Текст книги "Мо сян (СИ)"

Автор книги: Ольга Рубан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Вадим чуть не поцеловал зад впереди ползущей машины.

– Ну и… и кто он?

Алла откинула голову на спинку и томно прикрыла глаза, чтобы скрыть рвущийся из них наружу рев торжества.

– Кто тебе сказал, что он – один? – спросила она и вдруг почувствовала в паху приятное тепло. То самое!

– Да никто ничего не говорил, – с нарочитым безразличием ответил Вадим после небольшой паузы, – чисто как друг интересуюсь. Ты сама на себя не похожа в последнее время.

Алла открыла глаза и вгляделась в породистый профиль своего водителя. На лице его явно читались замешательство и напряжение. Уголки красивых пухлых губ были опущены. Ни следа обычной ехидной ухмылочки.

– Мне сон недавно про тебя приснился, – произнес он каким-то новым, несвойственным ему тоном.

– Да ну?..

– Да, странный сон… Мне приснилось, что ты лежишь в воде на рисовом поле. Одетая в точности, как та кукла, которую мы привезли. На небе черное солнце, как при затмении. А вдалеке по полю бродит жуткая фигура. Очень высокая, закутанная в длинный шуршащий плащ из стеблей и травы, а на голове – шляпа, напоминающая вьетнамский нон, только более широкополая. Это сухое шуршание… Когда я проснулся, мне еще несколько минут казалось, что я его продолжаю слышать…

Алла молчала в изумлении. Не так давно что-то подобное снилось ей самой, только по пробуждении, озабоченная мирскими делами, она сразу выбросила сон из головы.

– Так что там с этой куклой? – Вадим попытался вернуться к своему обычному ироничному тону, – Вагина счастлива?

Алла Константиновна почему-то не решилась ему сказать, что кукла осталась у нее – сидит на верхней полке в компании книг (никакого Рабиндраната Тагора, если что) и дисков с любимыми фильмами.

– Не то слово…, – сдержанно ответила она.

Вадим притормозил у последнего магазина.

– Можешь меня не ждать, – сказала Алла, выходя из машины, – пройдусь пешком. Такой чудесный теплый вечер, а ведь ноябрь на носу…

– Уверена? – Вадим исподлобья глядел на свою начальницу, – Слушай… Как ты смотришь, если мы как-нибудь..?

У Аллы чуть не началась тахикардия, но Вадим вдруг тряхнул головой, словно прогоняя морок, усмехнулся и махнул рукой.

– Не бери в голову, – сказал он, врубая первую, – До завтра, босс.

Глава 3

На следующее утро Алла проснулась и первым делом увидела за окном жиденький серый снег. Со смутной ностальгией вспоминая былые иркутские зимы, полные сугробов, мороза и яблочно-зеленого неба уже в последних числах октября, она погрузилась в утренние ритуалы и очнулась, только когда натягивала на себя брюки.

– О как…, – пробормотала она, ошарашенно глядя на парусящую на животе и ляжках ткань. Это были ее любимые брюки. Сшитые на заказ самой Олесей Несмеянцевой – модным иркутским модельером – и деликатно учитывающие и скрадывающие особенно пышные особенности средней части Аллиного туловища. В последний раз она надевала их около двух месяцев назад, и уже тогда с трудом застегивала на животе. Теперь же дорогая ткань обвисла грустным мешочком, и даже ремень не смог бы спасти ситуацию. Алла отпустила пояс, и брюки безвольно сползли на пол.

Сердце туго билось в груди, когда она подошла к зеркальному шкафу и стала придирчиво оглядывать себя. Еще недавно рыхлый и внушительный живот опал, проступили ребра. Валики твердого жирка под косточками бюстгальтера и на спине под застежкой втянулись внутрь. Спина и бока стали гладкими и упругими, а попа поджалась. Но Алла не испытала ни радости, ни эстетического удовлетворения. Алла испугалась. Рак!

Несколько дней она носилась по врачам и сдавала всевозможные анализы. Клятвенно заверяла докторов, что не сидит на диетах и не принимает лекарств. Не получая должного внимания, бежала к другим врачам и снова требовала остановить рак! Но все специалисты, изучив ее анализы, в голос заявляли, что никаких причин беспокоиться у нее нет. Объясняли непонятную потерю веса возможным нетипичным эффектом предменопаузы и хором прописывали одни и те же витамины.

