Текст книги "Невеста Темного Дракона"
Автор книги: Ольга Пашнина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– В какую ванную?
– Вон в ту, – хмыкнул он. – Элла, ты себе голову отморозила? Давай вперед, иначе мне придется тебя туда заталкивать насильно. Я-то не против, а вот ты явно будешь возмущаться.
Ванна в покоях Ладона больше напоминала небольшой бассейн. Может, для него она и была ванной, а я лично могла вполне свободно там передвигаться, хотя для плавания все-таки и глубина была не та, и размеры. А еще ванна была наполнена ароматной водой с надоевшим уже запахом дыни и белоснежной искрящейся пеной, приведшей меня в восторг. Не думая о том, как странно выгляжу, принимая ванну в покоях Ладона, я разделась и едва не застонала, погрузившись в горячую приятную воду.
– Лучше, правда? – В дверном проеме, опершись на косяк, стоял Ладон.
– Эй! – Я ушла в воду по шею. – А ну выйди!
– И не подумаю.
Поднос сам по себе влетел в ванную и остановился на бортике. Две рюмки уже были наполнены, а маленькие бутерброды на тарелках выглядели довольно аппетитно. Я только сейчас в полной мере поняла, как проголодалась, и это отразилось в моих глазах, потому что мужчина сделал приглашающий жест.
– Что это? – Я указала на рюмки.
– Коньяк.
– Я не пью.
Вино по праздникам с родителями и ликер в любимом десерте не в счет. Мама не очень хорошо относится к алкоголю, а папа не желает сердить маму.
– Пьешь, – отрезал Ладон. – Я не предлагаю, а ставлю в известность. Давай-давай, иначе заставлю пить кипяченое молоко со сливочным маслом.
Кипяченое молоко с маслом – это пытка. А обещал не мучить! Лучше уж и правда коньяк, тем более что дракон вряд ли балуется дешевыми напитками. Хоть попробую напоследок, что это такое.
Принюхалась, зачем-то зажмурилась и быстро выпила. Вкус странный, очень непривычный, горло обожгло. Но по телу разлилось тепло, а послевкусие оказалось приятным. Маленький бутерброд с какой-то пряной пастой довершил дело. И я почувствовала себя почти хорошо. Почти, потому что Ладон, не сводящий с меня взгляда, несколько напрягал.
– Ой, а это шоколадка? – Я заметила маленькое блюдечко с заветными коричневыми кусочками. – Какая вкусная! Откуда здесь такие деликатесы? С твоим приходом Плато перестало участвовать в торговле между городами.
– Это вы так думаете. – Ладон криво усмехнулся. – Всегда есть те, кто готов заработать втихую. Городам-то налоги платить надо. А нет товарооборота, нет и налогов. Не забивай голову, ешь.
Он снова наполнил мою рюмку.
– И пей.
– Где Рыс и Ларан?
– У тебя в комнате сидят. Ну, рассказывай свою версию событий.
Мужчина уселся прямо на пол. Благодаря тому что ванна находилась чуть в углублении, мы могли свободно говорить таким образом. Ладон тоже выпил коньяка, но есть ничего не стал. У меня, стоит заметить, имелись весьма серьезные сомнения относительно целесообразности употребления коньяка в таком количестве. Напьюсь еще, устрою масштабную истерику…
Постепенно, поедая бутерброды, я рассказала все, как было. И надеялась, что Ладон в это поверит, потому как версия Морриган звучала гораздо правдоподобней и подкреплялась доказательствами.
По словам этой лживой девицы, она как раз шла с кровью волка, который в поисках еды забрел на окраину деревни. Морриган, славная воительница-героиня, убила зверя и намеревалась спасти детей. И тут выбежала я. Из леса, без одежды. Едва-едва Морриган хитростью уговорила меня помочь ей, сыграв на жалости, а потом, когда мы спасли ребенка, отправила Ладону письмо. И я, испугавшись наказания, хотела соврать, успев в замок раньше Ладона.
– Вот стерва, – пробурчала я. – Ты мне веришь?
– Придется. Зная Морриган и зная тебя… Ты глупая, слишком глупая, чтобы врать даже ради собственного спасения.
– Вот спасибо!
– А как еще сказать? – рассмеялся Ладон. – Ты была в деревне, одна, могла попросить пергамент, могла попросить помощи, а вернулась в замок и еще убеждаешь меня, что не пыталась бежать. Как это назвать?
