Текст книги "Осталось жить, чтоб вспоминать"
Автор книги: Ольга САТОСОВА
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Удивительно, что прошло 34 года, за которые в моей жизни было столько переездов из одной квартиры в другую не только в пределах одного города, но и по всей стране, а этот лёгко бьющийся и раскалывающийся чайный прибор, целенький и невредименький, стоит себе и стоит за стеклом моего буфета. Толи подарок был сделан от всей души, толи получатель подарка (то есть я) уважал и ценил дарящего–скорее всего, верно и то и другое.
Вечером меня ждали приятные моменты – на моей кровати лежали 3 телеграммы-открытки от родителей, от брата и от Ирины. Марина в тот день вернулась из своего мединститута пораньше, поэтому она приняла телеграммы от почтальона и положила их на мою кровать.
Вид лежащих почтовых открыток на покрывале моей кровати, как острым ножом, черканул по моей памяти.
С момента получения того рокового письма от Алена вид письма на кровати или на диване до сих пор, хотя прошло более 30 лет, в душе моей вызывает жуткий холодок и возвращает меня к прошлому.
Когда я вижу иногда на своём диване что-то, чего я своими руками на него не клала, меня охватывает ужас, хотя я столько лет живу одна, и просто некому подбрасывать что-то на мою постель, разве что такое может себе позволить моя кошка Люся. Не раз замечала, входя в свою комнату, что-то лежащее посередине дивана. Этим «что-то» мог быть и маленький бархатный Микки Маус, Люсина любимая игрушка, и кусочек рыбы или курочки, с которым, вдоволь наигравшись, она запрыгивала на диван и держала около себя, как собственный трофей.
Наступил октябрь, приближалась дата – 4 октября исполнялось 2 года с того дня, как я впервые увидела Алена.
С утра был замечательный безоблачный тёплый день, слишком теплый для осени. После работы мне не хотелось ехать сразу домой, а хотелось побыть одной с мыслями об Алене.
Я как всегда села на подошедший трамвай № 2 и на нём доехала до Марсова поля. Я решила день рождения своей любви провести в одном из самых замечательных и самых любимых не только мной, но и многими ленинградцами, мест.
Когда я заходила в Летний сад, я словно попадала в какой-то волшебный или сказочный мир. Иногда казалось, что я нахожусь на съёмках фильма-сказки, где вокруг не вековые настоящие живые деревья, а бутафорские.
Когда видишь Летний сад из окон проходящего трамвая или автобуса, то кажется, что лиственный наряд его деревьев представляет собой единую зелёную гамму цветов, но это далеко не так.
При близком рассмотрении, когда сидишь на лавочке и рассматриваешь над собой кроны деревьев, то поражаешься богатому разнообразию оттенков зелёного цвета листьев на деревьях разной породы. Здесь можно увидеть от салатного и бледно-зелёного до ярко и тёмно-зелёного цветов.
Но особенно красив Летний сад осенью, когда он утопает в золотисто-жёлтом убранстве деревьев. Я любила бродить в одиночестве по многочисленным его аллеям, дорожкам и тропинкам, подбирая наиболее красивые кленовые веточки и рассматривая красоту оттенков их листьев– от зелёного, местами до жёлтого и гранатового.
Мне нравилось бывать в Летнем саду в начале осени, когда все дорожки уже покрыты золотистой листвой, но на деревьях ещё полно листвы, отчего деревья казались такими пышными.
В тот день я сидела на лавочке и пыталась по минутам и часам вспоминать наш первый вечер с Аленом – его жгучий пронизывающий взгляд, наши первые слова друг другу, первый танец.
Сердце сжималось от тоски и горечи. Желание увидеть его хоть на миг становилось невыносимым. Мне так хотелось, чтобы он знал о том, что я его люблю и помню.
Жить в Ленинграде было само по себе уже большим счастьем, но мне хотелось ещё ‘большего, почти невозможного – быть с Аленом. Мне так хотелось, чтобы он знал, что я теперь живу в Ленинграде.