Успокоилась Алла, только когда побывала у своего парикмахера. Тот долго копошился у нее в волосах, а потом, хмыкнув, спросил, какими она пользуется средствами. Дескать, волосы ее стали гораздо гуще с момента последнего посещения, а седина… стремительно пропадает.

– Я бы…, – Антон пригладил пухлой ладонью собственную небогатую шевелюру, – на вашем месте пока волосы не красил. Я отчетливо вижу, что у вас по всей голове отрастает хороший русый волос, и, если честно, я боюсь все испортить.

И в тот же день, поверив, наконец, во внезапное омоложение, Алла получила еще один подарок – вычислила, с кем же из девиц крутит Вадим. Она нагрянула в магазин на Знаменском рынке в неурочный час и, не застав пигалиц на рабочем месте, двинулась к черному ходу, уверенная, что девчонки курят, несмотря на то, что магазин полон покупателей. Ее подозрения оказались верны. В приоткрытую и подпертую обломком кирпича дверь тянуло табачным дымом и слышались голоса. Алла притормозила и прислушалась, услышав свое «имя».

– … Как-Скотиновна совсем с катушек слетела, – презрительно говорила одна.

– Зато посмотри, как она изменилась, – отвечала ей вторая, – Премии еженедельно, а сама веселая, бодрая, улыбчивая!

– Да плевать мне на ее веселье. В ее возрасте уже о Боге пора думать, а она вдруг липосакцию сделала, ботокосом накачалась. Срамота!

– Слушай, тебе не все ли равно? Ей хорошо, и нам хорошо…

– А что хорошего то! – воскликнула первая и тут же зашипела, – Я прекрасно знаю, ради кого она все это затеяла! Давно уже на моего Вадика глаз положила. Подарки ему по поводу и без…

– Да ну, брось… Сдался ей твой Вадик?

– Ага! А косуху на прошлый Новый Год не она ли подарила?! Из телячьей кожи, между прочим! Она как-минимум семьдесят стоит. Будет ли старуха так тратиться на мужика, который ей не сдался?! И знаешь, как она его зовет, когда думает, что никого рядом нет? Дюня! Я своими ушами слышала!

– Почему Дюня?

– Ну, видать, сокращенное от Вадюня. По-твоему, это похоже на обращение начальника к подчиненному?

– Думаешь, он спит с ней?

Алла увидела за приоткрытой дверью склонившиеся к пепельнице тени и бесшумно отступила внутрь магазина. Внутри все клокотало от бешенства. Так вот, значит, с кем!.. Маленькая дрянь! Косуха ей поперек горла встала! А то, что она на тот же Новый Год каждой пигалице купила сертификаты на пять тысяч в Ив Роше..?!

Пунцовая от возмущения и стыда, она выскользнула из магазина и подождала пять минут, прежде чем с деланно безмятежным видом вернуться обратно. Обе пигалицы уже были в зале. Одна споро обслуживала клиентов, а другая с надутым видом сидела за кассой, уставившись в свой смартфон.

Алла внимательно ее оглядела. Высокая, худенькая, с тугим хвостом на затылке явно нарощенных, пепельных волос и злыми серыми глазами. Маша? Наташа? Алла никак не могла запомнить, как их всех зовут, потому что пигалицы постоянно сменялись. Надо будет навести справки у кадровика…

– Почему вы киснете за кассой, когда в магазине такой наплыв? – как можно спокойнее спросила Алла, подойдя к ней, – Неужели не видите, что ваша коллега зашивается?

Девица подняла глаза, и лицо ее задергалось в попытке улыбнуться.

– Алла Константиновна, добрый вечер… Я только на минутку присела…

– Ну, так поднимайтесь и продолжайте вашу работу, до закрытия еще целых тридцать минут.

Пигалица пару секунд буровила ее колючим взглядом из-под идеальных «стрелок», и, когда Алла уверилась, что та непременно устроит сцену, противная деваха поднялась и нехотя отправилась в зал.