– Глупостью, – пришлось согласиться мне.
Он слегка пододвинул ко мне рюмку и вновь наполнил свою.
– Мне уже хватит, наверное, я ведь не привыкла.
– Тебе хватит, когда я скажу. Пей.
Коньяк был вкусным, вода в ванне не остывала, и вообще было очень хорошо, тепло и уютно. Разве что голова немного кружилась и голод я еще не утолила. А так даже Ладон, внимательно наблюдавший за каждым моим действием, не раздражал.
– Когда ты помогала отцу Морриган, я обещал тебе улучшение условий, – наконец проговорил он. – Сегодня ты помогла детям. Чего ты хочешь?
Я помедлила, прежде чем ответить. Раньше я никогда не решилась бы попросить о таком, но то ли алкоголь сделал свое дело, то ли в Ладоне я почувствовала что-то, отличное от простого желания прикончить меня в определенный момент.
– Можно я напишу родным?
И, предугадывая реакцию, затараторила:
– Я на твоих глазах напишу. Проверишь, что там нет никакой информации о том, где я и что будет. Я просто скажу, что все в порядке, чтобы мама не волновалась и папа не организовывал бесполезные поиски. Пожалуйста! Ты все равно меня убьешь, ты достаточно их помучил!
– Хорошо. Напишешь. Завтра утром, отправлю я сам.
– Спасибо! – Я едва сдержалась, чтобы не броситься ему на шею, но вовремя одумалась. – Можно мне еще коньяка?
Страшно было, но одновременно нахлынуло такое сильное облегчение, что захотелось напиться и уснуть. Хотя я так никогда не делала.
Пока Ладон наполнял рюмки, я вспомнила еще одну вещь, поначалу ускользнувшую от меня.
– Ты рассказал Тхэшу о том, как зовет меня мама. Зачем?
Он лишь пожал плечами:
– Хорошее прозвище. Тебе подходит.
– Хочешь сказать, что я как ребенок?
– Ты и есть ребенок, ты даже не имеешь права самостоятельно делать крупные покупки.
– Тоже мне, показатель! – Я весело фыркнула. – Сейчас возраст не определяется условными границами общества. Я старше, чем кажусь, я справляюсь с работой, с которой не все взрослые справляются.
– Так хорошо справляешься, что оказалась здесь?
Смерив наглого дракона суровым взглядом, я выпила очередную порцию коньяка и почувствовала, что все, хватит. Голова кружилась, глаза сами закрывались, не слушая команд мозга. В горячей ванне было так хорошо, так приятно, что противиться этой сонливости не было сил. Сытая, пьяная и отогревшаяся, я засыпала, причем стремительно.
– Мне надо спать идти, – пробормотала я, мотая головой. – Выйди, я оденусь и пойду. За ужин спасибо, очень кстати.
Я попробовала было встать, узрев, что Ладон просьбе внял и направился к выходу, но поскользнулась и плюхнулась обратно в воду.
– Златокрылая, сиди смирно, – проворчал мужчина, возвращаясь обратно. – Ты сейчас убьешься. Еще мимо лестницы идти. Ну-ка, давай, руки протяни.
– А ноги? – зачем-то спросила я.
Ладон не растерялся:
– Ноги попозже протянешь.
– Я вообще-то не одета!
– И чего я там не видел?
Он склонился над ванной, готовый уже вытащить меня из нее.
– Видеть, может, и видел. А щупать не доводилось.
– Отличный шанс!
И меня рывком подняли на руки, не заботясь о каком-либо приличии. Мой визг на миг оглушил даже меня саму, чего уж говорить о Ладоне. Раздраженно поморщившись, он сунул мне в руки большое полотенце и даже не стал ворчать, когда я в него завернулась, замочив ему всю рубашку.
Ехать верхом на Ладоне было очень приятно. Во всяком случае, я могла просто лежать и засыпать, пока меня выносили из ванной, не шевелиться и наслаждаться приятной усталостью во всем теле.
В мою комнату мы дошли странно быстро, я почти не запомнила дороги. Буквально несколько секунд, и я почувствовала спиной мягкое покрывало. Сладко потянулась и зевнула.
– Ну уж нет, – раздался откуда-то издалека голос Ладона. – Спать в мокром полотенце нельзя. Сама под одеяло залезешь или мне запихнуть?
