Текст книги "Нет прощения!"

Автор книги: Ольга Славнейшева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Мы, уворачиваясь от дыма, топтались вокруг костра. Неожиданно я увидел высокое синее небо с летними облаками, ощутил запахи прелой земли, древесной коры, услышал, как чирикают птицы и потрескивают горящие коробочки кассет. Я понял, что не жалею о том, что сделал, и снова удивился тому, как резко переменились мои взгляды на жизнь. Как будто гигантская тяжесть упала с моих плечей.

Это было странно.

Когда стало невозможно разобрать, чем была раньше эта кучка обгоревшего и покореженного пластика, мы поехали назад. Я вспомнил про Кула, покосился на Лаки. Таких наглых и самоуверенных типов, как Лаки, я никогда раньше не встречал. Я не сомневался, что он разберется с Кулом.

Я не ошибся.

Кул торчал на крыльце в гордом одиночестве, в компании орущего магнитофона. И слушал он мою любимую группу. Я ненавидел его за это. Группа называлась «Нет Прощения!», и для меня они были лучше всех, может, еще и оттого, что, записав свой единственный альбом «Высота», эти парни погибли полным составом в перестрелке с копами. После этого их запретили. И эту музыку слушала всякая мразь!

Кажется, Лаки Страйк думал точно так же. Уж больно злое было у него лицо, когда он подходил к Кулу.

– А, Ричи! – начал было Кул. – И где же…

Лаки дошел до Кула и ударил его с разворота ногой. Кул, перелетев через перила, рухнул с крыльца в лужу грязи. Лаки прыгнул на него сверху, угодил обеими ногами в живот и грудную клетку, а потом пару раз пнул ногой по почкам. Этого оказалось вполне достаточно. Кул захлебнулся кровью, закашлялся и закатил глаза. У меня даже дух захватило, насколько легко Лаки расправился с нашим альфа.

Лаки поднялся по лестнице, отряхнул рукав куртки.

– Идем! – он потащил меня за собой, оторвав от созерцания поверженного Кула, который наконец-то занял свою нишу, и втолкнул в вестибюль.

– Какая у нас по плану лекция?

– Психолингвистические структуры, – сказал я. И вспомнил, что оставил консоль дома.

– У тебя не найдется запасной ручки? – спросил я у Лаки.

– Думаю, что найдется, – ответил он.

И мы начали подниматься по лестнице.

Мэйджи относилась к Высшим. Я чувствовал это буквально кожей, когда она проходила мимо меня. К тому же, у нее был Островной генотип. А еще она носила мини-юбку и у нее были такие буфера, что когда я увидел ее в первый раз, у меня глаза на лоб полезли от гормонального всплеска.

Мэйджи была девочка что надо, если понятие «девочка» применимо к Высшему эмпи. Она преподавала психолингвистику, то есть – грамотное построение паттернов для общения с низшей расой.

Половину лекции Лаки молчал, тщательно записывая все, что ворковала Мэйджи, а я таял, слыша ее гипнотический голос. Если бы она приказала мне выпрыгнуть в окно, это было бы наслаждением. Я тихо балдел, но неожиданно бросил взгляд на Лаки, и от удивления даже перестал ее слушать.

Лаки сосредоточенно записывал, но при этом у него было такое лицо, будто бы его только что надули, обвесив на полкило бифштексов, или что он там обычно ест на завтрак.

– В чем дело? – шепнул я.

– Вам говорят только про воздействие на людей? – спросил он, не переставая писать.

– Ну да

– Я в шоке. Я просто в шоке.

– Но почему?

Вместо ответа он издевательски фыркнул. Мэйджи снова пошла по проходу, покачивая полными бедрами.

Однажды я сумел уронить ручку прямо перед ней, и она нагнулась, чтобы поднять ее. Будь я циником, я написал бы «ее задница уткнулась мне в лицо». Я уловил ее запах – аромат дорогих духов вперемешку с ее собственным, интимным ароматом. Я заглянул ей под юбку. У нее было черное кружевное белье, и полоски белой кожи между трусиками и чулками. Мне показалось даже, что я разглядел несколько волосков, выбившихся из-под резинки. В тот миг она была только моей.

И я предпочитал думать, что она специально так долго поднимала ручку, чтобы я успел насладиться ее совершенством. Вечером я написал для нее стихи:

 
Однажды утром
Я пойму, что не люблю тебя,
И лишь тогда буду счастлив…
 

Но так и не решился передать. Интересно, она догадывалась о моих чувствах? Скорее всего, да.