Алла проверила выручку и, пожелав девочкам хорошего вечера, двинулась домой. Внутри бурлили смешанные чувства. С одной стороны, было крайне унизительно и обидно, что за ее спиной шушукаются. Но еще унизительней было то, что пигалицы считают, что она прибегла к искусственному омоложению, да к тому же сделала это ради Вадима! Неужели ее невинное, маленькое увлечение на закате молодости так бросается в глаза?!

Ну ладно… не такое уж невинное. И не такое уж маленькое. Алла действительно была по-свински, до неприличия влюблена в своего водителя. И да, она безропотно терпела все его лень, подколки, ухмылки и панибратское отношение только лишь из страха его потерять. И, конечно, делала дорогие подарки, чтобы он и думать не смел куда-то навострить лыжи. Но она никогда, ни словом, ни жестом, ни, как она надеялась, мимикой, не выдавала своей тайной и поздней страсти.

Зная, что выглядит она, как и должна – как грузная женщина на пороге унылого пятидесятилетия – она ни коим образом и не пыталась обратить на себя его особое внимание. Все, к чему она стремилась – чтобы он просто был рядом. Видеть его неподвижный зеленоглазый взгляд, крупный, породистый нос, подвижные, пухлые губы, его неизменную ехидную ухмылку, волевой подбородок и бычью шею… Все остальное было только в мечтах, и там и должно было оставаться. Она прекрасно знала, что у нее нет реальных шансов на полноценные отношения. В отличие от молодой и злой… Маши? Наташи?

Но, с другой стороны, по лужам она шла в приподнятом настроении. Ведь абсолютно ясно было, что за язвительными комментариями пигалицы скрывалась элементарная ревность! А ревновать можно лишь к равноценной сопернице…

Повинуясь внезапному порыву, Алла нырнула в один из павильонов и, постаравшись абстрагироваться от мельтешения вокруг, оглядела свое отражение в зеркальной витрине. На нее глядела бодрая женщина лет тридцати пяти, в явно большом ей сером пальто и с дурацким пестрым газовым шарфиком вокруг лебединой шеи. Она стянула шарфик и сунула его в карман, визуально скинув еще лет пять, а потом решила, что посвятит весь следующий день шопингу. Новый гардероб ей явно не помешает.

Вернувшись домой, она обнаружила пропущенный звонок от Вагиной. Как и обещала, та звонила каждый день, но звонки эти с каждым днем становились все тягостнее, ибо напоминали ей ежедневный отчет перед неведомым начальством. Подруга дотошно выспрашивала обо всем, что происходило с Аллой за день. О себе же не говорила ничего, кроме того, что работает, а связь оказалась хуже, чем она надеялась, поэтому по видеосвязи выйти не может.

Алла прекрасно понимала, что никакой командировки нет, и дурища уже почти месяц сидит дома, но, хоть убей, не понимала причин. В конце концов, она пришла к заключению, что подружка наступила на пробку, как с ней уже не раз случалось, и втихаря пьет на своей маленькой кухоньке. Смысла тащиться к ней и долбиться в дверь не было никакого, ибо она точно знала, что та как всегда затаится и не откроет.

…

А еще через три дня Вадим вдруг пропал. Он должен был в обед повозить Аллу по городу, но в назначенное время не явился и даже отключил телефон. В тревоге женщина взяла такси и полетела прямиком в тот злосчастный магазин на Знаменском, надеясь окольными путями что-нибудь разузнать.

Когда же она прибыла на место, то обнаружила невероятную картину. На двери висела табличка «Закрыто по техническим причинам», а Маша (она все-таки оказалась Машей), размазывая потеки туши по щекам и поливая слезами бумажный лист, писала заявление на увольнение. Приглядевшись, Алла поняла, что ход с тушью был скорее стратегическим, нежели трагическим, ибо под черными разводами отчетливо и неумолимо проступал здоровенный фиолетовый фингал.

– Что случилось? – безуспешно пытаясь скрыть желчное злорадство, спросила Алла у Машиной напарницы – Кто-то из посетителей… Надо вызвать полицию?

– Нет-нет, Алла Константиновна, – девушка возбужденно потащила Аллу в подсобку, – это… Вадим это сделал. Но он не виноват – он вашу честь защищал!

– Как это? – Алла жадно глядела в щелку приоткрытой двери на захлебывающуюся соплями девушку.

