Текст книги "Прячься от меня"

Автор книги: Ольга Патель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Джен непослушными трясущимися руками вынула из сумочки салфетку, пудреницу, стала вытирать разводы. Она не плакала, почему же косметика поплыла?

Тем временем Тед уже стоял на крыльце миссис Эткхан и весело рассказывал ей, как чудесно они провели время. Келли держала его за правую руку, а Мейсон за левую. Это была картинка, от которой щемило сердце – так мило выглядела вся троица. А Джен сидела в машине, встрепанная, издерганная. Снова в стороне от семьи. «Это все он, – подумала Джен, – все из–за него. Но я не собираюсь больше это терпеть».

Усевшись сзади, дети принялись болтать, перебивая друг друга. Тед ласково сказал: «Тихо, ребятки, мама устала». И они моментально угомонились. Он знал, как с ними обращаться, этого не отнять. Мог договориться с ними о чем угодно. У Джен дико разболелась голова, в висках стучало, перед глазами все плыло.

Ей показалось, что они добирались от дома соседки целую вечность, хотя на самом деле дорога заняла не больше трёх минут. Машина заехала в гараж, все вошли в гостиную. Любимая комната придала Джен сил, она почувствовала себя лучше.

– Тед, мы так и не решили… насчёт Майкла…

– Мы все решили, милая. Иди спать, завтра ты почувствуешь себя лучше.

Внезапно Джен услышала дикий яростный крик и не сразу поняла, что происходит. Крик исходил от нее самой: «Я пока еще в своем уме! Зачем ты так со мной!»

В голове у нее бился пульс, она слышала шум собственной крови. Окружающее доходило до нее словно через толстый слой ваты, и ей казалось, что она двигается медленно, будто под водой. Она задыхалась, яркий свет люстры слепил, доводя до предела боль в висках. Она схватилась за стул, чтобы устоять на ногах, и услышала, как Тед весело сказал детям: «Ребятки, прячьтесь, мама хочет поиграть!» Это было последнее, что она запомнила, прежде чем провалиться в черноту.

 Она уже не видела, как Келли и Мейсон взялись за руки и побежали в детскую. Им было страшно, маленькие сердечки мучительно сжимались. Но папа много раз объяснял им, как важно выиграть. Правила простые: спрятаться, замереть, не шевелиться, не видеть, не слышать. Они всегда залезали под кроватку Келли, тесно прижимались друг к другу. Зажимали уши руками, зажмуривались изо всех сил. Когда внизу стихали крики, прекращался шум, они быстро раздевались и ложились в одну постель. Крепко обнявшись, долго лежали и слушали шаги в гостиной. Это папочка расставлял перевёрнутые стулья, опрокинутые кресла, сметал осколки разбитой посуды. Келли и Мейсон знали, что он обязательно зайдет к ним. Поцелует на ночь и скажет, что они молодцы. Напомнит, что это мамочкина секретная игра, о ней никому–никому нельзя рассказывать. А наутро все будет, как обычно.

Но если бы кто–то спросил, они бы сказали, что это худшая игра в мире.

Глава 5 

Джен проснулась от кошмарной мысли, пронзившей ее, точно молния: после вчерашнего Тед точно от нее уйдет. Она с трудом разлепила опухшие веки, прислушалась к звукам дома. На кухне звякали тарелки, журчала вода – муж возился с завтраком. Дети, вероятно, еще спали. Который час? Она повернула голову, чтобы взглянуть на часы, но взгляд уткнулся в стакан с минералкой и упаковку обезболивающего. Как всегда, Тед позаботился.

Все тело ломило так, будто она участвовала в боях без правил. Голова раскалывалась. Она медленно села, подождала, пока остановится головокружение. Вытряхнула пару пилюль из стеклянной бутылочки, запила их холодной минералкой, осторожно встала и увидела свое отражение в зеркале гардероба.