– Сама… – Я снова зевнула.
Кое-как шевеля непослушными руками и не открывая глаз, я укрылась одеялом и убрала полотенце. Лежать на прохладной подушке под теплым одеялом в темноте было невероятно хорошо. Я застонала, устраиваясь поудобнее, и, наконец, перевернувшись на живот, замерла, готовясь провалиться в сон.
– Ты совершенно не умеешь пить.
Почему он не уходит?
– Знал бы, принес вино. Вообще я хотел еще с тобой поговорить относительно… твоей дальнейшей судьбы.
– Говори. – Слабый интерес всколыхнулся где-то в недрах еще бодрствующего сознания.
– А толку? Храпишь уже. У меня есть более интересные занятия.
– Это какие?
– Ну, скажем, изучать, что тут такое лежит.
С этими словами Ладон указательным пальцем коснулся моей спины, чуть ниже лопаток. Я вздрогнула от холодных пальцев мужчины и еще от какого-то странного, напоминавшего небольшой разряд тока, ощущения.
– Не трогай меня! – пробормотала я.
Вышло не очень убедительно.
– А я хочу.
И что я должна была на это ответить?
– Тебе нравится, когда гладят спинку, верно? – как-то уж слишком довольно произнес мужчина.
– Да, когда это делает мама, например. А не ты. Это все равно что гладить котенка, прежде чем его утопить.
Он коснулся уже всей ладонью, проведя от основания шеи до поясницы. Контраст разгоряченной после ванны кожи и холодной руки заставлял немного дрожать. А голова все кружилась и кружилась.
Кровать чуть прогнулась под весом Ладона, который лег на соседнюю подушку, не убирая руки с моей спины. Я повернула голову в его сторону, но глаз разлепить не смогла.
– Что ты сделаешь с Морриган? – спросила я. – За то, что она соврала?
Прежде чем ответить, Ладон вздохнул.
– Что-то, что будет для нее хуже всего. Ты не должна беспокоиться о Морриган. У нее есть свои причины… тех ошибок, что она совершает.
– Какие? Смерть отца?
– Не только. Несколько лет назад Морриган попросила у меня разрешения забеременеть. Я дал согласие, но ничего не вышло, Морриган забеременеть не может. – Подумав, добавил: – Или я не могу иметь детей. Не знаю. Это мучает ее, а теперь, после смерти отца, она осталась совсем одна. И ненавидит всех, чья жизнь лучше, чем ее. Ты – предел мечтаний Морриган. Твоя семья, твой город, твои возможности. И ты ворвалась в ее жизнь. Большая доля моего времени достается тебе.
– А раньше доставалась Морриган?
– Да нет, – рассмеялся Ладон. – Раньше она не видела в том, чем я занят, опасности для своего положения. С твоим появлением она эту опасность разглядела и сглупила. За что и лишится такого дорогого ей положения.
Ладон вдруг умолк и провел рукой вдоль моего позвоночника, остановившись где-то в области шеи, под волосами.
– У тебя спина не болит случайно?
– Бывает, а что?
У меня действительно иногда болели спина и шея, особенно после занятий в Академии и в период, когда я сутками сидела за учебниками.
– У тебя позвонки смещены немного, – огорошил меня Ладон и чуть надавил в области шеи. – Вот здесь.
– Откуда ты знаешь? Еще скажи, лекарскую Академию заканчивал!
– Нет, но я частенько осматриваю птенцов, а проверка позвоночника обязательна. Я чувствую, когда позвонки неправильно расположены.
– Я же не птенец!
– Какая разница? Хватит со мной спорить. Просто расслабься и лежи.
Легко ему было говорить. Расслабься и лежи… Как расслабиться, когда лежишь, прикрытая лишь тонким одеялом, голова кружится, глаза закрываются, а по обнаженной спине скользит рука, то надавливая, то осторожно успокаивая.
– Какая вообще разница, болит у меня спина или нет, – пробурчала я, чтобы хоть как-то отвлечься от непонятных ощущений. – Умирать можно и с больной спиной.
– Какая же ты болтушка! – В голосе Ладона проскользнуло раздражение. – Будь добра, лежи спокойно.