Я сидела и мечтала, как, возможно, когда-нибудь я случайно встречу его на Невском проспекте или в каком-то другом месте в центре города. Не может такого быть, чтобы иностранный студент, учащийся в СССР, ни разу не побывал в самом красивом городе нашей страны.
Но приехать в Ленинград – это ещё не значило, что он может случайно встретиться со мной в таком большом многомиллионном городе. Удивительно, но этот момент меня почти не волновал – моё предвидение всё равно бы столкнуло нас друг с другом. Я надеялась и полагалась только и всецело на своё предвидение.
Я сидела и смотрела, как с деревьев падают листья, похожие на разноцветные бабочки. Но моё душевное спокойствие в один миг сменилось каким-то волнением и смятением. Снова сами по себе, без моего участия, мысли мои, как солдатики на плацу, стали строиться и перестраиваться в "шеренги", коими стали в моём мозгу рифмованные строчки. Я быстро достала из сумочки записную книжку, раскрыла её после буквы "Я" и на свободных чистых листочках стала писать то, что мне "кто-то" диктовал внутри меня:
Если вдруг случится беда,
Если друзья вдруг покинут тебя,
Ты тогда меня позови,
Только слово скажи: «Приди!»
Я приду и беду отведу,
Всех друзей твоих вновь соберу,
И почувствовать дам я тебе,
Что счастливее ты всех на земле.
Если трудно вдруг станет тебе,
И поймёшь, ты один на земле,
Ты тогда меня позови,
Ты скажи мне всего лишь: «Приди!»
Я приду и тебе помогу,
Невозможное сделать смогу,
И почувствуешь ты тогда,
Что нужна я тебе навсегда.
Если вдруг погаснет закат,
И ты солнцу не будешь рад,
Ты тогда меня позови,
Только слово скажи: «Приди!»
Я приду и зажгу зарю,
Я все звёзды тебе подарю,
И тогда никакая судьба
Не разлучит нас уже никогда.
Это стихотворение, пожалуй, самое "бескровное", без надрыва и боли, самое спокойное из всех, что я посвящала своему любимому человеку. Видно, тогда было светло и легко у меня на душе и на сердце.
Начинало смеркаться, и стал ощущаться холодный ветерок, от которого у меня начали замерзать пальцы рук.
Гуляющие по Летнему саду люди стали направляться к выходу из сада, в том же направлении пошла и я. По дороге мне удалось собрать красивый большой букет из жёлто-красных кленовых веточек и листьев.
Приехав домой, я поместила кленовые листочки между страницами своего англо-русского словаря Мюллера, объёмом в 70 000 слов и выражений. Этот словарь мне подарил папа в День рождения, когда мне исполнилось 15 лет. Словарь этот до сих пор – мой верный друг и помощник, редко случается такой день, чтобы я ни воспользовалась его «услугами» и содержанием.
Через несколько дней кленовые листочки, получив при этом некоторые навыки в области английских слов, засушились, и я из них сделала красивый букет, который несколько лет стоял в хрустальной вазочке и всегда, где бы я ни жила, оживлял и украшал моё жилище.
Вот и подошла я к тому моменту, когда жизнь свела меня с человеком, который стал моей второй судьбой.
Чтобы понять, как в этой встрече большую роль сыграла моя интуиция или дар предвидения, который внезапно во мне открылся много лет тому назад, надо рассказать о тех давних событиях.
ГЛАВА 13. ИНТУИЦИЯ ИЛИ ДАР ПРЕДВИДЕНИЯ
Это случилось за 4 года до описываемых мной сейчас событий.
Я училась на втором курсе. Только что вернулась из Сочи после зимних каникул и была уже без своей, известной всем, косы. Сразу в начале 2-го семестра у нас было какое-то университетское мероприятие в здании одного из краснодарских театров. Явка на это мероприятие считалась почти обязательной, и только поэтому я согласилась в нём участвовать. После торжественной части на "десерт" нам показали спектакль из репертуара того театра, и мне очень понравилось. После того вечера захотелось чаще ходить в театры, и я бы ходила, если бы не проблема со свободным временем.