На ней все ещё было вчерашнее вечернее платье. Мятое, разодранное по шву от подола до пояса, с какими–то белесыми пятнами спереди. Её что, тошнило? Она даже не стала расстёгивать молнию, просто порвала шов до конца и ткань упала к ее ногам. Нижнего белья не было, на бедре и плечах налились фиолетовые синяки, как экзотические орхидеи на белоснежной коже. Джен не верила своим глазам: что она вытворяла? Вспышки памяти услужливо показали, как она не вписалась в дверной проем, упала, споткнувшись о ковер, задела угол кровати.

Она скрутила тряпку, ещё вчера бывшую красивым платьем, в небрежный ком и затолкала его в нижний ящик шкафа. Накинула халат – надо спуститься вниз.

– Доброе утро, проснулась? – во взгляде Теда ей чудилось отвращение.

– Да… ужасно себя чувствую.

– Знаю, милая, – Тед отвернулся. – Оставайся сегодня дома. Возвращайся в постель и поспи. Детей я отведу. Постараюсь в офисе освободиться пораньше и посидеть с тобой. Вчера… мммм… вчера ты очень нас напугала.

– Прости, – автоматически ответила Джен.

Она вернулась в спальню, свернулась калачиком на боку, подтянув колени к груди. Бессмысленно тараща глаза в стену, слушала, как Тед будил и умывал детей, как они завтракали и собирались. Наконец, хлопнула дверь, и Джен поняла, что осталась дома одна. Она полежала ещё немного, вытянувшись на прохладной простыне. Пилюли уже подействовали, подарив прекрасное ощущение, когда ничего не болит. Если бы только еще точно знать, что произошло…

Они с Тедом тактично называли это между собой «срывами». Каждый раз после очередного такого срыва она просыпалась, ничего не помня, пыталась связать обрывки памяти, чудом уцелевшие в ее голове, в единое целое, но цепочка событий распадалась на звенья, пазл никогда не складывался. Она смутно помнила, как вокруг нее царил хаос. Что–то со звоном билось, с треском ломалось. Наутро в гостиной не оставалось никаких следов, а на ее вопросы Тед твердо отвечал: «Это неважно, это было вчера. Сегодня уже другой день, мы другие и мы справимся с этим». Она верила ему. Но так же она знала, что ее отец с «этим» не справился.

Сегодня, похоже, все закончится, ведь Тед сказал, что надо серьезно поговорить. Она догадывается, о чем. Джен резко откинула одеяло и встала. Беспокойство гнало ее куда-то идти, что-то делать, чтобы избавиться от гнетущих мыслей. Она помнила, что Тед просил ее не выходить, но не могла заставить себя сидеть дома.

В порыве лихорадочной энергичности натянула спортивный костюм и отправилась на пробежку. Но тренировка не складывалась. Джен бежала неровно, спотыкаясь, будто на ватных ногах. Петляла на незнакомых тропинках, перебирая в голове вчерашний вечер, пытаясь понять, как ей поступить. И вдруг ловила себя на том, что стоит и разглядывает домик отшельника, абсолютно ветхий и никуда не годный по меркам жителей города, а для нее странно притягательный. Она поворачивалась и убегала в лес, но снова оказывалась перед домом, будто надеялась, что выйдет хозяин, поговорит с ней и все объяснит.  Спохватывалась и снова скрывалась в глубине леса, но тропинки неизбежно выводили ее все к тому же домику.

«Что за наваждение!» – взмолилась она. Вернулась домой измученная, приняла душ, переоделась. Обошла дом, дотрагиваясь до предметов. Мраморный подзеркальник в ванной, бархатистый ворс пледа в спальне, теплое дерево старинного письменного стола в кабинете Теда. Она любила свой красивый дом, но сегодня он не помогал ей заглушить тревогу и тоску. Ей захотелось побродить среди людей на улице, услышать живые голоса. Может, поговорить с кем-то? Поделиться страхами, посоветоваться. Она криво усмехнулась, представив, как спрашивает у школьных мамочек: кстати, а вы не знаете, что делать, если вчера разгромила гостиную? Как быть, если терпение мужа кончилось? Чем скрепить брак, который вот-вот рухнет? Как будто на такой случай есть рецепты.

Оставаться дома стало совершенно невыносимо. «Движение – основа эмоционального баланса», – любимая фраза ее доктора. Она решила ходить по городу, пока не свалится от усталости. Люди, как обычно, обратят на нее не больше внимания, чем на голубя в парке, но ей точно станет лучше.

