Текст книги "Все потерять, чтобы найти (СИ)"
Автор книги: Ольга Гусейнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Проснувшись, я заметила, что у кровати стоит человек и увлеченно щелкает фотокамерой, снимая меня. "Репортер!" – озарило вспышкой паники и злости. В тот момент, когда я тянулась к кнопке вызова персонала, в комнату вошел инспектор Круазо и, заметив репортера, в бешенстве схватил его за шиворот и выволок за дверь, предварительно отобрав камеру. Через пару минут он вернулся в палату и молчком сел на уже привычный стул возле меня. Собравшись с силами и, возможно, мыслями, произнес:
– Простите, охранник немного отвлекся, и эта репортерская крыса смогла пробраться в палату, больше этого не повторится. Я удалил все ваши фотографии на камере, так что с этим тоже ни каких проблем не будет. – Он немного помялся, а потом словно прыгнул в воду с головой: – Спасибо, что подсказали про бронежилет. После того как я тогда ушел, все-таки выполнил вашу просьбу и надел его, хотя, честно признаться, чувствовал себя полным идиотом. Но через несколько часов стал свидетелем ограбления инкассаторов и помог им отбиться от грабителей. Если бы не бронежилет, то сейчас я бы лежал в морге с двумя дырками в груди и животе, которые до сих пор болят от силы удара. Бр-р-р... Так что вы мне, можно сказать, спасли жизнь. Теперь коллеги из отдела считают меня провидцем, раз я заблаговременно нацепил этот чертов жилет. Так и не решился им объяснить, почему мне пришло в голову это сделать. Знаете, что я подумал. Обладая таким даром как у вас, можно столько дел раскрыть. У нас столько преступлений висит...
Я в замешательстве посмотрела на него и прошептала:
– Неужели вы не поняли, о чем я тогда рассказала. Ведь мне повезло, что вы хороший человек, адекватно отреагировавший на предсказание. Я же не просто вижу, а пропускаю видения сквозь себя. Чувствую их. Некоторые долгие годы приходят в себя после того, как с ними произошло всего одно страшное событие из жизни, а я вижу и чувствую их у разных людей и не в единичном количестве. А вы сейчас предложили мне наблюдать и раскрывать преступления, убийства, да я просто сойду с ума после пары из них. Даже при самом хорошем исходе на нормального человека точно похожа не буду. Так что извините, но как-нибудь без меня раскрывайте, я такой работы даже врагу не пожелаю, не то что себе.
Он сконфуженно посмотрел на меня, а я замолчала, потому что после длинной речи снова заболело горло.
– Извините, мадемуазель, еще раз благодарю вас за неожиданное спасение, и может быть, вы все-таки расскажете о том, что произошло тогда более подробно, – сделал попытку добиться от меня правдивого рассказа о происшедшем.
– Нет, инспектор, а еще не говорите никому обо мне, о чем я рассказала тогда, мне и так придется кардинально менять образ жизни, не добавляйте проблем, с которыми мне не под силу справиться, тем более, вы мой должник, пожалуйста.
На несколько секунд задумавшись, он согласно кивнул головой и удалился.
Я тупо пялилась в телевизор, заново переживая услышанные новости. Все еще муссировались различные версии случившейся со мной трагедии. За последнюю пару дней меня навестила куча народа: парочка представителей от организаторов конкурса, почти все сопровождавшие нас во Францию, агент страховой компании, атташе из посольства и снова – Круазо. Прямо проходной двор, честное слово, а не больница. Меня все эти люди уже не просто напрягали, а скажем так, вызывали глухое раздражение, поэтому через две недели после госпитализации, так до конца и не долечившись, выписалась и, благодаря помощи и содействию Этьена Круазо, забрав свои вещи из отеля, покинула Францию.
