Текст книги "Клеймо на душе (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
Глава 15
Юля вцепилась в руку медсестры так, как утопающие, наверное, в спасательный круг цепляются. Ее колотило и трясло, в голове шумело, а ноги подламывались. Из-под закрытых век, которые очень сильно хотелось придавить пальцами, но было нельзя, градом текли слезы, которые она промокала бумажной салфеткой. Эта же медсестра предусмотрительно вложила в ее трясущуюся руку целую охапку таких салфеток перед тем, как помочь Юле подняться с операционного стола, чтобы пройти в постоперационную.
Актуально и продумано. Сама бы никак не дошла, да и не только она. Глаза не открыть пока – дико боялась, что больно будет, светобоязнь, под веками, как песком присыпано, но доктор сразу предупредил, чтобы сначала и не пробовала. Вообще, за всю операцию, было не то чтобы очень больно (с анестезией же), но так страшно почему-то! Уф!
Все тело потому и дрожало теперь, как отдача от этого страха. И немного стыдно, неудобно, взрослая же! А сердце до сих пор колотится. Отчего-то момент, когда ей зафиксировали голову и веки, а потом велели смотреть на светящуюся точку и не двигаться, показался едва не одним из самых ужасных в жизни…
Хорошо, что уже все закончилось, вот правда! И, пожалуй, именно сейчас, Юля до чертиков была рада, что там, куда бы ее ни вели, ждет Дан.
Иронично, если вспомнить, как настойчиво отказывалась от его присутствия.
Неуверенно двигаясь, опираясь на руку медсестры, она уже дождаться не могла, когда в его руках окажется. И точно в его объятия укутается, даже если Дан поддевать начнет. Хотя… что-то ей подсказывало, что не станет. Он поймет, да и сейчас уж слишком старается вновь вернуть себе позиции в ее жизни, в очередной раз заставив Юлю отказаться от намерения порвать все. В общем, это напрягало. В частности сейчас, Юля собиралась использовать по-полной момент, уж очень ей ныне хотелось поддержки.
И его ощутила, стоило им только оказаться в новом пространстве, видно, в той самой постоперационной. Тут пахло иначе: приятно, тепло, бодрящим ароматом кофе и какими-то цветами. А Юля, будто сразу присутствие Дана уловила, его аромат, напряжение этого мужчины. И, что странно, если подумать, тут же протянула к нему руку, хоть еще и не знала, подошел ли Дан. Левую, что тоже не совсем обычно, правша же. Но знала, что вот он, тут стоит, слева. И не удивилась, когда буквально в следующую секунду Дан крепко обхватил ее ладонь своей горячей рукой, потянул, словно предлагая опереться.
Медсестра чуть отступила назад.
– Юля! Все нормально?
А вот услышать этот вопрос в два голоса оказалось странно и удивительно. Опешила, как-то слепо повернувшись вправо…
– Ярик?! Ты тоже приехал?! – растерялась искренне, почему-то сильнее вцепившись в руку Дана. – Зачем?
– Беспокоился о тебе, очевидно, – голос Ярослава звучал спокойно, без гнева или раздражения, даже без ехидства. И так, будто бы мужчина улыбнулся ее вопросу… очень понимающе, что ли.
Было дико странно сейчас оказаться в такой ситуации. Как слепая же, ни выражений их лиц, ни общей обстановки не увидеть! И состояние вообще не то, чтобы разобраться толком в отношении обоих мужчин к тому, что все столкнулись вот так. С другой стороны, она ни одного не звала, каждый сам приехал тогда, когда посчитал нужным.
– Мы же договорились созваниваться, – зачем-то, наверное, больше от все той же растерянности, заметила она, испытывая какую-то неловкость.
И внутри как-то закрутило, что так и стоит, сжимая руку Дана, всем телом в его сторону подавшись, словно впитывая тепло большого мужского тела, не отходит же. Больше того, и представить сейчас не в состоянии, что нужно от Богдана отступить. А Ярослав, наверняка, все это видит и понимает.
– Я так понял, тут все в принципе пошло не по оговоренному сценарию, – заметил Ярослав… не со смешком, но как бы хмыкнул.