Пришлось умолкнуть, и волей-неволей я сосредоточилась на том, что чувствовала. Приятная расслабленность после ванны стала еще сильнее благодаря манипуляциям мужчины. Каждое движение ладони вдоль позвоночника рождало сладкий спазм и одновременно заставляло не думать ни о чем. Просто медленно засыпать, чувствуя каждую секунду этого состояния, уже не думать ни о том, что ночуешь не в своей постели, ни о том, что вообще-то этот мужчина тебя похитил. Жажда сна оказывается сильнее всего.
Я не помню, как уснула. Лишь смутно припоминаю, что вроде бы меня заставили подвинуться, но я уже не ощущала рядом чьего-либо присутствия.
Утром в мой сладкий сон одновременно ворвались холод и крик. Холод от того, что кто-то откинул одеяло. Крик от того, что этот кто-то там увидел. Прошла добрая минута, прежде чем я сообразила, что, во-первых, стоит что-нибудь накинуть; во-вторых, стоит убраться из чужой комнаты; в-третьих, отодвинуться от Ладона и, в-четвертых, угомонить Морриган. Она, правда, орать перестала, но смотрела на меня так, словно я на ее глазах замучила котенка.
– Ты что здесь делаешь? – спросила она, пока я натягивала рубашку.
– До этого момента спала. – Я поморщилась от легкой головной боли. – И честно говоря, пробуждение мне не понравилось.
– Зато засыпание, похоже, очень, – процедила Морриган.
Ладон больше не мог делать вид, что спит, наши голоса разбудили бы и мертвого. Он преувеличенно медленно открыл глаза и, пожалуй, слишком уж удивленно уставился на блондинку.
– Морриган, что ты здесь делаешь? Кто тебя впустил?
– Тхэш меня впустил. – С Ладоном девушка общалась куда более уважительно. – Я хотела спросить, как ты. Ладон, что она здесь делает? Или это… ее наказание?
– Так, Морриган, развернулась и вышла. И чтоб я тебя больше в замке не видел.
Он сказал это очень спокойно, но даже у меня волосы зашевелились – такая угроза звучала в словах мужчины. Поняла это и Морриган. Она резко развернулась и на прощанье хлопнула дверью.
– Ты ведь это спланировал, – сказала я после минутного молчания. – Знал, что она явится, и поэтому притащил меня сюда. Чтобы она увидела и подумала…
– Умнеешь, – хмыкнул он. – Как спалось? Как похмелье?
– Нормально. Я хочу есть и…
Ладон вдруг поморщился и опустил голову к коленям, словно от боли. Сердце пропустило пару ударов. Почему – сказать было сложно.
– Что с тобой? Позвать кого-нибудь?
– Нет, – глухо отозвался мужчина. – Все нормально. Мне пора. Можешь идти к себе или остаться здесь. Завтрак принесут.
Он стремительно покинул комнату, даже не одевшись. Я ничего не успела понять, только ощутила острое чувство разочарования, словно лишилась чего-то, на что давно надеялась. Размышляя о загадочном поведении Ладона, я вернулась в собственную спальню, где искупала Ларана и Рыса, позавтракала, переоделась и принялась думать, что же напишу в письме маме. Отвлек меня лишь Тхэш, зашедший уже ближе к вечеру, когда сумерки за окном вот-вот готовились превратиться в ночь.
– Элла, спустись вниз, там к тебе пришли, – сказал он.
На миг я не поверила собственным ушам. Потом растерялась.
– Кто? Зачем?
– Хельга пришла, – улыбнулся Тхэш. – Не пугайся, она просто хочет поговорить.
– А… а Ладон разрешит?
– Куда ж он теперь денется? – как-то странно выразился наг и, не дожидаясь моего ответа, выполз из комнаты.
Мы все вместе – я, Ларан и Рыс рванули вслед за ним. Гости – это хорошо! Гостей у меня в этом замке еще не было!
Хельга стояла в холле, неподалеку от входной двери. Выглядела она, конечно, усталой, но совсем не печальной, из чего я заключила, что с мальчиком все хорошо. Правда, о цели визита женщины я не догадывалась.
– Элла! – Она улыбнулась мне, когда заметила. – Ой, а кто это?
Это ее Рыс принялся обнюхивать, а у Рыса на спине сидел Ларан.
– Это мой кот, Рыс, – ответила я. – А это птенец, я его в горах подобрала, выхаживаю.
– И Ладон разрешил? – поразилась Хельга.