– Ну, это личное, конечно… Но я вам расскажу. У них вроде как роман был. Ничего серьезного, встречались несколько месяцев. А тут она его приревновала. К вам.

Алла оторвала взгляд от зареванной Маши и изумленно уставилась на собеседницу. «Вера» – вдруг вспомнила она ее имя.

– Она уже не в первый раз сцену устраивает, – услужливо докладывала девушка, – но сегодня совсем разошлась. Он приехал за ней раньше, чтобы вместе перекусить. Сказал, что в обед надо будет с вами куда-то поехать. А ее понесло! Не знаю, что она там такое необычное в нем разглядела. Он вроде как всегда и одет с иголочки, и надушен, но ей словно перцовки между ног плеснули… прошу прощения. Начала вопить, мол, с какой стати он так расфуфырился ради стар… ради вас, ну, и… много еще чего некрасивого наговорила… А в зале покупатели были, он не выдержал и влепил ей…

– Вот как…, – Аллин взгляд затуманился, – Не следовало ему…

– Нет-нет! Следовало! – Вера сжала кулачки и с собачьей преданностью поглядела на начальницу, – Если бы не он, то, наверное, я сама бы это сделала. Что бы там ни было у них, она не имела права устраивать такой цирк в магазине!

– А где… Вадим сейчас?

Девушка пожала плечами.

– Ушел. Я думала, за вами поехал.

Алла похлопала подпрыгивающую от возбуждения девушку по плечу и по-королевски величественно выплыла обратно в зал.

– С вами все в порядке? – спросила она Машу, ликующе оглядывая прилавок, заваленный скомканными черновиками заявления, – Может быть, вызвать доктора?

Девушка зыркнула на нее с угрюмой ненавистью и, продолжив писать, пробурчала под нос что-то вроде: «Себе лучше вызови».

– На будущее попрошу все личные неурядицы решать в нерабочее время, милая, – ровно произнесла Алла, – Из-за вас магазин простаивает уже больше часа.

– Насрать, – был лаконичный ответ, – я увольняюсь.

– Что ж… ваше право. Но учтите, что премиальных у вас за ноябрь не будет, – Алла взяла протянутый ей отсыревший листок и с удовольствием поставила на нем свою резолюцию, – Можете немедленно отправляться в офис.

– Слушаюсь, уважаемая Алла Как-Скотиновна, – ответила Маша и испарилась.

Алла, всегда внутренне возмущавшаяся этим злым и несправедливым прозвищем, вдруг хихикнула. Ведь и правда, забавно звучит! Знать бы, кто придумал, выписала бы персональную премию – за остроумие.

– Верочка, – позвала она, – Вам придется сегодня до конца дня справляться одной, а я дам распоряжение, чтобы завтра к вам направили человека в помощь. Не переживайте, этот день вам зачтется с переработкой.

Вера в ответ пролепетала что-то благодарственное и сняла табличку с двери.

…

Весь оставшийся день Алла была сама не своя, то с наслаждением вспоминая замурзанную физиономию надменной пигалицы и ее заплывший глаз, то впадая в уныние от того, что Вадим так и не выходит на связь. Больше всего она боялась, что по возвращении домой она обнаружит машину во дворе, ключи от нее почтовом ящике, а самого Вадима больше не увидит. Никогда!

Машины у дома не оказалось, и Алла, расплачиваясь с таксистом, выдохнула с облегчением. Наверное, ему просто нужно время прийти в себя, и, видит бог, это время у него есть! Если будет необходимо, она с радостью купит ему путевку куда-нибудь на теплый райский бережок. Пусть отдохнет, развеется, залечит то, что, возможно, требует лечения… а потом вернется обратно – к ней!

Когда она вошла в квартиру, зазвонил телефон. Уверенная, что это Вагина с ежевечерним допросом, Алла нехотя стала нащупывать его в сумке.

Вадим!!!

– Слушай, если были какие-то проблемы, то я готов…

– Где ты?! Почему пропал?!

– Мне надо было подумать. Вычти из моей зарплаты все убытки…

– К черту убытки! – Алла чуть не плакала, – Где ты?!

– У подъезда, – Вадим как-то сдавленно хмыкнул, – у твоего. Только что подъехал.