Где-то через неделю после того театрального события девочки с нашего факультета, живущие вместе с нами в общежитии на одном этаже, предложили мне и Алёне билеты на какой-то концерт, который должен был состояться в краснодарском Доме Офицеров. Алёна почему-то не могла пойти, и я не соглашалась без неё идти. Наши однокурсницы тоже не хотели ехать на концерт без нас, поэтому они решили уговорить меня, во что бы то ни стало, и я поддалась уговорам.
Вот так всегда бывало у меня: никуда ни с кем не хожу в течение нескольких месяцев или лет, а потом … хоп… и появляется на горизонте моей судьбы фигура, которая со скоростью вихря или морского смерча влетает, скорее, врывается в мою, до этого спокойную, жизнь.
Так случилось со мной и в тот зимний январский вечер.
Когда закончился концерт, на который мы пришли, я с девочками сразу же направилась вниз к гардеробу, чтобы взять свою верхнюю одежду, а нам навстречу, по лестнице вверх, поднималось много празднично одетых людей, мужчин и женщин. Среди них было много военных.
Когда я стояла в очереди со своим номерком, я вдруг услышала совсем рядом со мной приятный мужской голос: "Зачем так рано уходить? Впереди ещё много будет интересного".
Я не ожидала, что этот голос обращен именно ко мне, и поэтому не обратила на него никакого внимания, но тут я увидела лицо говорящего человека, улыбающегося и смотрящего прямо мне в глаза.
“Вы мне это говорите?” – спросила я красивого светловолосого военного, который улыбался и смотрел своими голубыми глазами на меня.
–Да, я Вам говорю, – подтвердил свои слова военный человек в звании старшего лейтенанта. – Почему Вы так рано уходите? Сейчас будут танцы, а танцы, как я слышал, здесь бывают очень хорошие – здесь играет "живая" музыка.
– Я не одна, а со своими однокурсниками…
– Пусть и они остаются. Всем места хватит. Вы не пожалеете – сказал офицер и поднялся вверх по парадной лестнице.
Девочки слышали весь наш с ним разговор, поэтому мы посовещались друг с другом и решили принять поступившее от офицера предложение.
Когда мы поднялись на 2-й этаж спустя 15-20 минут, в танцевальном зале уже играла музыка, и танцевало несколько пар.
Мой незнакомец оказался прав – ансамбль, действительно, был отличным. У музыкантов вокально-инструментального ансамбля были прекрасные голоса, и они исполняли хорошую музыку.
Среди сотен людей я пыталась найти глазами офицера, по приглашению которого мы с девочками оказались в танцевальном холле.
Я была уверена, что он попытается найти меня и снова заговорить со мной, раз уж захотел, чтобы я осталась. Прошло довольно много времени, но я не могла найти его среди остальных людей, и он тоже не появлялся. Вдруг снова слышу приятный, уже знакомый мне голос: "Так Вы всё же рискнули остаться? Мне очень приятно". Я повернулась к нему и обомлела – передо мной стоял всё тот же молодой офицер, но уже не в шинели и в фуражке, а в чудесном голубом – небесного цвета мундире с какими-то золотыми эполетами и аксельбантами (так, кажется, они называются) на погонах. Такого красивого парадного мундира лётчика я никогда не видела раньше.
Ни до, ни после того вечера я больше не видела такой красивой военной формы.
Он предстал передо мной, как гусар русской армии из прошлого столетия. Я была так очарована представшим передо мной образом военного лётчика, что на время потеряла дар речи. Я стояла и рассматривала его парадный мундир, а потом сказала: "Никогда не думала, что у наших военных может быть такая красивая форма." Офицер представился мне: " Меня зовут Юрий. Жаль, что Ваш комплемент прозвучал только моему мундиру. А как Вас зовут?"
Так я познакомилась с Юрой. Весь вечер мы танцевали вместе, а когда вечер подходил к концу, я обнаружила, что потеряла из виду своих девчонок. Юрий понял моё беспокойство и успокоил, попросив разрешения меня проводить до дома.
