз заприметил среди деревьев мелькающую тень, но возвращаться, делать реверс, нельзя – навлечёшь ещё больше подозрения.

  – Эльвира у нас. Видела девочку – вылитая мать.

  – Шансов спасти нет...– скорее утвердительно, чем вопросительно, произнёс Генрих Анатольевич.

  – О каких шансах речь? На её органы и кожу есть заказчики. Не мне тебе рассказывать, что забор материала производят от живых. Без наркоза.

  – Понимаю.

  Если бы речь шла о ком-то постороннем, вряд ли оба собеседника приняли бы данный факт близко к сердцу.

  Вдобавок Катериной владела мысль хоть как-то отомстить и лишь на этой волне женщина, вот уже лет десять вытравливающая в себе бабское начало, решилась на отчаянный поступок.

  – У меня есть идея. Не дадим им девчонку живой. У тебя, кажется, остались те капсулы?

  – Парочка штук. Однако могут подумать на тебя...

  – За это, отец, не беспокойся. Меня отправляют на фронт. Оттуда никто не возвращается.

  – Так-так...может, попытаемся отмазать. А как же Клаус?

  – Он меня бросил, – глаза той, которая вытравливала в себе любые эмоции, наполнились слезами.

  – Ох, дочь.

  – Не стоит разводить сантименты.

  До берега оставалось с десяток метров. Кэт отпустила вёсла болтаться в уключинах, потянулась и громко рассмеялась.

  – Ну что, меня можно в команду гребцов записывать? Все заплывы выиграю.

  Попеременно то гребя, то табаня левым и правым веслом причалила к берегу. Скинув туфельки, соскочила прямо в воду, подхватила цепь и закрепила на столбике.

  – Папка, чувствуешь, как хорошо! Какой воздух! – Катерина, подтянув лодку, помогла отцу сойти, – я купаться. Недолго.

  Женщина скинула просторное платье, с разбегу нырнула и поплыла короткими саженками...

  – Голодная, как сто чертей, – Катерина, словно наяда, выходила из обители хранительниц речных тайн.

  – Господи, да что ж ей так не везёт в жизни, – глядя на дочь-красавицу, подумал Генрих Анатольевич.

  Он не мог понять, притворна её радость или же искрення.

  Переодевшись в пляжной кабинке и разложив мокрый купальник на сидении лодки, Кэт потянула отца за руку:

  -Идём, идём быстрей.

  В стерильно-аккуратном кафе, притаившемся под сенью раскидистой ивы, они съели по порции ароматных сосисок с острым хреном и выпили по кружке терпкого пенного напитка цвета чайной розы.

  Потом отец с дочерью прошлись по лесным тропинкам.

  – Как бы я хотела заблудиться в лесу, чтобы меня забрал в своё царство лесной царь, – вслух размечталась Катерина.

  Именно так хотелось ей провести время с отцом, точно зная, что это их последняя встреча и её последний, не обременённый тяготами жизни и войны, день, – свободно, весело, с наслаждением, с положительными эмоциями – так по-человечески, по-женски.

  Стало больно от ощущения счастья, забытого первородного инстинкта, от которого она добровольно бежала, став начинкой отравленного бездушием амбиций гениального фюрера слоёного пирога, крошки которого предстоит склевать безжалостному воронью.

  Встряхнув копной каштановых волос, словно птицы, разлетевшимися и усевшимися на широкие плечи, и вздохнув полной грудью, Катерина выкарабкивалась из сетей идеи мирового господства. Выкарабкивалась душой и духом, не телом, с которым, она точно уверена, задёшево не расстанется.

  Напоследок ещё раз искупалась. Легла на спину, заложив руки за голову, и, умело сохраняя равновесие, не могла наглядеться небесной голубизной.

  Жаль покидать райский уголок...

  Пушистые пчёлки льнули к нектарным медоносам, жужжа и выбирая цветок поярче и послаще.

  Две пары белоснежных бабочек весело и беззаботно кружились, заигрывая друг с другом и радуясь отпущенному им сроку жизни.

  Кузнечики выскакивали из-под ног, недовольно стрекоча: « Повежливей с нами, смотрите, куда идёте».

  Голубая стрекоза, шурша крыльями, села Катерине брошкой на платье, привела в движение крошечный моторчик, полетела назад к озеру. Катерина, оглянувшись, с некоторой завистью поглядела вслед.

  – Пап, всё будет хорошо. Просто мы немного увязли мозгами в их болоте. Броню...Представь в полицуправе своей любовницей. Они к таким делам с понятием относятся, уважительно, лишнего не спросят – пожурят да посмеются...что мне тебя учить, ты у меня дока. Квартиру мою продай. Ни один пфенниг вам не будет лишним. Я тебя очень люблю, – по мере возвращения Кэт вновь надевала привычную маску причастности к великому и ужасному деянию, становясь той, чужой, той, чуждой себе.