– Поднимайся… Я уже дома.

– Не. Поехали лучше до Листвянки. Прокатимся, поужинаем… Я знаю там отель с отменной кухней.

– …Дай мне… десять минут.

Алла, трясясь, как в припадке, кинулась в спальню. Что надеть? Платье? Джинсы?

Телефон снова зазвонил. Прижав его плечом к уху, она лихорадочно рылась в платяном шкафу. На этот раз звонила действительно Вагина.

– Олька! – Алла чуть не захлебнулась от эмоций, – Где тебя носит, черт побери?! У нас с Дюней свидание! Я тебе потом перезвоню. Если все будет… словом, скорее всего завтра!

– Что?

– Я говорю, с Дюней свидание! Завтра позвоню.

– Подожди… Как это – с Дюней? Подожди… Я как раз хотела забрать куклу…

Алла, разгребая развешанные тряпки, замедлила темп. Что эта дурища несет? Она словно не понимает…

– Ну, так завтра заберешь! – взвизгнула она, – Почти месяц не чесалась, подождешь еще одну ночь!

– Нет, подожди…

Алла нетерпеливо отбросила телефон на кровать и, наконец, нашарила то, что искала. Платье из тонкого трикотажа стального цвета. Такой трикотаж она не осмеливалась носить никогда, но это платье – длинное в пол, с глубоким разрезом до основания бедра – идеально село на нее при последнем незабываемом шопинге. Скользнув в него, Алла вгляделась в зеркало, бегло оценивая масштаб бедствия утреннего макияжа, и с радостным удивлением поняла, что никакая корректировка не нужна. Сунув на всякий случай в сумку тушь и пудру, она накинула на плечи полушубок и, позабыв о лифте, застучала каблуками по лестнице.

Машина, надраенная до блеска, действительно стояла у подъезда. Вадим, высунув локоть в открытое окно, разговаривал с топчущейся рядом… Вагиной! Та была одета явно наспех – в байковый халат до колена, теплые рейтузы, какие-то уродливые дутыши и пуховик. Увидев Аллу, она позабыла о Вадиме и, раскрыв в изумлении рот, во все глаза пялилась на подругу,.

Алла же, царственно кивнув подружке, прошествовала к пассажирской дверце и подождала, пока подоспевший Вадим галантно отворит ее. Сердце ее при этом плясало Камаринского, глаза выпрыгивали из орбит, а руки мелко тряслись.

Это было невероятное ощущение! Оказаться в роли красавицы рядом с уродливой подружкой – об этом она даже в молодые годы могла лишь мечтать. Обычно это именно они с Вагиной выполняли печальную роль невзрачных подруг, призванных оттенить перед потенциальным ухажером может быть не совсем явные достоинства очередной влюбленной знакомой. Теперь же, глядя на ошарашенную Ольку, она, наконец, по-настоящему осознала, насколько сама изменилась. Они были сверстницами, но Вагина в свои сорок восемь выглядела на пятьдесят пять. А вот Аллино немного расплывчатое отражение в лобовом стекле тянуло разве что на хорошо сохранившиеся тридцать.

– Отдай ее мне! – крикнула Ольга, вновь обретя дар речи, когда Вадим, усаживаясь за руль, отпустил по ее адресу какой-то рядовой колкий комментарий.

Алла белозубо улыбнулась и, состряпав из пальцев загогулину, приложила ее к уху, мол, созвонимся.

Нелепая фигура в байковом халате еще раз мелькнула в зеркале заднего вида и пропала, сменившись на яркие вечерние огни улиц.

Глава 4

– Чего она хотела? – спросил Вадим, виртуозно вливаясь в сплошной поток на Карла Маркса.

– Она…, – Алла собралась было придумать какую-нибудь дурацкую историю про обещанную Вагиной плойку для волос, но вдруг забыла обо всем на свете, возбужденно принюхиваясь, – Это что – «Фаренгейт»?

– Ну, да, – губы Вадима дрогнули, – твой подарок… с утра достал, и мне показалось, что совсем недурственно пахнет.