От Высших не могло укрыться и тени мысли, а у меня обычно все написано на лице. После лекции я прямо спросил у Лаки:

– Она тебе что, не понравилась?

– Лекция? – не понял тот.

– Мэйджи!

– Ричи, – вздохнул он. – Если бы ты меньше пялился на преподавателя, у тебя появился бы шанс реально оценить всю ту дичь, которую тебе вливают в уши.

– Ты считаешь это ерундой?

– Это все равно, как если бы тебя учили оказывать первую помощь крупному рогатому скоту.

Зачем? Знаешь, здесь, в Двойке, вас не учат самому главному: думать и принимать самостоятельные решения. В принципе, это объяснимо. В Тройке, говорят, нет Ментальных программ вообще. Только я не понимаю, зачем обществу второразрядные эмпи? Вас готовят федералы для таких же точно федералов, но зачем они внедряют расистские взгляды, мне непонятно. Пока.

– А вас? – спросил я. – Вас к чему готовили?

– А нас, – подчеркнул Лаки, – готовили убивать. Или подчинять. Ну-ка подожди…

Мы как раз выходили в вестибюль, когда Лаки заметил одного из нукеров Кула. Тот пребывал в растерянности. Его командира увезли в больницу, и теперь Шкет, здоровенный тупорылый имбецил, с глупым видом озирался по сторонам, видимо, высматривая великана, сумевшего забить криминального папу. Лаки тут же подошел к нему, схватил за грудки и пару раз шваркнул об стену.

– Запомни, мразь, – услышал я его свистящий шепот. – Токада больше наркотики не продает. Усек? А залупнешься на Токаду – уедешь на скорой к своему Кульчику. Понял, детка? Не слышу!

Лаки владел искусством запугивания в совершенстве. Куловский нукер даже не рыпнулся.

Может, Кул и вправит ему на место мозги, когда вернется, но сейчас он во всем был согласен со Страйком.

Мы спустились с лестницы, постояли вместе с толпой учащихся возле кровавого пятна на месте падения Кула, забрали со стоянки велосипеды и поехали домой.

Настроение у меня было прекрасным. Девчонки наконец-то скинули свои безликие пальто и шубы, и я вертел головой, глядя то на одни, то на другие соблазнительные ножки. Лаки курил на ходу «Стразз», демонстрируя прохожим умение управляться с велосипедом без помощи рук. Потом мы приехали ко мне, я отправился на кухню налаживать пищеблок, а Лаки, развалившись на диване в гостиной, смотрел «Новости Второй черты».

Я не умею и никогда не научусь готовить. Я читал много старых книг, где были описаны муки несчастных страдальцев, которым приходилось готовить пищу вручную. Мне этого даже не представить. Я и с кухонным автоматом управляюсь с трудом. Два пересушенных бифштекса с не до конца размороженной фасолью – вот и все, что мне удалось приготовить в этот раз. Лаки иронично заглянул в свою тарелку и сказал, что не голоден.

– Я могу это съесть? – осведомился я.

– Валяй! – махнул рукой Лаки. И, подождав, пока я доем, сказал:

– Здорово я его, правда?

Я понял, что он имеет в виду Кула, и согласно кивнул.

– Ричи, мне нужна твоя помощь, – сообщил Лаки. – Ри-чи! Ты слышишь меня?

– Услуга за услугу? – нахмурился я.

– И да и нет. Кул вчера ударил меня, я вернул ему должок, вот и все. Я прошу тебя не просто помочь мне. А сделать вместе со мной доброе дело.

– Какого рода? – насторожился я. Лаки засмеялся.

– Тебе понравится. Просто безобидная шутка. Помнишь, я говорил тебе про птичника?

Я напрягся и вспомнил.

– Ну?

– Так вот, – у Лаки загорелись глаза. – Я придумал, как ему отомстить. Мы с тобой выследим, где он живет, а ночью влезем к нему в дом и выпустим на волю всех птиц.

– Это преступление, – возразил я.

– Преступление? – хохотнул Лаки. – Нет! Эти птицы находятся у него незаконно. Он вряд ли кинется в полицию заявлять на нас. И потом, как он нас узнает, если мы будем в масках? Давай, помоги мне! Заодно развлечешься. Идет?