Она сгребла сумку со столика в холле и вышла на улицу.

Миссис Эткхан приводила в порядок клумбу. Она стояла на коленях возле своих гортензий и тщательно рыхлила землю. «Не приложив усилий – ничего не добьешься!» – таков был ее девиз. И она прикладывала старание ко всему, от цветов до собственного сына. Цветы вырастали роскошные, как ни у кого другого в городе. Сын тоже вырос замечательным – сильным, волевым, целеустремленным. В городке ему стало тесно, поэтому много лет назад он уехал. Эмма не жаловалась, она очень им гордилась, у нее повсюду стояли его фотографии в тяжелых серебряных рамках. А от одиночества спасали соседские дети, Келли и Мейсон. Пожилая дама практически считала их своими внуками.

Эмма улыбнулась, вспоминая, как славно она вчера провела с ними вечер, получив столько же удовольствия от мультиков и сладких пончиков, сколько и они, если не больше. В этот момент она заметила Джен, которая медленно шагала по тротуару, оглядываясь по сторонам, словно впервые видела свой район.

– Доброе утро, Джен, вот так встреча! – Она поднялась, сняла садовые перчатки, бросила их на землю у цветов и подошла, внимательно оглядывая девушку.

Несмотря на то, что жили они рядом, и дети обязательно проводили у миссис Эткхан один-два вечера в неделю, Эмма и Джен общались редко, между их встречами мог пройти месяц, а то и больше. Детей приводил и забирал Тед, он же помогал Эмме: то подсказывал, как разобраться с налогами, то нанимал ей хорошего плотника, чтобы отремонтировать крышу, и сам проверял качество работы, то привозил покупки из супермаркета. Эмма спокойно принимала помощь: Тед был очень похож на ее сына, поэтому она не чувствовала ни малейшей неловкости в их теплых отношениях. А с Джен особой дружбы не сложилось. Приятная, милая, скромная, но не более того. К тому же, все знали, что с ней что–то не так.

Внешне Джен представляла собой тот тип девушек, которые особенно нравились мужчинам: мягкий простодушный взгляд серо-голубых глаз, тонкие черты лица, маленький носик, узкие запястья, длинные пальцы. Волнистые ореховые волосы окутывают плечи, стройную женственную фигуру подчеркивают облегающие джинсы и не скрывает просторная толстовка. Невысокая, хрупкая – в юности миссис Эткхан о таких девочках говорили, что не худо бы их подкормить, но по нынешней моде это была фигурка-идеал. «Только очень уж бледна, бедняжка, под глазами синие полукружья, нервничает, сумку теребит, а глаза отводит. Интересно, что у них происходит?» – с любопытством подумала миссис Эткхан. Но скорее зашила бы себе рот, чем спросила напрямую. В ее жизни было мало развлечений, и она любила всласть посплетничать – о звездах кино, о политиках и спортсменах. Но упаси боже вмешаться в семейные дела соседей, тогда можно будет забыть о спокойной жизни. Поэтому миссис Эткхан замечала только то, что не нарушало ее душевного равновесия.

Сейчас она видела перед собой молодую неловкую женщину, неуклюжую, невнимательную. «Будто спит на ходу», – подумала миссис Эткхан. Ее осенило: ну конечно! В ее возрасте забываешь об этой стороне жизни, а ведь Джен и Тед молоды. У кого-то вчера была бурная ночка. Миссис Эткхан тряхнула головой, словно поскорее отгоняя нечаянно подсмотренные жаркие объятия.

Джен тем временем сообразила, что надо поблагодарить соседку:

– Миссис Эткхан, спасибо, что вчера взяли Келли и Мейсона на вечер. Мы с Тедом… мы… эээ… знаете…

– Я только рада, дорогая. Тед говорил, вы прекрасно провели время.

– Ну, на самом деле, – вдруг быстро заговорила Джен. – На самом деле все не так уж прекрасно. Понимаете, мы поссорились, и я…

– Ох, да в семье всякое бывает, Джен! – миссис Эткхан наставительно перебила девушку. – Главное, если любите друг друга, все преодолеете. Не задерживаю вас, милая, бегите. У вас, верно, много дел.