Юля сильно пожалела, что действительно не может открыть глаза: попыталась, но стало настолько неприятно, вновь покатились слезы, что отказалась от этой затеи.
– Знаете, мне сейчас действительно сложно вновь оказаться в эпицентре всех этих выяснений, – со вздохом, который откровенно больше на всхлип смахивал, признала как есть. – Давайте все возьмем паузу, хотя бы на пару дней. И потом оценим ситуацию заново. Пожалуйста, – попросила искренне и от души.
– Хорошо, – аж забавно, как ловко у обоих мужчин получалось отвечать синхронно.
– Давай ты пока сюда сядешь, – Дан аккуратно направил ее к какому-то креслу и помог сесть. – Принести что-то? Вода? Кофе? Печенье?
– Вода сейчас точно кстати была бы, – признала Юля, комкая в руках пачку влажных уже салфеток. Чуть запрокинула голову, пытаясь с потоком слез справиться.
Дан ловко поменял этот комок бумажек на стакан воды, сжав ее руку своей поверх стекла.
– Кому сейчас с тобой остаться, малая? – вроде бы тоже спокойно уточнил Богдан, удивив ее этой рассудительностью, если честно, не особо ему свойственной.
А Юля зависла, поняв, что нужно выбирать, и прямо сейчас, пусть это и о другом вопрос вроде, действительно глупо здесь всем торчать… Но ведь и о том, что так остро стояло между ними троими все это время. А еще осознала внезапно, что не может руку Дана отпустить, сама за его пальцы продолжает цепляться, хоть уже и села, и надежная опора есть.
Пауза, когда все замолчали. Она удары своего сердца слышит. Точно ведь на нее смотрят! А какой сейчас с Юли спрос?! Или, наоборот, максимально все честно и открыто, потому что пиковая потребность в самом близком и на притворство силы нет? Наружу голая нужда вылазит, все, что столько лет поглубже в подсознании прятала.
Наверное, заметили это и оба мужчины… Но и на состояние Юли, возможно, сделали скидку. Или ей хотелось на это надеяться в жалкой попытке отсрочить или перенести решение. Потому как ей сейчас, вот уж точно, очень сложно было осмыслить все отстраненно и логично.
– Я позвоню завтра, – заметил все тем же ровным голосом Ярослав, кажется, решив за них всех. Или, что было точнее, озвучив словами то, что, видимо, и так в глаза бросалось. – Поговорим в понедельник.
– Спасибо, Ярик! – выдохнула Юля, раздираемая противоречивыми эмоциями: виной перед Ярославом, болью, обидой на Дана, которая и сейчас легче не стала, просто таким физическим недомоганием в этот момент, – что в пору умом двинуться.
– Если что-то будет нужно: помощь или просто поговорить, звони, – в ответ на это заметил Ярослав.
И, похоже, ушел.
Во всяком случае, она слышала его удаляющиеся шаги и сквозь тихую музыку, играющую в зале. Стало почти до боли грустно, до другой, не такой, которая пекла в глазах. Будто в груди что-то порвалось, не мощное, но важное, вызвав тоску. Ярослав был очень хорошим. Во многом – идеал мужчины в ее глазах.
Но Юля и представить не могла, как показать ему свою слабость? Как очутиться в любой обескураживающей или дискомфортной обстановке при нем? Ей и плакать при Ярике неудобно было, что говорить о другом? О рвоте, к примеру, как когда-то с Даном было, о любом проявлении внутренней слабости или истерики, той самой импульсивности, про которую Дан прекрасно знал, нередко оставляющей следы на его теле… Ведь и драться на пике эмоций иногда по-глупому начинала, и кидалась чем под руку попадется. Не могла сдержаться, когда бесилась, временами и мат проскальзывал…
Ярослав никогда ее такой не видел. Принял бы и понял? Или испытал бы брезгливость, учитывая собственный тотальный контроль над характером и жизнью?
Дан… капец, как ее обидел, как ни крути.
– Пей, Юля. Или уже не хочешь? – Дан чуть надавил, вновь поднес стакан и их руки к ее лицу.