Глава 4
Из зеркала в собственной ванной на меня смотрела странная расплывшаяся рожа. По-другому не скажешь, глядя на плавающий овал лица и щелки вместо глаз. Нос огромной грушей свисал до верхней губы, практически касаясь ее. Создавалось впечатление, что лицо пыталось определиться, какую же форму ему выбрать и никак не могло принять решение. Три дня назад, вернувшись из Франции, с трудом избежав общения с встречавшими в аэропорте репортерами и другими заинтересованными лицами, словно мышь в норе забилась в своей квартире, не желая никого видеть и слышать. До сих пор испытывая неприятную слабость и озноб, -температура по-прежнему не проходила – я, словно привидение, слонялась по комнатам, не решаясь выйти на улицу. Меня в очередной раз выручили старые бабушкины подруги, дружно обеспечивая вкусной готовой снедью собственного приготовления, и полностью загрузив холодильник продуктами. Не отвечая на телефонные звонки и ни с кем больше не общаясь, я просуществовала так три дня и вот, на утро четвертого увидела это. Судорожно распахнув халат, я с ужасом поняла, что и тело, словно горячий воск свечи, поползло, размазывая очертания и теряя свои истинные формы. Я кинулась к телефону, схватив его дрожащими руками, набрала '03'. Услышав знакомое «Скорая», замерла, прижав трубку к уху. И что же я им скажу. Что я, словно воск, таю, или что меня недавно погрыз монстр в человеческом обличье, а может у меня две с половиной недели температура держится от тридцати семи до тридцати девяти и, скорее всего, именно по этому галлюцинации возникают.
Осторожно отключив телефон, снова направилась в ванную, пытаясь при этом не шуметь и не издавать лишних звуков. Потом, когда до измученного сознания дошло, что я словно партизан в тылу врага бесшумно пробираюсь в собственную ванную, расхохоталась, не обращая внимания на саднящее, с трудом заживающее горло. Да, подобными темпами, я очень скоро сама попрошусь в психушку. Мысленно отмахнувшись от всего и почувствовав себя чуть увереннее, задрав подбородок, зашла в ванную и, сглотнув слюну, все еще нерешительно посмотрела на себя в зеркало. Уф-ф-ф... Там отражалась я и только я. Стройная, чуть выше среднего роста платиновая блондинка с серебристо-серыми глазами и мраморной кожей – настоящая снежная королева. Из-за такой внешности и необходимости всегда носить перчатки, чтобы защитить сознание от видений, в школе меня именно так и называли. Выражение 'красота – страшная сила' в моем случае не срабатывало, вернее красивая девушка обладала страшной силой. Красота не творила чудеса и удивительные вещи, я вела себя таким образом, что со временем меня вообще научились практически не замечать. А уж занятия, конкурсы, концерты, мастер-классы, плюс несколько языков почти не оставляли времени для общения со сверстниками, спать иногда некогда было. Снова осмотревшись, облегченно вздохнула и вышла из ванной. Решив, что синие круги под глазами и выпирающие кости на теле радости не добавляют, пошла 'усиленно питаться и поднимать гемоглобин'.
К вечеру температура несколько раз меняла свое значение, и два раза я снова наблюдала 'огарок свечи' в зеркалах. Меня так трясло, что даже ложку в руках не могла удержать. Начало казаться, что действительно схожу с ума, но при этом идти к психиатру совсем не хотелось. Я решила сделать ход конем. Во время очередного "свечного приступа" схватила фотоаппарат и сделала несколько фотографий, чтобы убедиться, в конце концов, что это не галлюцинации. После того, как в зеркале на меня снова смотрела моя прежняя, еще более-менее симпатичная физиономия, с замирающим сердцем прокрутив сделанные фотки, поняла, что с головой у меня вроде все в порядке, а вот с телом... как-то не очень. Удалив все фотографии, положила фотоаппарат подальше и, закутавшись в одеяло, завалилась спать с мыслью: 'Посплю, и все пройдет'. Напрягать дополнительно и так сильно пострадавшую психику не хотелось.