Миссис Эткхан повернулась спиной к Джен и направилась к своим гортензиям, довольная тем, что дала девушке дельный совет.

Джен перехватила ремешок сумки и быстро пошла прочь. Если бы все было так просто! Она любила Теда больше жизни, и все же… и все же было нечто сильнее ее любви. Что–то темное и отвратительное, получающее все больше власти над их семьей. «Я не буду сейчас об этом думать!» – Джен едва не выкрикнула это вслух.

Она вышла на перекресток и свернула на одну из центральных улиц. Когда Тед семь лет назад привез ее сюда, именно эта улица влюбила ее в город. Джен прекрасно помнила, как она ахнула, выйдя из машины: «Это лучшее место на земле!» До сих пор ее охватывало здесь ощущение прекрасной сказки.

Старинные элегантные дома в колониальном стиле, такие красивые, что казались игрушечными, возвышались в окружении высоких мощных деревьев. Лужайки, зеленые даже в ноябре, радовали глаз. Прохожие на улице неизменно улыбались, благожелательные, излучающие уверенность. Погода всегда была прекрасная, а если и шел дождь, то как-то очень удачно выбирал время, чтобы никому не мешать. Здесь было абсолютное ощущение, что все идет как надо, все правильно, все в порядке.

Шагая по любимой улице, Джен постепенно замедляла шаг. Вот она прошла мимо трехэтажного особняка с колоннами – они с Тедом однажды были здесь на благотворительном приеме. Следующий дом, с причудливым фонтаном перед входом, принадлежал одной и той же семье уже более двухсот лет, и Джен мечтала, что и они с Тедом передадут свой дом детям, а потом там будут жить их внуки и правнуки.

Дальше по улице находился небольшой цветочный магазинчик. Джен никогда не упускала случая полюбоваться здесь цветами, а хозяйка завораживала ее еще больше. Сильвия была чудесной, очень доброй женщиной. Джен завидовала тому, как она умела радоваться каждому дню, каждому человеку. Она обожала растения и всегда одевалась только в белое, чтобы подчеркнуть яркие оттенки цветов в своем магазинчике – ей нравилось быть фоном для них. Всей душой она любила заниматься букетами: подрезать, менять воду, ухаживать. Закончив работу, она любовалась пышными бутонами, прикасалась губами к их лепесткам. Она относилась к цветам как к божественному проявлению красоты в этом мире. И свой магазинчик открывала каждое утро с замиранием сердца, с искренней улыбкой, с чувством покоя, умиротворения.

Сильвия светилась изнутри, лучилась счастьем. Прекрасны были даже ее морщинки от улыбок. В светлой одежде, блондинка, она казалось такой чистой, такой приятной и красивой. Каждый жест, шаг, движение были наполнены огромной любовью, желанием жить в ощущении счастья и гармонии. Она манила, притягивала, была воплощением женственности.

Джен замерла возле витрины и не сводила с Сильвии глаз. Женщина будто почувствовала ее пристальный взгляд через стекло – с улыбкой обернулась и помахала рукой. Этот жест был таким гармоничным, открытым, что Джен ошеломил  чудовищный контраст между ними. Она показалась себе настолько уродливой и неправильной по сравнению с доброй и открытой Сильвией, что к горлу подкатила дурнота, в глазах потемнело, и она начала терять сознание, сползая по стеклянной витрине.

Сильвия мгновенно выскочила из магазина и, обхватив Джен за талию, помогла ей войти внутрь, усадила в удобное кресло для клиентов:

– Отдохните, дорогая. Что вас так разволновало? Съешьте кусочек шоколада, выпейте чая, а я позвоню вашему мужу. Или, может быть, вызвать врача?

– Нет-нет, я просто посижу, приду в себя. Все хорошо, не беспокойтесь.

Но в руках Джен словно сама по себе появилась тонкая чашка старинного фарфора с душистым напитком и несколько квадратиков шоколада на тарелочке. «Я хороший человек, – вдруг подумала Джен. – Я не плохая. Обо мне заботятся, беспокоятся. Тед, миссис Эткхан, Сильвия… Все так добры ко мне, все будет хорошо». С этой мыслью тревога мягко отпустила ее, на смену пришло блаженное обволакивающее умиротворение.