Я только пожала плечами. Уж что-что, а поведение Темного Дракона я объяснить никак не могла.
– Как мальчик?
– Все хорошо, слава Высшему! Поправляется. Слабый еще, мало ест и не ходит, но оживает. Элечка, я пришла поблагодарить тебя. Не только от себя, но и от имени других детей и родителей. Ты нас всех спасла. Хотя и не обязана была. Мы знаем, что ты сбежала из замка и что Ладон злился. Собственно, вот…
Она протянула мне небольшой сверток, тот самый, который я заметила, спускаясь.
– Зачем? – опешила я.
– Небольшой подарок. – Хельга, кажется, смутилась. – Понимаю, не совсем то, что тебе сейчас нужно, но… Ты ведь знаешь, я швея. И я хочу подарить тебе что-то, что сделала сама. Возьми, пожалуйста, мне будет очень приятно.
– Спасибо. – Я заглянула за краешек свертка и увидела что-то белоснежное и, кажется, кружевное.
– Раньше такие платья я делала на заказ, – пояснила Хельга. – Но с некоторых пор заказы из Лесного и Верхнего мы не берем. Жалко, красивые платья получались. В общем, тебе очень пойдет, Элла. Порадуешь обитателей замка.
Она вдруг подмигнула мне и, наклонившись, тихо прошептала:
– Мне кажется, им очень не хватает света!
Часть вторая
Возлюбленная
В комнате я не удержалась и достала платье, хотя сначала не собиралась этого делать. Почему-то сознание того факта, что надеть мне его уже не представится случая, давило куда сильнее. Раньше я как-то спокойно воспринимала пребывание в замке и планы Ладона. Настолько спокойно, насколько вообще можно было все это воспринимать. А здесь боялась, что совсем упаду духом. Но все же не выдержала. Я вообще к подаркам относилась с особой нежностью. Почему-то любой подарок, будь это даже какая-нибудь безделушка, которые мама каждый год выбрасывала десятками, радовал меня.
Платье же было… платье было невероятно красивым.
Кружевное. Сплошь из кружева, без рукавов, до пола, облегающее фигуру до бедер и расширяющееся книзу. Белое-белое, как чистый снег. И действительно, оно мне шло. Вообще я платья не носила, но знала: если бы у меня когда-нибудь был выпускной бал, я бы надела именно такое платье.
– Вот это да! – Я не заметила, как сзади подкрался Тхэш. – Красиво. Я и не думал, что в девочке-подростке скрывается такая красота. Эй, Ладон, глянь на Эльчонка! Смотри, красотка какая!
Сначала я подумала, что Ладона в замке нет. Молчал он слишком уж долго, непривычно для меня. Обычно, если был в замке, отвечал сразу. А здесь повисла тишина, и только треск поленьев в камине ее нарушал.
А когда Ладон все же ответил, я не сразу поняла смысл его слов.
– Приведи ее, – пронесся по комнате его голос.
– Идем, Элла. – Тхэш мгновенно открыл дверь комнаты.
– Зачем? – не поняла я.
– Ладон хочет тебя видеть, пойдем.
– Зачем?
– Понятия не имею, Элла, быстрее выслушаешь, быстрее вернешься. Не волнуйся ты так.
– Что, прямо так идти? – Я оглядела платье.
– Да, прямо так. Красиво же, авось настроение Ладону поднимешь. Он с утра на меня рявкнул. Вот честное слово, Элька, уволюсь. На кой мне такая дружба, а?
Я пожала плечами. Не хотелось сейчас разговаривать с нагом. Голос Ладона меня изрядно напугал, в голову лезли нехорошие мысли. Например о том, что молодых девчонок хоронят в белых платьях.
Это были те же покои, в которых я проснулась утром. Кровать уже убрали, как и все следы нашего утреннего пребывания. Сменили плед.
Ладон, в человеческом обличье, смотрел в окно, не то любуясь закатом, не то высматривая что-то в лесу. Во всяком случае, лица его я не видела, и это внесло еще большую тревожность.
– Ладон, – Тхэш осторожно позвал мужчину, – Элла здесь. Если что, я у себя, но… может, ты все-таки не будешь так часто превращаться?
– Я сам решу, как часто буду превращаться! – рыкнул Ладон так, что я подпрыгнула. – Ты свободен. Эллу заберешь утром.