Алла не удержалась и, склонившись к водителю, почти уткнулась носом в его на удивление гладко выбритую шею. Она с самой юности всеми фибрами души любила этот аромат, и на прошлый Новый Год, когда делала подарки своим работникам, не стала дарить Вадюне сертификат, а купила большой флакон «Фаренгейта» в смутной надежде, что тот будет им пользоваться, чтобы доставить ей удовольствие. Но он, благосклонно приняв подарок в догонку к злосчастной косухе, продолжал пользоваться каким-то своим дезодорантом, совершенно игнорируя намек. И вдруг…

– Так это… из-за него у вас произошла ссора? – догадалась Алла.

Вадим скривился, пожимая плечами. Видно было, что ему совершенно не охота обсуждать

– Нет, – ответил он, – у нас произошла переоценка ценностей. Но зачем тебе это знать?

– Незачем, – быстро ответила Алла, хоть и изнывала от злорадного любопытства.

Когда Вадим выехал на Байкальский тракт, Алла стянула сапоги и закинула неожиданно точеные ноги в тонких чулках на приборную панель. Из динамиков звучала уносящая в молодость старая песня Металлики «Unforgiven Two». Пробивающийся в приспущенное окно воздух раздувал загустевшие и порусевшие волосы, а Вадим, обычно следящий исключительно за дорогой, то и дело кидал на Аллу многозначительный зеленоглазый взгляд из-под густых черных бровей.

Чудеса продолжились и в Листвянке, где Алла, прежде чем выйти из машины, привычно достала кошелек и протянула Вадиму карточку.

– Не дури, – ответил он, – это ведь я тебя пригласил.

Уютный крошечный ресторан на первом этаже гостиницы, освещенный лишь свечами, с великолепной кухней, где Дюня, разомлев от выпитого коньяка, внезапно передвинул к ней вплотную свой стул и стал что-то неразборчиво и страстно шептать на ухо, сжимая ее колено под столом теплой сильной ладонью.

А потом они оказались в уютном номере «для новобрачных». Взращенное годами самосознание собственной неполноценности растворилось в его неподвижном взгляде, и Алла откинулась на белоснежные простыни, без хихиканий и смущения позволяя ему стягивать с нее и чулки, и «стальное» платье, и явно уже большой ей бюстгальтер. А потом был только аромат «Фаренгейта», приглушенно звучащая из неведомой дали музыка, и невероятное, неземное наслаждение, от которого Алла выгибалась дугой и что-то бессвязно бормотала и вскрикивала.

…

– А, это ты…, – Алла, всклокоченная и заспанная, сняла цепочку с двери и запустила подругу в квартиру.

Вагина повела по воздуху острым длинным носом, угадывая в стерильной холостяцкой берлоге, несвойственные ей прежде запахи мужчины и секса.

– Я за куклой, – сказала она, часто мигая, – можно войти?

Алла нехотя посторонилась, пропуская подругу. Ее нелепая одержимость куклой казалась жалкой и смешной на фоне ее собственных жизненных перемен. Олька, все в том же нелепом старушечьем байковом халате, просеменила по коридору и заглянула в спальню, где из-под скомканных простыней торчала черная кудрявая макушка и крепкое плечо.

– Далась тебе эта кукла, – произнесла Алла, зевая и поправляя на плече съехавшую бретельку, – Ты же вроде как отказалась от нее.

– Я в командировке была.

– Ну, да… конечно, – отмахнулась Алла и, приглашающими жестами проводив подругу в кабинет, кивнула на книжный стеллаж, где все это время сидела кукла.

– Сколько я тебе должна? – дрожа от нетерпения спросила подруга.

Коммерсант в душе Аллы на мгновенье поднял голову, но тут же со вздохом опустил. Что с дурочки взять. Тащит на себе с десяток контор, чтобы не подохнуть с голоду, а те пятьдесят юаней…

– Это подарок, – ответила она, – Забирай.

– Нет, так нельзя! Назови цену.

Алла закатила глаза. Совсем у Вагиной чердак сполз.

– Это же не кошка и не цветочек! Ладно… Сколько у тебя сейчас с собой?

Ольга, не сводя взгляда с куклы, вытащила из кармана горсть мелких монет и ссыпала их в подставленную Аллой ладонь. Потом на полусогнутых, замирая на каждом шагу, приблизилась к стеллажу, бережно сняла куклу с полки и прижала к своей впалой груди.