Оранжерейная тишина магазинчика окутывала запахами влажной земли, мха и свежей зелени. Сильвия тихо сидела рядом, в ее стакане шелестели пузырьки минеральной воды. Она знала семью Мэнсонов – Тед был одним из ее самых постоянных и любимых покупателей. Он всегда выбирал цветы для супруги внимательно, со знанием дела. Не так, как большинство мужчин: «Понимаете, я слегка провинился, и мне нужно извинение на столько–то долларов». Или: «У нас годовщина, вы не знаете, что понравилось бы моей жене?» Сильвия, конечно, знала, и как извиниться, и как поздравить, она всегда искренне старалась помочь незадачливым мужьям. Но уважала таких, как Тед, за трепетное отношение к жене. Он любил и боготворил свою Джен так же, как Сильвия – свои цветы.

На улице раздался резкий звук затормозившего автомобиля. Джен не поверила своим глазам – за ней приехал Тед.

– Ох, Сильвия, не нужно было ему звонить! – вырвалось у нее.

– Ну что вы, миссис Мэнсон, он не простил бы мне, отпусти я вас одну в таком состоянии, – улыбнулась Сильвия.

Тед ворвался в магазин. Его лицо было искажено беспокойством. Увидев, что Джен сидит в кресле и чувствует себя вполне сносно, он выдохнул:

– Я летел как сумасшедший. Родная моя, что с тобой?

Сильвия деликатно удалилась в заднюю комнату.

– Тед… я просто не могла усидеть на месте, извини. Мне действительно не стоило выходить, – тихо сказала Джен. – Ты, наверное, сердишься на меня, я очень виновата. И вчера, и сегодня.

Она помолчала. Главный вопрос вертелся у нее на языке. Она набралась смелости и открыто спросила:

– Тед… Я больная бестолковая жена, от меня одни проблемы. Я все забываю, теряю, путаю. Я не знаю, что натворила вчера. Лучше бы я умерла! – она всхлипнула. – Что нам делать, что? Мне придется уехать от вас? Я не хочу!

Тед прижал палец к ее губам, заставляя замолчать. Она увидела в его глазах безграничную любовь и нежность. «Просто все забудь, ничего не было», – прошептал он.

Где–то в глубине ее души звучал тревожный голос разума: не поддавайся, иди до конца, узнай все! Но она отмахнулась. Как никогда она верила, что Тед прав, и на этот раз все получится.

Обнявшись, Тед и Джен вышли из магазинчика. Сильвия любовалась ими. «Почему бы всем парам не быть такими же замечательными? – думала она. – Пошлю им сегодня букет белых ирисов. Думаю, мистер Мэнсон оценит».

Глава 6 

Добравшись до дома, они поднялись в спальню. Тед уложил Джен в постель, а сам сел рядом просматривать какие–то документы по сделкам. Под шорох страниц Джен незаметно для себя уснула и спала так хорошо, что через пару часов открыла глаза совершенно свежей и бодрой. На часах было почти два часа дня, тревожное беспокойное утро абсолютно растаяло в памяти, а вчерашний вечер она помнила так смутно, будто ей кто–то когда–то пересказывал плохой скучный фильм. Муж все так же сидел рядом, только не читал, а смотрел на нее. Заметив, что она проснулась, спросил с улыбкой:

– Как славно нам вместе, правда? Чем займемся, моя принцесса?

 Джен протянула к нему руки:

– Обними меня, милый, и давай весь день проваляемся, если тебе не надо на работу.

– Если я с тобой, мне никуда не надо, – серьезно сказал Тед и прилег рядом с ней.

Джен уткнулась ему в плечо, вдыхая едва уловимый аромат его любимого одеколона. Муж пользовался этой маркой, сколько она помнила, и теплый древесный парфюм казался неотъемлемым запахом его тела. Джен покрепче обняла Теда, теснее прижавшись к нему и расслабленно подумала: «Я знаю, чем это кончится, и сейчас это то, что мне нужно».