На следующий день, снова столкнувшись с вчерашней проблемой потери формы тела, я уже не раздумывала. Собрала вещи и содержимое холодильника, пока находилась в стабильном состоянии, которое незаметно для других контролировала с помощью зеркала и очень большого количества одежды. Затем отдала ключи от квартиры и немного денег на ее содержание, подругам бабушки и на своей старой "королле", покинула город. Уж если и сходить с ума, то подальше от людей, благо у нас в Подмосковье есть, так называемый "домик в деревне".
Быстро заскочив в супермаркет, я купила продукты, необходимые на длительное время и другие мелкие, но такие нужные в деревне вещи, и покинула территорию асфальта и бетона. До нашей дачи добралась только к вечеру и, загнав во двор машину и перенеся все вещи в дом, закрыла ее чехлом, чтобы не привлекать совершенно ненужного внимания любопытных. Наш старый, бревенчатый, с печкой и баней, дом стоял на краю деревни возле самого леса. В другое время я бы сюда одна никогда не поехала, потому что боялась леса и темноты. А теперь, после смерти бабушки и мамы, осталась совсем одна и даже позвать, или просто довериться было попросту некому. "Да... дожилась, мать! Помрешь и никто не узнает, где могилка твоя, Дарина". – пробурчала себе под нос.
Поняв, что начала разговаривать сама с собой, совсем загрустила, может собаку завести и спокойней будет, и поговорить с ней тоже приятно. Все лучше, чем одной в темноте на краю леса. Тут хоть кричи-обкричись – на помощь никто не придет, да и некому. Деревня все больше дичала и пустела. Шестнадцать жилых дворов и куча пустых домов, которые даже сейчас, в середине лета, пустовали. Хорошо, что хоть электричество еще не отрубили, а то мне тут совсем худо было бы. Сразу подключив старенький дребезжащий холодильник, загрузила в него продукты. Расставила консервы и разложила все остальное по шкафчикам и полочкам, протерла везде пыль и вымыла полы, потом постелила привезенное с собой белье и, наскоро ополоснувшись в тазике теплой водичкой и перекусив, легла спать.
Разбудила боль. Не просто боль, а боль с большой буквы, от которой меня скрутило в бараний рог, причем в буквальном смысле, до хруста костей. Когда через несколько мгновений она отступила, я почувствовала облегчение такой силы, что не выдержала и заплакала от счастья. Я тихонько лежала, а слезы стекали по лицу на подушку, растекаясь темным соленым пятном. От страха лишним движением вызвать новый приступ, боялась даже пошевелить пальцем, чтобы вытереть мокрые щеки, даже вдохнуть поглубже, чтобы успокоиться. И только сейчас поняла, что все это время, прошедшее с того кошмарного вечера, когда на меня напал монстр, я не плакала ни разу, находясь словно в прострации или шоке от случившегося. Как будто со стороны наблюдала за собой, окружающими людьми и событиями, которые происходили.
Внутри меня образовалась пустота, которая, словно черная дыра, поглощала все эмоции, страхи и чувства, и вот теперь эта дыра, наконец, заполнилась до отказа, и скопившееся грозило вылиться наружу, разрывая грудь от тоски, боли, одиночества, крушения надежд и утрату мечты о безбедной жизни, которая бы обеспечивала относительную безопасность. Хоть всегда верила, что надежда умирает последней, так неужели сама смирилась с тем, что я живой труп! Уже умерла. Но ведь даже тогда, лежа с разорванным горлом, истекающая кровью, с ощущением отвратительного вкуса чужой крови во рту, хотела жить и до последнего верила. Даже не знаю во что именно, но главное, верила. А теперь лежу здесь, будто на краю мира, укрывшись ото всех, и боюсь пошевелиться. Кошмар, как я до этого докатилась?
Смешно вспомнить, что моей красоте многие завидовали, певческому таланту предрекали большое будущее, а уникальными способностями хотели воспользоваться. Кто в благих целях, а кто – в откровенно низменных. Неужели теперь я никому не нужна, даже самой себе. Придя к таким неутешительным выводам и почувствовав сухость в горле, попыталась встать с постели. Пойти напиться что ли? Не судьба...