– Это ничего не значит, Дан, – всхлипнула она вместо того, чтобы глотнуть предложенную воду. – Я ничего не простила. Между нами все так же… Только без тебя сейчас мне в сто раз паршивей будет, – сжала зачем-то зубами край стакана, вдруг осознав, что второй рукой на его плечо опирается, а Дан осторожно промакивает эти долбанные слезы с ее щек! На колени, выходит, перед ее стулом опустился? Иначе с его ростом неудобно было бы так.
– Я понимаю, малая. Все понимаю, – тихо отозвался Богдан. – И никаких выводов не делаю. Просто помочь хочу тебе. Все.
Она отпила и молча позволила забрать стакан, больше пока ничего ему не открывая. И так вон, оголила свое подсознание, считай. Хотя разум, да и сердце, если уж на то пошло, было не совсем согласно. Слишком большой за Богданом счет. Но и свои эмоции не могла отрицать, не слепая…
«Операцию сделала, зрячая уже», внутренне хмыкнула.
И из-за этих самых эмоций поняла вдруг, что и по отношению к Ярославу не может так себя вести. Он подобного не заслуживает. Некрасиво и нечестно с ее стороны, зачем его в этот запутанный клубок втягивать? Пусть и не говорить о чувствах, над которыми Ярик больше иронизировал. Чисто по-человечески это неправильно, и не стоит ей его использовать, чтобы Дану сильнее насолить. Лучше уж одной быть, чем другого унижать и обижать с такой корысти.
* * *
Через минут сорок Юле стало легче. Слезы иссякли, да и жгло уже не так. Она даже рискнула пару раз ненадолго открыть глаза и осмотреться. Оказалось, что они находились в полутемном помещении, похожем на тот зал, куда их сразу провели в клинике, все продумано, чтобы не причинить дискомфорт клиентам.
Дан все это время сидел рядом, держа ее руку, видно, чтобы Юля не боялась и всегда могла на него опереться. Они не говорили, у нее не было для этого никаких моральных сил. Единственное, пару раз попросила принести ей печенья, которое здесь имелось в изобилии, и кофе, успев проголодаться. Дан тоже особо не настаивал на общении, вероятно, уловив это настроение Юли. Но и из ее «личного пространства» не убирался: то нежно пальцы на руке поцелует, осторожно, по очереди, будто согревая каждый своим дыханием; то обнимет аккуратно, словно опасаясь боль причинить; то слезы вытрет, которые, хоть и меньше, но продолжали еще по щекам бежать…
Такой внимательный и предусмотрительный, а Юле только паршивей внутри становилось от всего диссонанса накопленных эмоций, желаний, потребностей и обид!
Искренне обрадовалась, когда через час ее вызвали для повторного осмотра, уже сама в кабинет зашла. Выслушала рекомендации, с радостью узнала, что все хорошо и коррекция прошла прекрасно. Ее записали на осмотр через две недели, вручили пузырек с каплями и разрешили ехать домой, снабдив номером телефона для любых вопросов.
– Я обед на дом заказал, оба голодные с утра, да и не до готовки, – Дан ждал ее у самых дверей, тут же приобнял, явно готовый подстраховать на каждом шагу.
– Хорошо, спасибо, – вяло кивнула Юля, чувствуя себя так, словно все глубже проваливается в какую-то глухую вялость и хандру. Апатия невероятная! Возможно, откат от переизбытка эмоций утром?
Сил не хватало на слова, да и шла, принуждая себя, в этот момент действительно порадовавшись, что рядом есть тот, на кого можно переложить все бытовые проблемы… Даже, если именно он источник куда больших проблем в ее жизни, и этой ипохондрии, по сути, тоже.
* * *
Точно в таком настроении они как-то вяло провели остаток дня, пообедав и поужинав у нее дома. Только Дан несколько раз звонил отцу и в свой офис, явно контролируя ситуацию везде. Юле становилось лучше с каждым часом. И хоть пока она не могла как-то однозначно оценить результат, все же четкость зрения еще не вернулась окончательно… точнее, ей просто еще было боязно нормально сфокусировать взгляд, но ощущалось, что все обстояло куда лучше, чем до операции. Ну, или ей очень хотелось в это верить.