Так и получилось – они занялись любовью. Сначала это было неторопливо и чувственно. Тед умело вел ее к наслаждению, прикасаясь нежно, будто она была хрупкой статуэткой. Джен ощущала его руки, его губы на всем теле. Он ласкал ее так, что скоро она уже не могла сдерживать стоны. Она знала, что ее возгласы и бессвязные страстные крики его заводят. Его дыхание ускорялось, движения становились более резкими и быстрыми. Но он довел ее до пика наслаждения и только после этого сам дошел до финала, закрыв глаза, вдавливая ее запястья в подушки своими сильными руками. Для Джен всегда оставалось загадкой, как он может контролировать такие вещи, но факт оставался фактом – он всегда заботился о том, чтобы сначала она получила удовольствие.

А еще никогда, утолив страсть, он не терял к ней интереса, не отворачивался и не уходил. Наоборот, это было лучшее время, чтобы поговорить. Джен чувствовала себя в такие минуты очень открытой, искренней и часто делилась тем, о чем вообще-то не собиралась говорить. Вот и сейчас, после того как Тед принес для них сок и тарелку с фруктами, она уютно устроилась в кольце его рук и стала рассказывать, как встретила миссис Эткхан, как потом любовалась цветами у Сильвии. Тед внимательно слушал, перебирая пряди ее волос. И неожиданно для себя Джен упомянула о будущей школьной ярмарке, о том, что ее участие не потребуется. Она старалась подавать это с юмором, но, похоже, в словах прорывалась обида, и Тед это понял:

– Вот почему ты вчера была сама не своя, – отметил он. – Но знаешь, это полная чушь. Пеки, что хочешь, и неси в школу. Дети будут рады.

– Ты серьезно?

– Пффф! Джен, ну конечно! Это всего лишь печенье, в чем проблема?

– Почему я все так усложняю? – вздохнула Джен. – Почему, если спросить тебя, все становится таким простым и ясным?

– Потому что я самый лучший, гениальный и замечательный человек на свете! – пафосно объявил Тед, завернувшись в простыню, и они оба расхохотались.

Тут Тед спохватился, что пора забирать детей. Он быстро собрался и выскочил из дома. Джен тоже встала, натянула джинсы и простую футболку. Рестораны и совместные выходы в свет – это замечательно, но вот так провести день вдвоем – это что-то невероятное, глоток свежего воздуха. Она не ощущала ни малейшего напряжения, страха или беспокойства, как это было в последние дни, а наоборот, чувствовала себя сильной, уверенной, свободной.

«Неужели в этот раз в самом деле получится? Надо просто взять себя в руки». Она открыла самый нижний ящик туалетного столика, пробежала пальцами по стопке разноцветных новеньких блокнотов – покупать их было ее тайной невинной страстью. Вытащила один, строгий, темно-синий, и пообещала себе, что будет записывать сюда все, поэтому больше ничего не напутает и не потеряет. Джен открыла первую страницу и вывела аккуратным почерком: «Не забыть приготовить печенье для школы!»

Внизу уже раздавались голоса: это вернулся Тед с детьми. Джен быстро закрыла блокнот и спустилась в гостиную. Посередине комнаты стоял довольный Мейсон, глазки его сияли, обеими руками он крепко обхватывал огромное ведерко мороженого. Келли прыгала вокруг: «Я тоже хочу подержать, моя очередь!» Джен рассмеялась: ну надо же такое придумать, они и за месяц его не съедят. Тед отправил детей мыть руки, потом велел им поужинать, а потом усадил на диване и вручил каждому, включая Джен, вазочку с щедрой порцией десерта.

Воцарилась тишина, дети сосредоточенно облизывали ложечки. Джен и Тед переглядывались и улыбались друг другу. Потом Келли стала рассказывать, чем они занимались сегодня на занятиях, Мейсон солидно, по-мужски, то и дело добавлял от себя словечко-другое.

Вечер получился такой правильный, что Джен подумала, их можно было сегодня снимать для рекламного ролика об идеальной американской семье. Они почитали книжки, поиграли в настольные игры, вечером посидели немного на веранде. Дети вовремя без слез и споров отправились умываться и спать.