  Соловей исполнил соло и. перепорхнув с ветки на ветку и выждав, когда Катерина с отцом пройдут, оглушил лес трелью.

  Природа благоухала, дышала размеренно, вбирая солнечный свет и невидимые посулы атмосферных явлений и выдыхая их жизнерадостной благодатью.

  В автомобиле Катерина пожаловалась на головную боль:

  – Заедем к тебе. Дашь мне что-нибудь от головы. Ох уж эта природа. Избыток кислорода никогда не был мне на пользу.

  Остановившись рядом с домом, где жил отец, Кэт, опередив Генриха Анатольевича, пронеслась по его апартаментам в поисках Брониславы. Отыскав её, одинокую и рассеянную, сидящей в кресле в спальне матери, державшей в руках раскрытую книжку, не давая опомниться, порывисто обняла за плечи и расцеловала в обе щёки:

  – Броня!

  – Катерина! – Бронислава встала. На голову ниже подруги детства, хрупкая и тоненькая, по сравнению с Катериной, выглядела она беззащитной и трогательной.

  – Броня, милая, узнала, чертовка.

  – Красавица!

  – Да и ты хороша! Я на секундочку.

  Заметив, что отец подходит к ним, неся в руках драгоценную капсулу с ядом, взглянула Полянской прямо в глаза:

  – Мужайся, девочка моя. Приглядывай за отцом. Слушайся его.

  – Всё, пап, пока – Катерина обняла отца. Сунув капсулу в карман, не оборачиваясь, поспешила к выходу.

  Глава 13

  Ух ты, как девчонка кинулась защищать пацана. Как его зовут? Николай, кажется. Об их симпатии друг к другу не знает разве что посторонний, но, возможно, данный факт подметила лишь она.

  Такие вещи здесь не редкость. Ничего удивительного.

  В ту ночь у Кэт было ночное дежурство.

  Можно выкачать всю кровь и вырезать все внутренние органы, но, пока человек жив, нельзя истребить его сущности, его эмоций, его влечений. Можно подчинить чужой воле, поставить на колени, можно вытравить внешние проявления чувства жалости, сочувствия, любви – в глубине души они продолжат теплиться крошечным огоньком совести при всей показной невозмутимости и напускном равнодушии.

  Но почему искорка положительного разгорается в пламя так редко и так всепоглощающ, всепожирающ и испепеляющ костёр отрицательного?

  Встречаются субъекты, чья исключительная жестокость зиждется либо на воздействии со стороны, на страхе и угрозах, боязни оказаться одной из жертв высокопоставленных авторитарных гуру, либо является следствием душевного психического заболевания.

  Что же такое человеческая жестокость по отношению к своим сородичам? Утрата чувства принадлежности к своему роду? Патологический созидательно -техногенный и созидательно-творческий образ жизни? Или предохранительный клапан, открывающийся непредсказуемым образом?

  В ту ночь, встретившись с ледяным вопросительным взглядом патрульного, утихомирившего ребят, Кэт невозмутимо отдала распоряжение:

  – Ничего серьёзного. Я зафиксирую инцидент в рапорте. Хайль.

  Она и зафиксировала, постаравшись не придавать случившемуся особой значимости. Так, малость. Пустяк. Она рисковала – любое незначительной отклонение от установленных правил считалось деянием наказуемым. Однако обошлось. Кэт удалось загрузить голову шефа более существенными насущными проблемами. Намного серьёзнее оказалось произошедшее в блоке дезинфекции.

  Течение мысли напоролось на каменную преграду. Поток изменил русло.

  Продуманная до мелочей тактика ещё не является залогом успеха. Гримасы судьбы неисповедимы. Иное дело, если эта капризная дама решит не вставать на пути непреодолимым препятствием, а решит посодействовать. Вероятность каждого исхода равноценна. А под лежачий камень вода не течёт.

  «Хороший из меня вышел бы философ», – думала Кэт, стоя перед зеркалом. Тёмно-вишнёвый пеньюар облегал красивую точёную фигуру древнегреческой статуи. Как хорошо, что нет устройств для прослушивания мыслей и визуальной слежки.

  Окна прикрыты непроницаемыми гардинами. Полумрак. Фотографии матери на стене.

  Женщина убирала волосы со всей тщательностью. Волос к волоску. Прядка к прядке. Открытый лоб. Гладкий пучок на затылке, в который она с осторожностью спрятала крошечный бумажный пакетик с ампулой для девочки и лезвием для мальчика. В итоге передумала, вынула лезвие – пацан обойдётся. Лишний раз рисковать собой не хотелось.

  Сотрудники особой лаборатории перед входом на секретный объект и перед уходом с него подвергаются скрупулёзному досмотру. Правда, как любовнице главврача, ей до сих пор делали поблажки.