Живую Эллу, надеюсь?
Когда дверь за нагом захлопнулась, я уставилась в пол. Сама не знаю почему. Но чувствовала что-то нехорошее, тяжелое. Ладон тоже молчал.
Я не выдержала первой.
– Зачем ты хотел меня видеть?
– Тебе идет это платье.
– Спасибо. Хельга очень талантлива. Я никогда не видела ничего подобного у нас, в Лесном. Может, стоит разрешить ей и дальше работать на заказ?
– Ей никто не запрещал. С вашей стороны идут ограничения. Не волнуйся, она получает компенсацию.
– Я не о том. Очень красивое кружево, красивое платье. Жаль, что такая красота пропадает там, где ее почти некому оценить.
– Ну, – медленно произнес мужчина, – ее оценил я.
– Хельге должно быть приятно. Похоже, они неплохо к тебе относятся.
Я имела в виду жителей деревни, конечно.
– Их жизнь во многом стала лучше. – Он пожал плечами. – Но я не хочу говорить о деревне и о людях.
– Тогда чего ты хочешь?
– Тебя.
Я отшатнулась и подняла голову, пытаясь понять, шутит он или нет.
Не шутил. Следил за каждым моим движением, чуть прищурившись, и напряжение, исходящее от мужчины, я ощущала физически.
– Нет, – медленно покачала головой. – Ты же сказал, что не собираешься меня еще и мучить, прежде чем убить.
– Кто сказал, что я буду тебя мучить? – удивился он. – Мое желание не предполагает причинение тебе боли. Скорее даже наоборот.
– А если я… откажусь?
– Я надеюсь, ты этого не сделаешь.
Я сглотнула и поежилась; вдруг стало прохладно.
– Ладон, я не могу. То есть… Погоди, я объясню! Сил сопротивляться тебе у меня не хватит. Ты можешь взять все, что захочешь. Только знаешь, я у тебя в замке, жду, когда ты соберешься меня убить, знаю, что семья сходит с ума, знаю, что мой друг, который виновен лишь в том, что папа когда-то его, бездомного котенка, спас, погибнет из-за меня. И птенец, которому нужна помощь, который никогда не будет видеть, не выживет без меня. Просыпаясь каждое утро, я думаю: как это произойдет? Каким способом? А вдруг он сейчас придет? Засыпая ночью, желаю маме, папе, сестренкам и братику спокойной ночи. Пытаюсь сказать Рысу, как я его люблю. Потому что не знаю, проснусь ли наутро, будет ли в моей жизни новый день.
Все, что мне остается, – это мечты и воспоминания. Воспоминания о семье, а мечты о любви. О той свадьбе, о которой я мечтала, о человеке, который бы любил меня и защищал, о детях. И эти мечты, они как спасение, они постоянно со мной, я ухожу в них и не думаю ни о чем. Ты забрал у меня семью. А сейчас хочешь забрать последнее, что у меня осталось.
Я умолкла, переводя дух. Ладон молчал, ничем не выдавая реакцию на мои слова.
– А еще мне очень нравится это платье. И знаешь, невинных хоронят в белом. Меня же можно будет похоронить, да?
Он приблизился. Почти вплотную, так, что я ощутила едва уловимый приятный запах.
– Тебе нравилось спать рядом. – Он говорил тихо, но каждое слово я пропускала через себя, не в силах оторвать взгляда. – Ты помнишь, как мы спали? Как ты прижималась, обнимала, как бормотала что-то во сне? Скажешь, это было из великой ненависти ко мне? Или из желания сохранить свои мечты? Ты не Морриган, которая просчитывает каждое свое движение и каждое слово. Тебя выдает твое поведение. Скажешь, тебе не нравится, когда я касаюсь твоей спины?
С этими словами он осторожно коснулся кожи у самого края платья на спине.
– Болит? – прошептал он.
– Это жестоко, – ответила я. – Меня всегда любили больше, чем нужно. Я привыкла к этому. К объятиям, к заботе. А ты в один миг меня этого лишил и теперь упрекаешь, что я ищу тепла.
– Почему же, – Ладон усмехнулся, – вовсе не упрекаю.
Мне тяжело было говорить. И от волнения, и от страха, и от преступной жалости к себе. А еще от расстояния между нами, неприлично маленького.