Он оказался очень интересным человеком. Мне прежде не доводилось общаться и лично быть знакомой с военным человеком, тем более, с лётчиком. Всегда профессия лётчика считалась и была на самом деле профессией мужественных людей.
Издавна сердца русских барышень покоряли гусары, поручики и подпоручики русской армии. Не исключением стало и моё сердце.
Когда Юрий провожал меня до общежития, мы говорили о многих вещах, а также и о себе, я – о своей учёбе, а он – о своей профессии, о полётах и вылетах. По каким-то обрывкам разговора, по его немногословным фразам о сути его работы здесь, я поняла, что он прилетел в Краснодар на какое-то время в длительную служебную командировку, чтобы стажировать иностранных военных лётчиков. Прямо он об этом не говорил. Теперь мне понятно, почему он так поступал – тогда это было военной тайной, как и многие события в те годы в нашей жизни.
Целый месяц мы встречались, и я с каждым днём не переставала удивляться и восхищаться этим человеком.
Это был мой первый в жизни опыт "дружбы" и "встреч" с молодым человеком.
Быстро приближался праздник – 23 февраля, непосредственный профессиональный праздник моего друга. По этому случаю в нашем общежитии намечался праздничный вечер с танцевальной программой, на котором должен был играть вокально-инструментальный ансамбль с нашего факультета.
За 2 дня до праздника я пригласила Юру к нам на вечер, он согласился и, в свою очередь, пригласил меня на праздничный вечер, который должен был состояться в их военном лётном городке. Мы с ним решили, что сначала Юра приезжает ко мне к 19.00 часам. Мы собирались у нас провести час или два, а потом ехать к нему.
Почти весь вечер, с 19.00 до 24.00 часов, пока не закончился праздничный вечер, я стояла недалеко от входных дверей на 1-м этаже и внимательно смотрела на всех входящих, чтобы не пропустить приезда моего друга. Я прождала час после назначенного времени встречи, два часа, три… но так я и не увидела Юру ни в тот вечер, ни на следующий день.
Потом пошёл счёт дням и неделям.
Это стало для меня нервным шоком. Я не знала, о чём думать. Я даже не могла предположить, ‘ что могло случиться, зная его, как очень обязательного и пунктуального человека. Я не могла найти причин для того, что случилось. На душе было очень беспокойно и тревожно. Я постоянно вспоминала наш разговор с ним в первый вечер. Когда мы уже подходили к нашему зданию, Юрий как-то обмолвился:
– Знание иностранных языков очень важно… даже для моей работы. Иногда из-за незнания какого-то слова в чужом языке может произойти непоправимая ошибка … и тогда смерть…
– Как это? – переспросила я Юру. – Какая смерть?
– Обычная смерть. Какой ещё может быть смерть?
– Вы шутите! Причём здесь Вы и иностранный язык?
– Оля, больше ничего я Вам не скажу. И так больше, чем надо, Вам сегодня рассказал.
– Это, что, военная тайна? – допытывалась я у него.
– Считайте, что так. И больше не будем об этом, – поставил точку Юрий на этой теме нашего разговора.
Теперь в моей памяти всё время всплывали его слова "может произойти непоправимое … и тогда смерть". Что он имел в виду, говоря такие слова?
Только через 20 лет я поняла смысл его слов и узнала правду о его стажировке в краснодарском авиагородке.
Из какой-то передачи по ТВ я узнала, что в Краснодаре, действительно, обучали и стажировали лётчиков из других, дружественных нам, стран, но это было военной тайной… почему-то.
Более 2-х месяцев я не могла успокоиться. Неизвестность мучила и пугала меня. Каждую ночь я не могла уснуть – бессонница изматывала мои нервы и силы.
