Текст книги "Игры больших мальчиков"

Автор книги: Ольга Славина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Здравствуй, красавица! – Незнакомый седовласый мужчина одной рукой поддерживал свою даму, а второй похлопал Светика пониже спины.

Но вместо пощечин от обеих женщин получил улыбки.

– Здравствуйте, Сергей Михайлович, Алла Станиславовна! – оживилась Светик. – Давно не виделись. Как ваша поездка в Ниццу?

– В Ницце плохо не бывает, – отозвалась дама.

Иначе ее не назовешь. Столько достоинства было в ее облике и манере держаться. Хотя ее спутник смотрел на Светика с таким же восхищением, как космонавт на Землю, Алла Станиславовна и бровью не повела.

– Дай я тебя поцелую, Светик, – потянулся к ней Сергей Михайлович. – Да не в губки, чтобы Лешка не ревновал. В шейку, там мягче…

– Он меня не ревнует, – хмыкнула Светик. – Дождешься от него…

– Дорогая, что там случилось с Олежиком? Я слышала о каких-то неприятностях. – В голосе Аллы Станиславовны была тревога, а не игривость. – Неужели он правда в тюрьме?

– Не неприятности, а неприятность. – Светик выразительно посмотрела на Катю. – Очень неприятная такая неприятность. Пойдемте, я вам расскажу подробности.

Олежик – это, видимо, Олег Черкасский. Похоже, его тут не только знают, но и любят. Отлично! Кате предстоит провести выходные с друзьями маньяка. Может, для этого ее и позвали?

Чтобы наброситься всей тусовкой и заставить ее проглотить протокол допроса за своей подписью, который стоил ему свободы. Иначе бы он тоже был здесь и пил шампанское…

Дамы отошли, и для Сергея Михайловича словно солнце закатилось. Он сразу поскучнел, отвернулся. Неприятность по имени Катя не вызывала у него желания говорить комплименты и целовать ее куда бы то ни было.

От полярной ночи импозантного мужчину спасло приближение Алексея Горчакова и его заек.

– Здравствуйте, красавицы! – вновь заулыбался он.

– Сергей Михайлович!!! – завизжали Ксюша и Лада, будто попали на концерт «Битлз». – Наконец-то! Вот здорово!

– А мы тут с Ксюшкой поспорили, на Санторине Аристарх Панин свое шестидесятилетие отмечал или на Бали.

– А я Ладе и говорю, он же Сергея Михайловича приглашал. Так что вы должны знать!

– Говорят, там голые танцовщицы вместе с леопардами выступали.

– Подумаешь, мы бы и с тиграми смогли…

Эта парочка так галдела, что у Кати заболела голова.

– Вижу, Катенька, вы уже познакомились с моими родителями? – улыбнулся ей Алексей Горчаков так тепло, что и шумные зайки, и люди, считающие Катю самой неприятной неприятностью, куда-то пропали.

Зато остался летний вечер, приятная музыка и его внимательный взгляд. Конечно, он не раздевал ее глазами, как Светика. Но Алексей смотрел на Катю так, будто у них есть что-то общее. Что-то их связывает и отделяет их двоих от остальных и от суеты на лужайке перед домом. И от его родни тоже. Сергей Михайлович и Алла Станиславовна – это, видимо, родители и есть…

Алексей смотрел на Катю и думал, что она бы не смогла с леопардами и с тиграми бы не смогла. Зато она могла очень мило краснеть. От смущения, а не от возмущения, что он не купил ей что-нибудь от Bvlgari.

Давай, ищи положительные моменты. Да, не красавица, но и не уродина. Очки дурацкие. Джинсы дешевые. Зато купила она все это на свои. У Ксюши и Лады из своего – только куриные мозги. Волосы и ногти наращенные, зубы сделанные, губы с коллагеном, платья для рекламных съемок дизайнеры прислали…

Все «отошедшие на минуточку» как-то разом вернулись. Петр с официантом, который нес поднос, уставленный бокалами с шампанским, Светик с Аллой Станиславовной. Да еще и новые гости прибавились. Всеобщее внимание привлек полный молодой человек в шортах и тенниске и юная девушка восточной внешности с ним. Шейх и рабыня из его гарема, почему-то подумалось Кате.