Аллу что-то кольнуло. В мозгу отчетливо зазвучали тревожные трели: «Не отдавай. Пообещай ей другую, но эту оставь себе. Не позволяй даже прикасаться к ней! Нельзя!»

Она сделала было шаг, чтобы отобрать игрушку, но вдруг на плечо ей упала теплая рука, повеяло любимым «Фаренгейтом».

– Ваги́на! – осклабился Вадим, с хрустом разрабатывая затекшую со сна шею, – Ты все со своей куклой?

Ольга отшатнулась, прижимая к себе игрушку. В глазах ее стояло странное выражение – злость, ревность, зависть, испуг и… предвкушение?

– Ты не ту куклу заказала, – продолжил он глумливо-доверительным тоном, – Не поверишь, но китайцы умеют делать еще и в полный рост, и со встроенным виб…

Алла благодушно ткнула его локтем в бок, и он крякнул на полуслове.

– Ну, или кота заведи, – ухмыльнулся он, потершись ключей щекой об Аллину щеку, – все ж живое существо…

– Она тоже живая, – Вагина попятилась мимо влюбленной парочки, нырнула в темный коридор, а через несколько мгновений послышался приглушенный щелчок дверного замка.

– Ее бы специалистам показать, – пробормотал Вадим, притягивая к себе Аллу и лениво шаря по ее телу руками, – Бабища совсем плоха… Может, по-быстрому, а потом закажем чего-нибудь пожрать? У тебя во дворе отличная пекарня открылась… Я сбегаю...

…

Алла проснулась в мглистой утренней полутьме с ощущением какого-то дискомфорта. Что они там пили вчера? Вроде только винцо под кинцо. Ах, да! Было ещё немного марихуаны. Но ведь та была совсем слабенькой... Алла перевернулась на другой бок и узрела на Вадимовой половине кровати лишь смятые простыни.

В квартире стояла оглушающая тишина. Ни шума закипающего чайника на кухне, ни каскадных звуков унитаза, ни ставшего уже уютно привычным насвистывания.

– Дюнечка, ты дома? – спросила она, почесывая живот под внезапно тугой резинкой красных кружевных трусиков. Пустая квартира промолчала в ответ, – Куда это его понесло спозаранку?

Впрочем, отсутствие Вадима показалось даже кстати. Слишком уж кисло она себя чувствовала – словно с глубокого похмелья. С трудом поднявшись, Алла проковыляла в ванную комнату и поморщилась, глядя на себя в зеркало. Ненавистный утренний «шрам» от подушки вернулся на щеку, веки набрякли, а цвет лица был каким-то… пятнистым. Да, хорошо, что Вадима нет – не хотелось бы предстать пред его ясные очи в таком потасканном виде. Умывшись и попытавшись пальцами разгладить глубокий подушечный рубец, Алла поставила варить кофе и, выглянув в окно на ноябрьский рассвет, нахмурилась.

Машина, покрытая тонким слоем изморози, стояла у подъезда. Алла вышла в прихожую и с недоумением поглядела на полочку с ключами. Брелок подмигивал ей зеленым огоньком со своего обычного места. Он что? Пешком пошел? Мысль была смехотворной. Пешком Вадим мог разве что сходить до пекарни или вынести мусор. Если же путь выходил за пределы двора, он всегда ехал на машине. Значит, варианта два: либо он действительно отправился в пекарню (ибо полный мусорный пакет стоял в целости под раковиной), либо почувствовал себя так же плохо, как она, и не решился сесть за руль, вызвав такси.

Алла вновь подошла к окну и вгляделась в витрину пекарни, расположенной на первом этаже дома напротив. Темнота внутри говорила о том, что они еще не открылись. Значит, оставался только один вариант – Вадим уехал на такси… Но куда ему понадобилось срываться в такую рань? Алла глянула на циферблат настенных часов. Начало девятого…

Налив себе кофе, она набрала его номер, но ответом ей были лишь длинные гудки.

Что-то случилось… Но если бы произошел какой-то форс-мажор, она непременно проснулась бы от звонка его телефона…

Алла грузно уселась на стул, отстраненно почувствовав, что заднице стало гораздо свободнее – шов на тонкой ткани трусиков не выдержал и разошелся.