В то время у меня каким-то образом выработался обострённый слух к звукам самолётов. Из многообразия различных шумов и звуков моё сознание выделяло и реагировало только на звуки, связанные с полётами самолётов. Я научилась различать звук летящего пассажирского самолёта от военного грузового самолёта и от истребителя. Раньше я никогда, казалось, не слышала или просто не замечала гула летящих в небе самолётов, а теперь эти звуки в небе отдавались в моём сердце болезненным эхом.
Раньше я никогда не прислушивалась к звукам, доносящимся с небес, а теперь я сидела на лекциях рядом с Ириной Ярухиной и постоянно ей говорила, что опять летит в небе такой-то самолёт, чем её очень злила и мешала записывать лекцию.
Я понимала, что у меня начинает "крыша ехать", но я ничего не могла с собой поделать. Я только хотела узнать, что случилось с Юрой, жив ли он. Я поняла, что пока я не узнаю об этом, я не успокоюсь и не смирюсь с неизвестностью.
И вот в одну из очередных бессонных ночей, где-то в 20-х числах апреля, я снова лежала в кровати, сначала думая о своём лётчике, а потом, под утро, борясь с бессонницей.
И в эту ночь со мной произошло то, во что просто трудно поверить. Если бы не было тому событию живых свидетелей, то мне все эти годы пришлось бы считать это "явление" или сном или галлюцинацией моего воспалённого мозга.
И вот тут начинается самое удивительное и необъяснимое. Уже почти на рассвете, когда надо было вставать, у меня было "видение". Я не знаю, как это правильно назвать, только я чётко для себя осознала, что я увижу Юру, если поеду в Киев.
Почему Киев? Причём здесь Киев? Не знаю! Я не знаю, даже предположить не могу, почему в моём сознании возник этот город, а не какой-нибудь другой. Никогда этот город ни с кем и ни с чем не ассоциировался у меня в сознании, тем более с Юрой.
Вот в чём загадка! И самое удивительное, невероятное и просто невозможное то, что это всё-таки произошло на самом деле и произошло именно в Киеве.
Я чётко понимала, что это – плод моей бессонной ночи, что это – бред и чушь, nonsense. Мне казалось, что какой-то бес в меня вселился, что на меня нашло какое-то наваждение. Однако я с большим нетерпением дожидалась утра и начала занятий в университете, чтобы встретиться со своими однокурсниками и уговорить кого-нибудь из них полететь со мной на майские праздники в Киев.
Мне трудно было убедить и обосновать причину и смысл моей поездки. На меня все смотрели, как на сумасшедшую. Среди 10 человек из моей группы только одна Наташа Караван согласилась полететь со мной при условии, что её родители разрешат ей поехать и отпустят на такую "авантюру" с моей стороны.
И вот уже билеты на руках. Каждый день и час ожиданий был невыносим. Казалось, что у меня просто не хватит физических и душевных сил дождаться дня нашего вылета.
Иной раз наступали минуты, когда я ясно осознавала сумасшествие своего поступка, однако билеты были куплены, и отступать было некуда, да и поздно.
И вот 1-е Мая. Стюардесса сообщает нам о том, что мы находимся на украинской земле, в городе-герое Киеве, и поздравляет от лица экипажа всех пассажиров с праздником.
“Ну, а что дальше?” – вдруг с ужасом подумала я.
А дальше у нас с Наташей произошло столько событий и приключений, что впору об этом отдельную книгу написать.
Нашими действиями как будто кто-то свыше руководил и направлял. В наших поступках столько было необъяснимого и нелепого …но эти действия были необъяснимы тогда, а теперь, с позиции прошедших лет, я понимаю, так было угодно судьбе – иначе все допущенные нами с Наташей ошибки и глупости ни привели в результате к тому, к чему они привели.
Потом, спустя какое-то время, я поняла, что всеми моими поступками руководил и вёл меня к этой встрече с Юрием кто-то свыше. Если бы чего-то не было из того, что произошло, если бы выпало хотя бы одно звено из той длинной цепочки событий, то не произошло бы этой встречи – мы бы разминулись или на день, или на час, или на минуту или на несколько метров.
Я бы никогда не узнала, что была с Юрой в одном месте в одно и то же время.