Богдан все также придерживался политики потакания ее настроению, видимо, не считая сейчас возможным хоть что-то выяснять, обсуждать или обговаривать. Зато уж очень охотно обнимал ее, целовал и позволял Юле лежать в темной спальне, где они зашторили все окна, в его руках, дремая. А она этим тоже пользовалась на полную катушку, раз уж выпал шанс напитаться от него поддержкой и силой.
И только следующим утром, когда оба проснулись и в тишине пили кофе, сваренный Даном, Юля отставила чашку и в упор посмотрела на мужчину напротив… А видела она теперь действительно прекрасно! Врач не обманула, это факт.
– Я хотела бы выходные провести одна, Богдан. Невероятно благодарна тебе, что ты приехал и был со мной эти сутки, – Юля накрыла своей рукой его ладонь, мягко поглаживающую ее ноги, удобно устроенные на его бедрах, останавливая.
Этой ночью ничего не было между ними… Если можно сказать «ничего» о море нежности и трепетной, совершенно молчаливой всеобъемлющей поддержки, казалось, не требующей ничего взамен. Такой сладкой, и такой режуще-болезненной, учитывая все их прошлое, одновременно. Куда более откровенной и глубинной, чем весь их секс за последние годы. Потому что секс был из-за злости, гнева, невозможности порвать окончательно все их связи, невыносимой страсти, что не поддавалась разумной воле. Эта же нежность душу вскрывала. Только Юля не готова такое словами признавать.
– Было бы ложью говорить, что ты не облегчил мне эти сутки. Облегчил очень, Дан. И я оценила… Но это никак не изменяет того, что произошло три года назад. Ничего, ни капли…
– Юля, нам надо поговорить об этом, наконец, без криков, домыслов и обвинений, – вздохнул Дан.
– Не я отказывалась что-то обсуждать все эти годы, – с горькой иронией усмехнулась она, отворачиваясь.
– Я не отрицаю, что виноват…
– Не сейчас, Дан, – прервала Юля. – Теперь я не хочу ничего обсуждать. Не в том состоянии. До понедельника я просто хочу отдохнуть, а то опять разругаемся только, – не подалась на его попытки, отведя взгляд. – Да и тебе в офисе работы на сегодня хватит.
Не вредничала и не мотала нервы, просто действительно нуждалась в тайм-ауте. Глобальном и полном.
– Хорошо, малая моя, – кажется, Богдан понял это в полной мере. Не зря все же все эти годы жизни между ними, понимали друг друга с полуслова и жеста, с легкого движения ресниц. – Поговорим в понедельник. Но, если хоть что-то будет нужно, звони сразу… или пиши. С глазами, я так понял, все шикарно? – подмигнул, точно пытаясь разрядить обстановку и ее повеселить.
– Да, замечательно, – слабо улыбнулась Юля. – Могу тебе свои очки подарить на память, как символ всех нереализованных твоих фантазий, – сострила, не забыв ни слова, что Дан говорил, если честно.
– Лучше оставь, я и в ролевые игры поиграть не прочь, – расплылся в широкой ухмылке Богдан, уже поднявшись, поцеловал ее волосы, крепко обняв за плечи.
– Не мечтай, Дан, – не осталась она в долгу, ехидно скривившись. Поднялась следом.
Непривычное для них общение: вроде и поддевают, и на грани острой темы, а как-то спокойно, без желания все вокруг выжечь словесным ядом, уничтожив дотла.
– Мечтать запретить невозможно, – не согласился он, выйдя в коридор и надев куртку.
– Это не помогает ни фига, уж поверь моему огромному опыту, – с горькой и едкой саркастичной гримасой, ввернула Юля, замерев в дверях кухни.
Дан помолчал, пристально глядя на нее, казалось, сейчас все бросит, наплюет на просьбу Юли и вернется. Схватит, сожмет ее в объятиях… Но мужчина сдержался, не впервые за эти сутки удивив Юлю явным изменением в своем поведении и привычках.
– Я найду способ исполнить все твои мечты, феникс, – тихо, но твердо пообещал вместо этого.