Только поздно вечером, выключив свет и прислушиваясь к редким звукам за окном, в темноте спальни Джен вспомнила, что она хотела поговорить с мужем еще кое о чем.

– Ты еще не спишь, Тед?

– М? Что?

– Тед, я не хочу больше ходить к доктору Джонсу.

Тед сел в постели и включил настольную лампу на своей тумбочке.

– Джен, ну что такое? – терпеливо спросил, жмурясь от света.

– Я ему не доверяю. Я столько уже наблюдаюсь у него, а мне нисколько не лучше. Мне вообще кажется, ему на меня плевать.

– Он лучший, родная. Он тебя давно знает, он делает все возможное.

– Я хочу найти другого, – упрямо сказала Джен.

– Давай не будем усложнять. Не стоит искать проблему в докторе Джонсе. – Тед зевнул. – Он хороший человек, он хороший специалист. Я полностью ему доверяю.

Тед поцеловал Джен, выключил лампу и лег.

Она лежала, затаившись в темноте, и думала: «Дело номер два на завтра – начать искать другого психиатра».

Глава 7 

Утром, собирая детей в садик, Джен объявила, что вечером они все вместе будут печь печенье. Келли, натягивая носочек, радостно переспросила:

– Мы сами?

– Да, солнышко.

– А какое?

– Шоколадное, оно самое вкусное, – подмигнула Джен дочери, помогая Мейсону надеть штанишки.

– Но, мам, – протянула Келли, – а ты… ты умеешь?

У Джен екнуло сердце, и все же она спокойно ответила:

– Умею, милая. Просто давно этого не делала. Куплю сегодня все, что нужно,  сама увидишь, как чудесно получится.

Скоро Джен пожалела, что заранее поманила малышей увлекательным занятием. Они ни о чем больше не могли думать, засыпали ее сотней вопросов. Тед только  посмеивался, глядя на них поверх своей чашки. В конце концов Мейсон отказался от завтрака, заявив, что подождет, пока печенье будет готово, а Келли, услышав это, фыркнула от смеха прямо в  свой стакан: «Глупенький, ты что, не будешь есть целый день?»

Малиновый сок выплеснулся, залил чистую футболку розовыми потеками. Джен беспомощно взглянула на Теда. Покачав головой, он отставил свой кофе, отправил Келли переодеваться, а Мейсону напомнил – кто не ест, никогда не вырастет. Мальчик с энтузиазмом взялся за вилку, Келли, слегка пристыженная, вернулась за стол в свежей блузке, утро покатилось по привычной колее.

Как обычно, Джен отвела детей в садик, передала их мисс Бренде у входа и поспешила домой. До назначенной встречи оставалось еще два часа – как раз хватит, чтобы подготовиться.

Джен задумчиво вошла в дом, закрыла дверь, скинула туфли и бросила сумку на столик, поднялась в спальню. Вглядываясь в свое отражение в зеркале, сделала лёгкий макияж: тональная основа, тушь, немного румян и блеск для губ – ничего особенного, просто свежее отдохнувшее лицо. Оделась более тщательно, чем обычно: белый джемпер, голубая юбка в складку. Глядя в зеркало, поморщилась. Получилось чересчур скромно и наивно, будто она ищет работу школьного секретаря. А ей надо показать уверенность и силу. Она скинула юбку и выбрала другую, облегающую. Да, так лучше. Волосы в пучок, крупные серьги, браслет. Все равно немного не то – ее выдавали глаза. Тревожные, беспокойные, ищущие. Джен сердито надела солнцезащитные очки.

Каждый раз, выезжая по делам за пределы своего района, она внушала себе, что должна проявить себя с лучшей стороны. Тогда, может быть, что–то изменится в ее жизни. Вспомнив вчерашние слова Теда: “Не усложняй, Джен!” – задумалась. Какие изменения ей нужны?