Рано утром мы приехали с Наташей на автобусе-экспрессе из аэропорта на автовокзал. Кража моей сумочки с документами – студенческим билетом, обратными билетами на самолёт и деньгами, которая произошла на автовокзале, и возвращение наших вещей в результате оперативной работы дежурных милиционеров – всё это (и каждое отдельное событие) сыграло свою роль в этой удивительной и невероятной истории.
Быстро таяли дни и часы нашего пребывания в Киеве.
Я вглядывалась во все мелькающие лица, в каждого встречного – поперечного. Я надеялась увидеть знакомое лицо, но, увы, всё напрасно.
Я наконец-то спустилась с небес на землю и стала понимать всю абсурдность своего поступка и злую шутку моего предвидения.
Под конец нашей поездки меня поддерживало на плаву только одно событие, которое произошло теперь уже не в моей, а в Наташиной жизни.
Вечером 1-го Мая мы с Наташей Караван купили билеты на спектакль "Ханума" в театр, кажется, Леси Украинки, где оказалось много военнослужащих и курсантов. С одним из них, Николаем Шило, познакомилась моя Наташка, и как ни трудно догадаться, у них за 5 дней произошёл бурный роман – первая любовь у того и у другого.
Я подумала, даже если я напрасно прилетела в Киев, то хоть Наталья здесь, в Киеве, встретила человека, в которого по уши влюбилась.
Весной Николай закончил службу в армии, прилетел в Краснодар к Наташе, а через несколько месяцев – первая свадьба в нашей студенческой группе, а через 9 месяцев – первый ребёночек в нашей группе.
Я бы могла остаться довольной результатом нашей поездки в Киев, если бы Наташин брак был удачным, но, увы, они с Николаем расстались через несколько лет.
Ещё раз убеждаюсь в том, что все события – даже ошибки, которые произошли с вылетом нашего самолёта, привели к удивительной встрече. О ней я мечтала, и её я предвидела.
Именно из-за этой ошибки я смогла с Юрой встретиться, иначе, находясь в Киеве, в одном и том же месте – в аэропорту "Борисполь", мы бы разминулись с ним на 2 дня, и он бы никогда не узнал, что я прилетала в Киев, чтобы с ним "случайно" встретиться.
Ошибка состояла в том, что наш самолёт вылетал 4 мая, кажется, в 00. часов и сколько-то минут. Мы приехали в аэропорт вечером 4 мая и стали ждать этих « 00.часов» – вылета своего рейса, но когда началась регистрация рейса, то к своему ужасу мы узнали, что наш самолёт ещё утром вылетел, а этот рейс считался уже на 5 мая.
Вот такая несусветная глупость произошла с нами, но я благодарна этой глупости и этой ошибке, иначе я бы не встретилась с человеком, ради которого я летела в Киев вопреки здравому смыслу.
Мы снова поехали на квартиру к бабульке, в подвальное помещение, где с Наташей прожили 5 дней в Киеве.
Дело в том, что, когда в апреле ночью на меня "нашло" или мною "овладело" предвидение, я решила написать письмо своей бывшей однокласснице Ирине Данько, которая после окончания школы в Сочи поступила на английское отделение Киевского Государственного университета. К счастью, у меня был её адрес, но моё письмо пришло слишком поздно – Ира его не получила и на майские праздники уехала к родителям в Сочи.
Я надеялась на то, что мы с Наташей в Киеве сможем на несколько дней остановиться у неё. Хозяйка квартиры показала нам комнату Ирины, но без согласия Иры не могла нам даже за деньги сдать её комнату на 5 дней. Нам пришлось походить по всем квартирам того дома в поисках пристанища на несколько дней, и нам удалось найти такое помещение, которое находилось ниже уровня земли. Ничего, кроме собак, кошек, птиц и человеческих ног до уровня колен мы не могли видеть из окон нашей комнатёнки, но нас всё же устроила эта комнатёнка, потому что других вариантов нам не предложили.
Двое суток мы провели в аэропорту, но никак не могли вылететь. Пытались достать билеты на поезд, но тоже напрасно.