– Поздно исполнять то, что сгорело в пепел, Дан, – не повелась на его слова, настроение не то.
Он в спор не вступал, только глянул так, что было понятно – не отступится. То ли дух соревнования в нем взыграл, то ли просто вопреки решил все делать…
И только когда за мужчиной закрылись двери, а Юля следила из окна за тем, как Богдан сел в авто и тронулся с места, пришла в голову мысль, что теперь действительно поставила крест на этих трех годах, когда жизнь пошла под откос, и на своей «точке зрения» на это время. Хватит, не жертва больше. Настала пора взглянуть на ситуацию новым, ясным взглядом.
Глава 16
«…В спортивной кофте, но в кружевном белье – ну, такое.
Ты слушаешь громкую музыку, я залипаю на твои тату,
Если ты хотел просто развлечься, то точно выбрал не ту…»
М.Краймбрери «Палево»
Прошлое
Обстановка дома стала накаленной в полном смысле этого слова и, что странно, его просто бесил полный игнор со стороны Ким. И раньше допекало вроде, что она Богдана наравне с родителями сторонилась, но тогда хоть как-то ее разговорить можно было. Теперь же, когда малая делала все возможное, чтобы они вообще не пересекались – за две недели ни одного слова, прям бесновался внутри.
С чего, спрашивается? С какого перепугу? Ну, злится девчонка, и бес с ней. Чего Богдану париться? Взрослый человек, у него своих проблем и забот выше крыши, не до этих детсадовских игр в молчанку… А оно все не так выходило, мля! И работа не работалась, и бизнес-план никак складываться не желал! Даже Генка заметил, что с другом что-то не так, то с одной стороны заходил, то с другой… Пытался на вечеринку какую-то вытянуть – не вышло; тупо вискаря напиться, чтобы напряг снять предлагал, когда Дан его с тусовкой послал.
Но и на алкоголь не тянуло. Потому что детским садом в его отношении к Юльке и не пахло, вот в чем беда! И это становилось серьезной проблемой. Даже не то, что Юля в какой-то мере родственница, тут, как он понимал, на самом деле никакой сложности, но другое… Слишком все было как-то глубоко и мощно, слишком крепко, серьезно настолько, что и не желая об этом думать, Дан не мог переключиться. Казалось, мысли о Ким сами по себе в его подкорке роились и тогда, когда он бизнес-план просчитывал, и когда с друзьями встречался, и когда машину гнал по пустой улице в ночном соревновании, обставляя Женьку. Что совсем херово, он вспоминал о Ким каждый раз, когда начинал целовать Маринку… Так что и с сексом у него сейчас было как-то паршиво. Не то чтобы не было вообще, но Дана конкретно запарило, что на всем протяжении этого «процесса», перед внутренним взором другое лицо. Чувствовал себя конченым извращенцем…
Так и импотентом стать недолго, все время стремаясь, чтоб ненароком не назвать девушку, которую трахаешь, чужим именем. Не случалось с Богданом подобного ранее никогда. И что-то нужно было решать, потому как кайфа от такого расклада он не ловил совсем. Сам стал каким-то бешеным, раздраженным и злым, срывался на друзей постоянно. С Мариной поругался, в какой-то момент поняв, что бесперспективно это все, и не из-за Юльки даже, просто, нечего ему с этой девушкой вместе делать. Не по пути. А Марина, похоже, начала это в нем улавливать, замечал пару раз обиженные взгляды, хоть и пыталась те спрятать, еще явно надеясь увлечь Дана по-новой своим шикарным телом. Да только ему теперь не до этих прелестей неожиданно стало, чтоб Ким пусто было!
И, главное, что хуже всего, Дану перед малой как-то реально стыдно. Все пытался придумать, чем загладить тот прокол и ляп, которого и не хотел вроде, а как-то паршиво с днем рождения вышло. Только как исправить, если она с ним говорить наотрез отказывалась? Он впервые с бойкотом со стороны девчонки сталкивался. Противоположный пол его не игнорировал обычно, а тут…
Попытался раз подойти издалека, выловив Ким на кухне, тупо встал в проходе, чтоб не смылась, и начал интересоваться татуировкой: нормально ли заживает, все ли Ким верно делает, нет ли каких-то вопросов? Не закончилась ли мазь… А она упрямо делала вид, что глухая, слепая и никакого Дана тут и в помине нет. Он с таким реально впервые имел дело. Натуральный «детский сад»! Встала в двух шагах и стоит, смотрит так, словно хочет, чтобы он тут же под землю провалился и не раздражал ее своим присутствием.