  Накануне Кэт целый вечер тренировалась, чтобы как можно быстрее освободить пакетик от фиксирующей его резинки и шпилек.

  Всего лишь три недели назад Кэт, тщательно изучив график забора крови, отметила две даты напротив фамилии Полянской. Педантичность немцев безгранична. Одна из дат приходилась как раз на день перед отъездом. Очень кстати. Согласовав свою кандидатуру по дежурству в эти дни вместо поломавшей ногу сотрудницы, Кэт осталась довольна собой. В первый раз она подготовит Эльвиру, во второй – передаст капсулу. Прикрепит к ноге пластырем. Пусть проглотит его вместе с ядом. Крови заберёт у девочки совсем немного и будет держать наготове вату с нашатырём, чтобы та не потеряла сознание. Придётся у других взять побольше.

  Кэт почувствовала, что опора под ней закачалась. Да к чёрту сантименты. Они все обречены, а она бессильна что-то сделать для них. Что касается санитара – солдафонского быдла, пустоголового и сильного только мускульной мощью и оружием, отослать его на пару минут в соседний кабинет не составляет труда. Всегда найдётся причина.

  Прослушка в кабинете забора крови снята полностью стараниями любовницы Клауса, умудряющейся истязать детей при любом удобном случае, но не желающей явно афишировать данный факт.

  Стечения обстоятельств играют подчас на руку. Десятки-сотни раз проигранные в мозгу действия – часть залога качественного исполнения, автоматического, без лишней суеты, без лишних движений. Отпущено слишком мало времени, на кон поставлено слишком много.

  Течение вновь напоролось на преграду и сделало крутой поворот.

  На чём застряли её раздумья? Ага, на блоке дезинфекции. Одну группу детей выводили, а другая – палата Эльвиры, в ожидании растянулась вдоль стены узкого коридора. Это было строго запрещено, но случилось. Виной тому – молоденькая пассия возлюбленного Кэт, белоглазая Магда. Она не только не умеет вводит иглу шприца в вену, она вообще с трудом воспринимает установленные регламенты, не любит, когда ей командуют и вообще – своенравна и не организована – как ни странно, данные качества на тот момент сослужили неплохую службу.

  Как поняла Кэт, Эльвира оказалась зажатой между двух парней и чуть не подверглась насилию. Хотя ребята сделали попытку не дать девочке раскрыть рот, Эле удалось громко закричать. На помощь кинулся Николай. Случилась солидная потасовка.

  Когда шеф в сопровождении Кэт – их оторвали от согласования списка поставщиков медикаментов и способов оплаты – и ещё две сотрудницы появились в дезблоке – та краля стояла и смеялась. Но не это врезалось в память раскалённым тавром – а то, как крошечное голое синюшное тельце, сидящее среди таких же телец на корточках, внезапно бросилось под лаковые ботинки шефа и, извиваясь червяком на холодном, выложенным белым кафелем, полу, слюнявило надраенный глянец поцелуями, всхлипывая и вполне разборчиво на хорошем немецком языке просившее не наказывать мальчиков.

  Тупые носки лакированных ботинок брезгливо отстранялись, их хозяин кривился. Тельце ползло вслед за ними.

  – Продолжить дезинфекцию. Не выбиваться из графика.

  Магда состроила удивлённую физиономию, как будто не к ней было обращено распоряжение. Позволив себе очередную маленькую шалость – развлечься организованным ею беспорядком, специально стравливая ребят – жаждала расправы, требовала для них наказания. Но сегодня её фокус не прошёл, никто наказан не был, что вызвало ничуть не скрываемое неудовольствие молоденькой самодурки.

  От побагровевшего от злости лица красавицы Кэт передёрнуло. Не станут такую долго держать на секретном объекте. Отправят в Министерство, пожалуй. С умением затевать интриги и скандалы там Магда окажется больше на своём месте.

  Кэт не умаляет своей сопричастности к насилию над беззащитными детьми. Она заслуживает кары наравне с членами нацисткой организации. Однако...её гуманизм...она не такая. Она лучше...она жертва, жертва великого обмана и подлога...

  Кэт лихорадочно искала и не могла отыскать для себя хотя бы маленького оправдания. Лоб покрылся испариной. Довольно истязать себя. Нужно сфокусироваться. Сконцентрироваться на предстоящем. Однако, всё-таки интересно, как будут от неё избавляться. Банально задушат, отравят, застрелят или же придумают более изощрённый способ.

  Разыгравшееся воображение или логически выстроенная цепочка разрозненных фрагментов?