Мы пытались добраться до Краснодара транзитными рейсами через другие города, хоть как-то ближе к Краснодару, но тоже не получилось.
Один раз я даже договорилась с лётным составом, что они нас "зайцами" провезут в своём самолёте, если нам удастся с ними проскочить до самолёта по лётному полю. Мне удалось это сделать, а вот Наташу заметила охрана, остановила и вернула обратно… и мне пришлось возвращаться, хотя я уже с лётчиками подходила к трапу самолёта.
Только на вторые сутки уже знакомые нам кассиры аэровокзала "Борисполь" помогли нам. Они сняли чьё-то «бронирование места» и продали нам билеты до Ростова, а оттуда до Краснодара мы с Наташкой уже могли пешком по шпалам добраться. Именно в Ростов через год приедет учиться мой любимый Ален, а ещё через 33 года моя судьба специально "спутает" эти 2 города – Киев и Ростов, чтобы я смогла встретить свою любовь спустя столько лет
И вот представьте себе такую ситуацию: уже объявляют посадку на наш рейс до Ростова. С одной стороны, мы счастливы, что наконец-то закончились наши мытарства по вокзалам, и мы вылетаем, а с другой стороны – у меня на сердце боль, тоска и отчаяние. Рушится последняя надежда на встречу с Юрой.
Опять по громкой связи объявляют, что заканчивается посадка на рейс «Киев-Ростов».
Я беру свой студенческий портфель, смотрю куда-то в зал ожидания, и перед глазами мелькают пассажиры. Одни спешат и идут влево, другие – вправо… И вот на какое-то мгновенье, когда прошёл последний человек, и нет ни одного человека перед моими глазами, я увидела в свете яркого электрического освещения знакомый силуэт, знакомое лицо, которое склонилось над своим авиабилетом…
В ту минуту, мне кажется, я просто умерла.
Я ничего не слышала, ничего не ощущала. Я не понимала, что Наташа держит меня, чтобы я не упала, и в который раз спрашивает меня, что со мной случилось.
Я напоминала ей, наверное, живой труп с остекленевшим взглядом, устремлённым в одну точку, и этой точкой был Юра.
Только через некоторое время ко мне вернулась способность разговаривать.
Да, я осознала, что вижу Юру, хоть это и невероятно.
Я подошла к Юре, ни жива, ни мертва, и сказала: "Здравствуй!" Даже не могу сказать, кто был больше удивлён этой встречей – я или он. На его вопрос, как я здесь оказалась, какими судьбами, я ответила: " Хотела тебя увидеть, вот и прилетела сюда…"
Мой ответ, скорее всего, показался ему ответом сумасшедшей.
Он был в Киеве проездом несколько часов и снова улетал в Москву.
Вот мы и встретились(!), а я ничего не могу ему сказать, признаться во всём, что привело меня сюда.
Голос из репродуктора, вещающий о том, что заканчивается посадка на рейс Киев-Ростов, был голосом, произносящим мне смертный приговор.
Какие-то ещё несколько секунд и минут, и мы снова расстанемся.
Мне того малого времени всё же хватило, чтобы раскрыть "военную тайну" – почему Юра так неожиданно и внезапно исчез за 2 дня до праздника, который мы планировали провести вместе.
Объяснение было простым и прозаичным. Никакой военной тайны в этом не заключалось. Это было рядовое событие и обычное явление в жизни любого военного человека, а в жизни военного лётчика это происходит гораздо быстрее – он срывается с "насиженных" мест со скоростью звука, а иногда и быстрее, если летит на сверхзвуковом самолёте.
Так произошло и с Юрой.
Он получил приказ возвращаться в свою лётную часть под Москвой, откуда был направлен в краснодарский авиагородок для стажировки иностранных военных лётчиков. Юра сказал мне, что ждал перед приездом в Краснодар нового назначения на место службы. Кажется, этим местом была Чехословакия.