Парень демонстрировал спутницу, как трофей:

– Горчаков, познакомься! Это Асет. А-асет из А-асетии, правда смешно? Ее папа занимается вином. Очень строгая семья. А девушка очень красивая. Газель, а не девушка. Божественно исполняет танец живота, но папа запрещает ей это делать перед посторонними. Но сегодня ночью она будет танцевать передо мной. Для меня. Да, Асет?

Газель кивнула и засмеялась. Может, семья у нее и строгая, но девушке явно льстило всеобщее внимание. Она с интересом вертела головой, строила глазки всем подряд и не походила на только что освобожденную женщину Востока.

– Коля Волконский в своем репертуаре, – не без одобрения заметил Сергей Михайлович Горчаков. – Любит экзотику. Хорошо, что не шпагоглотательницу притащил.

– Не завидуй, – усмехнулась Алла Станиславовна.

– Ой, чему тут завидовать? – скривилась Светик. – Любой каприз за ваши деньги. Этот танец живота сейчас только ленивый не танцует, вернее, ленивая. Вместо аэробики. Впрочем, это уже не модно. Теперь в моде йога.

– Боюсь, Коля Волконский не сможет всю ночь смотреть, как кто-то, даже ты, Светик, занимается йогой. Другое дело – танец восточной красавицы. – Алексей Горчаков сказал это таким тоном, что стало понятно: недостатка в зрителях у Асет не будет.

* * *

В конце концов вечер превратился в клуб по интересам. Светик демонстративно обнималась с Петей, Алексей Горчаков и Коля Волконский по очереди шептали что-то на ушко Асет, а она хихикала. Эти двое вели себя так, будто она – радиоуправляемая машинка. И хотя ее подарили одному мальчишке, он даст поиграть товарищу.

Валерия и Елизавета Алексеевна по очереди заказывали музыку саксофонисту. Ксюша и Лада напились и с хохотом гонялись друг за другом. И чуть не уронили Марту, которая узнавала последние светские новости про день рождения олигарха на Санторине от Аллы Станиславовны. Влад фотографировал. А Катя стояла в сторонке. Вернее, сидела на неосвещенной террасе, подальше от суеты.

Конечно, она была чужой на этом празднике жизни. Но сбежать домой, закрыться в своей комнатке и почитать на ночь Бердяева она не торопилась. Наверное, все дело в очаровании летнего вечера и усадьбы, отреставрированной под старину. Катя легко могла себе представить, как здесь проходили званые вечера век назад, и женщинам целовали ручки и называли «сударынями».

Впрочем, Катя занималась историей и знала, что и в XIX веке все было не так уж чинно-благородно. Как у Коли – Асет, так у многих дворянских отпрысков были на содержании цы ганки.

Анатоль Курагин чуть не увез Наташу Ростову, а с предком Черкасского сбежала «приличная барышня». Времена меняются, а нравы – не очень.

Приятно было поразмышлять об этом, сидя в плетеном кресле, с видом на восходящую над садом луну. Это даже хорошо, что про Катю все забыли. Не принимали за обслугу, не смотрели с недоумением: «И ты тут?» Не совали под нос бабушке, как будто двоечник привел домой отличницу, и, пока она занимала старушку разговорами, он вдоволь полистал в туалете «Плейбой».

Катя всегда хотела заниматься любимым делом и добиться успеха. Ее новая работа – как раз такой вариант. И в этом обществе неудачников нет. А она здесь. Это что-нибудь да значит. Первую зарплату она, конечно, отдаст маме. У них стиральная машинка уже полгода сломанная стоит. А потом можно подумать и о кредите на квартиру. Самостоятельная жизнь…

Катины мечты в лунную ночь прервал… звук выстрела. Или просто резкий хлопок. После истории с Милой ей везде мерещатся преступления. Но потом раздался пронзительный женский крик:

– Помогите! Спасите! Кровь!