– Ты говорил, он здоровенный…

– И что? Нас ведь будет двое! К тому же, он такой смелый только днем. А ночью, голый, безоружный, кому он страшен? Кому?

– Ну… – сказал я.

– Я обещаю, все будет хорошо, – тут же сказал Лаки. – Помоги мне. Мы ведь друзья!

И он настолько обезоруживающе улыбнулся, что мне пришлось согласиться.

Вечером Лаки отправился следить за птичником, я остался один. Я много думал. Мне казалось, что в последнее время я упустил нечто важное, но все мои размышления в этом направлении упирались в какую-то стену. Когда совсем стемнело, вернулся Лаки.

– Ну что, ты готов вернуть свободу зябликам и щеглам? – спросил он. – Кстати, ты в курсе, что лесные птицы живут в неволе не больше месяца?

– Какой ужас! – буркнул я.

– Просто тебя никогда не держали в клетке, – странно сказал он. – Ты знаешь, что птица рождена для полета?

– И где он их держит? На двенадцатом этаже, в доме, где полно охраны? – мне его идея нравилась все меньше. К тому же, под вечер ударили заморозки, и на улице снова царила зима.

– Ошибаешься, – оскалился Лаки. – Ричи, тебя заботят такие мелочи, что я начинаю думать, уж не трусишь ли ты?

– Нет, конечно!

– К вопросу о месте содержания птиц. Эта сволочь живет в Частном секторе. Предлагаю выдвинуться ровно через два часа. Мы возьмем на стоянке мотоциклы, так быстрее получится смотаться туда-сюда, а еще мы возьмем подручные средства на тот случай, если кто-нибудь на нас нападет. И еще я думаю запугать его, сказав, что мы из Природоохранной Организации, чтобы он обосрался от страха и больше никогда не занимался браконьерством. Двух хулиганов в масках он не так испугается, как угрозы постоянного террора. Что скажешь?

– Неплохо придумано, – мне отчего-то понравилась его идея сказать, что мы – из тусовки стебанутых пацифистов.

– Скажем, что мы – из «Экотерры», – предложил Лаки. – Как тебе название?

– Сам придумал?

– Только что!

– Как хочешь. Главное, чтобы нас не запалили.

– Предоставь это мне, – снисходительно улыбнулся Лаки Страйк.

Ровно в полночь мы вышли из дома. Лаки сунул мне в руки монтировку, себе же взял струну, обычное оружие уличных бойцов. Мы зашли на стоянку за мотоциклами и погнали.

На мотоцикле я ездил еще хуже, чем на велосипеде, и всю дорогу пытался не врезаться во что– нибудь или в кого-нибудь. Мы затормозили возле двухэтажного дома с выходом на темную улочку.

Тусклый свет фонаря скорее скрывал наши лица, к тому же мы сразу раскатали шапочки и оказались в масках. И тут я понял, что у меня трясутся колени. Я с сожалением последовал за Лаки.

Тем временем тот нажал на кнопку звонка. Отступать было поздно. Я тяжело вздохнул и поудобнее перехватил монтировку. За дверью послышалось свирепое «Кто?!»

– Проверка паспортного режима! – рявкнул Лаки басом. – Открывай! Честно говоря, больше всего на свете я мечтал о том, чтобы нас послали подальше. Но птичник оказался законопослушным гражданином своей черты. Он открыл. И Лаки, влетев в комнату, обрушился на него.

Лаки дрался, как бог. Как Еси Каранава в фильме «Кровь бездны». Я даже забыл, зачем сюда пришел. Я обожаю восточные единоборства, они доставляют мне эстетическое наслаждение, наряду с красивыми женщинами и изысканной пищей. Я не сразу понял, что Лаки играет с птичником, как кот с мышью. Но потом Лаки стало не до того: из соседней комнаты послышались женские крики

«Помогите! Убивают!», и Лаки кинулся туда. Птичник мешком сполз по стене, не подавая признаков жизни. Я задержался посмотреть, жив ли он, и пропустил момент, когда вдруг стало не по-хорошему тихо. Я пошел по коридору, споткнулся в темноте о бездыханное тело и начал падать, но чья-то рука вздернула меня вверх. От неожиданности я выронил монтировку.

– Быстрее! – крикнул на меня Лаки. – Подбери оружие, идиот!

Мы ворвались в комнату, где все стены занимали вольеры с орущими зябликами и щеглами. Лаки вырвал у меня железяку и принялся громить клетки. Вся комната тут же заполнилась перепуганными птицами.