Следующую пару суток запомнила смутно. Иногда все-таки приходила в сознание и, кое-как доковыляв до кухни, что-то ела, пытаясь заглушить дикий голод и боль в желудке, а спустя какое-то время снова проваливалась в преисподнюю, где царили только мрак, боль и ужас. Просто рай для мазохиста, а я к ним, к сожалению, не относилась. Ситуацию усугубляло то, что не могла понять причину подобного состояния. Несколько раз придя в более-менее четкое сознание, пыталась ползти к двери, чтобы добраться до машины, с намерением отправиться за помощью, любой помощью. Но каждый раз, отчего-то вспоминая трансформированную рожу моего несостоявшегося убийцы и эффектное появление-исчезновение еще парочки теней, решала, что мне уже никто не поможет. И подопытным объектом, равно как и пациентом психоневрологической клиники, тоже не сильно хотелось оказаться. Поэтому терпела, как могла. Разговор с собой перешел на мысленный, потому что очень скоро мой и так сиплый шепот перешел на хрип, а после очередной волны боли исчез. Дом вместе со мной погряз в тишине и страданиях, от которых молча корчилась в очередных судорогах, скручивающих тело.
Очнулась на полу в рвотных массах и что там еще подо мной, выяснять желания не было. С трудом приподнявшись на окровавленных и сбитых о деревянные доски руках, попыталась встать. С третьей попытки подняться, наконец, удалось и я, цепляясь за стены и мебель, поплелась на кухню, испытывая нестерпимую жажду и дикий голод. Скорее всего, изначальные животные инстинкты сработали. Поесть, попить, сходить в туалет и больше ни одной светлой разумной мысли. Трясущимися руками открыв банку тушенки, не разжевывая, жадно съела ее содержимое, затем утолила жажду, проглотив пол-литра воды, и уже более уверенно вернулась назад.
В ужасе оглядела комнату. Все вверх дном, на полу вонючие нечистоты, царапины от моих ногтей, бурые пятна засохшей крови, а в окно светит заходящее солнце, делая картину еще непригляднее. С трудом передвигаясь, словно заведенная, отдраила весь дом, с остервенением убирая все следы и запахи того, что со мной тут творилось, а потом, выйдя на задний двор, с таким же тщанием до скрипа, едва не сдирая кожу, отмывала свое многострадальное тело и грязные всклокоченные волосы в бочке с дождевой водой. Ополоснувшись чистой колодезной водой, наконец, ощутила удовольствие от чистоты и свежести, вместе с которыми пришла твердая уверенность, что боль больше не вернется, самое плохое позади. Я верила, а значит – снова жива. Позитивное настроение придало бодрости и сил. Поеживаясь от вечерней прохлады, вернулась в дом. Приготовив нормальный ужин, решила поужинать при свечах, прилично одевшись. Словно извиняясь перед собой за прошедшие дни, когда вела себя подобно животному.
Следующая ночь принесла долгожданное чувство покоя и уверенности в завтрашнем дне, щедро подарив хороший отдых. Повалявшись подольше, наслаждаясь теплом и комфортом, наконец, резво вскочила и, прибрав постель и одевшись, пошла завтракать. За раскрытым окном пели птицы, трещали кузнечики и ярко светило солнце, наполняя тело чудесной легкостью, от которой хотелось петь и танцевать. Немного погрустив от того, что петь теперь не могу, включила плеер и, поправив бретельки на легком синем трикотажном платье, пританцовывая под музыку, готовила манную кашу на сухом молоке. Очень полезная пища для моего многострадального горла. Надо жить позитивно и с улыбкой смотреть в завтрашний день, иначе не миновать мне психушки. Хотя после всего улыбаться было трудновато, но ведь жизнь продолжается, как правильно недавно заметил Этьен. И вообще, с удивлением поняла, что побывав на краю бездны, по-другому начала относиться к жизни, решив более легко и ярко проживать каждую отведенную мне богом минуту. Ведь она в любой момент может оказаться последней.