Ей тридцать один год, у нее любимый и любящий муж, чудесные дети. Они живут в городе, который Джен полюбила с первого взгляда. У них великолепный дом, где все до последней мелочи подобрано со вкусом, где мановением пальца она может поменять, что захочет. Обойди комнаты от чердака до подвала – здесь все совершенно. Джен не тратит время на уборку – о чистоте заботятся нанятые Тедом помощники. Все вопросы с деньгами решает Тед. Сколько стоит содержание дома, образование детей, семейные путешествия и развлечения – она понятия не имела. Джен могла делать, что хочет – гулять, читать, спать, заниматься спортом или просто до одури смотреть телевизор – порядок был налажен и поддерживался без ее участия.

И что она хочет изменить? Ей вспомнилось кафе на углу, в котором она ужинала почти каждый день, когда была студенткой. Шум, веселье, друзья вокруг, самая неправильная еда, которую только можно себе представить. Тогда было так легко… Нет, она обожает свою семью, ей хорошо с детьми, хорошо с мужем. Так чего же не хватает? Может, надо просто повзрослеть?

Джен взглянула на часы – и для начала, например, научиться не опаздывать. Давно пора выходить! Поколебавшись, взяла с полки ключи от машины. Она максимально избегала садиться за руль, но сегодня ей надо в супермаркет за продуктами, а это далековато, чтобы идти пешком. Да и на встречу она уже успевала только на машине. Джен сделала несколько глубоких вдохов и напомнила себе: сила, уверенность, открытость.

 И все-таки у входа в клинику она припарковалась на десять минут позже назначенного. Запыхавшись, вбежала в приемную, готовая к тому, что ее сеанс отменили из-за опоздания. Но оказалось, что доктор Джонс и сам где-то задерживается. Секретарша с извиняющейся улыбкой провела ее в кабинет, принесла воды. Джен упала в кресло и перевела дух.

Когда встал вопрос, что Джен нужна помощь, Тед нашел лучшего в городе психиатра. Джен сначала было все  равно, кто выписывает ей таблетки и три раза в неделю копается у нее в голове, а когда поняла, что не доверяет этому врачу, муж ей объяснил, что сейчас, в середине лечения, переходить к другому категорически не рекомендуется. Поразмыслив, он добавил: «Я слышал, доктор Джонс собирается на пенсию. Когда он уйдет, подумаем о том, чтобы найти замену».

Передав Джен на руки специалисту, которому верил безоговорочно, Тед никак не вмешивался и никогда не разговаривал с доктором о ее болезни, никогда больше не бывал в этой клинике, куда Джен уже года три ездила регулярно, как на работу. Сначала  четыре раза в неделю, потом два, а сейчас исправно раз в неделю, по четвергам.

Джен подумала, что за прошедшее время доктор ни капли не изменился. Все такой же худощавый, немного сутулый, светло–русые волосы такие же густые, голубые глаза непроницаемы, без всякого выражения. Во время консультаций он надевал очки в тонкой золотой оправе, но Джен давно заметила, что в них простые стекла. Это был просто фокус, просто маска солидного внимательного врача, которая должна была впечатлить пациентов.

Белый халат тоже работал как маскировка. Однажды Джен была на приеме у доктора последней. Когда психотерапевтический сеанс закончился, она вышла из клиники, перешла дорогу и села в машину. Ей всегда нужно было минут десять побыть в тишине, чтобы прийти в себя после выматывающих допросов доктора Джонса.

Через некоторое время из клиники вышел незнакомый, но очень уж заметный мужчина. Почему-то Джен никогда раньше там его не видела, а если бы видела, обязательно бы запомнила: черные джинсы, кожаный ремень усыпан заклепками, короткая кожаная куртка расстегнута и открывает черную водолазку. Широким шагом он двинулся к перекрестку, и тут Джен заметила, что у него классические начищенные до блеска туфли – она сразу их узнала, потому что на сеансах всегда сидела, уставившись в пол. Этим мужчиной был доктор Джонс. В тот момент узнавания он как раз повернул голову и посмотрел, казалось, прямо на нее. Джен окаменела от неожиданного холодного ужаса. Без привычного белого халата мужчина выглядел агрессивно, жестко, даже хищно. «У скольких еще людей в этом городе двойная жизнь? – с тоской подумала тогда Джен. – Почему все не то, чем кажется?»