А потом, к моему величайшему изумлению, Лаки достал из кармана своей клубной куртки портативную видеокамеру и начал все это снимать. Я почувствовал, как на меня накатывает ступор.

– Что ты делаешь? – выдавил я.

Вместо ответа он сунул мне в руки видеокамеру и, достав из другого кармана спреер, написал на стене красным: «Экотерра не прощает!», а я все это снимал, это и еще то, как он пинает ногами тело женщины, и тело птичника, и рвет на женщине одежду, а потом ломает ей руки, подкладывая под кости монтировку и прыгая двумя ногами сверху. Я даже не пытался остановить его, это был какой-то дикий бред. Я не понимал, что я делаю здесь, а главное – зачем я все это делаю.

Потом мы ушли.

Я машинально вел мотоцикл, прибывая в глубочайшем шоке. Дома Лаки заставил меня выпить залпом стакан коньячного спирта, и меня прорвало.

– Зачем?! – заорал я на него. – За что?! Ты, идиот!.. Зачем ты вписал меня в это?!

– Успокойся, – Лаки вел себя так, будто ничего не произошло. – Все под контролем. Никто ничего не узнает.

– А где видеокамера? – неожиданно вспомнил я.

– Там. В доме. Все улики остались в доме. Мы были в масках и перчатках. Расслабься. Присядь в это кресло. Ничего не произошло. Ты понял меня? Все хорошо. Расслабься. Вздохни глубоко – глубоко… Подумай о птицах. Как они мечутся по комнатам, натыкаясь на стены… Теперь, когда ты так хорошо устроился в этом удобном кресле, я хочу, чтобы ты слушал мой голос, когда я расскажу тебе о птицах… Удивительно, но это не то, чего ты хочешь. Птица чувствует надежду, свободу полета, это приносит ей удовлетворение… Это приносит радость, мир и комфорт, крылья восприятия раскрываются, Ричи, это удивительный мир свободы и радости, и ты можешь продолжать слушать меня, и слушать, как шуршат по воздуху крылья…

И я действительно слушал, как шуршат мои крылья, там, в синем небе, полном свободы и радости.

Всю ночь напролет мне снилось небо. Утром я проснулся в великолепном настроении, чувствуя себя на все сто. Я потянулся, вволю нахрустелся суставами, и понял, что голоден, как волк.

Насвистывая, я вышел в гостиную… И замер с открытым для приветствия ртом. Вчерашние кошмары нахлынули на меня с новой силой, я вспомнил все. Вспомнил сразу, потому что Лаки смотрел по визору «Новости Второй черты», где как раз показывали сюжет, посвященный нашей вчерашней акции. Я опять увидел гостиную с тучей испуганных птиц, увидел, как парень в маске пишет красным «Экотерра не прощает!», с какой жестокостью после этого он избивает женщину с перерезанным горлом (но ведь этого не было!), и тут же в кадре появились монтировка и струна.

…хладнокровное спланированное двойное убийство…

…никаких отпечатков пальцев…

…террористическая организация «Экотерра» пока не взяла на себя ответственность за совершенное злодеяние, но это – вопрос времени…

…волна ужаса и террора, затопившая Стад-Рэй, докатилась и до Второй черты…

Мое сердце стучало так, что половину текста я просто не расслышал. Я понял, что сползаю по стене, как птичник, тогда, в том доме, забитый насмерть моим другом Лаки… Другом?

– Неплохо, – оскалился Лаки. – Ричи, ты что?

– Я тебя ненавижу!.. – мой голос сорвался.

– Эй! Ты чего? – удивился Лаки. – Эй! Токада! Что с тобой? Слышал, отпечатков не найдено!

– Заткнись! – заорал я так, что зазвенело в ушах.

– Тихо… Тихо… – он неожиданно оказался рядом со мной, и я закрылся руками, ожидая удара. Вместо этого он встряхнул меня и наотмашь хлестнул открытой ладонью по лицу.

– Ричи? Все в порядке, правда? Ты же никого не убил! Ты чего? Ричи?

– Ты сказал, что это шутка… Безобидная шутка… – мое горло перехватило от бессильной злобы.

– Я убью тебя!.. – я начал вырываться и Лаки скрутил меня. Потом швырнул в угол.

– Стоп! Ты убьешь – меня? Убьешь эмпи?

– Да! Эмпи!