В тот февральский вечер он не знал, как мне сообщить и дать знать, что он улетает. Он не знал адреса нашего общежития, поэтому не мог написать мне письмо. Юра знал зрительно, где я живу, и как до меня добраться, а названия улицы, на которой были расположены здания наших общежитий, он не знал и не знал номера корпуса моего общежития.
Женский голос из репродуктора снова вернул нас с Юрой к действительности, а действительность была такова, что мы должны опять расставаться.
Юра спрашивает, как меня найти, как со мной связаться. Я быстро соображаю (хотя в тот момент я вообще ничего не могла соображать) и говорю, что I shall do my best (сделаю всё, что от меня будет зависеть), сделаю всё невозможное, чтобы на праздничные дни Победы, 9 и 10 мая, из Краснодара улететь домой в Сочи.
Я даю ему телефон своей подруги Валечки Петропавловской, потому что у моих родителей не было телефона в доме на Мамайке. Я ему сказала в шутку, если не смогу достать билет на самолёт до Сочи, то пешком дойду.
Из того минутного разговора 38-летней давности у меня осталось в памяти (я вообще удивляюсь, как тогда, будучи в шоковом состоянии, я ещё что-то воспринимала и соображала) такие названия, как "Мукачево", "Чернигов". Это были места учёбы или службы Юрия, куда он ездил, чтобы оформить какие-то документы для дальнейшего прохождения службы в Чехословакии.
Последовавшие за этим несколько дней были прожиты мной, как одно мгновенье.
Я летела в Сочи 9-го мая на каком-то «почтовом» самолёте, вылетающем чуть ли ни в 5 часов утра. Мне казалось, что я лечу не на "ЯКе-40", а на собственных крыльях.
Помню, как я влетаю домой, бросаю свои вещи у порога, оставляя ошеломлённых родителей без объяснений, и стрелой мчусь на 4-й этаж к Вале. Сообщаю ей, что мне должен из Москвы позвонить один человек 9-го или 10-го мая по её телефону. Я готова была ждать звонка, не отходя ни на минуту от телефона, не только два дня, но и целую вечность (что и произошло на самом деле – тот звонок я ждала вечность).
Я Вале рассказала свою удивительную историю, которая началась в январе, а потом имела фантастическое продолжение в Киеве 2 дня тому назад.
Через какое-то время Валя меня спрашивает, какой номер телефона я дала Юре, ведь ещё осенью им всем в доме поменяли номера телефонов. И тут я поняла, что всё кончено – мне больше некого и нечего ждать.
Эта киевская история очень сильно повлияла на мою дальнейшую жизнь и судьбу. После этой истории у меня часто стали сбываться и плохие и хорошие мысли. Плохих мыслей я даже стала бояться, я старалась их гнать от себя и сразу же переключаться на что-то другое, хорошее, потому что они сразу же начинали материализовываться, и у меня возникало такое чувство, что я была их источником.
В результате я обратилась с этими проблемами к нашему молодому преподавателю, который вел у нас курс по психологии. Тогда всё и завертелось.
После того, как я рассказала психологу свою предвиденную историю в Киеве, он очень заинтересовался моим "феноменом", потому что писал свою докторскую работу на эту тему.
Куда только он ни возил меня, с кем только ни знакомил меня. Со мной проводили тесты, спрашивали, как это у меня происходит, просили вести дневник моих предвидений или совпадений, и я вела такие записи.
Мне даже предложили показать меня представителям соответствующих органов. Я слышала, кстати, что сейчас такие люди – все на учете у этих "органов".
Я стала вести по совету нашего психолога дневник таких событий. Некоторые из них до сих пор хранит моя память.
Вот один из них. Я как-то иду по университету, а далеко впереди навстречу мне идет противная преподавательница с немецкой кафедры, которая у нас вела «Германистику». У меня ни с того ни с чего в голове появляется мысль, а что будет, если она упадёт, бросятся ли студенты её поднимать или …Эта мысль в моём сознании ещё до конца не оформилась, как она падает на ровном месте, на паркете, и меня начинает совесть мучить, что виной этого падения – я.