«Чистил пистолет, и он случайно выстрелил ему в сердце…» – неожиданно всплыло в Катиной памяти.

И вспомнилось ей это неспроста. Так все и было. Опять…

* * *

Все зашумели, побежали, стали куда-то звонить. И очень скоро выяснилось, что резкий хлопок – это выстрел из револьвера, который держал в руках Коля Волконский.

Полноватый парень с замашками шейха уединился со своей Гюльчатай. Но недолго наслаждался танцем живота. Пока его девушка трясла бедрами, Николай почему-то извлек откуда-то револьвер, покрутил барабан, приставил дуло к груди и нажал на спусковой крючок. Выстрел прямо в сердце. Мгновенная смерть.

Бледная, заикающаяся Асет ходила по дому, как привидение, и рассказывала каждому встречному, что, сводя счеты с жизнью, Волконский… улыбался.

Бледнее ее была лишь Катя Чижова. Она так и не смогла подняться со своего кресла на террасе. Она вдруг отчетливо поняла, что люди вокруг нее гибнут именно так, как она описала в своей диссертации. Причем происходит это дважды. Сначала убийственный спектакль разыгрывается с людьми попроще, но с похожими именами или фамилиями. Затем в переделку попадают настоящие наследники дворянских родов.

Катя не могла считать это совпадением. Нападения янтарного душителя последовали одно за другим. Теперь же двое мужчин, которые покусились на девичью честь, вынесли себе смертный приговор.

Катя пишет научную работу. Или сценарий убийств, нападений и самоубийств?

Глава 7

Раздвижные стеклянные двери во всю стену позволяли объединить гостиную и террасу. На этом объединенном пространстве народ и столпился. Ксюша и Лада ревели в голос. Елизавете Алексеевне пришлось накапать валокордин. Алла Станиславовна и Светик все повторяли:

– О господи! Как же так? Не может быть!

Завтра эта новость станет номером один для светской тусовки. Николай Волконский, богач и повеса, потомственный русский князь, застрелился на глазах любовницы-мусульманки. Или все-таки она его застрелила? Вдруг за танцем живота скрывался террористический акт?

Милиция приехала быстро. И прокуратура тоже. Следователь Фома Сильянов кивнул Кате как старой, но недоброй знакомой.

– Не слишком ли много убийств на одного свидетеля? – хмыкнул следователь. – Вы что, гражданка Чижова, приносите несчастье, как баба с пустым ведром?

Катя напряглась. Неужели на нее опять попытаются повесить всех собак? Заявят, что Асет плохо говорит по-русски, поэтому не сразу рассказала о том, что Катя ворвалась к ним в комнату, размахивая револьвером. Мотив? Черная зависть к белой кости.

– Ведру можно быть пустым, в отличие от головы, – спокойно ответила Катя на нелепые обвинения, хотя на душе у нее штормило.

Но в этот раз Сильянову нечего было ей предъявить. Показания осетинки, отпечатки пальцев покойного на револьвере, частицы пороха у него на руках. Классическое самоубийство.

Валерия и Алексей тихо переговаривались на террасе. Лица у обоих были мрачные.

– Это надо немедленно прекратить! – услышала Катя безапелляционное требование Валерии. – Немедленно! И даже еще быстрее…

О чем она? О том, что пора расходиться, ведь настроение уже не праздничное, а траурное. Закончен бал, погасли свечи…

Петр попытался увезти Светика, но та отмахнулась.

– Хочешь остаться на поминки по этому дрянному мальчишке? – спросил Петр довольно громко.

– Что ты такое говоришь? – шикнула на него Светик. – О мертвых или хорошо, или ничего.