  В последний момент ей в помощники навязали Генриха – двухметрового детину. Не зря. Ох, не зря. Однако у неё будет при себе табельное оружие, но, даже выход из предстоящих передряг не гарантирует ничего. В родную Литву путь закрыт навсегда. В Германии она стала поперёк сильным мира, в котором крутилась, а нацизм стал ей поперёк горла. Махнуть бы в Америку...Эта страна, затевая мировые конфликты, как всегда держится особняком, в стороне от них, не допуская даже маленькой искорке пожара разгореться на своей территории.

  Женщина скинула пеньюар, протёрла влажной салфеткой под мышками, под грудями и ложбинку между налитыми персями и принялась одеваться, всё так же пристально глядясь в зеркало.

  Глава 14

  – Коль, а Коль.

  Тот не спал, лежал с открытыми глазами и внимательно разглядывал намечающуюся на потолке трещинку. Уловив шёпот девочки, повернулся к ней и улыбнулся.

  «Какая у него улыбка красивая», – отметила про себя Эльвира и улыбнулась в ответ.

  « Какая у неё улыбка красивая», – отметил про себя Коля.

  Они, не сговариваясь, протянули друг другу руки. Встретившись кончиками пальцев, вздрогнули и крепко прижались ладошками.

  Раздалось всхлипывание. Тихое и безумно жалостливое. Болгарочка. Нелли.

  Гулкие шаги надзирателя. Тишина, и вновь рвущее душу всхлипывание:

  – Я больше не могу. Я больше так не могу. Я не хочу больше жить. Мне страшно. Я боюсь.

  Эльвира осознала, что понимает незнакомый ей язык.

  – Я больше не могу, не хочу. Помогите мне, пожалуйста. Кто-нибудь. Помогите.

  Эльвира не колебалась. Она поможет ей, кто же ещё? Они всё равно обречены, только ей ещё хочется пожить, ради Коли, ради своего друга, ради его улыбки, ради того, чтобы он встречал рассвет её улыбкой, а она – его. У неё есть друг. У Нелли никого нет.

  После очередного прохода надзирателя Эльвира вскочила и, не обращая внимание на закружившуюся головку, подбежала к рыдающей девчушке:

  – Глотай, быстро, – втиснула крошечную капсулу в приоткрытый бескровный ротик. Удостоверилась, что девочка её проглотила, Эльвира вернулась в свою постель и, на удивление сладко потянувшись, легко погрузилась в спокойную дрёму:

  « Я сильная. Когда станет невмоготу, перегрызу себе вены. Но не так, как те мальчишки. Я не пророню не звука, я буду терпеть до конца...а пока мне хочется пожить. Ради Коленьки, ради его улыбки на его милом родном лице...У него такая замечательная, у него такая красивая улыбка...»

  Апрель-сентябрь 2019 г.

  Послесловие

  Небесный цвет крови людей, решивших возвысить себя, скорее всего, имеет следующее объяснение: через тонкую бледную кожу просвечивают синие вены. А такая кожа обязана тому, чьим покровом является, любовью жить за счёт других. То есть нетрудовому образу жизни.

  Я, как Автор данного произведения могла бы сделать конец счастливым. Мать путём различных ухищрений отыскала бы и спасла дочь. Но такой финал показался мне неправдоподобным. Поэтому я оставила первоначальный вариант концовки – жизненный.

  Я хотела приурочить данное произведение к юбилейной дате Победы одних и к не менее юбилейной дате Поражения других, контрасту между военным и мирным временем, но решила этого не делать.

  Почему? Да потому, что и в мирное время можно быть фатально несчастным, и в тяжкие времена получить причитающуюся долю счастья и не факт, что продолжится оно, когда наступят мирные времена. Человеку свойственен парадоксальный образ жизни: проходить мимо «искорки» счастья, даже не пытаясь раздуть в костёр, и, тем не менее, искать и умело находить вокруг себя неприглядности и надуманно делать себя жертвой ситуаций и обстоятельств, зачинщиком и рьяным участником которых он сам же и явился.

  Я просто решила втянуть читателя в водоворот событий, загипнотизировать, как гипнотизирует змея, чтобы по окончанию повествования отпустить на волю. Вы свободны. Свободны даже там, где у вас украли свободу. Вы можете смириться с навязанным образом жизни, но, чур, не плакаться и никого не обвинять. Можете бороться, но, чур, не плакаться и никого не обвинять...А можете, как мои герои, искать и находить счастье там, где его, кажется, быть не может и по сути не должно быть...

  Апрель– сентябрь 2019 г.

  Автор: Ольга Валентиновна Крюкова

  Все права на произведение защищены.

  Произведение предназначено для личного прочтения.

  Все иные действия с текстом произведения только с разрешения и по согласованию с Автором или законными наследниками.

  Цитирование в допустимом Законом объёме, в том числе в вольном пересказе и иной интерпретации – с указанием Автора.

   Copyright: Ольга Валентиновна Крюкова 2020