В тот момент я искренне верил, что способен на такое.

Эмпи никогда не убьет другого эмпи. Это называется «Высший инстинкт». Рептилии, млекопитающие, инсектоиды и прочие примитивные твари, включая «венец творения», убивают представителей своего вида, но эмпи никогда не причинит смерть своему собрату по крови, это заложено в наших генах. Никогда.

Я заплакал. Лаки был прав. Мои кулаки разжались, я закрыл лицо руками.

– Ты убил их… – тупо повторил я. И окончательно поверил в это.

– Они были людьми, Ричи. – услышал я сочувствующий голос Лаки Страйка. – Людьми.

Просто пришло их время. Мы живем в мире, где всем правит смерть. Мы – лишь орудие ее. Мы всю жизнь только и делаем, что убиваем людей. Мы, эмпи! Я не понимаю, чего ты дергаешься?

– Что ты наделал? – повторял я, раскачиваясь из стороны в сторону. Лаки заулыбался, глядя на меня. Постепенно его улыбка становилась все шире. На какой-то миг у меня в глазах потемнело от ярости, я уставился ему в глаза… А потом все прошло. Я боялся его. Наконец-то я был раздавлен.

– А что, Ричи, ты хотел бы, чтобы Мэйджи разделась перед тобой? – неожиданно спросил Лаки. – И вдруг оказалось, что на ней – черная кожаная сбруя, а в руках – хлыст? А, Ричи? А ты лежал бы, прикованный цепями к кровати и целовал ее ноги, а она хлестала бы тебя плеткой?

Это было слишком. Я издал сиплый звук протеста, примеряясь ударить его, и снова отступил к стене. Ну не мог я ударить эмпи по лицу! С людьми у меня тоже не всегда получалось. Лаки все понял. Он вскочил и неожиданно закатал мне с ноги в челюсть. Страйк, должно быть, всегда дрался ногами. Меня убрало, я покатился по полу и замер в углу. Мне хотелось зареветь. Он вдавил мои плечи в пол.

– Встать!

– Зачем?.. Зачем?..

– Идиот! – горячо заговорил Лаки, и в его глазах плескалось безумие.

– Ты же мне потом сам спасибо скажешь! Я отучу тебя от страха перед болью! Сейчас я изобью тебя так, как никакой Кул!.. Ты будешь драться!

И, подскочив, он ударил меня ногой в солнечное сплетение, как футбольный мяч.

– Ты когда-нибудь терял сознание от боли? – услышал я голос Лаки сквозь похоронный звон колоколов. – Я не буду тебя калечить. Я сейчас выверну тебе руку, а потом вправлю ее обратно.

Я заорал так, что задрожали стекла.

– Лаки, подожди!.. Давай поговорим!..

– У нас очень мало времени. – Лаки уперся мне коленом между лопаток, схватил мою руку на излом, и я услышал хруст собственных суставов. А потом боль ударила меня хлыстом, и в глазах зарябили черные точки.

ЛАКИ СТРАЙК – 1

Бездна.

Ветер гнал какие-то бумажки, птичьи перья и сухие листья, смятая жестянка из-под «Спринта» вперевалку скребла по мостовой. Улицы были пустыми. Солнце ярко светило вдоль дороги и исчезало в разбитых оконных проемах – в них колыхалась трясина застоявшейся тьмы. Кромка песка, размытого дождями, застыла около невысоких поребриков тротуара. Возле пустых домов, полностью достроенных, но не подключенных к городским коммуникациям, торчали унылые деревья. Жаркий воздух поднимался от перегретого асфальта, в конце улицы дрожало марево.

Экстра притормозил возле самого высокого дома в Мертвом квартале. Мертвом, потому что здесь никто никогда не жил. Коробки домов были почти готовы для проживания, улицы – заасфальтированы, и даже имелись автобусные остановки. Не было только людей. Самый высокий дом насчитывал шестнадцать этажей, с его крыши в хорошую погоду удавалось разглядеть гранитные скалы Третьей черты – далеко-далеко на западе. Ветер гулял под облаками, то и дело спускаясь на нагретые плиты, и, может, еще и от этого крыша шестнадцатиэтажки называлась «Высота».

Ни одного из четырех больших лифтов, полагавшихся по проекту, не было, и внутри высотного дома находился шестидесятиметровый колодец. С южной стороны дома на крышу вела лестница, но только две двери – на втором этаже и на шестнадцатом – открывались в бездну лифтовой шахты, остальные были заколочены досками.