– Действительно! Какой он мальчишка? Сколько ему? Тридцать пять лет? А все в игрушки играл. То с куклой этой восточной, то с пистолетиком. – Петр вдруг перешел на обличительный тон, распаляясь все больше. – Мажоры, мать их! Живут на всем готовом. Самим напрягаться не надо. Предки уже обо всем позаботились. Можно и застрелиться. Тоже развлечение…

Авиакомпания досталась Петру явно не по наследству, поняла Катя. В чем-то он прав. Самоубийство среди дорогого шампанского, красивых женщин, избранного общества выглядит по меньшей мере странным. Но, возможно, парень был смертельно болен. Или безнадежно влюблен. Не все можно купить. Чужая душа – потемки. В лучшем случае следователь Сильянов прольет свет на некоторые закоулки.

– Не время и не место вести воспитательные беседы, – ледяным тоном заметил Алексей Горчаков. – Вам не кажется, Петр?

– А с пушкой играть – время и место? Испортил вечер всем нам, щенок! – злился ухажер Светика.

– Нарываетесь на судебный иск? Хочу вам напомнить Гражданский кодекс Российской Федерации, уважаемый, – процедил владелец юридической фирмы. – По требованию заинтересованных лиц допускается защита чести и достоинства гражданина и после его кончины.

– Хватит! – твердо заявила Елизавета Алексеевна, напомнив, кто хозяин на этом празднике жизни и… смерти. – Что за препирательства над гробом? Вообще не надо мнений и сплетен. Всем нужно успокоиться. Утро вечера мудренее…

Двери закрылись. Терраса и гостиная почти опустели. Кто-то погрузился в свои иномарки и уехал в Москву. Остальные разбрелись по комнатам. Катя так и осталась в своем кресле. Она не знала, что ей делать. Вряд ли для нее здесь приготовлена спальня. Видимо, придется вызвать такси. После зарплаты она могла это себе позволить. Да, нужно ехать домой. В родных стенах ее перестанет трясти, она сможет спокойно все обдумать и понять, что происходит.

Она знала, конечно, что история имеет привычку повторяться. У нас было две Екатерины, и мировых войны две. Но повторение в таких бытовых, фамильно-любовных, кровавых деталях! Как по писаному. Причем писанному ей самой, в собственной диссертации. Как будто люди – куклы, которые разыгрывают свою жизнь, а главное, смерть по сценарию. Но так ведь не бывает!

– Как он мог! Как он мог нас бросить? – причитала Ксюша. – Мы же с ним в Ниццу собирались, да, Алекс? Купаться голыми при луне, гонять на водных мотоциклах…

– Как он мог застрелиться? – вторила ей Лада. – Даже если ему эта Гюльчатай отказала, мы бы его утешили. Он же знает. У меня прямо руки трясутся. Может, травки покурим?

Алексея Горчакова раздражало это кудахтанье. Он чувствовал себя так, будто нырнул с аквалангом. И не в солнечный денек рядом с рифом, вокруг которого снуют разноцветные рыбки. Он погрузился в какую-то темную расселину, где все мертвое. Он, Колька и Олег росли вместе. У их родителей были дачи в одном поселке.

Ученые, врачи, юристы, журналисты. Самовар под цветущей вишней. Рыбалка на озере. Стихи вслух при свечах на террасе. Это был особый мир, где даже детей называли на вы. Потом они выросли и стали бунтовать против этого мира. Купили себе мотоциклы и заявили, что не хотят идти по родительским стопам. Хотя каждый из них вспоминал то время не без привкуса ностальгии.

Но изменились не только они – изменилось все. Теперь вместо чая пьют виски, вместо трубки курят травку, а вместо стихов – мат. Они могут позволить себе все, что хотят. Только радость осталась в детстве. Вместе с парным молоком и бабушкиной шалью…

А Колька ушел, причем навсегда. Его, в отличие от Олега, не вернешь ни деньгами, ни юридическими знаниями, ни хитростью. Ничем и никогда. И Алексей все глубже погружался в свое мертвое море, где ни говорить, ни чувствовать не хотелось. Да и не с кем ему говорить. Друг в могиле, друг в тюрьме, помолитесь обо мне…

Катя это и делала. Она видела, что Алексею сейчас плохо. Она привыкла, что он улыбчивый и беззаботный. А теперь у него на душе не камень, а скала. Он мечется по террасе. Выпроводил Светика вместе с Петей. О чем-то спорил с Валерией, или она в чем-то оправдывалась. Когда она ушла в дом, Горчакова окружили модельки. Галдят, то плачут, то смеются. И он явно мечтает от них отделаться.