Но только до того мгновения, как Дан, вспылив, ухватил ее за плечи (аккуратно, помнил про тату)… Твою ж налево! Дыхание в груди сперло у обоих, по ее глазам увидел и понял! Такое чувство, что замкнуло между ними дугой кобальтового пламени, выбило пробки, от одного этого простого прикосновения даже не кожа к коже! Как разряд тока через тела пропустили, причем такой мощности, что спаял, не разлепиться.
Дан не может от нее своих рук отнять, и Юля… Ее, как подкинуло, притянуло к нему. Сам Дан и дернул на себя, если честно, пусть и не осознав, когда и как, в какое мгновение они уже впритык, так плотно прижаты, что и воздуху нет места между ними. А Юля… начав вырываться в первое мгновение, тут же притихла, прижалась к нему, тесно и горячо, как утюгом ошпарив Дана своим немедленным откликом и самим ощущением жара этого тела, мучившего его каждую ночь в снах и наяву, какой-то новой, неведомой до сегодня, потребностью.
Застыли.
Замерли, уставившись глаза в глаза. Никакого игнора уже, и она его точно видит, слушает, воспринимает так же, как Дан сейчас всей своей сутью только на Юле и сосредоточен. Потому что он дрожь ее тела ощущает, передающуюся на каждую его мышцу, словно у них одна система, одна дуга, по которой нервные импульсы растекаются, будоража тела, просто не видели и не понимали раньше этого.
Молчат. Не договаривались, не продумывали никакого такого плана, а будто моментально сообщники. И одна цель, одно желание на двоих – ближе! А еще нужда это спрятать, от других утаить! Каждый прислушивается к тому, что в огромной квартире происходит: где-то родители ходят, приглушенные реплики слышны сквозь перегородки и стенки, какой-то шум с улицы доносится. А Дан и Юля, кажется, ничего так явно не слышат, как внезапно потяжелевшее, хриплое и шумное дыхание друг друга. Подмечают все: и румянец, вдруг вспыхнувший на скулах, не стеснения, жажды и возбуждения, отражение этой тяги, что в себе не замечали до последней секунды; и дрожь в пальцах, которыми цепляются друг за друга… будто потеряются, если отступят сейчас; и пульс, что и у него, и у нее в ушах грохочет громче любого набата. Никогда не пробирало Дана вот так!
– Малая, – тихо и немного растеряно от всего, чего не ожидал вот настолько прочувствовать, сипло выдохнул Дан, вроде как еще ближе притянув Юлю к себе. Хотя куда больше?! И так же будто продолжение его собственного тела уже. – Не бесись, поговори со мной, – попросил тихо, пытаясь ей в глаза заглянуть, понять, о чем Юлька думает. – Я ж, блин, серьезно, вообще тебя обидеть не хотел! – где находил силы, чтобы слова получались завершенными и четкими, понятия не имел.
Дан будто пульсировал всем телом, самой сутью с каждой секундой все сильнее. Внутренний мандраж такой, словно педаль в пол и скорость на полную, несется по дороге, наплевав на знаки и светофоры… Почти свист этой скорости в ушах слышал. Или это его нежданная и совершенно непланируемая жажда по Юле?..
Она медленно запрокинула лицо, впилась в него взглядом, каким-то слишком напряженным и совсем непонятно-весомым, как для восемнадцатилетней девчонки. Пытаясь понять, что за мысли стоят за этим взглядом, он даже не сразу осознал, насколько крепко и цепко сама Юля сжимает его плечи своими руками, как плотно приблизилась, словно сама хочет стать с ним едины целым.