Экстра остановился с разворота, снял шлем и потряс своей черной гривой. Среди всех друзей Лаки, у Экстры были самые длинные волосы, и он прекрасно об этом знал… Найк и Эрлиг притормозили рядом с ним. Лаки подъехал последним, вклинил свой мотоцикл между «кроссерами» Эрлига и Экстры. Все четверо шагнули на тротуар и одновременно поглядели вверх. «Высота» нависала над ними, поблескивая никому не нужной тарелкой антенны, на фоне ослепительно белых облаков.

– Ты уверен? – спросил Эрлиг. Экстра выбил щелчком сигарету. На пачке с веселой пчелой было написано «Стразз».

– На все сто!

И они, один за другим, исчезли в подъезде. Захлопнулась дверь, стало холодно. Экстра, прыгая через три ступеньки, одним махом преодолел все шестнадцать этажей, выскочил на крышу – и остановился, борясь с порывами ветра. Раскинув руки, ловя равновесие, он зашагал к парапету.

Лаки услышал его голос, относимый шквалом: «Да это просто шторм!». Найк и Эрлиг ударили ладонью об ладонь. Лаки вдохнул полной грудью и засмеялся. Это было сильно. Синее небо, шторм, пропасть под ногами – и то, ради чего они приехали сюда. Экстра соскочил с парапета, его глаза сияли.

– Я прыгаю первым!

С ним никто не спорил. Экстра придумал и разработал технологию, позволяющую прыгать в колодец. Над пропастью шахты проходил железный рельс, обрываясь где-то на половине расстояния до противоположной стены, а сверху, к одной из балок, крепился трос из армо-эластика с мощным карабином на конце. Парашютную обвязку Экстра привез с собой, надел ее, щелкнув магнитной пряжкой. Пристегнул карабин. И, насвистывая какую-то мелодию, направился к краю бездны. Лаки включил фонарик, подсвечивая ему путь. Бездонная шахта потрясала, свет фонаря терялся где-то на той стороне, отражаясь мутным пятном от дальней стены.

– Епнется, – вполголоса заметил Эрлиг.

– Этот – вряд ли, – покачал головой Найк.

– Посмотрим, – сказал Лаки.

Экстра сделал несколько шагов, балансируя с раскинутыми руками, повернулся лицом к друзьям. Конусы света от трех карманных фонарей выхватили из мрака его фигуру.

– До встречи внизу! – его голос прервался от волнения, а потом, оттолкнувшись, он полетел в пустоту. Кольца троса начали бешено разматываться.

– Бегом! – заорал Эрлиг, и они посыпались по лестнице. Все сгрудились возле двери на втором этаже. Эрлиг рванул ее на себя…

Ничего не было видно.

– Эй! – осторожно позвал Лаки. – Ты где?

Они заглянули в черный провал. Включили фонари…

– Эй!!! – Экстра болтался чуть ниже перекрытия, не долетев до земли пары этажей. Он раскачивался на тросе и хохотал. – Эй!!! Долго мне еще висеть?!

Трос зацепили крюком, подтащили к краю. Экстра подтянулся, переваливаясь на лестничную площадку. Он пытался успокоить рвущееся дыхание.

– Вот это да… – он поднялся. Его повело, но он тут же взял себя в руки. – Вот это тема!.. Полный аут! Чистый адреналин, мать вашу!..

– Сильно болтало? – спросил осторожный Найк.

– Я следующий! – Эрлиг рывком отстегнул карабин. – Снимай обвязку! А вы оставайтесь внизу! – и помчался наверх.

Лаки поглядел на Экстру.

– У тебя глаза светятся.

– Скоро ты сам все поймешь.

Найк нервно захихикал.

– И ты – тоже, – сказал ему Экстра.

Шаги Эрлига затихли наверху. Лаки с Найком переглянулись.

– Ты следующий, да? – голос Найка предательски дрогнул. Он безумно боялся высоты и совершенно спокойно признавался в этом. Он даже отчасти гордился этой своей особенностью, так же, как Эрлиг – клаустрофобией, а Экстра – паранойей. Лаки к высоте относился спокойно, но отчего-то у него начинали дрожать колени. Он прислонился к стене, чтобы не подвергнуться насмешкам со стороны друзей.

– Я бы на твоем месте сходил в туалет, – сказал Экстра Найку.