Ладон избавил меня от необходимости отвечать. Вдруг резко отстранился и отошел к столу, где валялись какие-то свитки и лежали раскрытые книги.
– Иди сюда. – Он уселся в удобное на вид кресло. – Элла, подойди.
Неуверенно, все еще опасаясь мужчины, я подошла.
– Садись.
– Куда?
Он удивленно на меня посмотрел, но глазами указал на колени.
– Давай быстрее.
Наконец он сам обхватил мою талию и заставил усесться к себе на колени, как тогда, в библиотеке. Неловкость сменилась весельем, когда я едва не свалилась на пол, запутавшись в юбке.
– Как же ты дожила до семнадцати лет? – вздохнул мужчина и пододвинул ко мне небольшой кусочек пергамента. – Я обещал тебе письмо к родителям. Пиши.
Медленно, все еще не веря в собственную удачу, я взяла карандаш.
– А что писать? – Вдруг поняла, что не знаю, о чем написать родителям, которые, должно быть, с ума сходили.
– Пиши, – хмыкнул Ладон. – Дорогие мама и папа…
Улыбнувшись, я так и написала, потому как по-другому сказать действительно не могла.
– Со мной все хорошо, – продолжил диктовать Ладон. – Я живу в замке, на Плато, но где именно – говорить нельзя. Со мной хорошо обращаются, кормят вкусными блюдами, дарят красивые платья и выводят гулять. В замке есть собственный живой уголок с драконом, нагом, волком, котом, птенцом и блондинкой. Иногда мы деремся. А еще у меня началась линька. Мои волосы даже Ладон находит то на зубах, то на хвосте. А уж наг и вовсе весь в колтунах – шерсть к чешуе хорошо прилипает.
– Никакой линьки у меня нет, – возмутилась я. – Хватит издеваться! Это с тебя чешуя падает!
– Пиши дальше, – фыркнул Ладон.
Спустя пару минут я отложила карандаш и быстро пробежала глазами письмо. Я постаралась максимально успокоить маму и уверить, что со мной все хорошо. Не выдать страха и не рассказать о судьбе, уготованной Ладоном. Хотя безумно хотелось поделиться и пожаловаться.
– Давай я отправлю, – сказал мужчина.
Взял листок и, не глядя, подбросил. Пергамент вспыхнул, а после небольшая искорка возвестила о том, что письмо попало к адресату.
– А… а проверять? – Я растерянно взглянула на Ладона.
– Ты что, неграмотно пишешь? А с виду умная девочка.
– А если я написала там, как меня найти?
– Я надеюсь, ты этого не сделала, – непринужденно, словно речь шла об ужине или утренней прогулке, ответил он. – А если сделала, к утру я буду мертв.
Я вздрогнула, представив, что может к этому привести. Вряд ли наши боевые драконы и Погонщики отличаются гуманностью. И деревне конец, и замку, и даже Тхэшу. А смерти я им не желала.
– Ты вкусно пахнешь. И волосы мокрые. Жаль, водными процедурами насладиться не удастся. И коньяком тоже. Хотя коньяка, пожалуй, тебе хватит, сопьешься еще. Что я с тобой делать буду?
Он словно разговаривал с пустотой, совершенно не ожидая от меня ответа, лишь не размыкал рук и не давал мне слезть с колен. Так мы и сидели, думая каждый о своем, и было в этом вечере что-то, доселе мне неведомое. Вроде и враг, а вроде вполне приятный собеседник. Понять бы только его перепады настроения. Утверждает, что хочет меня, и тут же разрешает мне написать родным, шутит…
– Что с тобой? – Я заметила, как он поморщился.
– Ничего, – отмахнулся Ладон. – Просто болит голова.
Часто она у него болела. Может, ему намекнуть, что спать надо и в человеческом обличье, и в обличье дракона?
– Можно я попробую помочь? – Я спохватилась, только когда сказала это. – Когда у папы болит голова, у меня получается.
– Гильотину не предлагай, не дождешься, – хмыкнул Ладон.
Но препятствовать мне не стал.
В последнее время у отца голова болела часто. И когда он не притворялся, желая достать маму, а действительно болел, я вполне сносно избавляла от головной боли. Ну, или мне так говорили.
Ладон настороженно наблюдал за мной, словно был готов в любую минуту не то отпрыгнуть подальше, не то вломить мне. Это состояние, естественно, снижению головной боли не способствовало.