Прихлебывая мелкими глотками горячий кофе, она со все более усиливающейся тоской, заменяющей неясную тревогу, склонялась к тому, что Вадим … просто ушел. Последние несколько дней она гнала от себя мысль, что его страсть, которая внезапно расцвела пышным розовым бутоном, начала вянуть и осыпаться потемневшими лепестками. Его почти раболепное преклонение перед ней, которое тешило ее самолюбие и возносило до небес в интимные минуты, вдруг сменилось сначала тщательно скрываемым безразличием, а потом и откровенным раздражением. Секс стал отдавать пресным, разговоры не клеились и все чаще прерывались длительными тягостными паузами. Вчера Вадим, в попытке оживить их отношения, с кем-то созвонился и через некоторое время курьер передал ему через приоткрытую дверь небольшой кулечек с марихуаной.

Но вопреки ожиданиям, они просто молча смотрели фильм, прихлебывая вино, а потом Вадим с явной неохотой, которая резанула Аллу, как ножом, попытался залезть на нее. Но ничего не получилось.

Алла, желая успокоить любимого, прильнула к нему и ткнулась носом в колючую теплую шею.

– Ничего страшного, не переживай, – шепнула она, – Мы и так из постели не вылезаем который день. Нам обоим требуется отдых и смена обстановки. Как смотришь на то, чтобы взять билеты и махнуть куда-нибудь на теплый бережок? А к Новому году вернемся…

Лицо Вадима было непроницаемым в отсветах мерцающего телеэкрана. Он никак не отреагировал на ее заманчивое предложение, и Алла незаметно для себя уснула на его плече. А утром (или ночью?)… он просто ушел, оставив ключи.

«А на что ты рассчитывала, связавшись с таким типом?», – заговорил у нее в голове знакомый ворчливый голос матери.

«На счастье…», – могла лишь мысленно ответить Алла.

«Уж полтинник не за горами, а мозгов как не было, так и нет».

«Так все внезапно… может, он еще вернется?..»

«Ну, ты и дура! Гордости не больше, чем у козы!» – был возмущенный ответ воображаемой матери.

В глубокой меланхолии Алла просидела дома весь день. Сил не было даже сменить рваные трусы и застелить постель. К постели она, честно говоря, даже прикасаться боялась из неизвестно откуда взявшегося суеверного страха, что стоит только встряхнуть и разгладить мятые простыни, и Вадим точно не вернется. Некуда ему будет возвращаться. Телефон молчал, а сама Алла звонить больше не решалась. Слишком уж отчетливо представлялась ей мина кислого раздражения на его лице при виде входящего вызова от (бывшей?) любовницы.

На следующее утро ситуация не изменилась. По крайней мере, не в лучшую сторону. Проснувшись в таком же кислом раздрае, Алла уже без удивления глядела на себя в зеркало. Обязательный рубец на покрытой куперозом щеке, заплывшие свинячьи глазки, припухшая линия скул и подбородка, какая-то пожамканная и мятая кожа на еще недавно гладкой, лебединой шее. Она явно отекла. Смотреть на себя было противно и горько, но Алла не могла оторваться. Чуть отойдя от зеркала, чтобы захватить взглядом как можно больше, она с отвращением рассматривала как-то одномоментно обвисшие груди в синеватых прожилках, рыхлый пивной животик в свежих растяжках, стоящие дыбом потускневшие и словно поредевшие волосы.

Финальным штришком к гнусному портрету были те самые фривольные красные трусики, которые Алла так и не удосужилась сменить. Поясная резинка уже спряталась под набрякшим животом, в разошедшийся на бедре шов выглядывал валик твердого жира, а в паху из-под тонкой шелковой ткани выбивались пучки неприглядных серых завитушек. Алла быстро стянула с себя трусы и кинула их в таз с грязным бельем – стало немного легче.

Решив, что причина в затянувшемся безделии, Алла тщательно загримировалась, надела на себя вновь ставшие в пору любимые брюки и, не без содрогания, взяла ключи от машины. Она уже очень давно не водила сама, но брать такси, чтобы объехать точки, в то время, как у подъезда стоит собственный автомобиль, казалось непозволительным расточительством.