– Что же ты не сходил? – немедленно откликнулся тот. – И вообще, я прыгать не буду.

– Будешь, – пообещал Экстра.

– Было бы забавно оставить Эрлига в шахте, – мечтательно проговорил Страйк. – А вдруг у него начнется припадок?

Они рассмеялись. Найк с удовольствием потер ладони.

И тут раздался чудовищный вопль, многократно отраженный эхом колодца.

– Летит! – у Найка вспыхнули глаза. Рев неожиданно оборвался, видимо, из Эрлига рывком троса вышибло остатки воздуха, а потом возобновился и стабилизировался. Они заглянули в шахту, включили фонари… Здоровенная туша блокатора раскачивалась и орала. Найк принялся хохотать.

Эрлиг замолчал, почуяв неладное.

– Что?! – проревел он. – Ну?! Тащите меня отсюда!..

Найк истерично взвизгнул и схватился за живот. Лаки поймал оскаленную физиономию блокатора в конус света и намеренно светил ему в глаза.

– Как будешь выбираться? – поинтересовался Экстра.

– Ах вы, сволочи!.. – задохнулся Эрлиг. – Ладно же… – он уцепился руками за трос и принялся карабкаться наверх.

– Дьявол! – Найк перестал хохотать. – А ведь вылезет!

– Я кому-то не завидую! – крикнул Эрлиг, приходя в ярость. – Я тебе уши на жопу натяну, козлина! Как только вылезу!..

– Мы пошутили, дружище! – искренне улыбнулся Лаки.

Экстра подтянул трос, и Эрлиг вывалился из шахты в дверной проем. Никто и не думал ему помогать.

– Ну как? – зачем-то спросил Лаки.

– Я бы выпил, – признался Эрлиг.

– Давай обвязку! – Лаки потянул к себе страховочный трос, и Найк вздохнул с облегчением.

Эрлиг отстегнулся, его руки слегка дрожали. Страйк забрал ремни и помчался по лестнице вверх, стараясь ни о чем не думать.

Если на крыше было жарко, то здесь пробирала дрожь. Из черного провала шахты тянуло сыростью. Лаки шагнул на самый край и зачем-то посмотрел вниз.

Бездна ждала его. Дверь была открыта.

Они прыгали до вечера. Шторм утих, усталое солнце раскрасило красным крыши домов. Вся Единица была, как на ладони. Сеть виадуков, соединявшая черту с чертой, терялась вдали, змеясь серыми арками. Полосы лесонасаждений на каждой границе выглядели отсюда зеленым ковром. И темнели огромные силовые экраны – три уже смонтированные и один, на юго-востоке, все еще в лесах. Над Единицей строили купол.

Взгляд Лаки задержался на зловещей тени четвертого экрана. Он сидел на парапете, свесив ноги вниз. Позади, на крыше, дурачились Эрлиг и Найк, лупя друг друга ногами.

– Что-то случилось? – спросил Экстра, садясь рядом.

– Это ты мне лучше скажи.

Экстра не ответил, он болтал ногами и выковыривал из пачки сигарету. Лаки вздохнул:

– Они уже знают?

– А ты как догадался? – Экстра посмотрел на него в упор.

– Догадался… – пожал плечами Лаки. Ему стало холодно, и это не имело ничего общего с подступающими сумерками.

Экстра спрыгнул с парапета обратно на крышу.

– У нас нет выбора. Нам придется вернуться.

– Я знаю. Знаю! – Лаки встал, прошелся по парапету, наблюдая, как Эрлиг, заломав Найку руку, заставляет того унижаться. Тот выкрикивал какие-то невнятные ругательства.

– Я просто не хочу возвращаться, – добавил Лаки, прыгая на крышу и подходя к Экстре.

– А я хочу? – устало спросил Экстра.

Они посмотрели на Найка с Эрлигом.

– Эй! – крикнул им Экстра. – У меня для вас две новости, хорошая и плохая. С какой начать?

– С хорошей, – сказал Найк.

– С плохой, – попросил Эрлиг.

Они уже подходили.

– В пятницу у нас концерт в клубе «Затмение».

– Это хорошо или плохо? – не понял Найк.

– Не вздумайте нажраться в четверг! Теперь – плохая. – Экстра сделал паузу. Эрлиг насторожился. Найк поглубже затянулся сигаретой «Стразз» с оторванным фильтром.

– Мы возвращаемся на Базу. – Экстра обвел их глазами.