– Элла, мне не поможет массаж, – хмыкнул он, когда я осторожно начала массировать виски. – Это не та головная боль, которую можно снять твоими ручками. Не трать силы.
– Молчать!
– Какие мы суровые, – фыркнул он.
Но все-таки послушно прикрыл глаза, всем своим видом выражая скептицизм. Ничего, я упорная. И настроение у меня отличное, после письма-то родителям. И мысли нехорошие в голову почти не лезут.
Он вдруг схватил меня за запястье, заставив остановиться. И усадил обратно на колени. Золотистые глаза смотрели настороженно и даже удивленно. А еще в них плясали искорки веселья, хоть немного, но успокаивая. И взгляд отвести было невозможно.
– Элла, какая же ты глупая, – тихо сказал мужчина.
– Что я опять сделала? Верю, что массаж спасает от головной боли?
– Тебя привели сюда, чтобы ты провела со мной ночь. Ты попросила не делать этого, просьбу я исполнил. Другая на твоем месте уже давно бы сбежала к себе, закрылась в ванной и забаррикадировала дверь. А ты, Элла, сидишь у меня на коленях, касаешься, прижимаешься. И главное, совершенно не понимаешь, какой эффект оказывают твои действия.
– А какой…
Когда до меня дошло, о чем он говорит, я даже покраснела вроде бы. И тут же попыталась слезть, дабы, собственно, и последовать мудрому совету – уйти к себе и стать как можно незаметней. Но уйти мне не дали, против силы Ладона я и пары секунд бы не продержалась.
От вопроса, заданного драконом, на миг перехватило дыхание.
– Ты целовалась когда-нибудь?
Медленно я покачала головой.
– Совсем? – удивился мужчина.
– Совсем, – прошептала я.
Горячее дыхание опалило губы, сердце бешено стучало, руки поднялись было, чтобы оттолкнуть Ладона, но затем бессильно опустились.
Я много думала о том, с кем будет первый поцелуй и будет ли он вообще. Глядя на опытную и легкомысленную Эстер, на счастливых маму и папу, я думала о том, когда я встречу человека, которого захочу поцеловать. И который захочет поцеловать меня. Но ни разу, даже в самом страшном сне, я не могла представить, что этим человеком будет Ладон, которым меня в детстве пугали, когда безобразничала.
И уж точно я не думала, что это будет… так.
Так странно в самом начале и так сладко уже спустя пару минут. Поцелуй был осторожным, медленным и дразнящим. Я находилась в крепких объятиях, закрыв глаза, почти не шевелясь, и изучала это новое для себя чувство, когда чужие губы касаются моих.
– Элла! – Тхэш орал так, словно его убивали. – Элла, иди сюда!
С явным сожалением Ладон меня выпустил и поднялся следом. Ему тоже было интересно, что же такое приключилось с Тхэшем.
А там…
В коридоре на нага напал Рыс. То есть как напал… Скорее, подловил и решил поиграть. Дверь, оказывается, мы не заперли, когда ушли, вот мой рыжий котик и устроил вечерний променад на голову, а вернее, хвост нага. Перед извивающимся темно-зеленым хвостом устоять Рыс не смог. И принялся его ловить, а уж если кот чего поймал, то цеплялся всеми лапами и висел, пока не надоест. Хвост нага Рыс поймал очень быстро.
– Скажи ему, чтобы отстал! – потребовал Тхэш.
– А мне нравится, – хмыкнул Ладон. – Дамы из высшего общества иногда носили шкурки лисиц на плече. А ты на хвосте будешь носить кота. Живого даже.
– Очень смешно! – огрызнулся в ответ наг.
– Рыс, фу! Котик, пусти Тхэша, он хвостом по полу возил, он грязный и невкусный. А я тебе за ужином чего-нибудь дам вкусного. Отпусти, Рысеныш.
С непередаваемым чувством собственного достоинства Рыс выпустил многострадальный нагов хвост и устроился рядом со мной, вероятно, сочтя свою миссию выполненной. Тхэш то и дело опасливо на него косился.
– Эллу можно забирать? – спросил он, словно и не помнил слов Ладона «заберешь утром».
Но тот, к моему глубокому удивлению, кивнул и повернулся ко мне.
– Я хочу взять тебя на прогулку. Завтра встанешь рано, так что ложись прямо сейчас.