Глава 5
Сидя на ступеньках крыльца и жмурясь от удовольствия, пила сладкий кофе с молоком, смотрела на окружающий мир и радовалась. Просто радовалась тому, что светит солнце и теплыми лучиками ласкает бледную кожу на щеках. Радовалась, глядя на то, как забредшие ко мне во двор соседские куры деловито сновали в поисках еды, а между ними прыгали воробьи. Радовалась запаху полыни и пижмы, растущих возле забора, зеленой траве, покрытой маленькими блестящими капельками росы. Красоты природы, чистый воздух и тишина вокруг наполняли душу покоем и умиротворением. Сейчас не хотелось никуда возвращаться, лишь сидеть тут на крылечке и наслаждаться покоем. Надо учиться жить одной и не страдать от мысли, что навсегда останусь одна, не смогу выйти замуж, нарожать детей и, вообще, иметь семью. И если сначала препятствием был мой дар-проклятие, то теперь к нему добавилось опасение: я не знаю, что из себя представляю, и какой заразой меня наградил нелюдь-мучитель. Рисковать и передавать по наследству непонятно что не стану однозначно. И тут душа заныла от осознания, что никогда не почувствую тепла, любви, нежности и ласки, не смогу поделиться этим с близкими и родными, не почувствую этого сама.
Вытерев слезу, ползущую по щеке, сначала услышала шум моторов, а потом увидела два подъезжающих автомобиля. Оба притормозили возле моих ворот, из каждого вышли по двое мужчин. Странно, однако, что за нежданные гости пожаловали. И гости ли? На репортеров не похожи, и я, почувствовав неладное, встала и напряглась, пристально их разглядывая. Время остановилось, я в каком-то трансе наблюдала за приближением прибывших 'гостей'.
Первые двое – высокие брюнеты с густыми гривами волос, с выбритыми правыми висками и темными глазами, одетые в обычные летние костюмы. Но увидев их, создалось стойкое ощущение, что передо мной две породистые собаки, преследующие добычу, настолько цепкие и все подмечающие взгляды у них. Совсем непохожие друг на друга внешне, и в тоже время настолько одинаковые в своем поведении. Двое других – голубоглазый блондин с выбритыми висками и шатен среднего роста в легких белых рубашках до середины бедра и темных льняных брюках. Эти двое поразили холодными и отстраненными взглядами, словно смотрели сквозь меня или глубоко внутрь себя. Когда все четверо подошли поближе, и я подробнее разглядела блестящие тату на выбритых висках, захотелось завизжать от страха, потому что стало очевидно – это нелюди, похожие на того убийцу.
Чашка выпала из рук и покатилась по ступенькам, расплескивая горячий кофе, а я, прижав руки к горлу, в панике металась взглядом по бесстрастным лицам мужчин, пришедших явно по мою душу – их пристальные взгляды сомнений, что пришли именно за мной, не оставляли. "Хорошо, что не завела собачку!" – пришла в голову исключительно своевременная мысль.
Я влетела в дом и захлопнула дверь, заперев на щеколду. Оглядев окна, кинулась к ним, с громким стуком запирая каждое. Выскочив из спальни, увидела, что все четверо стоят посреди комнаты на фоне открытой двери и, не мигая, наблюдают за моими действиями. А я, замерев словно жалкий бандерлог перед Каа, была не в силах оторвать от них взгляд. Снова заболели горло и голова, но я не смела даже шелохнуться, боясь лишним движением спровоцировать этих животных.
Их тату странным образом светились у каждого с разной интенсивностью, различаясь изображениями животных на выбритой коже. У брюнетов тату с изображением зверя, похожего на волка, у шатена – хищная птица, расправившая крылья, а вот у блондина на каждом из висков мерцает кто-то из семейства кошачьих, причем одинаковых слева и справа. Он, в отличие от остальных, не глядел на меня, скорее погрузился в свои мысли, при этом взглядом буравя пол гостиной и слегка хмурясь.