И вдруг, до того, как Дан отреагировал бы, Юля резко привстала на носочки и прижалась чуть приоткрытыми губами к его рту… А хотел ли он как-то реагировать, кроме самого первого и максимально естественного отклика, что и дал ей, сжав руки у Юли на спине и приподняв, чтоб самому в ее рот впиться сильней?! Вот честно?
Между ними так и не было ничего сказано, если не считать эквивалентом слов ломающееся дыхание, с хрипом вырывающееся у обоих. Какие-то жадные, почти жесткие касания пальцев к коже, потому как моментально пробрались оба друг к другу под кофты, и Дан дразнит, по тонкой коже над позвонками ведет, надавливает, царапает, будто пересчитать их хочет, зная, что заводит этим сильнее Ким. Но ведь и сам ею не то что заведен, в секунду раскален до температуры плавления металла!
Уже не слышат ничего: ни шума улицы, ни разговоров родителей. Даже нет уверенности, что все еще внутри квартиры! Обоим кажется, что вся вселенная – эти пятьдесят сантиметров пространства вокруг них, и надо как можно больше, сильнее прижаться, чтобы втиснуться, иначе умрут оба, исчезнут… Откуда такая дикая, невыносимая потребность?! Что за наваждение нашло?! А приходить в себя – никакого желания нет!
Грудь ходуном ходит, раздувая горящие легкие. То ли потому, что его тело к ней каждой своей клеткой прижаться сильнее хочет, то ли от того, что воздуха в этой их микровселенной практически нет. Страсть сожгла, выпалила.
Впивается в ее рот так, будто вообще никогда не целовал никого, и сейчас пытался наверстать все упущенное! И по барабану, что ее ногти ему под футболкой красные полосы оставляют, царапают, впиваются до боли, рисуя метки… будто они уже трахаются, закрывшись в комнате от всего мира, а не торчат на пороге кухни, не в силах оторваться от губ. И правда же, он ее почти имел языком, поглощал, выпивал, своей делал, вырывая из горла Юли тихие, придушенные стоны… Но и она его вокруг своих пальцев обвила, сейчас позволил бы ей все, что угодно… Крепко взяла в оборот. Черт! Да он уже готов был вжать ее в стену, задрать эту чертову толстовку и впиться жадным ртом в грудь, кусая и облизывая соски! Пах пылал! Все тело горело, моментально придя в боевую готовность. Желая эту девушку, нуждаясь в том, чтобы сделать ее только своей, понаставить меток зубами, засосами, алчными пальцами! Стянуть с нее штаны и…
Но в этот момент, так же внезапно, как и начала, Юля вдруг назад подалась. Дернулась.
А Дан… Он никогда не удерживал женщин силой. Никого и ни к чему не принуждал, как бы сильно именно в эту секунду, конкретно с ней, не захотелось бы послать свои принципы лесом, ведь чувствовал, что Юля хочет его не меньше!
Но нет. Разжал пальцы, позволив ей сделать в сторону шаг, хотя кровь в ушах гремела так, что в пору оглохнуть. И перед глазами пелена, кроме Юли не видит ничего толком… И у нее щеки пылают так, словно едва-едва пробежала стометровку на скорость. Но и в глазах блеск, неясный вызов…
– Ни хрена ты свою Марину не хочешь! – вдруг с какой-то победной ноткой в поломанном, тихом, но сиплом голосе прошептала Юля, расплываясь в усмешке. – Меня! Я тебе нужна, а не та девка! – уверенно заявила, проведя по его важным губам своими дрожащими пальчиками, пока Дан еще мозги не собрал в кучку, не успел отреагировать, ни возмутиться, ни ухватить ее.
Б**! Вся кровь в паху, мозги точно буксуют не по-детски!
И, явно воспользовавшись этим его оглушенным состоянием, Юлька юркнула в коридор, кажется, все в том же спринтерском темпе взлетев по лестнице и закрывшись у себя в комнате. Он услышал, как захлопнулись двери. Но сам все еще стоял на пороге кухни, ощущая себя полным дебилом, которого малая девчонка уделала, уложив на лопатки. И не соврала же нигде…
Вот это поговорили, блин!
* * *
«Мамочки! Вот это я утворила!»