Хотя откуда она знает, что ему нужно? Может быть, как раз длинноногие и эротичные антидепрессанты. Но когда Ксюша и Лада принялись приставать к Владу, который остался на террасе покурить, с вопросами, как они получились на фотках, видно ли там, что у них роскошные бюсты, а не могильные холмики, Горчаков едва сдержался, чтобы не заткнуть уши.

Раз его так бесят эти свистушки, значит, ему нужен кто-то другой. Не похожий на них. Кто сидит в кресле в уголочке и тоже придавлен случившимся, а не своим бюстом.

Алексей Горчаков несколько минут пристально разглядывал Катю. Словно смотрел на картину, пытаясь понять, подлинник перед ним или очередная подделка. Потом, наверное, понял. Потому что шагнул к ней через террасу, взял за руку и сказал:

– Пойдем!

Она не расслышала, был ли это приказ или просьба о помощи. Но она поднялась со своего плетеного кресла и пошла. С ним хоть на край света. Он привел ее на край озера.

У воды было прохладно, порывами налетал ветер. Она подняла воротник своего пиджака. Она не знала, зачем они здесь. Однако это хорошая идея – быть здесь, а не там. Там все чужие. Здесь – один он. И он смотрит так, как будто уже не совсем чужой.

Из сарая на берегу Алексей вытащил на песок лодку, столкнул в воду. Обычную лодку, с веслами. Как из старого фильма про рыбаков. Не яхту какую-нибудь и не катер с каютой, отделанной красным деревом.

– Садись, – сказал он.

И подал ей руку, и она взошла на суденышко, как принцесса на трон. Конечно, принцесса, ведь рядом ее принц. Катя перестала чему-либо удивляться. Это был странный вечер. Страшный и приятный одновременно. Из обрывков туч проглядывала луна. Ветер усиливался, волны качали лодку.

Светик бы никогда не ступила на это безобразие.

– Если ты спишь на лавке – ты бомж, – сказала бы она. – Если в номере люкс – твоя жизнь удалась.

Но Коле не помог номер люкс. Даже помешал.

Алексей сел на весла.

Кате понравилось, что весла. Это значит, что он будет грести для нее. Это совсем не то же самое, что сидеть за рулем иномарки. Иномарке все равно, сколько человек внутри. А гребцу нет. И он пригласил ее, значит, готов приложить усилия. Для нее. Обычно мужчины этого не делали. Тем более такие.

Может, это специальная акция? Опрощение, как у Толстого. Когда весельная лодка вместо яхты и Катя вместо длинноногой блондинки?

«Наверное, стоит ей все рассказать», – подумал он. Вот прямо сейчас, под плеск волн. Конечно, не совсем все. Ведь это не только его тайна. Но надо прояснить главное.

– Олег Черкасский – хороший парень. Он не убийца и не маньяк, мы же с ним вместе малину в бабушкином саду собирали. И спустили с цепи соседскую собаку, потому что у нее был такой тоскливый взгляд… Просто поверьте мне, Катенька. Я ведь вас никогда не обманывал. Пока…

Конечно, он ей этого не сказал. Репутация у него по части друзей не очень. Один друг – убийца, второй – самоубийца. Может быть, зря барышня позволила ему вывезти себя на середину озера? Нет ли у нее в диссертации чего-нибудь про утопления?

Сейчас вот лодка перевернется, и поминай как звали. Тем более что ветер и волны усилились почти до штормовых.

Катя была уверена, что штормы – это удел морей и океанов. Но вдруг выяснилось, что они бывают и на озерах. А это озеро оказалось неожиданно большим. Катя, сколько ни вглядывалась, берега не видела. Ни огонечка, ни деревца.