– Что ж… – Эрлиг наклонил голову, его лицо скрыли нечесаные волосы. Макушка стоящего рядом Найка едва доставала ему до плеча.

– Сколько у нас времени? – быстро спросил Найк.

– Две недели. – Экстра отвернулся и поглядел на солнце, огромное, перезревшее, как осенний помидор, катящееся по догорающему небу в жерло ядерной станции.

– Две недели… – повторил Найк. – Этого хватит.

– Для чего? – не понял Эрлиг.

– Для всего! Но сначала я хотел бы отомстить одной гадине… Может, помните такого, его Лында зовут? Ну, с бороденкой, будто бы он делал куннилингус, и волосы с манды прилипли к его подбородку? Лында! Ты должен его знать! – Он с локтя заехал Эрлигу в бок и тут же отскочил в сторону.

– Да пошел ты! – рассеянно проговорил Эрлиг, думая о чем-то более важном.

– И у меня найдется, кому отомстить, – вспомнил Лаки. – Меня один засранец кинул на блок «Стразза». Брикет, слышали о таком? Эрлиг вон знает его! – И Лаки пнул Эрлига ногой. Тот захохотал.

– А меня тут один рейдер бортанул, – припомнил Эрлиг, закончив смеяться. – Козел! Я себе весь бок ободрал, новый плащ, между прочим, порвал, когда катился вместе с мотоциклом!..

– Решено, – подытожил Экстра. – Отомстим все вместе каждому из них. Вряд ли мы сюда вернемся.

– Вернемся, – улыбнулся Лаки. – Не слушайте его.

– Конечно, вернемся! – вскинулся Эрлиг. – А ведь я уже знаю, как именно убью этого урода!

– Он эмпи? – поинтересовался Экстра.

– Пфа! Конечно, нет! Я, кажется, придумал шоу…

– Бросим жребий, чей враг будет первым, – пресек его фантазии Найк.

– Идет, – согласился Лаки.

– Бросим что? – не понял Эрлиг. – Жребий? Посчитаем, у кого больше монеток, что ли? Или как?

– Сразу мы валить никого не будем, вот что я скажу! – Экстра вскочил на парапет, засунул руки в карманы. – Все будет по нарастающей. Лично у меня врагов нет, но мне хотелось бы сделать что-нибудь хорошее для вас. И я предлагаю начать с Пухлого!

В ответ раздались громкие крики радости. Пухлый постоянно стучал на своих же товарищей, об этом знали все. Но про то, что Пухлый задействован еще и в федеральной разработке, Экстра узнал случайно. Ненависть к Пухлому сплачивала весь поток. Каждый из друзей Лаки, включая и его самого, хотя бы по разу попадал из-за Пухлого.

– И что ты хочешь с ним сделать? – спросил Лаки. – У тебя есть план?

– Да. Есть, – ответил Экстра, протягивая ему пачку «Стразза».

Бомба.

Пухлый приходил в лицей гораздо раньше остальных. Он важно вваливался в аудиторию и занимал самое лучшее место – единственное красное кресло, более удобное, чем все остальные. Так что получалось, будто Пухлый – альфа в своей стае. Экстра предложил пронести и установить на столе преподавателя психолингвистических структур картонную коробку с надписью «Бомба». Подождать, пока Пухлый вызовет копов, забрать коробку и выскочить с нею в окно. Найку выпала честь подброса коробки. Он придумал, что разумнее будет втащить ее по веревке в окно, вместо того, чтобы переться с ней через центральный вход, что и было исполнено. Найк поставил коробку на преподавательский стол, обмахнул ее своей банданой и спрятался за рядами аудитории.

За полчаса до звонка в конце аллеи нарисовался Пухлый. Он важно, с глубоким внутренним достоинством, прошествовал мимо скамейки, где сидели Лаки, Эрлиг и Экстра, и скрылся за дверью лицея.

– Сверим часы, – сказал Экстра.

Лаки поглядел на телефон. Было восемь тридцать три.

Ровно в восемь тридцать пять из окна второго этажа вылетела коробка, и вслед за ней выпрыгнул Найк. Откатился в кусты. Осмотрелся. Аллея была пустой. Найк подобрал коробку, сложил ее и с картонкой подмышкой неторопливо пошел к своим друзьям. Когда он проходил мимо них, все трое снялись со скамейки и свернули на заросшую тропинку, ведущую к дырке в заграждении.