Ким привалилась к двери, пытаясь понять, не погнался ли Дан за ней? И, одновременно с тем, не слышала ничего, кроме грохота своего сердца, от которого закладывало уши.
«Как до такого додумалась? Где смелость откопала, чтобы вот так просто взять и самой его поцеловать?!»
Юля провернула защелку на двери, чтобы точно никто не зашел, не была готова видеть никого, и тем более Дана, слишком сильно ее проняло случившееся только что. Добралась до кровати на трясущихся ногах, и буквально рухнула на подушки, раскинув руки. Ее так и при лихорадке никогда не колотило, кажется, как сейчас от поцелуя!
«Разве так бывает? Почему ее настолько кроет от Богдана?»
Перевернувшись на живот, она уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как горят щеки. Вот что ей с этим делать?! И в плане своей реакции, и в плане самого Богдана и его упрямого отношения… Ведь Ким ощутила, что и его пробило до позвоночника!
Она за эти дни, пока злилась на него, два раза позволила Витале себя поцеловать… И ничего! Пшик! Вообще, и близко ни фига похожего даже на тот, первый поцелуй с Даном в ванной! А если пытаться сравнить с тем, что был на ее День рождения или вот с этим… то и сравнивать нечего.
И сам Виталя, кажется, понял, что между ними огня никакого, и предложил продолжать дружить, как и до этого. Юля с радостью это предложение поддержала, хоть в какой-то сфере выдохнув. А вот в остальном…
Ее бесило то, что Дан упорно делал вид, будто бы между ними все… обычно! Ни фига! Она просто душой ощущала, что между ними происходит нечто, однозначно, выбивающееся из рамок обыденности! И это невозможно, нельзя затереть или превратить в «неважное». Незаконно так поступать, просто!
Возмущение от всех этих мыслей, из-за возбуждения после недавнего поцелуя бурлило в Юле с такой силой, что не хватало выдержки спокойно лежать. Подскочила с кровати, прошлась по комнате туда-сюда. А потом не удержалась, схватила телефон, открыв приложение с музыкой. И, врубив любимый плей-лист на полную громкость, начала танцевать, чего последний месяц даже не хотелось, как со всеми в секции перессорилась.
Дан так и замер у двери Ким, с рукой, занесенной, чтобы постучать. Но передумал. Смысл? Музыка бахала так, что она все равно не услышит. Зато ему тут же стало понятно по характерным звукам, что девчонка танцует. И какое-то сожаление обуяло, что заперлась (ага, первым делом проверил ручку), захотелось снова посмотреть на движения Ким. Его тогда сильно проняло, когда на соревнованиях видел. Однако не было похоже, чтоб сегодня Дану повезло… Хотя вон какой поцелуй обломился, грех жаловаться. А, учитывая то, что только что было на кухне, вряд ли им и поговорить сейчас удастся толком. Зачем следом поднялся? Мало?..
Тянуло потому что. Будто магнитом притягивало к Юльке, несмотря на то, что Богдан не видел ни смысла, ни толку в этом влечении. Ну куда до такого сейчас?! А отделаться или придушить то, как и самого себя, не мог.
Особенно, как вспоминал этого ее придурка, зачастившего к ним в гости теперь! Б**! При одной мысли, что Юлька и того пацана могла так целовать, в глазах чернело. И никакие логичные доводы, что она не его девушка, да и сам Дан на нее никаких прав не заявлял, и вполне себе с другой встречается, не помогали. Хотелось рвать и метать, круша все, что под руку попадется.
Так, может, не прав он со всеми своими раскладами, уместностями и своевременностями? И жизни лучше да виднее: когда, как и с кем?
Может. Однако еще бы с Юлей как-то спокойно поговорить об этом…
Но если Дан и сделал за эти пять минут какой-то вывод, так это то, что перед разговором надо хорошо подготовиться и взять себя в руки, а не ей это позволять делать… «брать его в руки», в смысле. А то х*ен знает, чем по итогу «разговор» закончится. И нужно ли им обоим такое завершение?.. Вот над этим Дан точно собирался хорошенько подумать.
Да только жизнь распорядилась по-своему.