И тут небо рассекла молния. После чего наступила гнетущая тишина. Потом долбанул гром и сразу же полил дождь. Настоящий ливень. Катя в минуту вымокла до нитки.

Алексей с трудом справлялся с лодкой. Ее безжалостно швыряло на волнах. Выходит, идея оказаться здесь, а не там была не так уж хороша. Даже опасна. Но кто ожидает шторм тихой июльской ночью в Подмосковье? Разве бывают кораблекрушения на озере? Или лодкокрушения? Но никто не ожидал и выстрела из револьвера…

В какой-то момент у него не осталось больше сил грести, а у нее бояться грома, молний и пучины. И он бросил весла, пересел к ней и обнял ее. Под проливным дождем и ледяным ветром она чувствовала тепло от его тела. И испытала упоение. «У бездны мрачной на краю…»

Пусть вокруг стихия. И земля, вернее, лодка уходит из-под ног. И неизвестно, выберутся ли они на берег. Она не хотела бы сейчас спать дома в тепле и уюте. Она хотела быть с ним. Под этой грозой, во время этого шторма. Сидеть рядом и касаться коленками. И иметь право прильнуть к нему. А остальное – не важно.

Лодку прибило к берегу. Причем именно к тому, куда они плыли. Гроза громыхала уже в отдалении, ветер начал стихать.

Алексей привел Катю на старую бабушкину дачу. Туда, где прошло его детство. В небольшой домик со скрипучей калиткой, печкой и кроватью с сеткой. Хорошо, что в поленнице остались дрова, а на кровати были постелены свежие простыни. Алексей решил не продавать этот участок, он иногда бывал здесь, когда ездил на рыбалку.

От печки скоро пошло тепло, а на кровати стало жарко. Катя сразу же сняла очки, потому что они запотели и стали совершенно бесполезны. Да она и не хотела ничего видеть. Только ощущать…

Он умел дарить женщинам незабываемые ощущения. Они обычно тоже не оставались в долгу. Все дело в технике, отточенной годами. Но сегодня все было иначе. Острее, глубже, проникновеннее. Потому что к ласкам примешивалась чужая смерть, собственное отчаяние, бешенство волн и ярость грозы. И совсем немного любви…

Катя всегда знала, что счастье есть. Хотя и заблудилось где-то, но есть. Иначе все теряет смысл. А Катя хотела смысла, хотела справедливости. Надо быть хорошей, честной и много работать. И тебе воздастся. Надо только верить и ждать.

Хотя Светик не ждала, а если и работала, то на публику. Обслуживать мужские интересы, чтобы рано или поздно мужчина учел твои. Катя так не умела.

Надя верила настолько, что без оглядки побежала замуж за первого, кто позвал. А позвал довольно примитивный тип. Но ей было восемнадцать, и они почти не разговаривали. Они целовались. Это потом начались ее бессменные вахты у плиты и стиральной машины, на огороде и в магазинах. А у него – работа на стройке, пиво с мужиками, ужин дома, во время которого супруг, пытаясь перекричать телевизор, обозначал сферу своих интересов: мастер – жлоб, сменщик – козел, бригадир – жлоб и козел одновременно.

Катя так не хотела. Уж лучше никого, чем такой. Ей нужен кто-то особенный. Хотя все вокруг твердили, что это фантазии. Вчера выяснилось, что нет. Вернее, уже сегодня.

Кровать с сеткой оказалась очень удобной. Катя проснулась около десяти утра, что для нее было поздно. Алексей успел пожарить на гриле только что пойманную рыбу, раздобыл на соседском огороде два пупырчатых огурца. В наличии имелся также чайник и банка кофе. Пир!

День был теплым, солнечным и будто умытым вчерашним ливнем. Катя вышла на террасу и улыбнулась. И этому дню, и своему повару.

Завтракали они на террасе. Но это была совсем другая терраса. Немного щербатая, немного косая, но очень милая.