Два брюнета с любопытством и явным сожалением смотрели на меня, потом один из них подошел практически вплотную, от чего у меня горло спазмом свело от страха. Я, не отрываясь, смотрела на него, чуть задрав подбородок, из последних сил демонстрируя свою непокорность и силу духа, которой, увы, было с гулькин нос. Но если я должна сейчас умереть, то достойно, а не валяясь у них в ногах, как половая тряпка. Не зря мой прадед в Великую Отечественную полком командовал и всю войну прошел до самого Берлина. Его кровь сейчас во мне бурлила, не давая склонить голову, сжаться и забиться в ужасе в какую-нибудь щель, словно мышке. Ведь все равно эти волки отовсюду достанут и съедят. Сжав кулаки, посмотрела ему в глаза, при этом холодея от ужаса. Он спокойно наблюдал за мной, потом с сожалением в голосе произнес:
– Жаль, такая красивая, но чужая и к тому же, пустая. Я на себе прочувствовал, что с тобой сделал Валурик и удивлен, как ты смогла выжить после этого. Подобное упорство заслуживает чести, даже несмотря на то, что нам потребовалось немало времени, чтобы отыскать тебя. Я подарю тебе быструю смерть, не бойся меня, чужая. – 'успокаивал' он меня на русском языке, на котором разговаривал с небольшим акцентом.
Почувствовав, как глаза начинают застилать слезы отчаяния, шепотом спросила, все еще прикрывая руками в защищающем жесте горло, понимая всю его бессмысленность и наивность:
– За что меня так наказывают, что я вам сделала? – странно, но я заметила легкое чувство вины, промелькнувшее у него в глазах и все тоже сожаление о том, что ему все равно придется сделать со мной. – Вы уже забрали мой голос, а теперь второй раз хотите забрать мою жизнь. За что?
– Прости, но у нас нет выбора, ты свидетельница нашего появления в вашем мире. Наш закон не позволяет оставлять свидетелей в живых. В случившемся с тобой вина Валурика, и он понесет заслуженное наказание. Никто из участников игр не вправе прибегать к энергии крови в чужих мирах. Он признан победителем игр, но теперь его победу аннулируют.
– И это все? Вы заберете мою жизнь, а у него заберут победу? И только? Вы считаете это равноценным! – я, выпучив глаза, смотрела на него не в силах поверить – какая самонадеянность и чувство полного превосходства над другими.
– Чужая, ты просто не знаешь нашего мира, поэтому не понимаешь нас. Мы слишком малочисленны, чтобы разбрасываться любым из нас, и если бы знала суть игр, то поняла бы, насколько серьезно наказан Валурик. Прости, но у нас не так много времени для дискуссий. Пора заканчивать.
Он, почти не прилагая усилий, отвел мои руки от горла, заставив сердце забиться с утроенной скоростью от ужаса и отчаяния. Теперь все, мне конец. Но в этот момент в комнате раздался сильный и громкий голос:
– Нет, подожди, ищущий, с ней что-то не то. Неужели ты не почувствовал странность?
Я точно почувствовала странность! Вопрос был задан на каком-то другом языке, мне неведомом, но я понимала, о чем идет речь, в изумлении и какой-то невероятной надежде уставилась на блондина, который подошел к нам и, дождавшись когда брюнет, уберет от меня руки, пристально уставился на меня и провел, своей широкой ладонью вдоль лица, едва прикасаясь. Под его ладонью стало жарко, и в этот момент я не то заметила, не то почувствовала, как по коже побежало что-то горячее. В полном ступоре, опустив голову, смотрела, как по моим голым рукам и ногам, стремительно меняя форму, носятся серебристые пятна. Не обращая на мужчин внимания, я подняла руки и заворожено наблюдала хаотичное движение серебрянок, которые то забегали на пальцы, то быстренько сбегали под мышку, то снова мигрировали в новое место. С горящими от любопытства глазами посмотрела на блондина и заметила, что не только он, но и трое других, подойдя вплотную, шокировано смотрят на меня.