Катя распустила волосы и не стала надевать очки. Они же не розовые. А ей хотелось видеть мир в некой дымке. «Самого главного глазами не увидишь, зорко только сердце». Катино сердце глядело во все глаза.

Алексей Горчаков тоже разглядывал гостью, которую вчера неожиданно даже для самого себя привел в этот дом. С тех пор как дачу забросили, гостей здесь не бывало. Когда Алексей изредка приезжал сюда, компанию ему составляли разве что мормышки.

Без очков, с разметавшимися по плечам волосами, Катя Чижова выглядела даже мило. Исчез привычный для нее зажим. Она больше не чувствовала себя лишней. Рядом с Алексеем ее переполняли совсем другие чувства.

Казалось, они знакомы сто лет. Даже не верилось, что несколько дней назад он даже не знал, как ее зовут. Впрочем, обычно Алексею Горчакову хватает для сближения одного вечера, пары бутылок шампанского и тройки комплиментов. Техника, отточенная годами…

Невероятная ночь, неожиданный завтрак, но все это оказалось лишь прологом.

– Надеюсь, сегодня ты свободна? У меня есть билеты на концерт, – объявил Горчаков. – Вокальный вечер. Одно из лучших сопрано мира.

– С удовольствием послушаю, – улыбнулась Катя.

– В Ла Скала изумительная акустика.

– Где?

– Концерт будет в Ла Скала. Я разве не сказал?

– Это, если не ошибаюсь, в Италии? – осторожно уточнила Катя.

– В Милане.

– И как же мы туда попадем? У меня даже загранпаспорта нет.

– Зато у меня есть частный самолет. Тебе не о чем беспокоиться…

* * *Между пребыванием на старой даче и в театре с изумительной акустикой Катя улучила минутку, чтобы позвонить маме.

– Ну наконец-то, я уже извелась вся! Как ты там? – У мамы был такой голос, словно Катя слетала на Луну.

Впрочем, что-то похожее и произошло.

– Все в порядке, мамочка.

– Тебе там хорошо? Это что-то вроде санатория, да? Для творческой интеллигенции?

– Да, мама, что-то вроде. Как у вас дела?

– Папа вчера ходил играть в домино с дядей Валерой. Пришел в приличном состоянии. Я даже порадовалась. А сегодня смотрю, у него пиджак порван. Здоровая такая дыра. И не по шву. Почти новый пиджак!

– Ну ты же у нас мастерица. Здесь подберешь, там вставишь. И будет не почти, а как новый…

– Да у меня что-то столько заказов скопилось, я спину не разгибаю, – вздохнула мама. – У тети Тани дочь замуж собралась, так у меня почти все подружки невесты платья шьют. А глаза-то уже не те, нитку в иголку еле вдеваю. Да и грустно мне. Всё чужие свадьбы. Когда же на нашу улицу праздник придет?

– Ладно, мам, мне пора. Ты не волнуйся. Я тут на все выходные останусь…

Катя поспешила свернуть разговор. Хоть она и верила в счастье, но не до такой же степени.

* * *

Катя ни разу не бывала за границей. Наш юг – это да. В Питер опять же на экскурсию. А дальше – нет, да и не на что. Особенно после того, как отец ушел на пенсию.

– Если бы я не увидела Париж, я бы умерла, – заявляла Светик. – Отдых за границей плюс дизайнерские туфли и иномарка – и у тебя на лбу аршинными буквами написано «успех».

– Желательно, чтобы правильно было написано, без ошибок, – ехидно замечала Надя. – Чтобы правильно писать, надо правильно читать. Классическую литературу, а не ценники в бутиках…

Катя от своего небытия за границей не страдала. История не хуже машины времени перемещает тебя по векам и странам. Но отправиться в путешествие с любимым мужчиной… Нет, не так. Отправиться на вокальный вечер в Милан, как будто в магазин за углом сходить.

Кстати, в магазин они тоже сходили. Причем бесплатный. Алексей и Катя вернулись в бабушкину усадьбу лишь затем, чтобы прихватить Валерию и помчаться в Москву.

– У нас вечером билеты в Ла Скала, – сказал Горчаков.

Других пояснений Валерии не понадобилось. Она привела Катю в торговый центр и принялась гулять по аллеям из вешалок, рыться в завалах из туфель, входя в роль доброй феи.

Катю одели во что-то нежно-лавандовое, шелковое и воздушное. Поставили на каблуки, всучили сумочку. Решительно содрали очки и велели вставить линзы. Так что пришлось заглянуть в оптику. Ну и напоследок в салон красоты. Чуть-чуть косметики. Волосы Кате немного завили. Короче, сделали девушкой, с которой не стыдно хоть в Милан, хоть в Париж, про которую можно сказать: очень даже…

Катя чувствовала себя словно в сказке про гадкого утенка, превратившегося в лебедя. Все происходило как-то само собой. Покупки и услуги оплачивались кредитной картой Горчакова. И Катя с этим не спорила. Это как бесплатное приложение к билетам в театр. К тому же это всего на один вечер…

Самолет был маленький, но комфортабельный. Как из кино про богатую жизнь. Причем роскошный салон с удобными кожаными креслами, видеосистемой, баром и другими декорациями оказался в полном распоряжении Кати. Алексей занял место второго пилота в кабине.

Невероятно! Он знает законы Российской Федерации и законы любви. Он ездит верхом и цитирует Пушкина. А теперь он управляет самолетом. Кате оставалось завидовать первому пилоту. Вчерашняя лодка в этом отношении была лучше…

Зато в театре они сидели рядом. В ложе. Ла Скала поразил Катю. Не размерами, не мрамором и не позолотой, а карабинерами на входе, отсутствием звонков, сдержанностью и аристократичностью. И конечно же звуком. Два часа как на одном дыхании. Голос певицы взмывал в небеса и звал за собой. Причем пела она не слишком известную, не заезженную классику.

Катя не выдержала и спросила по поводу авторства особенно проникновенной музыки.

– Вила-Лобос, – прошептал Горчаков.

Так не бывает! Этот парень провел лодку среди шторма. Он разбирается в джазе и классике. С ним Катя чувствовала себя красивой и желанной. Так не бывает!

Алексею тоже понравились эти выходные. Сбежать от проблем и похорон. Сбежать с Катей. Она, конечно, не превратилась в замечательную красавицу, но выглядела симпатично. К тому же, похоже, влюблена и точно благодарна. И в ее счастливых глазах можно было утонуть.

В воскресенье они бродили по Милану. Готический собор, фреска Леонардо, кафе Верди. Дух захватывает от одних имен. А последний сюрприз ждал Катю вечером в Москве. Алексей взял такси и из аэропорта привез Катю в центр, в район Патриарших прудов. В элитный дом с консьержкой и видом на ту самую аллею под липами.

– Это твоя квартира? – спросила Катя.

– Нет, твоя, – ответил он.

– То есть?

– Эта квартира принадлежит нашей фирме. Раньше здесь обитала Валерия. Но сейчас у нее свои апартаменты. А эти квадратные метры пустуют. Я решил, что теперь здесь будешь жить ты. Чтобы не мотаться из своего Подмосковья.

– Так не бывает, – наконец-то озвучила она то, что уже давно не давало ей покоя.

– Почему? – пожал плечами он. – Многие компании предоставляют служебное жилье своим сотрудникам. Ты, Катя, ценный сотрудник. И заслуживаешь заботы руководства.

Катя и сама не понимала, почему не подпрыгнула до потолка и не оглушила Патриаршие своим восторженным визгом. А просто сказала:

– Спасибо! Всегда мечтала жить именно здесь. В этом районе была квартира у моей тети. Я в детстве ходила к ней в гости и мечтала здесь жить. И потом… позже… читала Булгакова и мечтала здесь жить…

Катя, конечно, знала, но забыла, что надо бояться своих желаний, особенно тех, что исполняются…