– Какая еще странность? Вы о чем? Что еще?
– Этого не может быть, неинициированная чужая. Как это возможно без дара? – первым не выдержал шатен, резко взглянув на меня, спросил: – Ты владеешь способностью управлять энергией, девочка? Ты понимаешь нашу речь?
Я недоуменно смотрела на него, пытаясь понять, что ему от меня надо, и в чем заключается смысл владения энергией:
– Не знаю о чем вы, но ваш язык понимаю, даже самой странно.
А потом просто пожала плечами, снова увлекшись серебрянками. Почему-то глядя сейчас на них, чувствовала не только тепло, которое они разносили по всему телу, но и то что теперь я не одна. Глупая мысль, особенно учитывая тот факт, что это всего лишь пятна, и к тому же, меня скоро будут снова убивать. Между тем, бегающее тепло распространялось по всему телу, неожиданно согревая и радуя.
– С этого момента ее судьба входит в компетенцию Совета, и это не наша забота. Надеюсь, господа ищущие смогут без помощи смотрящих доставить ее в наш мир. – все это шатен проговорил на одном дыхании и с довольной ухмылкой на губах. – Возможно благодаря нам, господа, на следующих играх появится новый приз. Хм, клянусь своими крыльями, весьма рад этому.
Шатен довольно улыбался, глядя на меня. Меня же от этой голодной хищной улыбки передернуло. Но в груди встрепенулась надежда, что смерть немного отложили на потом, а уж я приложу максимум усилий, чтобы оказаться как можно дальше от нее. Как можно ДАЛЬШЕ! До сих пор молчавший второй брюнет, задумчиво смотревший на меня, вдруг злорадно засмеялся:
– Я очень хочу увидеть рожу Валурика, когда он узнает, что не только лишился победы, но и пропустил такое сокровище. Ведь вполне возможно, что она могла стать его парой. Представляю, как долго он будет жевать свой никчемный хвост, безголовый мальчишка.
Он и его напарник вышли вперед, и я замерла, гадая, что со мной будет дальше. Но неизвестность быстро закончилась, потому что меня подхватили под руки и повели к машине. Под обнаженные руки! Я ничего не видела и не слышала, только образы и видения, которые стремительно проносились сквозь меня, смешиваясь в единую кашу из-за того, что оба мужчины крепко держали. Страшные видения прошлого обоих ищущих настолько поглотили сознание, что я попыталась силой вырваться из их плена, закричать. Не может быть, чтобы столько событий, смертей и потерь вместились в одну такую короткую жизнь! Все разом прекратилось, как и давление их рук на мои предплечья. Спасительная темнота поглотила мое порядком измученное сознание.
Обнаружив себя лежащей на заднем сидении автомобиля, с трудом перевела дух и, вытерев мокрый от пота лоб, кое-как уселась, приводя свои мысли и платье в порядок, убирая тягостные последствия избытка не слишком позитивной информации. И хотя я с трудом смогла продраться сквозь путанные и скомканные картины их прошлого, но все же смогла понять, что живут 'господа ищущие' долго, ну просто неприлично долго, и оба мечтают обрести избранницу. Не просто мечтают, а скажем так, словно маньяки одержимы этой идеей. Они не люди, теперь я уверена в этом. Я видела события в их прошлом, оставившие сильный эмоциональный отпечаток. Их первое обращение или инициацию. Преследование добычи, которая не всегда была неразумной. Страшные бои и дикие страстные танцы в свете трех лун незнакомого мира. Пробуждение дара и его первое путешествие сквозь их тела, единение со стихией. Их зверя, а точнее, их сущность, которая после инициации проявляется на виске. Так что, насколько я поняла, судьба свела меня с полуживотными. К тому же владеющими своеобразной магией. Подробности я не уловила, поэтому просто приняла к сведению, что они маги, к тому же – оборотни. Да еще из другого мира. Мои размышления прервал напряженный голос блондина:
– Чужая, с тобой все в порядке?
Сфокусировав взгляд, посмотрела на них и, оглядевшись вокруг, поняла, что машина остановилась на небольшой лесной поляне. Зачем мы здесь, меня решили под елками прикопать? Оба мужчины почти синхронно вышли из машины и один из них помог мне выбраться наружу. Вернее открыл дверь, через которую я поспешила выбраться самостоятельно, жестом отвергнув его руку. Я осторожно уселась на землю, положив голову на колени, осмотрелась и поинтересовалась:
– Какая разница, где меня убивать?
– Мы же сказали, что не будем этого делать. Расскажи, отчего тебе стало плохо: страх, стресс. Почему? – брюнет, который немного выше ростом, закончив речь, в упор посмотрел на меня.
Рядом остановилась вторая машина, из которой так же стремительно выбрались блондин с шатеном и присоединились к нам, прислушиваясь к разговору.
Я же сглотнула, чуть увлажняя пересохшее горло и сипло прошептала:
– Когда ко мне прикасаются, вижу чужое прошлое, оно проходит сквозь меня, вызывая не слишком приятные ощущения, а сейчас вы оба сделали это одновременно. У вас оказалась весьма длинная и насыщенная событиями жизнь, меня потрясла и ваша родина, и ваш образ жизни, ведь я ничего не знаю о подобном, поэтому мне стало плохо. Если возможно, больше не прикасайтесь ко мне. Пожалуйста. И... Извините, но у меня так сильно пересохло горло, можно немного воды. Иначе говорить я скоро совсем не смогу.
Блондин с расширившимися от удивления глазами, секунду рассматривал меня, потом обернулся к остальным мужчинам, которые с неменьшим интересом делали то же самое.
– Она не пустая, этим объясняются некоторые моменты, но это же невероятно! Первая смотрящая за всю историю Травана. – он немного завис, явно что-то планируя, потом, резко повернувшись к шатену, коротко приказал: – Ты должен доложить Совету клана об этом происшествии.
Снова обернувшись ко мне, присел на корточки рядом и мягко заговорил. Я отметила, что теперь на меня смотрели не просто с любопытством и мужским интересом, изучали глазами археолога, неожиданно обнаружившего новый артефакт в давно забытой и исследованной гробнице – с неверием и жаждой чуда.
– Прости, Чужая, но тебе придется немного потерпеть. Мы сейчас пройдем портал, а там... будет вода.
Мой взгляд лихорадочно и недоуменно заметался вокруг. Деревья слегка исказились, едва заметно очерчивая кривизну в пространстве. В центре поляны воздух словно сгустился и переливался. Сердце тревожно забилось. Что это? Заметила примятую траву. Неожиданно в этом сгустке, принявшем очертания какого-то сооружения, что-то сдвинулось, и я увидела открывшийся вход. Куда? На плечи лег пиджак, затем меня подняли на руки и понесли внутрь.
– Куда вы меня тащите? – выдавила из последних сил, в глубине души понимая, что меня похищают, – Зачем?
– Все потом, тебе придется покинуть дом, – жестко и безапелляционно заявил он, – мы не можем оставить тебя здесь, поверь, у тебя появился шанс выжить, воспользуйся им.
Он шагает вместе со мной внутрь нечто, и все мои ощущения в пространстве меняются, словно мы находимся нигде, в голове и перед глазами взрывается фантастический вихрь, и сознание стремительно уплывает, будто меня затягивает в воронку.
Очнулась на полу, осторожно пошевелилась, открыла глаза и осмотрелась вокруг. Нахожусь в большом зале, а сквозь стрельчатые окна начинает пробиваться сиреневый свет, благодаря которому темные стены помещения приобретают мягкий оттенок, и рассеивается гнетущая темнота. Открыв рот, я кряхтя приподнялась на руках, снова осмотрелась вокруг уже не в силах удивляться, и просто спросила:
